Проклятие зеленоглазое, или Тьма ее побери!

Мне совсем не хотелось напоминать ректору о себе и своем «необычном случае». Может, он в суете забыл про папино письмо?

Фигура второго мага тоже казалась знакомой. Как-то уж слишком. До зубной боли. До магрени, бьющей в виски. И еще почему-то шею саднило.

Я сразу поняла, кого увижу, до того, как он развернулся. Проклятие! «Вляпаться нет шансов», так говорила Рисса? Вот еще как есть, и по самые кончики ушей!

Нет-нет-нет… Мне срочно надо назад, к вояжерам, к багажу. Я испуганно обернулась и поняла, что пробиться к Диккинсу уже не выйдет. Толпа с чемоданами напирала со всех сторон.

Снова перевела взгляд на вархового хитанца, поджала губы. Толку с них, если дар речи закопался во мне намертво и, вероятно, навсегда. Да и мне решительно нечего было сказать этому незнакомому человеку. Не-зна-ко-мо-му, и точка.

Кроме того, что с черными глазами ему определенно лучше, чем с желтыми. Прямо даже почти не страшно. Если у него есть выбор, я бы посоветовала ему эти навсегда оставить, а те куда-нибудь выкинуть.

Мужик удивился мне не меньше. Это я поняла и по дернувшемуся кадыку, и по тому, как жадно он сглотнул. Чуть не подавился. Вот словно порцию изощренных ругательств проглатывал, чтобы при Керроу ненароком не брякнуть.

Чья-то сумка под одобрительный гул полетела в экран и отскочила в сторону, выбив пучок ярких радужных искр. Защита и впрямь на совесть сделана!

Ректор гневно зыркнул в толпу и, обнаружив зачинщика, двинулся на таран. Рисса с Тейкой полетели следом, боясь упустить горячее. И я поняла, что вот он – идеальный момент, чтобы ретироваться.

Скользнув якобы невидящим взглядом по фигуре, замотанной все в тот же заляпанный плащ с эмблемой, я развернулась… и узрела толпу, бравшую штурмом лестницу. Так, наверх попасть сейчас без шансов, значит, остается библиотека и магический питомник. Фидж наверняка успел по мне соскучиться…

– Вы меня так быстро забыли, девица из Аквелука? – проникло вкрадчивое прицельно ухо. Пришлось обернуться, отшатнуться и мысленно закатить глаза. Ага, забудешь тут.

Хитанец явно быстрее взял себя в руки и теперь чему-то ухмылялся. Странно и предвкушающе. Полный мрак! Вне зависимости от цвета глаз.

– Что? – глупо выдохнула, разглядывая темно-карие радужки. Утопая в этих бесконечных омутах с самым отборным мраком на дне и ловя ртом ускользающий воздух.

– Правда совсем не помните?

– Я…

Мягко говоря, у меня нынче вообще проблема с тем, чтобы отличить реальные воспоминания от выдуманных.

– Мы столкнулись в книжной лавке на той неделе, – хладнокровно напомнил маг, распахивая плащ.

Согласна, как-то очень жарко тут стало в одну секунду. Я потянулась к воротничку, но быстро передумала и сунула руки в карманы юбки.

– Эмм…

– А затем в парке… Вы покупали яблоко, – убил он последнюю надежду на то, что это был какой-нибудь его желтоглазый брат-близнец. С таким же заляпанным плащом, высокомерным нравом и надменным выражением холеного лица.

– Ах да… Припомина-а-аю, – промямлила, скользя взглядом по широким плечам и вниз, к краям рукавов. Все, лишь бы в глаза не смотреть.

Но сделала только хуже, потому что залипла на крупных ладонях с сильными пальцами. Тьма меня!.. Хотя нет, больше не нужно.

