Счастье

Это ли быть счастливым? Находиться без денег, жить на улице, питаться через раз, быть отвергнутыми родителями, делать уроки на холодном бетоне, но быть вместе. Улыбаться, несмотря на тяжелую судьбу; смеяться, чтобы не заплакать; выпивать, чтобы забыться; разговаривать, желая на секунду не вспоминать то, от чего бежали, но продолжать идти рука об руку.

Парень наблюдал за ними, не замечая улыбку на своем лице.

Крис сильно замахнулся ракеткой, отбивая воланчик и тот, пролетев мимо Кая, скрылся между влажных камней.

– Доставай, – расстроено произнёс Кай.

Крис хмыкнул, откинул ракетку и побежал к камням. Он уперся двумя руками о мокрые камни, вглядываясь в темноту щелей.

– Том-и, – протянул он. – Томас, тащи свой полароид.

– Зачем? – поинтересовался Жан, провожая взглядом Томаса, вручающего другу полароид.

– Хочу фотографию со своими друзьями на берегу моря, – ответил тот. – Идите все сюда!

Ребята собрались около Кристофера, держащего полароид на вытянутой руке, объективом к себе. Раздался щелчок, и появилась карточка, которую он сразу вытащил, потряс и стал внимательно разглядывать. Затем он рванул к багажнику, раскрыл рюкзак, достал целлофановый пакет и кинул туда фотографию.

– Что ты делаешь? – спросил Рэй, когда Крис снова подошёл к ним.

Кристофер поместил пакет с фотографией между камней и с гордым лицом повернулся к друзьям.

– Может быть, – начал он, – кто-нибудь в будущем найдёт и откроет нашу капсулу времени. Увидит семерых счастливых друзей. Пусть эта фотография, – Крис задумался, – будет памятью о нас.

– Говоришь так, будто мы скоро умрём, – сказала Коя. – Идём, поедим, – она схватилась за живот. – А то мой желудок выскочит и станцует танго.

Томас вытащил из заднего кармана валюты и стал внимательно их пересчитывать.

– Ну, – шёпотом спросил Рэй, – сколько?

Томас выдохнул.

– Две купюры по десять.

Кай завыл.

– Это даже на полный обед одному не хватит.

– А я такая голодная, – заголосила Марфа.

Жан поджал губы, раскидывая камешки носком кроссовка.

– Крис, – неожиданно начал он, – пойдём.

Жан забрал деньги у Томаса и два друга, игнорируя вопросы, скрылись за камнями. Немного дальше от места их остановки, была дорожка, ведущая к утёсу, на котором расположился шикарный отель Бэи. Рядом с отелем находились ресторанчики, магазины, бутики и киоски с турами. Здесь останавливались богатые туристы, бродившие по открытой территории отеля, разинув рты. Это Крису и Жану было на руку.

Вечером, сидя перед костром, ребята доедали купленную на ворованные деньги еду. Оставшиеся деньги, Жан протянул Томасу, а тот, посмотрев на мятые купюры, отдал их Каю.

– Мне? – от неожиданности он выпучил свои огромные чёрные глаза. – Зачем?

– Здесь хватит на покупку подарка для Морган.

Кай смутился, поэтому решил съязвить быстрее, чем ребята начнут над ним подшучивать.

– Перестаньте. Почему вы вообще заострили внимание на наших отношениях?

– Потому что из нас ты единственный нормальный, – Марфа закинула ногу на ногу и посмотрела на Рэя. – А ещё мы все поспорили, что ты не продержишься и месяца. Томас просто не хочет проиграть свои копейки.

– А ты всё ещё не благодарил меня! – Рэй толкнул локтем Марфу в бок, раскрывшую секрет. – Твоего купидона, который свёл ваши сердца.

Кай закатил глаза.

После они ещё долго разговаривали. Спать легли ближе к рассвету, всё на тех же местах джипа, на которых приехали к морю. Марфа, Кай и Крис ютились в открытом багажнике, укрываясь старым одеялом.

Кай не спал. Он лежал на спине и смотрел на чёрное небо. На свежем воздухе, за городом, звёзд казалось больше. Они будто прятались за дымом заводов, а сейчас показывали себя во всей красе.

– Почему не спишь? – прошептал Кристофер, поворачиваясь на бок. – Уже давно не детское время.

– А ты?

