Незаконные похождения Max'a и Дамы в розовых очках. Книга 1

Но, в данный момент, Максим неотвратимо следовал за Дамой в Розовых Очках, антилопой скачущей впереди, и готовой уже вот-вот прорваться сквозь чёрный спасительный занавес. Ведь, несмотря на своё искреннее желание сделаться праведником, Макс понимал, что в данной ситуации, любые самостоятельные действия неминуемо приведут к катастрофе; да и мысли о церкви – оплоте праведности, тоже бередились лихими воспоминаниями о лечебнице в Огайо, вызывая в Максе рассеянную двуличность суждений и полную неуверенность в себе. Потому он, не чая иного выбора, стремглав рвался за своей фатальной провожатой, полагаясь на её опыт и прозорливость.

Сама же Дама, следовала своим путём бегства, не паникуя, не делая лишних движений, в грациозной ярости лишь отшвыривая встречаемые предметы, явно сжигая за собой мосты, словно была готова к подобному повороту.

В своих мыслях, Max поносил Велгу самым грязным образом, бормоча, сквозь сбившееся от спешки дыхание, отменные проклятия в её адрес, всё более озлобляясь на её безупречную собранность и решительную отвагу.

Наконец наши герои прорвались сквозь чёрную драповую занавесь и, чуть не поломав себе ноги, прыгнули в узкий, скользкий туннель, понёсший их вниз – к самой земле и глубже. Пролетев туннель, они вывалились, на устланный спортивными матами, мягкий пол, освещаемого с улицы, через крохотное оконце лунными бликами, подвального помещения.

– Тсс… – прошипела Велга, приложив указательный палец к губам. В свете контрастно освещающего её силуэт лунного сияния, она имела весьма зловещий вид; черты её лица, при холодном, сумрачном освещении, выглядели подчёркнуто правильными, словно изваянными из белого мрамора; профиль Дамы был безукоризнен.

– Пока никаких действий… будем только наблюдать! – чуть слышно распорядилась ситуацией Велга.

Max приподнялся на цыпочки и, зацепившись пальцами за высокий кирпичный подоконник, подтянулся, чтобы суметь выглянуть на улицу. Его взору открылась совершенно невероятная картина: под высокой и яркой Луной, посреди залитого её мертвым светом плаца, лежащего в центре городского скверика при Диллинджерз клубе, разворачивалось настоящее вооружённое побоище.

13. «подвал»

Возле оставленного нашими героями в центре сквера, угнанного “Mercydance-Dance” сгруппировались три машины надзирателей за соблюдением гражданского повиновения: два сине-белых американских “Форда”, да грязный жёлто-зелёный азирийский “Козёл”. Двери казённых автомобилей были распахнуты, а возле них, пользуясь железными дверьми как щитами, на корточках и в полуприсядь, с оружием наготове, затаились невзрачные солдаты в унылой асфальтово-серой, форме.

Производя из своего оружия короткие, редкие выстрелы, солдаты в сером вели подобие уличного боя. Треск их стволов был столь неестественно тих, что вызвал в Максе паническое чувство безысходности. Их страшная безликая группа пробудила в нём воспоминание о некоем, видимом в детстве, научно-фантастическом фильме, где пришельцы, превосходящие землян по уровню технического прогресса оккупанты, бесшумно и быстро овладели нашей планетой, ввергнув Землю в глухую утопию. Такие впечатления от увиденного, вполне могли бы вызвать в юноше и страх, и отвращение к происходящему, если бы, следом, Макс не разглядел нечто, впечатлившее его ещё сильнее.

Более впечатлительно выглядело нечто шокирующе противоположное, приведшее Макса в состояние апокалиптического восторга, а именно – вырывающиеся из окружающих плац густых зарослей дикой малины, ответные хлопки и вспышки, импровизированные фейерверки, производимые разносортным, разнокалиберным оружием. В свете этих вспышек, озаряющих на короткие мгновения листья малины и нижние ветви растущих за ними каштанов, проявлялись вдруг силуэты длинноволосых людей и, по-залихватски рогатых, хромированных байкерских чопперов.

– Живыми нас не возьмёте! Мы будем сражаться до конца, до полной победы над тиранией! Отстреливайтесь, трусливые свиньи! – восторженным хором мужских и женских голосов, доносились манифесты противостояния байкеров системе, из кустов дикой малины. Помимо того, под каштанами слышались, совершенно неуместные в сей миг, улюлюканья и смех.

