Истина в твоем прикосновении

Но независимо от того, каким образом мы в конечном итоге завершим зиму, все, кажется, настолько вышло из-под контроля, что мне трудно представить, как после этого жизнь вернется в нормальное русло. Сразу потеплеет? В один миг исчезнет весь снег, бури и метели прекратятся, а мы сделаем вид, что ничего не произошло? Или шар уже катится и у нас нет шансов остановить то, что мы спровоцировали?

Не особо обнадеживающая мысль, но, честно говоря, лучшего мы и не заслужили. Сезонные Дома уничтожили семью Роша и разделили дни Ванитас между собой. По той простой причине, что просто хотели власти. В конце концов, силы Домов наиболее могущественны в их собственное время года.

Так что мои предки и предки других сезонных Домов сознательно пошли на риск возможного конца света. Даже если он и не наступил, поскольку Ванитас – сезон для людей. Он был создан для размышления и осознания того, что никто из нас не всемогущ. Поэтому последствия для природы не были столь повсеместны, и все же они были.

Однако сейчас природа фактически вышла из-под контроля: мир буквально рушится. Но это, похоже, никого особенно не волнует. Чтобы предотвратить наступление Ванитас, сезонные семьи мирятся даже с затяжной зимой. Да и повстанцы скорее будут придерживаться своего плана, чем сдадутся и спасут мир. Никто не хочет выглядеть неудачником, даже если это означает, что все погибнет.

Взгляд останавливается на крупной птице, которая садится на дерево неподалеку и начинает перебирать клювом перья. Банально и звучит как клише, но в этот момент я завидую ее способности летать. Я бы отдала все, чтобы иметь возможность просто расправить крылья и улететь – подальше от драм, от семьи, даже от повстанцев. Я бы взяла Зимний кристалл и кристалл Ванитас, быстро инициировала Ванитас с помощью Кево, а затем улетела далеко-далеко. Куда-нибудь, где тепло. Может, с Эммой, а может, просто в одиночестве. Туда, где меня никто не знает и где никому нет никакого дела до смены времен года и всего, что с этим связано.

Я снова беру телефон и открываю в браузере Instagram[1]. Понятия не имею, насколько стабильно интернет-соединение, и не хочу расходовать мобильные данные, устанавливая приложение, которое не является жизненно необходимым. Как только вхожу в свой аккаунт, появляется, как и ожидалось, несколько непрочитанных сообщений. Мне написали несколько школьных друзей, но большинство сообщений – от Эммы. При виде ее имени и маленькой фотографии профиля мое сердце болезненно сжимается. Понятия не имею, когда я увижу Эмму снова и случится ли это вообще. И тем более не знаю, как ей все это объяснить. Не связываться с ней нечестно, но и рассказывать всю правду – тоже. Она не может мне помочь, и даже если бы могла, мне бы этого не хотелось. Я убедилась на собственном опыте, насколько разрушительным может быть мой мир, и не собираюсь втягивать в это свою лучшую подругу.

Нерешительно открываю переписку с Эммой и просматриваю непрочитанные сообщения, в которых она спрашивает меня, где я, почему больше не прихожу в школу и что не так с моим мобильным телефоном. Все ли со мной в порядке. Некоторые из сообщений отправлены еще тогда, когда я находилась в плену у повстанцев в Осло, другие – новые. Последнему из них всего несколько часов. Видно, что она беспокоится.

Решившись, я нажимаю на окошко ввода и пишу короткий текст:

У меня все нормально! Сейчас не могу всего объяснить, но прошу тебя, не волнуйся. Нам с семьей нужно уладить кое-какие дела, потом я с тобой свяжусь. Обещаю! Люблю тебя!

Я перечитываю текст несколько раз, и с каждым разом он кажется мне все более глупым. Но я все равно отправляю сообщение и поспешно закрываю чат, после чего снова откладываю мобильник в сторону. Не хочу видеть, как Эмма читает это, не хочу видеть ее ответ. Я не могу сказать подруге ничего, что могло бы ее успокоить, не солгав ей. А этого она не заслуживает.

Когда снаружи среди полнейшей белизны я замечаю какое-то движение, то слегка выпрямляюсь, чтобы лучше видеть со своего места. Смутно различаю двух мужчин, идущих через двор в толстых анораках и меховых шапках на головах. Не могу сказать, кто они, что неудивительно, учитывая их одежду. Они явно вышли из дома и держат в руках что-то, что с первого взгляда я не могу определить. И только когда они сворачивают на узкую тропинку к лесу, я понимаю, что это такое.