– Вы еще крепко меня оскорбили, забыли? – развлекался столичный гость, разглядывая меня с не меньшим любопытством. В основном мою шею, спрятанную под легким темно-зеленым шарфиком и плотным воротником. Уши мои от его интереса разгорелись до самых кончиков. – Что-то про линяющих гхарров…

– М-даа… – протянула, медленно кивая.

Было дело, каюсь. Жизнь в Аквелуке накладывает неизгладимый отпечаток на лексикон.

– Какая короткая память у нынешних студенток, – удрученно покачал головой мужик и перевел глаза на мой рот.

Застрял там надолго, видимо, ожидая каких-то звуков. Которые спустя полминуты все-таки пришлось издать.

– У вас глаза были другие, – сдавленным хрипом обвинила хитанца. Отличная у меня память, как у любого теоретика! Порой хочется похуже. – Сейчас черные.

– Черные, – спокойно согласился мужчина.

– А были желтые.

– Разве? Вам виднее.

И вот тут я окончательно смутилась. Бесповоротно.

– Мисс Ламберт! – вернулся ректор Керроу как раз не вовремя. Я мечтала о спасении, но точно не о таком. – Ваш отец прислал письмо и описал необычный случай. Это же надо, впитать столько тьмы… Невероятное везение, что все обошлось. Как вы себя чувствуете?

За исключением прожигающего щеки румянца, чувствовала я себя… Да нет, все равно паршиво. Так, что под землю провалиться хотелось, смешаться с камнями и никогда оттуда не выползать.

– Отец преувеличил масштаб проблемы, – почесала затылок.

Этот хитанец не может отвернуться хоть на минуту?

– Вам нездоровится, мисс… кхм… Ламберт? – подал голос черноглазый плод моих фантазий.

Явно же мне приснилась половина. Осталось понять, которая.

Стоп, так мы не договаривались… Мисс Ламберт? Срочно возвращаемся к «девице из Аквелука»!

– Я в порядке, – выдавила еле слышно.

– Одной Варховой милостью и молитвами вашего отца! – нахмурился Керроу, и я остервенело почесала зудящий кончик уха.

Да если бы одними молитвами… Беспокойство ректора было приятно, но мне не нравилось привлекать к себе лишнее внимание. Особенно всяких там черно-желтоглазых.

– Нет, Эйвелин, – ректор придвинулся ближе и понизил голос. – Сломанный барьер – это серьезно. Связи, вероятнее всего, нарушились еще здесь, в академии. Вы могли случайно угодить под одно из проклятий, разбросанных полоумным… в смысле, магистром Мюблиумом.

– Аккуратнее, Найджел, – напомнил о себе хитанец. – Магистр Мюблиум – безмерно уважаемый человек. Что бы он ни натворил – а нам еще предстоит разобраться, зачем, – Финиус остается…

– Знаю, знаю, Данн, прости, – хлопнул того по плечу Керроу. – Забыл в суете, что вы поддерживали с наставником отношения и после того инцидента. Но вы давно не виделись и… Тебе все же стоит знать, что в последнее время старик вел себя странно. То есть… еще более странно, чем обычно.

Я покивала задумчиво. Да, на позапрошлой неделе Мюблиум заставил нас вместо правильных простейших проклятий создавать плетения с ошибками. Причем чем больше было ошибок, тем выше ставил балл. И все бормотал про какой-то свет, что воссиял на маяке, указывая путь тем, кто заблудился.

– Главное, что пока никто из учеников не пострадал, – нервно продолжил Керроу. – Возможно, Королевский образовательный совет войдет в положение и не предъявит ему обвинений… Но если будут жертвы…

– Жертв не будет. Ради этого я и прилетел, разве нет? – хитанец дернул плечом и скосил глаза на сверкающий радугой прочный экран.

Похоже, королева его все же не за красивые глаза держит. Хотя бы потому, что они у него жутковатые.

Первый этаж академии гудел сотнями голосов, но нас словно купол окружил. Каждое слово проклятого хитанца прилетало ровно в ухо. Притом что говорил он негромко и вообще не со мной, а с Керроу. Мистика!

