Возмездие Приста

Джон вошёл в дом и, не снимая пальто, направился к двери, ведущей в подвал, откуда доносились звуки. Спустившись по крутой лестнице вниз, он попал в мрачно освещённое подвальное помещение, по периметру которого были установлены шкафы, занавешенные простынями. В центре комнаты стоял длинный стол, заставленный медицинскими инструментами: наборами скальпелей, ножами для ампутаций и пилами. В углу скопились такие предметы как: искусственная пиявка, кусачки разной модификации, нож для обрезания, проволочная петля для иссечения участка ткани, медный скарификатор, прибор для исправления кривизны носа, серебряный термометр, прибор для стимуляции мышц лица, шовный материал. Но самый главный предмет, который заслуживал особого внимания, расположился в стороне от инструментов. Это был офтальмофантом. Он предназначался для обучения глазной хирургии. В пустые глазницы металлической маски, схожей с человеческим лицом, укреплённой на штативе, вставляли глазные яблоки животных, чтобы студенты-офтальмологи могли на них тренироваться проводить операции.

Джон модернизировал его. Теперь этот прибор выполнял иную функцию. Именно на этом фантоме Джон оттачивал своё мастерство.

Его брат Альберт сидел за другим концом стола и готовил письменные принадлежности для очередного послания. Он не мог выходить на улицу в дневное время суток – из-за аномальной реакции на солнечный свет, ему становилось невыносимо больно, когда лучи солнца касались его чувствительной кожи. Поэтому Альберт всё время проводил в сыром подвале и ни с кем не общался. У него были длинные спутанные волосы с белыми хлопьями перхоти, мертвенно-бледная влажная кожа и обгрызенные до кровавого мяса ногти. Лицо Альберта было испещрено глубокими рытвинами, оставшимися после оспы. Тонкие, обкусанные губы нервно подрагивали, растягивались в неприятной улыбке, сворачивались в трубочку и выворачивались наизнанку. Его лицо постоянно кривилось и двигалось, выражение без конца менялось.

– Он жутко воняет – сказал Альберт, указывая в сторону заднего шкафа, внутренности которого скрывало полотно с жёлтыми пятнами.

– Не выдумывай – отмахнулся Джон – Мы ведь оба знаем, что ты потерял чувство обоняния после того пожара.

Джон снял цилиндр и надел его на офтальмофантом, то же самое он проделал со своими тёмными очками.

– Тебе помочь с застёжками? – спросил Альберт, доставая из-под стола стеклянную банку с мутной желтоватой жидкостью.

– Нет. Я справлюсь – Джон потёр пальцами образовавшиеся складки на щеках – Лицо под ней так и зудит. Но ничего. Скоро у нас появится раствор, который справится с этой проблемой, – он расстегнул ремешки, скрывавшиеся под волосами на затылке, и медленно, бережно снял с лица чужую кожу – Вот так. Сегодня мне придётся воспользоваться этим лицом ещё раз, а пока пусть полежит в обработке. Оно начинает гнить.

Он передал лицо Альберту, и тот погрузил его в бальзамирующую жидкость. Настоящего лица Джона в полумраке не было видно.

– Пришла телеграмма от Нортона. Он достал приглашение на вечер Стэнфорда. И сделает всё, как ты сказал. Готовь деньги – сообщил Альберт, освобождая место для брата.

Джон взял в правую руку перо и начал писать письмо детективу Присту и его спутнице Рене красивым, аккуратным почерком. С каждой написанной строкой сердце его колотилось всё быстрее, им овладевало возбуждение. Он глубоко погружался в мысли, которые были чернее ночи, в них было много крови, жажды мести. В голове мелькали картинки с участием Приста, в фантазиях Джона он был без лица, в кровавой маске. В своих видениях он страшно глумился над израненным телом сыщика, доставлял ему адские муки, без жалости, со зверским садизмом лишая его жизненных сил. Именно такую боль Прист оставил Многоликому на память о себе.

– Садись, – Джон вручил брату перо и, склонившись над его ухом, начал диктовать.

Альберт писал левой рукой. Он записывал слово в слово, что озвучивал брат, и с каждым предложением был полностью согласен. Всю основную работу проделывал Джон, Альберт же ему во всём помогал и всячески поддерживал. Ему нравились планы брата, его стремление отомстить и переродиться в другом облике, нравилась ему и игра, которую затеял Джон. Таким образом, он убьет двух зайцев сразу – получит новое лицо и избавится от заклятого врага.