Лопаты. У каждого из них с собой лопата, и они направляются на семейное кладбище.

Осознание хлещет меня наотмашь, как пощечина, и этот удар настолько силен, что на мгновение перехватывает дыхание. Почему я не подумала об этом раньше? Моя мама, она… ее нужно похоронить. Когда я вернулась в холл в ночь нападения, ее тела там уже не было. Они забрали его, но я ни на секунду не задумалась о том, что должны состояться похороны. Но если меня заперли здесь, значит, мне могут вообще не разрешить присутствовать на похоронах мамы.

Гнев жарко вспыхивает у меня внутри, когда я вытягиваю шею, пытаясь проследить за мужчинами, исчезающими среди голых деревьев. Они не несут с собой ни гроба, ни даже урны. Либо мою маму уже похоронили, либо это произойдет в ближайшие несколько дней. Всхлип срывается с моих губ, но я крепко сжимаю их, не позволяя себе этой слабости. Понятия не имею, почему я так зацикливаюсь на этой мысли – моя мама мертва. Это дерьмово и больно, но похороны не сделают ситуацию ни лучше, ни легче.

Однако мой дед не имеет права отказывать мне в этом прощании. Она была моей мамой, и я отомстила за ее смерть.

Дрожащими пальцами беру мобильный телефон и проверяю сообщения. И снова мое сердце замирает, едва я обнаруживаю маленький символ WhatsApp в верхней части экрана. Быстрым свайпом разблокирую смартфон и открываю единственный чат, который отображается на экране. На этот раз это не голосовое сообщение.

Докажи, что это ты.

Что-что? Я перечитываю текст еще раз, и тут до меня доходит. Судя по всему, Кэт такой же параноик, как и я, что, как ни странно, успокаивает. Задумываюсь на мгновение, затем набираю ответ и поспешно отсылаю его.

По какой-то непонятной мне причине ты неравнодушна к Заре. И не отрицай этого, Кэт.

Смотрю на чат и вижу, что две галочки почти сразу становятся синими. Проходит всего несколько секунд, затем под номером появляется уведомление о том, что Кэт набирает ответ.

Думаю, у нас есть более насущные проблемы, чем моя личная жизнь, Зимняя девушка.

Ты хотела доказательств.

Ты одна?

Я всегда одна. Кстати, спасибо за телефон. Но ПИН-код 1–2–3–4–5–6 – это как-то простовато, тебе не кажется?

Слышишь мой вздох?

Я усмехаюсь, хоть и против воли. Кэт абсолютно права – сейчас действительно неподходящий момент для шуток, и у нас в самом деле есть более насущные проблемы. Но мне кажется, что в последние несколько дней я только и делала, что думала о своих проблемах. Хочется хотя бы небольших перемен.

Ты выходишь оттуда?

Я едва не хохочу во весь голос, но беру себя в руки. Нелепый вопрос: можно подумать, я бы до сих пор сидела здесь, если бы у меня был шанс сбежать.

Нет. Я не могу пройти мимо них всех. И покинуть остров тоже.

Мы так и думали. Но мы что-нибудь придумаем, да? Теперь мы можем писать друг другу, это уже хорошо. Будет легче планировать.

Руки начинает покалывать, но я не могу понять, то ли это во мне поднимается сила, то ли сказывается простое человеческое возбуждение. Сообщения Кэт звучат так решительно, что даже у меня появляется слабая надежда на свет в конце туннеля. Но потом я снова осматриваю свою комнату, и надежда испаряется. Какими бы продвинутыми ни были планы Кэт, на Калинойю никому из них не попасть. После нападения повстанцев весь остров находится под охраной, и ни одна лодка не сможет причалить сюда незамеченной. Плюс охранники у моей двери и все члены Зимнего Двора, которые бродят по территории.

Так что у Кэт нет никаких шансов, особенно если учесть, что она совершенно здесь не ориентируется. И даже если она каким-то образом сумеет проникнуть ко мне, я здесь как на ладони – в конце концов, я Хранительница – отступница. Я и спасение, и разрушение. У меня нет абсолютно никакой возможности пройти мимо всех здешних людей незамеченной, не говоря уже о том, чтобы сразиться со всеми ними сразу и победить.