– Слышу, как ты в мыслях кричишь, – после долгой паузы Крис повернулся на спину, смотря на небо. – Видишь вон ту звезду? – он указал на самую яркую. – Однажды моя мама сказала, что на ней живут все любимые люди, которые ушли из твоей жизни. Они превращаются в воспоминания и перебираются туда. На следующий день после того, как она это рассказала, мама исчезла, и меня на воспитание взял дед. Тогда, я каждую ночь смотрел на эту звезду и умолял маму вернуться. Два года назад я увидел её на улице Бэи с маленьким ребёнком и новым мужчиной. Она меня не узнала, хотя и смотрела в глаза. Тогда мне было шестнадцать, я рассказал все деду, и он спросил, почему же я не забыл её? Почему не простил? Но, я не знал, как это сделать. Никто не учил меня этому. Я уже давно не вспоминаю маму, но почему, спустя столько лет, я всё ещё смотрю на эту звезду?

– Мой папа также ушёл, Крис, – Кай тоже перевернулся на спину. – Просто развернулся и ушёл, оставив нас с мамой и двумя братьями. Я знаю, маме тяжело одной, поэтому дома часто новые мужчины. Вчера один из них избил меня. Он сказал: «Ты учишься плохим вещам, смотря на них». Потом удар. Сказал: «Твои друзья такой же ненужный мусор» и снова удар. Сказал: «Даже мать тебя ненавидит», а потом он отошёл, и я увидел маму, которая просто стояла и смотрела. Перед глазами до сих пор её равнодушный взгляд. Вот тогда я решил убежать из дома.

Крис повернул голову и прищурился. Вот они: два брошенных, сломленных человека, лежащих под необъятным звёздным небом.

*

12 лет спустя.

Никтофобия – самая распространённая фобия среди детей. Никакие слова вроде «это просто игра воображения», не успокаивали, когда ночью из приоткрытого шкафа глядели два янтарных глаза и мелькал отблеск белоснежных клыков. В любом случае можно включить ночник и увидеть, что янтарные глаза – это всего лишь две бусинки блузки, а отблеск клыков – отражение света от полки.

Другое дело, когда темнота заставала в собственной голове. За ночь Коя проснулась два раза от одного и того же кошмара. Во сне, посреди темноты раздавался еле слышный смех, перерастающий в раздирающий уши хохот с похрюкиванием. Затем смех резко прекращался, и перед глазами рассыпались миллионы ярчайших звёзд. Когда страх Кои полностью пропадал, из темноты тянулись кровавые руки.

Раньше от подобного кошмара она долго плакала, прокручивала в голове детали. Теперь же она лёжа смотрела в белоснежный потолок.

Едва первые лучи солнца проникли в комнату, Коя уже сидела на кухне и, смотря в окно, медленно помешивала ложкой чай. Готовить Коя не умела и питалась полуфабрикатами, а в холодильнике кроме яиц и мёда ничего не было. На пустующих полках навесных шкафов стояла лишь банка кофе.

После скудного завтрака Коя решилась прогуляться до ближайшего магазина.

Серое небо с мрачными тучами в ближайшее время обещало дождь.

Стеллажи в магазине полностью забиты. Яркие упаковки хлопьев привлекли внимание, а это как раз то из немногого, что Коя была в силах приготовить. Взяв розовую пачку, она принялась вчитываться в состав продукта.

– Углеводы вредят фигуре.

Коя вздрогнула. Слева от неё стоял незнакомец в чёрном капюшоне и белой медицинской маской на лице.

– Твое мнение вроде находится на улице рядом с баком «Не сортируемые отходы».

Незнакомец хмыкнул, снял капюшон, поправил чёрную чёлку и стянул маску, убирая её в карман.

Коя сама не ожидала, что набросится на друга. Уловив в голове тонкий аромат парфюма, в голове сама собой возникла красная надпись: «Осторожно! Опасно!», потому что боялась сгореть от приятного тепла в пасмурную погоду.

Она отстранилась первой, сразу же начиная ощупывать чужие руки, чтобы доказать себе, что Кай Рид напротив – не галлюцинация.

– Рад видеть тебя, – Кай улыбнулся.

Стержень в голосе, отдававшим холодом, Коя почувствовала кожей.

– Боже мой, Кай, – она по-детски хлопнула в ладоши. – Какими судьбами?

Сквозняк из открытой двери подул в лицо, развевая чёрные волосы и заставляя прищурить слезящиеся глаза.

– Я возвращался с работы, – Кай поправил чёлку. – Решил купить воды.

Яркая молния появилась на небе, отражаясь в стекле двери. Капли дождя били в окна.

– Нужно научиться проверять прогноз погоды, – он нахмурился.