– Я всё-таки не до конца понимаю, зачем ты убил брата Эрика?

– Эрик был частью моего большого плана, отправная точка. Он неизбежная жертва, важная фигура моей игры – в темноте сверкнули глаза убийцы (один широко открытый, другой прищуренный).

– Если тебе понадобится ещё одна жертва, ты также легко избавишься и от меня? – возмущённо и в то же время с опаской спросил Альберт.

– Ну что ты! – утешающе сказал Джон, нежно обняв затворника, – Мы ведь с тобой единое целое. Ты и я – вместе мы непобедимы.

Красные глаза Альберта заслезились, он прильнул лбом к широкой груди брата, вцепился в его рукава так, словно боясь потерять Джона. В объятиях они клялись друг другу сквозь горькие слёзы о том, что никогда не расстанутся и не придадут, будут идти до конца и не свернут с намеченного пути. Они будут всегда вместе.

– Ну, хватит, Альберт. Запечатывай конверт, и приступим к следующей стадии – Джон хлопнул в ладоши.

Когда с письмом покончили, они освободили стол от лишних предметов, подготовив место для более крупной и тяжёлой вещи. Альберт сорвал обрызганное формалином полотно с задних стеллажей. В свете мерцающего фонаря, качавшегося под потолком, их взору предстали внутренности массивного шкафа. На средней полке лежал большой мешок, сквозь влажную ткань можно было распознать контуры человеческого тела.

Джон помог Альберту перенести труп на стол, потом он освободил окоченевшее тело от мешковины, пропитавшейся гнилой вонью, и снял пальто, приготовившись к операции. Чёрные кожаные перчатки остались на руках, они приятно поскрипывали при каждом его движении.

Мертвец имел схожие черты лица с чертами Альберта, правда, кожа кое-где покрылась трупными пятнами и начала разлагаться.

– Тело нам понадобится – сказал Джон, вооружившись скальпелем.

– Разве тебе недостаточно того, что у нас имеется? Для экспериментов у нас довольно материалов.

– Над этим не будем проводить испытаний. Ночью положим его в коляску – старший брат начал с осторожностью отделять кожу лица от мышц покойника.

Работал он с ювелирной точностью, без капли сомнения в своих действиях. Он считал, что борется за правое дело, и рука его не дрогнула. Уверенно и быстро Джон справился с поставленной задачей, утолив жажду, которой страдал его острый скальпель. Мёртвая плоть хорошо поддавалась инструменту. Лезвие скользило по коже легко, беспрепятственно, аккуратно. Джон резал с нескрываемым удовольствием, и во время работы он с наслаждением постанывал и причмокивал губами, словно дегустировал отличное вино многолетней выдержки. Чужое лицо лежало у него на расправленных ладонях и печально глядело пустыми глазницами.

– Не грусти, отец. Ты послужишь не только науке. С твоей помощью я преобразуюсь – с этими словами он растянул окровавленную, перепачканную кожу и положил её на своё лицо, громко смеясь. Кровь полилась ему в рот, просочилась в глаза, вызвав небывалое ранее возбуждение.

***

– Мне надо срочно принять горячую ванну. После ваших рассуждений меня всю трясёт – призналась Рене, когда они подъезжали к дому детектива.

– У нас ещё есть время так, что у вас будет такая возможность, мисс Кастл.

– Кристофер, зовите меня просто Рене – попросила девушка – А ты живёшь один? Твоя возлюбленная не будет против, если я воспользуюсь хозяйской ванной комнатой?

– Я живу один, компанию мне составляет лишь дворецкий – Прист вылез из кэба и помог даме – Вот мы и приехали.

Рене никогда не была в этом районе Лондона, а с сыщиком связалась по почте, и Прист с удовольствием оказал ей помощь.

Дверь открыл Уилфред:

– Добрый день, сэр. Вы так спешно ушли, что позабыли про зонт. Позвольте ваше пальто и цилиндр, я высушу их.

– Благодарю, Уилфред, – Кристофер разделся – Уилфред, позволь тебе представить мисс Кастл. Она помогает мне в расследовании.

Дворецкий поклонился, губы его расплылись в широкой хитрой улыбке:

– Очень приятно. Мистеру Присту не часто помогают в его делах, тем более такие юные красавицы, так что этот случай особый, полагаю?

– Вы совершенно правы – подтвердил Кристофер – А теперь, пожалуйста, приготовь для мисс Кастл горячую ванну и накрой в гостиной на стол. С утра во рту крохи не было.

– Как скажете, сэр – Уилфред пошёл исполнять свои обязанности.