Разблокирую экран, который уже успел потухнуть, и пишу:

Зара с тобой?

Да, она здесь.

На языке вертится еще одно имя, но я не могу заставить себя спросить о нем. Если честно, я часто задавалась вопросом, почему со мной связалась именно Кэт. Может, они думают, что ему я не отвечу. В чем они, возможно, даже правы.

Я замечаю новое сообщение и морщусь, когда читаю его. Очевидно, Кэт прочитала мои мысли. Это действительно возможно, но я не думаю, что ее способность заглядывать мне в голову работает на таком расстоянии.

Кево здесь нет.

Вот как?

Ответ Кэт набирает довольно долго. Так долго, что я начинаю нервничать.

Мы ничего не слышали о нем с тех пор, как повстанцы побывали у вас. Один мой друг сообщил, что мятежники схватили его, потому что он помог тебе. Это правда?

Мое сердце делает в груди несколько кульбитов. Не знаю, хорошо это или плохо. Во мне бушует столько чувств и мыслей, что мне трудно их классифицировать. Моя ненавидящая, злобная сторона немного радуется тому, что Кево, очевидно, был предан и захвачен своими же людьми. Так ему и надо.

С другой стороны… Неужели я действительно хочу, чтобы с Кево что-то случилось? Я знаю его, и мне известно, насколько он силен. И я знаю повстанцев, плохих повстанцев. Если им удалось одолеть его и удерживать против его воли, значит, он в плохой форме. Может быть, он ранен. Может быть…

Нет. Я качаю головой и отказываюсь закончить мысль. Я зла и обижена, и часть меня хочет ненавидеть его… но не может. Кево не раз спасал мне жизнь, и я просто не могу забыть поцелуй и его обещание.

Сердито фыркаю, понимая, что повстанцы, возможно, преследуют какой-то план. Они предполагают, что я попытаюсь освободить Кево и таким образом попаду в их ловушку. Ну, если они действительно задумали что-то подобное, то явно не приняли в расчет мою семью. Даже если я захочу, в моем нынешнем положении сделать что-либо для Кево у меня нет совершенно никакой возможности.

Я снова разблокирую экран и замечаю, что у меня есть три непрочитанных сообщения.

Ты видела его на острове?

Блум?

?

Ого, кто-то у нас тут очень нетерпеливый. Торопливо набираю ответ, пока Кэт не начала атаковать меня сообщениями.

Да, он был здесь. Ушел с повстанцами. Это все, что я знаю.

На этот раз ответа приходится ждать несколько минут. Интересно, где Кэт сейчас? Что она делает? Она явно встречается с Зарой, но как насчет остальных? С Анатолием, который был с нами в Гетеборге, или с другими повстанцами, которые на их стороне? Они в какой-то квартире? В каком-то доме или такой квартире, как в Осло и Гетеборге?

Или, может быть, это всего лишь какая-то невероятно наглая уловка и они сидят в укрытии повстанцев с Кево и моим отцом, смеясь над моей глупостью.

Пусть. Переписываясь с ними, я ничего не теряю. Пусть расскажут мне о своем плане, может, они действительно смогут быть мне полезны. А если нет, я выброшу этот чертов телефон в унитаз.

О’кей. С тобой все в порядке? В физическом плане, я имею в виду?

Хороший вопрос. Бойфренд-предатель, умершая мать и семья, которая заперла меня в собственной комнате, – вряд ли все это можно описать словом «хорошо». Но Кэт спрашивает не об этом.

Лучше не бывает. Каков план? Ты ведь передала мне телефон не для того, чтобы просто поболтать со мной?

«План» – это громко сказано. Но мы что-нибудь придумаем. Главное, что теперь мы можем разговаривать и координировать свои действия.

Я фыркаю. Сообщение Кэт, возможно, звучит оптимистично, но мне кажется, что она, как и я, мало представляет, как действовать дальше. И это не очень-то обнадеживает.

Как скажешь. Но я не могу звонить, и мне пришлось отключить звук. Они у моей двери. Я буду проверять, написала ты или нет.

Хорошо. Будь начеку.