– Твой дом далеко? – тут же вздрогнула Коя. – Я живу рядом, а дождь вряд ли скоро закончится. Мы могли бы забежать ко мне, – она указала на высотки, которые виднелись через стеклянную дверь.

Кай перешагнул с ноги на ногу. Идти до дома ему действительно далеко, но он с лёгкостью мог вызвать такси. Однако, когда ещё выпадет шанс пообщаться с тем человеком, который растапливал лёд в чёрством сердце?

– Хорошо.

***

Коя открыла входную дверь, впуская в свои апартаменты. С порога Кая встретил огромный белый коридор, слева стояла пустая вешалка для верхней одежды, а под ногами лежал тёмно-зелёный коврик с надписью: «Добро пожаловать отсюда».

– Проходи в гостиную, – Коя положила махровые тапочки на пол.

Гостиная оказалась просторной белой комнатой с белым диваном, белым ковром с длинным ворсом, различными картинами на стенах, небольшим столиком перед диваном и белоснежной стенкой с огромным плазменным телевизором и книгами в ярких обложках.

Кай снова оглянулся, стоя посреди комнаты. Всё так … свежо. Из уроков искусства, что преподавали в школе, он знал, что белый – цвет света и чистоты. Это не было свойственно Кое. Она – человек, который выберет яркие заколки, исчезающие в её кудрявых рыжих волосах, неоновые носки в школу и множество значков на рюкзаке. Белый цвет совершенно ей не подходил.

Кай вздрогнул. В этой белой комнате, похожей на палату в больнице, он чувствовал себя неуютно.

Коя вышла из соседней комнаты, держа в руках длинную чёрную футболку, штаны и жёлтый плед.

– Единственное, что было чистым. Возьми, – она протянула вещи.

Кай не успел поблагодарить подругу, потому что та уже успела уйти в другую комнату. Парень быстро переоделся и укутался в плед, дрожа от холода.

– Что ты будешь, – донеслось с дальней комнаты. – Какао или кофе.

– Какао.

– Не угадал. Какао нет.

– Зачем тогда спрашивать?

Коя хмыкнула. В комнату она вернулась с двумя стаканами кофе. Усевшись рядом на диван, девушка вздрогнула, когда Кай резко развернулся к ней.

– Знаешь, о чём я подумал? Как ты перебралась в Са-Рьяно? И, – он сделал глоток кофе, после облизнул губы, – ты говорила, что теперь свободная художница. Не помню, чтобы в школьные времена ты любила рисовать.

Дождь всё никак не мог утихнуть, отбивая странный ритм каплями по стеклу.

– Родители были против моего выбора, – Коя опустила голову, обдумывая ответ. – Говорили, что художник – это не самая лучшая профессия, но я рискнула, – она сухо улыбнулась. – Приехала в Са-Рьяно лишь с рюкзаком вещей и небольшой папкой с рисунками, и как оказалось не зря. Меня приняли и, более того, я стала лучшей студенткой своего потока, – Коя гордо вскинула голову. – А насчёт рисования… Я старалась рисовать на стенах. Воровала баллончики с краской в магазинах, а после находила свободные, не разукрашенные стены. Наверное, моя любовь к творчеству появилась так, – она пожала плечами.

– Всё это, – Кай обвёл пальцем гостиную, указывая на картины, висящие на стенах. – Это нарисовала ты? – Коя кивнула. – А как насчёт продаж? Слышал, что художникам сложно найти своих покупателей.

– Это действительно так, если ты не научился пользоваться Интернетом. Я выставляю работы в профиль, и люди покупают.

– И это прибыльно?

Коя обвела взглядом комнату, показывая, что именно на эти деньги она здесь и жила.

– А ты? – она сделала осторожный глоток. – Что насчёт тебя?

Кай нервно улыбнулся, начиная нервозно трясти ногой, будто Коя спросила что-то за гранью понимания обычных людей. Парень опустил голову, смотря, как уродливый шрам, похожий на змею, тянулся от запястья до локтя. И этих шрамов у него столько, что историю каждого не вспомнить. Поэтому, натянув улыбку, как излюбленную маску, он поднял голову на удивлённую Кою.

– Я работаю в турфирме.

Коя проглотила ложь, как рыба крючок с наживкой, а Кай, видя, что ему поверили, сам себе поклялся, что это была первая и последняя его ложь Кое.

– Ты больше похож на воришку, чем на дружелюбного работника турфирмы.

Кай снова улыбнулся. Который раз за день.