А Тейка права: наш красавец-ректор за неделю сдал. Сегодня мы с ним могли поспорить за титул «Мисс Бледность». Причем у него были все шансы на выигрыш.

Рисса предвидела, что Королевский образовательный совет прилично пощиплет ему хвост из-за случившегося. Не знаю, как хвост (на самом деле, он выглядел неплохо – блестел привычной маслянистой чернотой, повязанный синей бархатной ленточкой у затылка), но вот сам Керроу казался пощипанным.

В глубоких темно-синих глазах не было той задорной искры, с которой он провожал нас к вояжерам. И морщинка на лбу стала заметнее. Так, словно он постоянно думал. И в академии творилось нечто посерьезнее спятившего профессора.

– Что касается мисс Ламберт, то это не проклятье. Уж я бы заметил… – пробормотал задумчиво сноб в грязном плаще и судорожно кашлянул в кулак. – Остаточные следы заметил бы, да. Но началось все здесь, теперь в этом нет сомнений.

– Загадок меньше не становится, – устало выдохнул ректор. – Я рад, что ты нашел время приехать, Данн. Надеюсь, Ее Величество простит нам твое отсутствие. У меня уже руки опускаются…

Непривычно было видеть Керроу таким растерянным. Обычно он строгий, подтянутый. Породистый красавец-аристократ, шикарный мужчина, мечта студенток, гроза первокурсниц и вот это все. Полный комплект. Рисса с Тейкой из-за него чуть не передрались в начале учебы – обе вздыхали ночами так, что шторы в нашей спаленке ходуном ходили.

Нет, былой лоск, так будораживший сердца учениц, остался. Но теперь к нему в комплекте шли серые тени под глазами и выражение скучающей тошноты от ежедневного чтения гневных писем королевы.

– Ее Величеству придется смириться с тем, что у меня бывают и личные дела, – проворчал хитанец. – Я не ее карманный фамильяр…

– А в газетах пишут обратное, – едко хмыкнули за нашими спинами.

От голоса сира Райса, сочившегося ненавистью ко всему сущему, начиная с синего анжарского неба и заканчивая томно вздыхающими молодыми преподавательницами, комок в моем горле обернулся колючим камнем. Вечно он пугает одним только присутствием.

Едва Райс с нами поравнялся, воздух заполнился противным ароматом настойки Эшерских дварфов. И я тут же вспомнила, почему обычно стараюсь обходить мага с другой стороны коридора. Потреблял он ее без меры и без всякого уважения к своей должности.

Резкие, грубые черты лица не так сильно портили мрачную внешность, как он бы хотел. Рисса рассказывала, что он терпеть не может женское внимание и «пустую трескотню». Живет замкнуто в дальнем крыле и никому не открывает дверь в нерабочее время.

Жуткий, в общем, человек. Затворник. Говорят, у него по ночам из-за разрывов сплошные стрессы – слишком большая ответственность.

Если вдуматься, Райс был ровесником этого вот… квахара загорелого. Но выглядел прилично старше из-за сизых теней на бледном лице и бездны, плескавшейся в острых глазах. И я бы поспорила с Диккинсом насчет того, у кого из этих двоих аура чернее.

– Мастер Рэдхэ-э-эйвен, какая встреча… – пробормотал язвительно, скользя по нам усталым взглядом.

Его короткие темные волосы топорщились во все стороны и просили расчески. Определенно, и женское общество, и «пустая трескотня» пошли бы магу только на пользу.

– Сир Райс… Исходя из аромата я бы рекомендовал вам пойти проспаться, – брезгливо скривился столичный гость и отошел на полшага.