Почему-то начинают гореть глаза. Может быть, потому, что мне наконец-то есть с кем поговорить, хотя я не знаю, могу ли им доверять. Может быть, это надежда выбраться отсюда. А может быть, это просто буря чувств, которая сейчас пытается вылиться в слезы. Я блокирую смартфон и прячу его под подушку. Не то чтобы кто-нибудь здесь мог его увидеть – в конце концов, у меня не так много посетителей.

Несколько минут я стою неподвижно, глядя в стену, пытаясь обработать новую информацию. Наконец я беру чистую одежду, расчесываю свои запущенные волосы и иду в душ. Горячая вода почти обжигает, но я лишь наслаждаюсь легким покалыванием на коже. Это помогает прояснить мысли.

Что, если Кэт говорит правду? Что, если они действительно хотят мне помочь, а Кево действительно пропал и находится в плену у повстанцев?

Что тогда мне делать?

Спустя, кажется, целую вечность, я, закутанная в несколько слоев одежды, падаю на кровать. Понятия не имею, сколько сейчас времени, но, в принципе, это даже неважно. В данный момент день или ночь не имеют для меня никакого значения.

Нащупываю телефон и достаю его. Меня ждет непрочитанное сообщение от Кэт.

Ты не одинока. Мы вытащим тебя оттуда.

Разные жизни

Проходит еще два дня, в течение которых я с нетерпением жду, что что-то произойдет. Сообщения от Кэт с планом побега, еще одного визита Мэрты, хоть чего-то. Наличие мобильника и возможность с кем-то общаться пробудили мой боевой дух, но я по-прежнему обречена на бездействие. Что, несмотря на сообщения Кэт, начинает меня немного раздражать. Вчера у меня был небольшой приступ паники, когда я сообразила, что батарея телефона не будет работать вечно. Спустя примерно два часа, в течение которых моя комната превратилась в средоточие хаоса, я наконец нашла подходящее зарядное устройство и предотвратила катастрофу. И это было самым ярким событием моего дня.

Но сегодня что-то изменилось. Я понятия не имею, что происходит, но во дворе как-то беспокойно, там больше народу, чем обычно. Моя комната находится на четвертом этаже, вдали от общих комнат и холла, поэтому других обитателей дома я почти не слышу. Мой единственный контакт с внешним миром – не считая мобильного телефона – это окно, выходящее во внутренний двор. И сегодня там много чего происходит. Если в прошлые дни кто-то только изредка заходил во двор и покидал его, то сегодня люди передвигаются небольшими группами, исчезая между деревьями на территории. Что-то происходит, и это заставляет меня нервничать.

Что, если они захотят принести меня в жертву? Ладно, теория действительно дурацкая, но так ли она далека от истины? Моя жизнь полна тайн и мифов. Я часть сообщества, которое может завершать и создавать времена года с помощью ритуала и различных драгоценных камней. До недавнего времени я почти не заморачивалась на этот счет. Так неужели то, что меня могут принести в жертву, настолько невероятно? Чтобы… не знаю… передать роль Хранителя кому-то другому? Если мои рассуждения верны, то в случае моей смерти следующей Хранительницей должна стать Зара. Хотя особой пользы моей семье это не принесет. Но, возможно, они нашли способ каким-то образом освободить меня от этой роли.

Может, мне не стоит зацикливаться на этом. Так и спятить недолго, не хочется рисковать потерять рассудок, сидя в четырех стенах, и сделать свое положение еще более безнадежным.

И все же кое-какие приготовления не помешают. Впервые почти за неделю я, чтобы подкрепить свои силы, съела полноценный завтрак. Кроме того, я постоянно пытаюсь призвать свою силу, чтобы хоть как-то удержать ее. Может быть, это бред, но я опасаюсь, что если не буду использовать свои силы слишком долго, то отвыкну это делать. В моей комнате почти нет источников, которые я могу направить и с помощью которых я могу увеличить свои физические силы. Энергии мертвого дерева и камней не хватает, чтобы по-настоящему сопротивляться и сражаться. Но это все же лучше, чем ничего.

Обеспокоенная, я иду в ванную комнату и проверяю мобильный телефон, который держу там со вчерашнего дня. На мой взгляд, именно там меньше всего шансов, что кто-то его найдет или случайно обнаружит. Но никаких новых сообщений нет. Последние несколько дней Кэт очень редко выходила на связь, так как никакого плана, как вытащить меня отсюда, у них до сих пор нет. У меня есть подозрение, что ее сообщения предназначены только для того, чтобы успокоить меня – чтобы я знала, что она все еще здесь и думает обо мне. Чтобы я не теряла надежды. Я понимаю, что эта связь с внешним миром – большой шаг к свободе, но все равно разочарована. Когда Мэрта вручила мне телефон, я ожидала выхода, конкретного решения хотя бы части своих проблем. Это ожидание конкретных указаний меня просто убивает.