После они ещё долго разговаривали, пили кофе, даже заказали обед на дом и совершенно не следили за временем и, когда Кай посмотрел на наручные часы, то вовсе не удивился, что время давно за полночь.

– Думаю, мне стоит поехать домой, – сказал он.

– Подожди, – Коя схватила его за запястье и тут же отпустила, понимая, что их воссоединение ещё не дало ей право вторгаться в личное пространство. – Дождь ещё не закончился, – она указала пальцем на окно. – Оставайся у меня, – а после, опустив голову, добавила: – Если дома тебя никто не ждёт.

Кай отметил про себя, что Коя похожа на ребёнка, пытающийся изо всех сил казаться старше. Она очень смешная: каждое её уверенное действие вскоре заменялось неуверенными, будто ей непривычно находиться в компании с Каем. Словно он её пугал.

– Конечно, – ответил он, пожимая плечами.

***

Закончив работу на пустыре, старший полицейский Минхо Одари вместе с Рэем поехали в отдел, чтобы познакомиться с другими полицейскими, работающими по этому делу, а также ознакомиться с материалами, которые им удалось найти. В отделе работало ещё три человека, не считая Рэя и старшего полицейского, и только одного Рэй застал на рабочем месте, а другие, по словам Минхо, были отосланы на пункты для сбора улик. Группа, как оказалось, была сформирована около трёх лет назад, когда преступная группировка под названием «Древо» только-только пустило корни и оставляла повсюду горы неопознанных тел. Но за три года из найденных материалов у них было шесть опознанных трупов из семидесяти трёх, два предполагаемых соучастника группировки, знак дерева на всех найденный телах и горы отчётов.

Сутками позднее, взяв в руки коричневый портфель из натуральной кожи, который достался Рэю от отца, он зашёл в морг, построенный почти на окраине города. Уже в небольшом уютном кабинете парень чувствовал неприятный холодок, словно сама смерть проводила своими ледяными пальцами по спине.

– Есть кто-нибудь? – спросил Рэй, озираясь по сторонам.

В кабинете стояло два шкафа с папками, непонятными грамотами и фотографиями; рядом – небольшой стол с бумагами, сложенными в небольшие стопки, чашка остывшего чая и всё это освещала старая настольная лампа с потрескавшейся краской, а рядом со столом стоял старый стул с глубокими дырами, из которых выглядывал поролон.

Как только Рэй сделал несмелый шаг в сторону шкафа, где стояла фотография, привлёкшая внимание, то сразу услышал негромкий лязг металла за старой обшарпанной дверью, и полицейское нутро снова возвратилось назад.

Проигнорировав надпись на двери: «Не входить», он дёрнул ручку и почувствовал, как по коже вновь шли мурашки. Перед Рэем – светлая комната, отделанная в кафель, со многими железными закрытыми холодильными камерами. Посреди комнаты стоял железный стол и его содержимое закрывал силуэт, облачённый в белоснежную одежду.

– Прошу прощения, – негромко произнёс Рэй.

Судмедэксперт обернулся, открывая вид на желтоватые стопы трупа. Рэй увидел на белоснежном костюме кровавые разводы, а также заметил скальпель, который держали в окровавленных перчатках. Тошнота поспела к горлу непрошеным гостем. Рэй отвёл взгляд, стараясь сосредоточиться на вопросе, который хотел задать.

– Кто Вы? – женский голос заставил Рэя поднять взгляд с засохших кровавых капель на кафеле.

Девушка стянула маску.

– Полицейский Рэй Картер, – он показал свой значок, стараясь не отводить взгляда в сторону, чтобы ненароком не наткнуться на тело. – Я пришёл по поводу трупа, который недавно обнаружили на пустыре.

– Женские останки?

Рэй кивнул. Девушка положила скальпель на железный стол, сняла перчатки, выбросила их в урну для медицинских отходов, и направилась к Рэю, но остановилась в шаге от него. Развернувшись боком, она подошла к холодильнику. Открыв его, выдвинула кушетку, на которой лежали останки, накрытые белоснежной тканью. Девушка стянула простынь, предоставляя взору две ноги, левую руку и наполовину съеденную голову без скальпа, а также таз жертвы с кусками мяса и кожи.

– Смерть наступила примерно четыре дня назад.

– А это что? – Рэй указал на правую ногу, где поверх татуировки было вырезано то самое дерево, которое он видел на фотографиях в отделе. Сомнений нет – этот труп точно относился к делу. – Рисунок был нанесён до смерти или после?