– Финиус все уши прожужжал про лучшего ученика. Интересно будет посмотреть, сколько способностей вы растеряли на сытой службе при дворе, щедрой на увеселения, – севший голос мага больше напоминал хриплое рычание простуженного зверя. – Впрочем, раз ректор уверен, что вы еще способны отличить морок от…

– А я слышал, сир Райс, вы как раз метили на место Мюблиума. Что, техники штопанья рваной материи не пользуются у студентов популярностью? Хуже только некромантия… Соболезную, – равнодушно покачал головой хитанец. – Понимаю, как вы раздосадованы, что решать проблему с зачарованными дверями вызвали именно меня.

– Лучше некромантия, чем исследовательские экскурсии под юбкой Ее Величества… Меньше неожиданностей, – сухо уведомил Райс и плотно сжал губы.

Смотрел он на гостя с неприкрытой неприязнью, разве что темный яд по квадратному подбородку не стекал.

– Я передам Ее Величеству ваши опасения, сир Райс, – нахмурился столичный мастер. – Уверен, она найдет способ их развеять.

– Кейр, Данн, уймитесь, – Керроу болезненно закашлялся и сжал пальцами переносицу. – Бодаетесь, как два гхарра за молодую самку!

Ректор требовательно посмотрел на Райса, мрачного и грозного, как анжарские тучи, вызванные тружениками из сельхозмага. Никакие молодые самки его точно не интересовали.

– Посмотрим, посмотрим… – недоверчиво проворчал темный маг, не желая сдаваться. – Если Рэдхэйвен все же не справится и падет смертью самодовольных глупцов, я рассчитываю, что ты дашь мне допуск к варховым дверям.

– Тебе работы мало? За ночь два разрыва…

Мужчины продолжали спорить, и я чувствовала себя совершенно лишней в этой беседе. Но и уйти не могла: взгляд темно-карих глаз с золотыми искрами на дне не отпускал. Натурально не отпускал, как сказал бы Вейн. Он словно на аркан меня взял – не дернуться!

– Можете отмывать двери в свое удовольствие, «мастер», – сир Райс поправил черный воротник, плотно обнимавший его шею. Задумчиво постучал пальцем по круглому зажиму с блестящим желтым топазом, заменявшему верхнюю пуговицу. – А я возьму на себя брошенных студентов. Они обеспокоены, и новые лица сейчас будут только…

– Я охотно заменю Финиуса, пока он выздоравливает, если в том есть необходимость, – черный взгляд снова вбился в меня, отдавшись болью в шее и бедрах. Ох, не к добру это все.

– Какой в том интерес королевскому мастеру, избалованному благами жизни при дворе, – натужно вспоминать программу третьего курса? – фыркнул насмешливо Райс.

Тут я с ним согласилась. Не нужно никаким столичным квахарам программу третьего курса вспоминать!

– Ошибаетесь. Мне вдруг стало очень, очень интересно, – вкрадчиво заверил того хитанец, опасно щурясь. – Если ректор не возражает, я займу кабинет Мюблиума, разберу его последние записи и возьму на себя его курс. На то время, что я здесь. Мисс Ламберт, вы на третьем? У вас есть «Защита от проклятий»?

Определенно, «девица из Аквелука» было лучше. Зря я не ценила, пока был шанс. И как все так быстро переменилось?

Я медленно кивнула, так и не обнаружив в себе дар речи. Из этих двух жутких зол выбирать было трудно. Оставалось молиться, чтобы Мюблиум пришел в себя поскорее.

Может, он уже через пару дней очухается, сам снимет черные чары и отправит важного проклятийника домой? А мы вернемся к повышенным баллам за допущенные ошибки? Мне, видит Варх, понравилось!

– Замечали что-нибудь необычное в последнее время? – деловито уточнил этот Рэдхэйвен. Глаза его искрились неподдельным интересом, тут он Райсу не соврал.

Я нервно кивнула, ощущая, как затягивается петля на шее. Знали бы Керроу и Райс, сколько всего «необычного» я в последние дни наблюдала. Вот начиная от смены цвета глаз вархового хитанца!