Чтобы отвлечься, я высушиваю влажные волосы феном. Не то чтобы это было необходимо, но, по крайней мере, занимает почти пять минут. За время, проведенное в этой комнате, я усовершенствовала свой уход за кожей, привела в порядок ногти и даже выщипала брови. Чтобы хоть чем-то заняться.

Два дня назад я пыталась отвлечься с помощью медитации, но так и не смогла отключить мысли. Я была слишком беспокойна, поэтому сейчас заставляю себя тренироваться каждый день: работаю над твердой стойкой, которая, по словам Кево, необходима для рукопашного боя. Вчера я раз за разом пыталась призвать свою силу и выкачать энергию из дерева за окном, но меня в очередной раз ждал провал. В этой комнате просто нет подходящего источника для высасывания энергии, мне не на чем использовать мои силы. Этим утром я начал набрасывать план здания Зимнего Двора. Каким бы ни был план Кэт, знание планировки Двора, думаю, будет для нее нелишним. Рисовать нечто подобное по памяти оказалось сложнее, чем я думала, но пока результатом я вполне довольна. Благодаря мобильному телефону у меня теперь есть относительно стабильное подключение к интернету, и хотя я не хочу расходовать свои мобильные данные на такие вещи, как Netflix или YouTube, я время от времени заглядываю в интернет, чтобы поискать способы незаметно попасть на остров. Например, через канализацию. Или через систему вентиляции. Мои исследования, однако, не особенно успешны. Чтобы выяснить, какова на самом деле система вентиляции, мне нужен точный год постройки дома, а если Кэт и остальные попытаются попасть на остров через канализацию, они почти наверняка либо утонут, либо окажутся прямо в Осло-фьорде. И все же все это дает мне, по крайней мере, ощущение, что я хоть как-то содействую своему освобождению. К сожалению, охранники за моей дверью не очень разговорчивы, поэтому подслушивать их нет смысла. Они просто стоят, а когда говорят, то обычно о спорте или о том, что у них на ужин.

Вчера я молча оставила у двери полную корзину белья, в надежде, что кто-нибудь позаботится о ней. Я уже успела поносить всю свою любимую одежду, и если кто-нибудь не постирает ее в ближайшее время, мне придется перейти на летние платья. Сейчас на мне пара обтягивающих легинсов с начесом, которые я купила когда-то, чтобы бегать зимой. Не то чтобы я когда-либо действительно это делала, но в данный момент очень благодарна себе за то, что они у меня есть. На мне синяя майка и толстовка с капюшоном, на которой в районе груди красуется пятно от кофе. Когда волосы высыхают, я заплетаю их в толстую косу, не желая, чтобы они запутались.

Подняв голову, я смотрю в зеркало и вздыхаю. Выгляжу ужасно. Не считая сомнительного наряда, у меня темные круги под глазами, кожа еще бледнее, чем обычно, а губы потрескались и пересохли. Героиня драмы. Вообще-то, меня это не должно волновать, в конце концов, сейчас меня не видит ни одна душа. Но мне это все равно не нравится. Я чувствую, что мне нужно очистить свой разум, но ни беспорядок в комнате, ни неряшливый внешний вид в этом не помогают.

Уныло чищу зубы, наношу на лицо лосьон и открываю глухое окно в ванной. Еще раз проверяю сообщения на телефоне, потом возвращаюсь в комнату и останавливаюсь, уперев руки в бока.

Сегодня будет уборка. В изоляции, в отсутствие плана побега, я могу совсем расклеиться, а в моем положении это просто недопустимо. Последнее, что мне нужно, – это споткнуться о гору хлама, когда представится возможность сбежать.

Перед тем как взяться за уборку, я снова усаживаюсь на подоконник и прижимаюсь носом к стеклу так, чтобы смотреть из окна во двор. Мельком успеваю заметить мужчину, который исчезает в лесу с двумя складными стульями, и хмурюсь. Что, черт возьми, тут происходит?