А Прист, не теряя ни минуты, отыскал в справочнике адрес профессора Стэнфорда.

– Двадцать минут ходьбы отсюда – подсчитал он, собравшись снова уходить.

– Куда ты? – встрепенулась Рене, когда увидела, как Прист приклеивает фальшивую бороду.

– На разведку – сказал он и пулей выскочил на улицу.

– Он всегда такой – Уилфред вошёл в гостиную с подносом с накрытыми блюдами, от которых исходил потрясающий аромат, – Ванна готова, мисс Кастл. Прошу.

После окончания расслабляющих водных процедур Рене решила провести экскурсию по квартире Приста. Квартира была просторной и светлой с гостиной, кухней и двумя комнатами на первом этаже и кабинетом и спальной на втором. Окна-эркеры пропускали в гостиную комнату много света, что визуально расширяло пространство. В центре комнаты стоял круглый стол из красного дерева, красиво сервированный дворецким, возле камина уютно обосновалось большое выжженное кресло и диван с подушками и чехлами, огромный сервант. На полу лежали пружинистые ковры с причудливым узором. Напольные часы «Биг-Бэн» красовались в углу, у зеркала в широкой резной раме. В одном из эркеров устроился Фикус Бенджамина. Его обширные зелёные стебли тянулись к окну, стараясь заполучить как можно больше солнечного света.

В комнате было много вещей, привезенных из Индии: ларцы из слоновой кости, шкатулки из чёрного дерева и сундуки, украшенные великолепной, искусной резьбой и инкрустированные камнями, статуэтки богов и амулеты, шёлковые подушки и охотничьи трофеи в виде шкуры леопарда и ожерелья из зубов индийского крокодила. На стенах висели гобелены, портреты родственников и оружие. Особенно Присту нравилось коллекционировать холодное оружие: фехтовальные рапиры, сабли, шпаги, кинжалы, даги с гардами в виде чаш или дужек.

Рене поднялась на второй этаж и заглянула в кабинет хозяина квартиры. Эта комната больше напоминала библиотеку. Шкафы от пола до потолка были заполнены книгами, в основном справочниками, энциклопедиями, трудами по криминалистике, анатомическими атласами, географическими картами и полицейскими журналами, а также книгами о ядах, огнестрельном оружии и о восточных единоборствах. В углу стоял глобус, рядом с ним кальян. У окна, занавешенного длинными бархатными портьерами, Прист расположил картотеку с печатной машинкой. На рабочем столе Рене нашла фотографический снимок его покойной жены.

– Её звали Андре.

Мисс Кастл с испугу чуть не выронила из рук рамку для фотографий, которая наверняка бы разбилась при падении.

В дверях за ней наблюдал дворецкий:

– Я не хотел вас напугать. Приношу вам свои глубочайшие извинения.

– Ох, это вы меня простите! – Рене поставила снимок на место – Мне не стоило бродить по дому без разрешения. Мне просто было интересно.

– Понимаю – улыбнулся Уилфред – Здесь много всего занимательного.

– Это конечно не моё дело, но вы не скажите, кто эта леди? Кристофер сказал, что живёт один, но всё же он носит обручальное кольцо.

– Миссис Андре была его женой и любовью всей его жизни – ответил Уилфред с грустью в глазах – Её убили четыре года назад. И господин Прист на время уехал в Индию, возможно, чтобы заглушить душевную боль. Он очень страдал, и долгое время находился в поисках утешения. Путешествие не принесло желаемого облегчения и не избавило его от страданий по любимой женщине, но мистер Прист многому научился в странствиях, и полученные навыки и знания помогают ему теперь бороться с несправедливостью.

– И он добился хороших результатов. Преступный синдикат в ярости от его действий. Я читала о подвигах Кристофера в газетах – с восхищением говорила Рене – С его помощью тюрьмы приобрели новых клиентов, и пополнился список Ньюгейтского календаря.

Ньюгейт – одна из самых мрачных английских тюрем, где содержалось особенно много смертников. В дни публичных казней, у ворот тюрьмы продавали «Ньюгейтский календарь», иначе называвшийся «Список кровавых злодеев».

– Вы очень наблюдательны, – заметил Уилфред и в шутку добавил – Вы случайно не сыщик?