– Прекрасно. Тогда нам нужно будет подробно об этом побеседовать. Наедине. Инстинкты мне подсказывают, что обычно вы куда разговорчивее, чем сегодня, – ухмыльнулся мужик, явно не забывший про тот гхарров прыщ. И кто меня за язык дергал?

Последнее, чего я хотела – оставаться с этим наедине. У меня еще прошлые синяки не сошли! И я до сих пор точно не знаю, кто приложил к ним лапу. И зачем.

– Это плохая идея, Даннтиэль, – скривился ректор, и я вознесла ему мысленную хвалу.

А этого мужика так и зовут – Данн-ти-эль? За что с ним так матушка? Язык ведь в узел закрутится, пока выговоришь.

– Уверен, это поможет расследованию, – пояснил тот равнодушно. – Лучше всего странности в поведении Финиуса заметили бы его ученики.

– Мисс Ламберт нездорова, Данн. Ее отец просил взять девочку под наблюдение, – мягко объяснил Керроу. – Сначала нужно провести диагностику, проверить крепость барьера, а уж потом изматывающие допросы устраивать. Кабинет твой, должность тоже, записи мы не трогали. Опрашивай кого угодно, кроме Эйвелин.

– Спасибо, ректор! – вырвалось благодарное, и я тут же прикусила язык.

Надо было как-то спокойнее выразить восторг. Хотя… перебьется. Я даже заулыбалась от счастья, что «беседы наедине» отменяются. Вон, Рисску пусть допросит, она все про всех знает.

– Я поприсутствую на диагностике? – испортил все настроение хитанец. – Любопытный случай.

– Мы будем рады услышать экспертное мнение, – охотно закивал ректор, и благодарности во мне поубавилось.

Наверное, мою кислую мину все заметили, потому что у столичного сноба уголок губ зачем-то вверх пополз. А Керроу придвинулся ко мне и зашептал так тихо, словно мы что-то секретное замышляли.

– Эйвелин, срочность и серьезность вашего вопроса не вызывает сомнений. Вот только главный целитель отлучился в Хитану за редкими медикаментами. Он из староверов и терпеть не может воздушные суда, так что… ждем.

– Я совсем не спешу, – заверила его и уверенно потрясла головой, ловя черные искры перед глазами.

– Как только доктор Граймс вернется, вас вызовут в больничное крыло на диагностику. Не упрямьтесь, это для вашего блага, – похлопал меня по плечу Керроу и, подманив к себе Райса, отошел к радужному экрану.

Попасть на прием к нашему светилу – циничному, зловредному Граймсу – скорее наказание, чем награда. Но отца не переспоришь, а уж если Керроу с ним согласен… Придется смириться и перетерпеть. В конце концов, это просто диагностика. Что может пойти не так?

– Так вот, как вас зовут, – тихо выдохнул мой аквелукский «невинно оскорбленный» знакомый. – Эйвелин. Что ж… Оно вам подходит.

– Что? – недопоняла я, задумавшись о часе мучений в кабинете Граймса.

И еще зачем-то о юбке Ее Величества. Что с ней не так, что столько разговоров? И какие в ней могут найтись неожиданности? Может, и зря я не читаю эрренских газет.

– Имя.

– А… – заторможенно поморгала. – Вам ваше тоже подходит. Очень.

Не стала уточнять, что это вовсе не комплимент. Как еще могли звать столичного сноба с черно-золотыми глазами? Естественно, так, чтобы все вокруг об него язык ломали. Даннтиэль Рэдхэйвен. Ну надо же!

– Отдыхайте, Эйвелин. Вы выглядите… помятой.

Кончики ушей вспыхнули так, словно в каждое послали по крепкому огнешару. Я стремительно отвернулась от проклятого хитанца.

Нашла глазами Риссу, вцепилась в светлые кудряшки, как в вархов ориентир в бушующем море человеческих тел, и решительно пошла на таран. Если меня затопчут, это будет не самым худшим выходом из сложившейся ситуации.