Когда проходит еще пять минут, в течение которых ничего не происходит, я покидаю свой наблюдательный пост и начинаю разбирать хаос на своем столе. Отодвигаю несколько тетрадей в сторону и наконец беру в руки учебник по биологии. Он все еще открыт, и к краю страницы приклеен маленький стикер с заданиями, которые мы должны были сделать дома. При виде этого маленького клочка бумаги мое сердце болезненно сжимается.

Ого! Мысли невольно возвращаются к тому дню, когда я пыталась понять строение клеточной стенки. В тот день я впервые увидела Кэт и погналась за ней и Зарой после школы. Помню, как сидела здесь, беспокоясь о том, что не поняла материала и провалю тест, который… был написан несколько недель назад. Внезапно глаза начинает жечь, боль в груди усиливается. Но это всего лишь школа. Я никогда не была фанатом старшей школы, не могла дождаться, когда, наконец, окончу ее и поступлю в колледж далеко-далеко отсюда. Но мысль о том, что одноклассники продолжают изо дня в день ходить на уроки, обсуждая друг с другом свои проблемы, которые состоят максимум в забытых домашних заданиях, спорах с родителями и чьих-нибудь любовных отношений, огорчает меня. Эта жизнь, эта простая, нормальная жизнь кажется такой невероятно далекой и давно минувшей. Тогда, до смерти Сандера, политика сезонных домов не имела для меня значения, я не забивала себе голову махинациями своей семьи или собственными магическими способностями. Потому что тогда я еще не знала, что они у меня есть. Думала, что мой отец был каким-то идиотом, который бросил меня и маму еще до моего рождения. Раньше мои мысли занимало лишь то, что я не могу возвращаться домой позже, что нужно убирать свою комнату или готовиться к школе.

Сейчас я отдала бы все, чтобы иметь возможность поменять свои нынешние проблемы на те проблемы, что волновали меня тогда. Не знать ни о повстанцах, ни о своих способностях, ни о войне. Вернуть маму.

Никогда не встречаться с Кево. Невольно вспоминаю о чувствах, которые он вызвал во мне, о силе его рук, когда он обхватил меня за талию, о звуке его глубокого смеха, о маленькой ямочке на его левой щеке, когда он усмехался. Неважно, чем закончится то, что между нами, я не хочу отказываться от воспоминаний о нем. Если бы ничего этого не произошло, я бы даже не узнала о существовании Кево. И Кэт, и Анатолия. Все они существовали бы где-то в этом мире, вели свою собственную жизнь, и наши пути никогда бы не пересеклись.

Хорошо это или плохо, я при всем желании сказать не могу. В этом отношении мои разум и сердце до сих пор перегружены. Но это, безусловно, был бы более легкий жизненный план.

Нехотя убираю учебник биологии в ящик, а затем энергично задвигаю его. Я понимаю, что могу просто выбросить свои школьные принадлежности в мусор. Даже если я переживу эту войну, сомневаюсь, что мне в ближайшем будущем придется беспокоиться о школе. И все же выбросить книги и тетради было бы все равно что выбросить часть моей прежней жизни, часть моего прежнего «я». И я просто не могу заставить себя сделать это.

Мысли возвращаются к Эмме, моей лучшей, моей нормальной подруге. Она знает о том, кто я, и немного о том, что происходит со мной сейчас. После того как я впервые сбежала от повстанцев, я спряталась у нее и рассказала ей о своей семье. Но с тех пор многое произошло. Мне хочется позвонить Эмме, хотя бы для того, чтобы услышать ее голос и поговорить с кем-то, кому я доверяю. Но это невозможно. У меня просто нет для нее такого объяснения, которое не повергло бы ее в панику. Надеюсь лишь на то, что мое короткое сообщение хоть немного ее успокоит.

Внезапно за моей дверью происходит какое-то движение. Сердце неприятно замирает, я отскакиваю назад. Не то чтобы в моей комнате было достаточно места для маневров, но мне требуется немного свободы для передвижения.

Прислушиваюсь к голосам, но не могу разобрать ни слова. Затем, несколько секунд спустя, раздается громкий стук в дверь, после чего она тут же распахивается. В дверях стоит светловолосый, довольно крупный парень в черном костюме. Он не из Зимнего Двора, и это немного смущает. Мне казалось, что дед доверит надзор за мной исключительно своим людям.