В свою очередь, казённые солдаты на плацу стреляли в патлатых смутьянов тихо и чинно, лишь изредка откашливаясь в свои, хрипящие радиозапросами передатчики.

– Политические свинки не пройдут! Правьте днём, ночью – наше время! Глобалистам – отпор! – скандировали пьяные голоса возле мотоциклов, а в паузах между выстрелами было слышно, как кто-то из протестующих, с нарочито громким хлопком и последующим бравадным шипением, открывает бутылку шампанского.

– Второй – восьмому: доложите обстановку!… Третий, третий, что у вас?… – глухо хрипело из радиостанций надзирателей за правопорядком, как укор за окружающее веселье.

Бой шёл весьма непринуждённо – без задора и горячности. Служаки деловито прицеливались, и изредка выстреливали в шевелящуюся тут и там листву малинника, но их старания сводила к нулю куполообразная чернота паркового сквера, окружённого гигантскими кронами старосковских дерев. Патлатые балагуры, и тем паче, не смели достойно отстреливаться в ответ, либо, опасаясь последствий, либо вовсе, не желая реально сражаться.

– Фу, какая пошлая клоунада! – раскритиковала происходящее, подтянувшаяся следом за Максом к окну Дама в Розовых Очках.

– Ух, ты, – круто! Но, наверняка, всему этому скоро настанет звездец! – обрисовал своё видение уличного боя, трясущийся с головы до пят Max.

– Чего?!… Это круто?! Это разве круто? Нет… Это фигня! И почему ты решил, что итог этому делу – звездец?… Всё наоборот, очень мирно и чинно: эти балагурят, а те проявляют политкорректность и стреляют взапуг… Что-то наподобие митинга протеста, переросшего в локальные беспорядки… До звездеца тут далеко, – пока войска не подтянутся! – поделилась своим видением обстановки Дама.

Max озадаченно хмыкнул ей в ответ, а она продолжила речь, но уже с иной, нарастающей в своей силе, интонацией: «Вот сейчас выберусь, и покажу этим клоунам блиц-номер воздушной акробатики! Тогда уж точно – всему настанет звездец!»

– А может не надо?… – жалобно проскулил на это Max.

– Твоё мнение, малыш, сейчас не котируется! – категорично возразила Велга, и резво вскарабкалась на широкий подоконник.

– Не понимаю, зачем всё это нужно?… – отчаянно заканючил внизу Макс.

– Ты предлагаешь что-то лучшее? – парировала его малодушные нападки Дама, выбивая, меж тем, замок из оконной рамы и продолжая возражать: «И потом: неужели ты считаешь, будто твои трусливые суждения окажутся эффективнее моей практической свободы?» – добавила она.

– Разве это свобода? Мы же по уши в дерьме! Сначала сотрудники Госнаркодоноса, потом этот белый “Mercydance-Dance” и посол Нигерии, а сейчас – вот это… – настаивал на оправдании собственной слабости Max.

– Не забудь вспомнить о лечебнице в Огайо!… – напомнила Велга, продолжая возиться с окном.

– Да, и эта проклятая лечебница! Кстати, неужели ты видела то же, что и я? – удивился Max.

– Когда ты был в теле истязаемого палачами афроамериканца, я сжилась с наблюдательницей из ООН… – согласилась Дама.

– Но, ведь всё это было галлюцинацией? – решил уточнить для себя Макс.

– Событие имело место быть в настоящей реальности, и всё пережитое этими людьми – реальность! – серьёзно возразила Дама.

– Но ведь негр умер! – выдвинул аргумент Max.

– Да. Вероятнее всего, он умер… но ты сделал всё, как надо! Не буду скрывать, что в этом я горжусь тобой, малыш! – ободрила его Дама.

– Я сделал что-то, как надо?! Но ведь я ничего не делал там! Я страдал вместе с этим верзилой, и чуть было не скончался от пыток!… А сейчас я здесь, и снова здоров и невредим… – запутался в противоречиях Макс, пытаясь как-то понять произошедшее.

– Да, такой вот парадокс… Ты, всего лишь, был там, и, вроде бы, ничего не делал, но, в результате, исход этой ужасной трагедии оказался благополучным… – ещё больше запутала его Велга, по-прежнему крутясь на подоконнике, над головой у Макса.

– Благополучный исход?! Но ведь же негр умер! – возмутился такому парадоксу Макс.

– До души его, этим садистам добраться не удалось… Ты спас его душу! Вот, в чём ты молодец! – торжественно объявила итог своих рассуждений Дама, и даже улыбнулась Максу.