– Эта рана старая, видите? – девушка указала на кожу вокруг рисунка. – На рисунке уже давно запеклась кровь, а здесь ткань свежее. Думаю, что рисунок был нанесён при жизни.

– А что насчёт отпечатков пальцев?

– Здесь уже интереснее, – девушка без страха перевернула руку жертвы ладонью вверх и указала своим пальцем в холодные фаланги. – Я работаю напрямую с Вашим отделом уже три года и все трупы, которые мне поступали, я лично осматривала. Как Вы, наверное, знаете, опознать удалось лишь малую часть, и то с помощью отпечатков, которые удалось снять с двух или трёх уцелевших пальцев, а тут – все пять.

– «Ненужный» труп или игра? – сам себя спросил Рэй. Его вопрос звучал громче, чем он планировал.

– Думаю, что здесь больше подходит определение «ненужный» труп. Видите, эту татуировку? – девушка указала на маленькую бабочку на запястье, которая со временем уже была схожа с обычной потускневшей точкой. – Такую набивают девы из «Северного ветра». Так, эта группировка помечает собственных девиц из порта.

– Откуда такая информация? – выпрямился Рэй, а девушка ехидно улыбнулась, накрывая останки белой тканью.

– Напоминаю, полицейский Картер, что я работаю с Вашим отделом уже три года, и я достаточно насмотрелась на тела с такими татуировками, – она задвинула стол в холодильную камеру и направилась к двери в кабинет.

Рэй, оглядев комнату в последний раз, недовольно фыркнул, когда периферическим зрением снова заметил стопы трупа.

В кабинете девушка взяла со стола папку с жёлтым стикером с надписью «Полицейским» и протянула Рэю.

– Здесь вся информация, – парень взял папку и быстро пролистнул листы, где помимо результатов исследования были прикреплены фотографии частей тела жертвы. – Я уже провела дактилоскопию и отослала отпечатки в лабораторию. Результаты придут к Вам на стол примерно через три дня, если удастся найти совпадения. До скорой встречи, – она улыбнулась, показывая, что их разговор подошёл к концу, и подошла к шкафу, откуда достала железную шкатулку, видимо нужную для дальнейшей работы.

Рэй, бегло просматривая последний отчёт, прикреплённый скрепкой к остальной кипе бумаг, заметил корявую надпись, сделанную точно на скорую руку: «Отчёт предоставила патологоанатом – Сара Харрис».

– Большое спасибо, Сара Харрис, – Рэй махнул папкой к повернувшейся девушке.

– Рада познакомиться, полицейский Картер.

***

Жан вернулся домой в половине пятого ночи. Немытую посуду, стоящую в углу комнаты, он старался не замечать. Включив старый телевизор, чтобы создать фоновый шум, парень уселся на кровать и принялся рассматривать отросшие ногти. Телевизор немного барахлил, когда на экране появилась красная надпись: «Срочные новости». Встав с кровати, он несколько раз ударил ладонью по корпусу телевизора, чтобы картинка стала чётче. Через помехи он смог разглядеть Минхо Одари, с которым жизнь свела ещё очень давно. Камера взяла задний план, где рядом со старшим полицейским стояло ещё четыре человека, а позади них – фотография знакомой девушки.

– Я обращаюсь ко всем жителям Са-Рьяно, – сказал Минхо. – Если кто-то обладает информацией об этой девушке, то свяжитесь с нами по телефону горячей линии.

На фотографии Жан узнал Ёрим – портовую девушку, к которой он прибегал, когда были перерывы на прошлой работе. Девчонка была с длинным языком, и Жан даже не удивился, что её убили.

– Давайте отчистим город от преступности и сделаем его безопасным для нас и наших детей.

Жан принялся грызть ногти. Если Ёрим уже мертва, то и он мог скоро оказаться рядом с ней. А сейчас, не имея ни связей, ни средств защиты, парень понимал, что единственный, кто мог ему помочь – Рэй Картер, полицейский, который гордо стоял в строю.

***

Каменный пляж так и не поменялся – всё такой же закрытый от посторонних глаз. Не пропускал чужаков. Защищал, как что-то сокровенное, боясь разгрома и осквернения. Так думал Томас, стоя на том самом берегу, где они провели одну из прекрасных и спокойных ночей.

Он смотрел на горизонт, засунув руки в карманы своей джинсовки. Не так все должно было начаться. И не так закончится.

Парень подошёл к стыку влажных камней, просунул руку между ними, ища то самое сокровище семи друзей. Нашёл. За восемь лет не испортилась.