– Ну, что вы! В прошлом я была актрисой. Играла в театре, в некоторых спектаклях у меня была главная роль – с гордостью вспомнила девушка – Но театр закрыли, а всех его обитателей бросили на произвол судьбы. Я умерла бы с голоду, если бы не мадемуазель Вирджиния. Ей не хватало танцовщиц, и благородная дама предложила мне работу. Мне недавно предоставили возможность придумать свой сценический танец, и теперь мой собственный номер один из самых ярких в заведении Вирджинии.

– Надо же! – удивился дворецкий – Обязательно загляну посмотреть, когда будет свободное время. А как, вы сказали, называется этот театр?

– Это бордель мадемуазель Вирджинии – непринуждённо и без всякого стыда ответила Рене, выходя из кабинета Приста.

– Что ж, – Уилфреда несколько смутил ответ юной девушки и, собравшись с мыслями, он, без осуждения в голосе, сказал – Каждый в этом жестоком мире выживает, как может. Жизнь – череда выборов.

– Похоже, что моя жизнь – это выбор между двумя ошибочными ответами.

Повисло неловкое молчание.

Рене решила сменить тему:

– А где спит мистер Прист?

Дворецкий повёл её к соседней комнате:

– Прошу сюда. Это его спальня – он включил газовые рожки, и комнату заполнило мягким светом.

Комната была маленькой с одним окном, плотно задёрнутым тёмными шторами. Французского стиля двуспальная кровать была аккуратно заправлена и занята книгами о боевых искусствах и нумизматике. Рядом стоял манекен, прикрученный к полу и облачённый в помятые доспехи, для тренировки в фехтовальном мастерстве. Он преграждал дорогу к бельевому шкафу. На полу лежал затоптанный до проплешин коврик.

– Порой мне кажется, что хозяин вообще не спит – признался Уилфред – Я занимаю комнату прямо под его спальной и каждую ночь, мне приходиться слушать этот жуткий звон фехтовальной рапиры, топот и скрип половиц. Иногда он разговаривает сам с собой, бредит или читает мантры. Бывало, что мистер Прист не приходил на ночь домой. Не жалея своего здоровья и потраченных сил, он погружает всего себя в дело, отдаётся ему полностью, не задумываясь. Знаете? Как будто ему нечего терять. Он проникает в преступный мир, облачаясь в маску подобных тем, кого Прист поклялся преследовать. Рынки, пабы, опиумные клубы, вокзалы – он посещает их каждую ночь, пропитываясь духом преступника, для лёгкого перевоплощения, вхождения в роль. Вам должно быть это знакомо. Вы же актриса, мисс Кастл.

Рене была согласна со стариком дворецким. Ей было интересно послушать его мнение.

– Вы голодны? – спросил Уилфред – Не желаете ли оценить мои кулинарные способности?

– С удовольствием!

Глава 5. На приём.

Она разрывает меня на куски. Сегодня всё намного хуже. Я кричу во всё горло, но это не спасает от страданий. Как же жжёт! Чёрт! Меня трясёт от боли. Терпеть невозможно. Я сейчас сдохну!

– Альберт! Альберт! Помоги!

Молчание. Чёрт – солнце ещё высоко. Он, наверное, ещё прячется в подвале.

– Альберт, помоги мне! Где ты? Я подыхаю!

В этом мире нет ничего вечного. Каждый достигнет собственного финала. Смерть неизбежна, она коснётся каждого.

– Нет! Нет! – Джон срывает голос – Я вечен. Я порождение боли. Я есть боль!

Боль трансформируется в опыт, который поможет выжить в следующий раз. Чем больше боли, тем больше опыта, тем больше жизни. Я испытываю её так долго, что хватит на целую жизнь.

– Я возрожусь снова! Я восстану и поделюсь своей болью с людьми. Они испытают её. Я обещаю… – хрип во мраке.

***

Дворецкий снял колпак с блюда, выпустив на волю сладостный аромат печёных яблок, которые окружали жареные куриные ножки с хрустящей золотистой корочкой, политые кисло-сладким соусом, приправленные восточными пряностями и украшенные зеленью. Уилфред открыл бутылку красного вина, дал напитку подышать и наполнил бокал гостьи.

– Что вы ещё можете рассказать о Кристофере? – решила поддержать разговор Рене, уже начавшая есть.

Уилфред пожал плечами:

– Мистер Прист очень загадочная личность. Знаете, человек с характером редко обладает милым характером. Свои мысли он держит в тайне и редко просит у меня совета. О себе он рассказывает мало. Правда, была одна история, которой мистер Прист с радостью со мной поделился за игрой в шахматы.

– Расскажите – попросила гостья.