Глава 8

Ни до Риссы, ни до Тейки я так и не смогла добраться – их зажевало толпой и утащило вверх по лестнице. Я же перед тем, как пойти в спальню и завалиться в постель, сначала хотела сбегать в крыло магической зоологии.

Именно туда ректор велел отнести наших фамильяров на время отсутствия хозяев. Некоторые, конечно, не послушались, как Рисска, и тайком запихали питомцев и духовных спутников в рюкзаки. Но мой мизаур плохо переносил тряску в маг-вояжере. Он вообще от путешествий и замкнутых пространств становится нервным и кусачим и может неделю потом со мной не разговаривать.

В питомнике было необычно темно. Левая дверь, ведущая в лабораторию, была огорожена радужным экраном – очередным творением хитанца. Значит, Мюблиум и сюда добрался со своими проклятыми чарами… И как студентам теперь пользоваться лабораторией? Ну, тем, кто ей раньше пользовался. Не мне.

– Фидж, подай голос, вредина, – прошептала в темноту, отшатываясь от клеток с неявным содержимым. Видит Варх, не все фамильяры были безобидными, особенно если их забывали покормить.

– Эйфф… – басисто мурлыкнуло вдалеке, и я потопала на голос. Недовольный такой, предвещающий, что я снова буду покусана за долгое отсутствие и ужасные условия содержания.

– Я сейчас тебе все свои синяки покажу. Меня без тебя уже покусали, – пообещала мизауру, протискиваясь мимо двух ташерских дикобразов-близнецов.

Их хоть и разделили клетками, но фиолетовые иглы опасно торчали из прутьев. Один принадлежал Филу Экрю, а второй – его брату Эрвину. Как и парни, животные разительно отличались характерами, и главное было не перепутать, который из них добряк.

– Покашши… – потребовал гаденыш, когда я встала напротив коричневой глазастой морды за серебряной перегородкой. Явно не с тем просил, чтобы меня пожалеть. А чтобы убедиться, что добавка не требуется.

– Вот, – я отодвинула шарфик от шеи, демонстрируя сочный кровоподтек с красноречивыми следами зубов. Хоть магический слепок делай, чтобы определить кусавшего! – Доволен?

– Ну кто же так кусает? – разочарованно протянул лопоухий мерзавец. Он-то в этом деле был профессионал.

Мою хамоватую редкость заперли в одной из самых крепких клеток. Не потому, что он был особо опасен, когтист или ядовит. Просто единственный экземпляр в Эррене стоило беречь. Ценный был у меня «чубурашка».

Так его мама называла – «Чубурашкой». Когда объясняла, откуда у нас в доме появилось ушастое коричневое нечто. Милое, лохматое и безобидное с виду, но кусачее, как стая бешеных вирр, если не в настроении.

Уж не знаю, какого эффекта добивались ученые с Сеймура, когда выводили этот экспериментальный образец по описанию из какой-то хавранской книжки, но… Шесть дней из семи я завидовала подругам, что у их фамиляров все было поменьше. И уши, и острота зубов, и аппетит. Потому как Фиджериус, в те славные времена, когда не кусался, или грыз все вокруг, или подслушивал.

Поскольку мизауры у нас не водились, то и инструкции к ним никакой не прилагалось. Ни по питанию, ни по приручению. Иногда мне казалось, что сеймурчане – ученые из мира порталов и открывателей – подарили его матери в качестве шутки. Или даже в наказание.

Отказаться она не смогла (научные связи в Междумирье и без того хлипкие, никто не бежит первым делиться опытом). Так что этот лохматый гаденыш живет у меня с двенадцати.

Мизаур активно шевелил круглыми локаторами, что не предвещало ничего хорошего. Сейчас на мордочке Фиджа уже пробивался светлый пух. Еще пара недель, и он окончательно сменит шоколадную шерстку на белую, как обычно случается по осени.