– Чёрт! Я ничего, решительно ничего не понимаю! Опять какая-то метафизика! Переселение душ, перевоплощения, кристалл-проводник, ядовитая змея, автомат Шапошникова… всё это – слишком для меня! Вы, с вашими друзьями, вероятно, приняли меня, за кого-то другого… Я участвую во всём этом, лишь по мере необходимости, с вашей лёгкой подачи, но решительно ничего не понимаю, а главное – не хочу понимать! Я отказываюсь в этом участвовать, я отказываюсь это понимать, я не хочу ничего об этом знать, и даже думать об этом не хочу! – заскандировал Max, давая волю накопившимся за вечер эмоциям.

– Змея, кстати, не ядовитая!… – остановила его Дама, отвлекшись производимыми им криками от возни с окошком.

– Как? – недоверчиво возразил Max, потирая пальцами, слегка кровоточащую ещё рану на шее.

– Это питон… наш маленький питон – Джин! Он любит прыгать из мешка на шею тому, кто его развязывает… и он совсем не кусается! Это Дон Джон – наш шнифтовой незаметно поранил тебя перочинным ножиком, чтобы ты, испугавшись отравления змеиным ядом, дал себя уколоть специальной сывороткой, от которой твоё сознание открылось кристаллу и переместилось в очаг бедствия – в Огайо… – пояснила Дама.

– Чёрт! Проклятье! Я пропал! Мной манипулирует шайка наркоманов с экстрасенсорными способностями! – пуще прежнего завопил Макс, топая ногами по полу.

– Верно: мы обладаем экстрасенсорными способностями! Но с чего ты решил, будто мы – наркоманы? – согласилась с ним Велга, удивляясь таким заключениям.

– Эта странная сигарета, в которой, по словам твоих сообщников, находилась лягушка с укропом, от которой я до сих пор воспринимаю мир как-то странно, потом этот пресловутый шприц на твоей ноге, из-за которого я ввязался в эту историю и, наконец, – сыворотка для путешествия в Огайо… Разве это не наркомания, если ум заходит за разум от всех этих дел?! – праведно вознегодовал Max, подражая, в сей миг, интонации, с которой его часто отчитывала собственная мать за похождения по клубам и курение ши.

– Шприц на ноге – и есть та сыворотка для путешествий! А вот за то, что ребята заколотили в папиросу именно лягушку с укропом, я ручаться не могу: они страшные проказники, и знать наверняка, что у них там, в папиросе – наркотик какой или лягушка, нам не дано… – рассудительно попыталась остудить Макса Дама.

– Даже так?! Выходит дело, и там меня обманули? Но ведь я мог отравиться! Разве это шутки?! Хотя, впрочем, я сам во всём виноват: не нужно было курить с такими подозрительными оборванцами… да что там курить! Не нужно было помогать тебе с этим шприцем там – в “Аэробусе”… Да, я во всём виноват сам! Виноват с самого начала, когда, задумавшись о чём-то, нечаянно забрёл в этот проклятый sex-шоп… Ведь там всё началось? Ведь ты покупала себе… ах! Да как я, вообще, позволил себе смешаться со всем этим?! Ведь я никогда в жизни не позволял себе заглядывать в подобные заведения, а тем более – общаться с их посетителями… Мы с тобой слишком разные люди! Я не понимаю, зачем ты вытащила меня, из моей нормальной жизни, в свой порочный и преступный, сумасшедший мир?! – излился сполна в накопившихся обвинениях Max, по-прежнему стоя внизу, и глядя на маячащий перед его поднятыми кверху глазами, зад Дамы в Розовых Очках, сидящей на корточках среди подвального, кирпичного подоконника, и упорно продолжающей свои попытки открытия подвального окошка.

– Ты сам зацепился за меня, придурок! И, вообще, объяснять тебе, глупому тупице, как и зачем ты связался со мной – ни к чему, да и бесполезно; всё равно – ты ничего сейчас не поймёшь! – нагрубила Максу Дама, запыхавшись с упрямым окном и явно разозлившись.

– Да не цеплялся я ни за кого! Почему ты так уверена, будто я ничего не пойму? Всего лишь объясни! Может, я смогу понять?… – снизил обороты Mаx.

– Объясню, но позже… А сейчас, лучше помоги мне разобраться с этим зыбучим окном! Покажи, что ты по-прежнему мужчина, раз уже пытался спасти меня от ментов! Открой это стёбаное оконце, продемонстрируй свои яйца! – пошла на грубый компромисс Дама.