– В детстве отец взял его на охоту. Мальчик зашёл глубоко в лес, заблудился и набрёл на логово кабана. Свирепый зверь погнался за ним, его острые клыки целились ему в спину, в красных свинячьих глазках горел огонь. Кристофер уронил ружьё, расцарапал лицо и руки о колючие ветки, он бежал со всех ног, погружаясь глубоко в дремучие дебри. А вепрь, почуяв свежую кровь, решил, во что бы то ни стало разодрать мальчишку на куски. Маленького Кристофера подстегнул небывалый страх, и он быстро взобрался на дерево, но опасность не миновала. Он звал на помощь и поднимался всё выше. Кабан в это время в ярости бесновался внизу, он рыл землю своими огромными клыками и бился своей массивной головой о ствол трухлявого дерева, превращая его в щепки. Дерево тряслось под мощными ударами зверя, качалось из стороны в сторону, грозя переломиться и упасть на землю. Мальчик схватился за тонкую ветку, и она не выдержала его веса. Кристофер полетел вниз, с хрустом обламывая ветви, хватаясь за кору, и раздирая ладони в кровь о колючий ствол. Он упал на корявые корни, торчавшие из земли, и сломал себе ногу. Уже прощался с жизнью, когда увидел, как зверь несётся прямо на него, и тут услышал выстрел. Кабан проехал своей клыкастой мордой по земле и остановился в нескольких дюймах от напуганного парня. Стрелял отец Приста, который, наконец, нашёл сына. С тех пор мистер Прист боится высоты – Уилфред сделал паузу и добавил – И диких кабанов, конечно же! Ему пришлось нелегко, когда он расследовал дело в Париже, так как там ему необходимо было подняться на Эйфелеву башню, чтобы собрать улики. Он справился со своей фобией.

Рене внимательно слушала дворецкого, который складывал рассказ так, словно он сам присутствовал в тех местах, при тех событиях.

– Когда ему было пятнадцать, отец бросил их семью по непонятным причинам. Ещё через год пришло известие от анонимного автора о том, что отец мёртв. Спустя пять лет скончалась и его мать.

Уилфред подлил девушке вина и продолжил:

– Мистер Прист замечает то, что не видят другие. Его внимание к мелким деталям и наблюдательность заслуживают похвалы. Он обладает уникальным складом ума, поистине феноменальным! – восхищался своим хозяином Уилфред – Но в то же время этот человек просто невыносим.

– Раньше ты не жаловался – Прист вошёл в гостиную бесшумно – И в чём же мои недостатки, Уилфред?

– Это что? Фальшивая борода? – дворецкий проигнорировал его вопрос.

Прист был одет в грязную поношенную одежду, лицо его было испачкано золой, и он напоминал нищего.

– Вас не узнать, Кристофер, – засмеялась Рене – Что вам удалось выяснить?

– После еды вам, Рене, придётся переодеться. У вас такой же размер как у моей жены, мэм, так что мы подберём вам наряд – Прист отлепил искусственную бороду и пошёл умываться и приводить себя в порядок.

Из ванной комнаты, под звук льющейся воды он продолжал разговаривать:

– Стэнфорд будет праздновать своё пятидесятилетие. На приём прибудет много гостей. Без приглашения не попасть туда, и нам придётся освоить навыки лазания, – переодевшийся Прист присоединился к их пиршеству, вооружившись вилкой и ножом.

Рене немного удивилась новостям, но она была готова ко всему, лишь бы её жизни не грозила опасность.

Прист выпил вина, наколол на вилку кусочек курицы, обмакнул его в соусе и положил его на язык. Мясо просто таяло во рту, а приправы и умопомрачительный запах пробуждали зверский аппетит. Тщательно прожевав кусочек сладостного мяса, он с наслаждением проглотил его.

– Или я так голоден, или ты превосходный повар, Уилфред! – признался Кристофер, уминая курицу за обе щёки.

– Думаю, и то и другое, сэр, – не скромничал дворецкий, загордившийся своими рецептами, – Голод – лучшая приправа к пище. А что скажете вы, мисс Кастл?

Рене воспользовалась салфеткой и расхвалила блюдо старого Уилфреда:

– Мясо и, правда, восхитительно! Давно я так не питалась.

Дворецкий подлил ей вина, удовлетворённый похвалой.

– Благодарю! – она пригубила ещё этого славного напитка, который начинал кружить ей голову.

– Не налегай на выпивку – посоветовал ей Прист, доедая свою порцию, – Нам ещё предстоит одно важное дело. И у нас ровно час до него.