Томас мимолётно оглянул всех, но, когда взгляд остановился на самой яркой и улыбающейся фигуре, что-то внутри сломалось. Вот он – живой и радостный. Крис улыбался – Томаса било током. Он вспомнил слова друга: «Пусть эта фотография будет памятью о нас». Никто не мог подумать, что эта фотография будет памятью о нём.

Крис улыбался – Томас крошился.

Томас сжал фотографию и упал на колени, больше не в силах сдерживать эмоции. Выл во всё горло, глуша свой вопль звуками волн, разбивающихся о скалы. Так разбивался и Томас. Захочет, не отыщет всех осколков расщеплённой души.

Первая стадия – отрицание.

Глава 2

*

Десять лет назад на улице была адская жара. Жан замер у старой витрины, стараясь не дышать: адреналин в крови зашкаливал, зрачки полностью чёрные, все пять чувств обострены.

Жан слышал, как Кристофер громко засмеялся, а значит – пришло время действовать. Он сделал кувырок к соседней витрине, загроможденной коробками с названиями товаров. Найдя на прилавке плотно завязанный целлофановый пакет с сигаретами, парень стал медленно его развязывать, стараясь как можно тише достать всего один блок, попутно бросая взгляд на деревянную дверь, откуда в любую секунду могла войти хозяйка.

Хозяйка магазина была полноватой невысокой женщиной с чёрными крашеными волосами и седыми корнями, притягивающие каждый раз внимание. Крис и Жан редко воровали у неё сигареты. Чаще всего Жан просто «стрелял» по одной штуке у прохожих, возвращаясь домой из школы, и к концу пути он собирал целую пачку. Но иногда хотелось драйва. По плану они ждали, пока старушка выйдет из магазина, а потом Кристофер заговаривал ей зубы, а Жан проскальзывал внутрь. Но иногда, радушная старушка предлагала Кристоферу чай и без предупреждения входила в магазин, беря Жана с поличным. Каждый раз она искренне удивлялась, что Крис всегда заставал её, когда оболтус Жан воровал сигареты. Или делала вид, что удивлялась.

Дверь магазинчика открылась и внутрь зашла смеющаяся старушка, а следом испуганный Кристофер, не успевший её остановить.

– Твою мать, – процедил Жан, хватая первый попавшийся блок сигарет.

– Опять ты?! – хозяйка схватила метлу у входа. – Да сколько можно?

Она стала размахивать метлой по помещению, и пару раз ударила Жана по спине. Прикрывая лицо рукой, парень схватил за руку Кристофера и убежал прочь.

– Ещё раз увижу, – кричала она в след, – я вызову полицию! Чёртов Жан.

Жан не отпускал руку Кристофера кварталов пять, пока прокуренные лёгкие не начали болеть, заставляя его свалиться на горячий летний асфальт, сдирая коленки в кровь. Крис, остановившись перед другом, облокотился руками о собственные колени, стараясь перевести дух.

– Какого чёрта я тебе помогаю? – задыхаясь, спросил он. – Я ведь даже не курю. Зачем мне это?

– Потому что ты мой лучший друг, – Жан перекатился на спину.

Крис тихо засмеялся, когда заметил красные коленки друга, и ткнул в них пальцем.

– Если в школе увидят коленки, я скажу, что ты мне отсосал.

Жан оценил слова приятеля изнеможенным смехом, а после вытащил из переднего кармана джинс маленький сникерс, который успел украсть вместе с блоком сигарет, и протянул его другу. Крис усмехнулся, забирая батончик, и в качестве благодарности пнул Жана в бедро.

Лицо Жана стало красным от жары и бега. Лёжа на асфальте, он закрыл глаза и раскинул руки в стороны. Плевать на жару; плевать, что сердце выпрыгивало из груди, главное – он смог выкрасть один блок сигарет.

– Тебе помочь?

– Да, – Жан протянул руку.

Крис ухмыльнулся и вновь пнул друга по бедру.

– Иди к чёрту, – Крис выпрямился и побрёл по дороге, оставив Жана лежать на горячем асфальте.

*

Спустя десять лет.

Со смерти Кристофера прошло несколько дней. Закрывшись от мира, словно спрятавшись в кокон, Марфа встретила рассвет, не заметив того, как пролежала в постели до самого утра, не сомкнув глаз. Она с позором вспомнила, как набросилась на Томаса, недавно приехавшего с переговоров, и от этих воспоминаний девушка стыдливо прикрыла глаза.