– И что за диагностика, Эйфф? – пытливо уставился Фидж большими голубыми глазами. Отсюда услышал! – И какой еще Рэдхэйвен?..

– Такой Рэдхэйвен! – нервно фыркнула, жмурясь от дурацких ночных видений. Это просто сон. Просто сон. – Какой надо Рэдхэйвен!

– Кому надо? – с интересом уточнил гаденыш, аккуратно прикусывая мой просунутый палец. Не больно, так что это можно было расценить как ласку.

– Кому угодно, кроме меня, – прошептала сердито, выковыривая несносное создание из клетки.

– А Эйфф уверена? – прищурил голубые окуляры. – Тогда зачем Эйфф такая красная, как керрактская каэра о четырех плавниках?

Я закатила глаза: фамильяр у меня тоже был теоретик. Обожал проверять факты и делать всякие дурацкие выводы.

Только если я по ночам читала научные труды, Фидж получал знания иначе. Попросту подслушивал все, о чем говорят вокруг – начиная с ученых на Сеймуре, продолжая маминой лабораторией и вот, заканчивая академическим питомником.

Порой подкрадывалось отвратительное ощущение, что это ушастое чудовище (ладно, допустим, чудо) знает больше меня. Особенно о маминой работе. Она брала его с собой, пока жива была… Но он никогда не делился воспоминаниями.

Я слышала, что до меня у него была другая хозяйка, но о ней Фиджериус тоже никогда не говорил. Маленькая девочка лет четырех или пяти, что однажды провалилась в спонтанный портал и не нашлась. Родители-ученые вывели «чубурашку» ей в подарок. Он тогда был совсем крохой. Может, даже не так больно кусался.

Опасная это штука – гулять между мирами. От ставшего ненужным мизаура, напоминавшего о беде, избавились. Передали его в Эррен – «хоть на опыты, хоть в зоопарк», так Фидж к маме и попал.

– Эйфф просто устала и местами сильно… «помята». Некоторыми. Местами, – объяснила я.

Прижала к себе шоколадную тушку и двинулась мимо дикобразов, угрожающе дребезжащих длинными иглами.

– Покашешшь, где помята? – гаденыш расплылся в предвкушающей улыбке. – Обещала показать… Все-все синяки…

– Надо найти тебе подружку, – проворчала, удрученно вспоминая, что мизаур в Эррене в единственном экземпляре.

Без понятия, когда у них случается половое созревание, но судя по намекам и плоским шуточкам, лопоухий Фидж уже был достаточно взрослым. А с подружкой имелась загвоздка. Вот не могли с Сеймура прислать этих тварей в паре?

***

Я отрешенно смотрела, как Рисса достает из рюкзака свою белую ящерку и та начинает шустро перебегать по ее рукам. Эти двое вовсе не расставались и даже на лекции ходили вместе. Тейкина каффа надменно взирала на нас с самой высокой книжной полки, распушив длинный рыжий хвост, как метелку, которой Долия обычно стряхивает пыль с артефактов.

Фидж плохо ладил с другими магическими существами, но к соседям уже привык. Каффу великодушно игнорировал, с рисскиной ящеркой даже ладил, так что запирать его не требовалось.

Фенрисса что-то говорила, но все мои мысли занимал вархов проклинатель. Вот зачем ему участвовать в диагностике ауры? Я точно без его «экспертного мнения» обойдусь. Это и без столичных снобов малоприятная процедура.

– Имира Сиятельная, покровительница юных дев… Варх Всемогущий, дарами своими… Торум Громовержец, кара небес… Пошлите здоровья магистру Финиусу Мюблиуму… – донеслось до меня рисскино бормотание. Она жмурилась анжарскому небу, посылая молитву к невидимым золотым облакам.

Я в такие моменты старалась ей не мешать: каждый ищет покой там, где обычно находит. Я в библиотеках, Фенрисса – в храмах. Тейка… Судя по звону ее любимой шкатулки, она продалась богу дорогих побрякушек.