Часы пробили шесть. Близился вечер, который обещал быть долгим.

Кристофер проводил свою гостью в спальню, освободил проход к бельевому шкафу от тренировочного манекена, открыл скрипучие дверки гардероба, полного нарядов его покойной жены, и предоставил Рене выбор.

– А ваша жена не будет против? – мисс Кастл знала о кончине Андре, но хотела услышать об этом от Приста и выяснить подробности её смерти.

Прист остановился в дверях и, с мрачным видом и неохотой говорить о гибели жены, ответил:

– Нет. Она будет не против. Выберете вечернее платье. Справа вы найдёте шкатулку с драгоценностями, парфюм и коробки со шляпками, можете взять, что подойдёт. Буду ждать тебя внизу.

Ему, как показалось Рене, было не по себе в присутствии вещей жены. Снова ощутив её запах, почувствовав знакомые прикосновения, он вновь вспомнил о потере любимого человека, друга, который следовал бы за ним хоть на край света.

Шкаф давно не открывался. Такой вывод Рене сделала, когда обнаружила слой пыли на шкатулке с украшениями. Похоже, что Прист пытался забыть о ней, стереть из памяти, запечатав вещи жены на замок и закрыв к ним доступ с помощью тренажёра для фехтования. А обстоятельства, которые вынудили его открыть шкаф супруги, потревожили его душевную, до сих пор незажившую рану.

Среди разнообразных подвесок, заколок и серьг Рене нашла старые открытки и записки, исписанные любовными стихами, автором которых был сам Прист. После прочтения нескольких посланий, девушка приступила к выбору подходящего платья. На глаза наворачивались слёзы, что делало выбор сложным занятием.

В одной из маленьких шкатулок девушка обнаружила одинокую серьгу. Синий, полупрозрачный камушек обрамлял тонкий золотой ободок. Вторую серьгу Рене разыскать не удалось.

Хозяин квартиры в это время облачался во фрак для подобных приёмов и морально подготавливал себя к надвигающейся краже. Ему нужно было стать преступником во имя благого дела, уже в который раз. Иначе появится очередная жертва.

***

Когда Нортон писал в телеграмме заказчику, что достал приглашение на бал профессора Стэнфорда, он имел в виду подходящую стрелковую позицию. Эдвард Нортон был наёмником, профессиональным убийцей. На его счету скопилось много загубленных жизней, хорошо продуманных и выполненных операций, и подстав. Но сегодня он должен был выполнить особый заказ.

Настоящее имя Нортона никто из преступного мира не знал. Кто он такой, и кем был раньше, его биография, личная жизнь – оставались под завесой тайны. Единственное, что о нём хорошо было известно это то, что он никогда не промахивался. И судя по его строгой выправке, манере говорить и шрамам на лице, можно было бы предположить, что он бывший военный.

Нортон, одетый как джентльмен высокого достатка, с чёрным саквояжем в руках, покуривая пеньковую трубку, прошёл мимо невысокой ограды, окружавшей владения Уэста Стэнфорда, к которым уже подтягивались кареты с гостями. Он внимательно изучил окна особняка: открытые нараспашку, закрытые ставнями, освещённые изнутри и погружённые в темноту. Проследил за нарядными гостями, предоставлявшими свои приглашения стражникам, облачённым в праздничные маски, суматошными слугами, которые заносили в дом ящики с шампанским и закусками, расставляли стулья и готовили фейерверк. Он проводил разведку и искал пути к отступлению, продумывал каждый свой шаг, ведь от этого зависел финал покушения и его безупречная карьера.

Нортон перешёл через оживлённую улицу и завернул к дому, где он снял с утра дешёвую комнату. Жить он в ней не собирался, просто из окна этой квартиры был отличный обзор.

В комнате царило безмолвие и мрак, лишь светились угольки в трубке, которую курил Нортон, и блестели его глаза. Он сел на скрипнувшую софу и поставил перед собой поклажу. Щёлкнули замочки, и наёмник вытащил из утробы саквояжа несколько металлических предметов. Из двух трубок он скрутил дуло, к нему прикрутил оптический прицел, затем несколько минут провозился с основной частью винтовки, пока не щелкнули крепежи и пружинки. Все детали он собрал воедино, последним штрихом служил приклад и самодельный глушитель, и теперь в руках его покоилось смертельное оружие. Дуло украшала позолоченная змея, извивавшаяся вокруг трубки. Его талисман. Стрелок открыл затвор, вложил внутрь патрон и защёлкнул его. Оно было готово забрать чужую жизнь.