Не дожидаясь дополнительных оскорблений, Max вскарабкался, следом за Дамой на широкий кирпичный подоконник, по подвальному проекту, расположенный на высоте двух метров от пола.

– Давай, давай – открывай! Покажи, что у тебя хотя бы руки на месте! – грубо подбадривала Велга, дыша в самое Максово ухо жарким запахом табака и клубники.

Повозившись с замком, Max наконец-то нашел выход из положения, дерзко засадив локтем в раму. Окошко звонко распахнулось, и в лица наших героев пахнул тёплый, пропитанный марихуаново-винным порохом, ночной воздух.

– Прыгаем! – приказала Велга.

14. «Дама идёт в бой»

– Но… – попытался возразить Макс, но был столкнут с подоконника, навстречу тёплому асфальту улицы Дамой в Розовых Очках.

Сама Дама, не медля ни секунды, бросилась следом. Сиганув с расположенного над фундаментом здания подоконника подвала, Велга ничуть не ушиблась, приземлившись бесшумно, словно кошка, на четыре конечности. Макс же саданул вниз неудачно, чуть не помяв себе шею, но, вовремя сгруппировавшись, сжался в комок и, несомый инерцией падения, вкатился в чёрные кусты малины.

Вломившись в колючие, трескучие заросли, Max кубарем влетел на утоптанную земляную площадку, но остановился весьма неудачно, бойко затаранив хромированный “Хардли” своей головой; вместе с тем, возле самого уха Макса стремительно пронеслись три государственные пули от жандармерии. Наградой своим злоключениям он услышал смех и улюлюканья от бродящих вокруг патлатых оборванцев-бородачей и их футурично размалёванных подруг в клёпанной коже и цепях, вместо одежды.

Но прошёл лишь миг, и настроение неформальной публики кардинально изменилось. Все вдруг преобразились и двинулись задорной толпой на Макса, скандируя приветствия и “виват”. За спиной у него, словно пантера, вытянулась из темноты сама Дама в Розовых Очках.

– Велга вернулась! Нагваль жив! – со всех сторон, оглашая малинник восторгом, едино зазвучали возбуждённые и приветственные возгласы. Из-за веток и листьев стали появляться патлатые головы хиппующих людей – друзей и товарищей наших героев.

– А это ещё кто? – смеясь, спросили из темноты, указывая пальцами на Макса.

– Это мой протеже – дремлющий клубок способностей – Максик! Прошу любить и жаловать, а главное – относиться к его бессознательной и инфантильной социализированности со снисхождением… Не пугайтесь той чуши, которую он порой несёт, рассуждая, как тупой потребитель… Мозгов у него ещё маловато, отсутствует собственное мнение, но, в душе своей, он совсем не свинка! – смеясь вместе со всеми, представила, по-прежнему стоящего на четвереньках Макса Велга, беспечно отряхивая свой безупречный серебристый радужный костюмчик от кустарных колючек.

– Протеже с дремлющими способностями?… Виват! Приветствуем! – обрадовались её презентации хиппующие люди. Кто-то хлопнул очередной бутылкой шампанского. На землю, с едким шипением, полилась, источающая сухой кислый аромат, виноградная жидкость.

– Виват, Нагваль! Виват, Max! Давайте же скорее, пока нас не застрелили надзиратели и палачи, выпьем за отвагу в нашей борьбе со свинками! – торжественно предложил кто-то, зачитав следом выразительный стишь: «Друзья, мы молоды… давайте ж обниматься, пока Закона молоты не стукнут расставаться!»

Тёмный силуэт руки передал из чёрных сумерек влажную и холодную бутыль шампанского. Макс сделал вежливый глоток и продолжил массировать ушибленную о “Хардли” макушку. Велга, без излишней вежливости, вырвала бутылку из рук юноши и, опрокинув вверх дном, жадно всосалась в стеклянное горлышко. Гортань её произвела несколько жадных булькающих звуков, и вот, бутыль уже была пуста, и, рассекая свистящий воздух, летела в сторону государственных машин, где хлёстко расшиблась вдребезги на тысячу искрящихся осколков о лобовое стекло чиновничьего “Форда”.

– Улюлю! Браво, Велга! Нагвалю – виват! – громко закричали со всех сторон, из спрятанных за малиной сумерек. Послышался подбадривающий свист и хлопки рукоплесканий.

– Велга – наш Нагваль! Да здравствует Велга! – оживлённо веселились хиппи.

– А сейчас, люди, давайте-ка зададим динамики в этой застывшей сцене! – призывно пропела громким зловещим голосом Дама и, щёлкнув пальцами, выхватила у какого-то бородача автомат Шапошникова.

– Нагваль будет воевать с нами! Нагваль выходит на тропу войны! – радостно отреагировали на дерзость Велги хиппи, начав палить из своих стволов в воздух фейерверком. В тот же миг усилился свист пуль, летящих со стороны представителей государства. Две из них злополучно достигли плоти хиппового люда, ужалив небрежного рокера, разливавшего всем вокруг шампанское, прямо в дающую руку, да впившись в ягодицу кожано-клёпанной металлистке, висящей утехой на руках огромного толстого байкера.

– Тише, люди! – приложив палец к губам, ласково, словно к детям, обратилась к байкерам Велга.

Все вокруг мигом замерли, задержав своё буйство ожиданием весёлых приказов от Нагваля.

– Чтобы не было больше такого, палить в воздух мы не будем, до момента стратегической необходимости! – начала распоряжаться ситуацией Велга, кивая на орущую девицу с пулей в ягодице, и ноющего рядом с ней самозванца-официанта с дырой в кисти.

Все вокруг согласно склонили головы и предали лицам большую серьезность, нежели прежде. Свист летящих в их стороны пуль заметно поубавился.

Хипповый люд, стоящий кругом возле Дамы, напрягся, ловя каждое её слово. Заметив это изменение в настроении людей, Велга согласно кивнула и, без каких-либо вежливых любезностей к окружающим, напрямую, стала отдавать приказы, подчёркивая свои претензии на власть грациозной жестикуляцией. Первым делом она распорядилась о том, чтобы некоторые, не брезгующие поваляться на земле люди, без особого ущерба для собственных жизней, раскинулись бы ничком вдоль всего малинника, небольшими группами – по два-три человека, дабы, стреляя в воздух по очереди, отвлекать жандармов от передвижений свободных неформалов. Следующим распоряжением, Велга призвала к исполнению её замыслов самых метких стрелков из числа хиппующих байкеров, дав им ответственную задачу: меткими выстрелами, методично выводить всю технику жандармов, от автомобилей, до радиопередатчиков, из строя, стараясь, при этом, не сильно калечить самих представителей официальной власти. Третье своё распоряжение она предоставила на милость байкерам, предложив кому-нибудь пожертвовать в этом бою своим мотоциклом, заправив который горючим до краёв, можно было бы толкнуть самокатом, с закреплённой на быстрый ход гашеткой газа, прямо на стоящие кучей посреди плаца чиновничьи патрули.

– Далеко мне с ней не уехать, да и бросать тоже нельзя, поэтому – берите мой “Хардли”! – немедленно отреагировал на просьбу Нагваля бородатый громила байкер, в руках которого извивалась, исходя криками, несчастная металлистка, притянувшая своей страстью несколько граммов свинца в самый центр плоти.

– Кто Вы? – почтительно склонив перед громилой голову, предложила своё расположение Велга.

– Я – Ярила-байкер! – скромно заявил о себе великан. Росту он был действительно великого, и, возвышаясь над прочим волосатым людом, оттенял их тем, что был огромен как гора, пузат, бородат и, как все прочие, овеян нимбом грязных, взъерошенных патл.

– Весьма польщена Вашей отменной реакцией на события боя! – пропела торжественный хвалебен Велга, обходя громилу кругом, словно дуб-великан и оглядывая с головы до ног, как редкостное чудо.

– На боевые действия у меня рефлексы наработаны! – польстился на величавое расположение Нагваля громоздкий бородач байкер Ярила.

– Воин! – кратко резюмировала его персону Дама, высказавшись наилучшим образом в подобной ситуации, самой красивой овацией для этого сильного человека.

– У меня длинный послужной список горячих дел в жарких событиях… – похвалился громила, перекидывая с руки на руку орущую девку, и деловито подтягивая ей зад широким кожаным ремнём, плотиной удерживающего поток крови с дыры в одной из круглых половин её формы тела.

– Воин-профессионал на стороне Свободного Люда – явление весьма неординарное, и посему – требующее какого-нибудь обоснования!… – весьма жестоко и неожиданно, но, вместе с тем, со значительным почтением в тоне выражения, призвала к исповеди громилу Велга.

– Да… Моё прошлое – редкость в кругу людей, ищущих свободу… но, чтобы сейчас не вдаваться в подробности воспоминаний, примите хотя-бы факт того, что я среди вас, и готов воевать самоотверженно, не щадя ни врагов, ни себя самого! – высокопарно оправдался громила, ничуть не изменившись в лице.

– Вы оперируете кодексом чести и достоинства славных людей, а не современных прогнивших ублюдков… Думаю, что это лучшее исходное качество свободолюбивого человека, и это качество реабилитирует любые ошибки! – обрадовалась достойному ответу Велга и, свободной от удержания автомата рукой, вцепилась в свободное от раненной девушки плечо громилы, одарив видную фигуру богатыря женской почестью.

Окружающие их хиппи и байкеры посмотрели на возвысившуюся над толпой троицу, олицетворяющую проявление власти женской красоты над мужской доблестью, как на мифологическое явление Сверхсущества.

Как по волшебству, нашлись вдруг многие, бросившиеся выполнять распоряжение Велги, и через несколько минут стихийный лагерь хулиганящих хиппи приобрёл вид собранной команды борцов за единое дело. Каждый из неформалов старался принять посильное участие в сражении с врагами, сообразно руководству Нагваля и её распоряжениям. Пара отчаянных рокеров в гоночных жилетах и, столь редких в быту у байкеров шлемах мотоциклистов, за считанные мгновения наладили грузовой “Hardlee Devillsoon” Ярилы для путешествия без возврата. Трое крепких джинсовых бородачей шумно подволокли из темноты громадный, заполненный до краёв бензином, хозяйственный бак.

Соорудив на осевшем от тяжести “Хардлее” подобие погребального монумента, неформалы запустили его катиться по плацу, к стоящим впереди, беззащитным пред таким чудом государственным автомобилям.

Удаляясь медленным от тяжести ходом, и легонько раскачиваясь от колышущегося в громадном баке бензина, мотоцикл Ярилы, по общему мнению хиппующего люда, был схож, в сей миг, с легендарной погребальной ладьёй древних викингов, исчезающей в открытом море, ради должного погубить её навсегда пожара.

Раздавшийся, в момент осуществления замысла Нагваля, взрыв могуче потряс ночную Скву, расшевелив в спящих двориках единую волну, поднявшегося в небо вороньего крика, волну, захватившую все звуки города, оживившую столицу паутиной автомобильных сирен.

– Этот момент меняет ход боя! – перекрикивая дикий шум катастрофы, поучительно обратилась к неформалам Велга, перстом своим указуя на бушующий в центре сквера огонь.

Макс посмотрел на часы. Ему, с момента прибытия на место побоища, стоящему на прежнем пятачке, в тени буйно разросшегося кустарника, было в диковинку участвовать в настоящих боевых действиях, и он успевал лишь хлопать ртом от той скорости, с которой происходили события. С того момента, когда Велга выхватила у кого-то автомат, с момента её пришествия в стан воюющих неформалов, прошло всего шесть минут. Но и это мгновение тишины для концентрации мысли длилось лишь миг. Тут, с внешней стороны сквера послышалось оживлённое волнение.

15. «возвращение “Мерсидэнса”»

Внезапно, чёрные кусты одичавшего в городской среде малинника, укрывавшие Макса столь бережно в своей тени от площадных огней, осветились резким и направленным белым светом, светом, ослепившим всех вокруг, и посеявшим неимоверную панику. Со стороны плаца, ломая заросли кустарника, на войско неформалов надвигался автомобиль.

Не успевая в своей реакции за мобилизованными байкерами, разбежавшимися тут же, кто куда, прочь от света, Max встретил тот автомобиль, застигнутым врасплох, и оторопело замер на месте, до самого момента остановки, надвигающегося из темноты, полосатого радиатора с треугольником в круге.

– Придурок! Отошёл бы в сторону, хоть на метр! Я же тебя, с разгону, чуть не задавил! – заорал кто-то, знакомым Максу, прокуренным мужским голосом, из остановившегося авто.

– А сам, тоже – идиот! Без предупреждения, сзади впёр! – бросилась навстречу водителю, ослеплённая тем же светом фар Дама в Розовых Очках.

– Я сюрприз хотел преподнести! – торжественным, утробным голосом повинился водитель, продолжая ослеплять малинник галогеновыми фарами.

– Загаси свет-то, благодетель! – возмутилась в ответ Дама, но, по снисходительному тону её, было слышно, что она сердится не всерьёз, а будто отчитывает шаловливого ребенка.