Этика распятия

– Спасибо! Я хочу пройтись. Хорошо дышится, – ответил Сергей, подумав, что вот, сбил с толку человека, а если бы не махнул ему, то, может быть, тот и не увидел бы его.

Сергей медленно пошёл по тротуару и вот тогда ощутил по-настоящему густой, насыщенный весенними запахами воздух. И стало ему так легко и свободно, будто не было перед этим тяжёлого совещания, а точнее, даже не самого заседания, а оглашённого распоряжения с совершенно неприемлемым заданием.

Где-то высоко в небе планировали флаеры, заходя на посадку. В кронах деревьев и кустах щебетали птицы, а в глубине души – напевали ангелы, как определил это состояние сам Сергей. Собственно, объяснение этому было банально простое: не принял он, не положил на душу то, что рассказал Брадобрей на совещании. Отодвинул в сторону, как будто этого и в помине не было. А так делать было совсем нельзя.

И тогда он споткнулся. Казалось бы, какой пустяк! Все спотыкаются неоднократно в этой жизни. И в большинстве случаев это заканчивается минутным болевым ощущением и забывается на следующий день или даже раньше. Иногда требует обращения к лекарю-диагносту и, помнится, не более трёх дней, в течение которых действует ограничение на временную разгрузку ноги после лечения. Главное, ничего не надумывать при этом. Но вот это главное правило Сергей и нарушил. Как, впрочем, нарушал всегда. Он считал это не мнительностью, а неким предупреждением стечения обстоятельств, предшествующих наступлению серьёзно опасных событий.

Он задумался и пришёл к выводу, что оснований для опасения чего-то очень страшного вполне достаточно. Машинально оглянулся по сторонам. Ничего угрожающего не увидел: всё так же пели птички, стрекотали насекомые, никаких людей вокруг не было. Люди предпочитали перемещаться на флаерах.

Он успокоился, выдохнул воздух и расслабился. Но именно в этот момент он почувствовал какое-то слабое движение за спиной, мгновенно собрался и, развернувшись в прыжке, приземлился и тут же встал в боевую стойку. Позади него стоял Брадобрей с приподнятой предупреждающей рукой. Брадобрей засмеялся и поднятой рукой сделал похлопывающее движение в том месте, где ранее находилось плечо Сергея.

– Ты становишься крутым профессионалом. Скоро в твою сторону чихнуть нельзя будет.

– Стараюсь, – сказал Сергей. – Но я, честно говоря, не ожидал тебя увидеть. Думал, что ты сильно занят и не снизойдёшь до общения.

– Можешь считать, что моя занятость распространяется и на тебя.

– Ах да! – улыбнулся Сергей. – В силу сложившихся обстоятельств настала очередь индивидуальных уговоров.

– А тебя тоже нужно уговаривать? – Брадобрей скептически хмыкнул. – Никак не думал, что ты окажешься в обществе экзальтированных дамочек.

– Но согласись: повод стоит того!

– А если забыть эмоции и включить мозги? Неужели того, что я рассказал, недостаточно для формирования правильных выводов? Ведь они хладнокровно убивают людей едва ли не без причины. А когда выяснится причина, то это может оказаться ещё более страшным и невоспринимаемым для обычного человеческого сознания.

– Наверное, у нас в СКЭП всё-таки не обычное человеческое сознание?

– Тем более. Спрогнозируй перспективу. Гениальный убийца, если его не остановить, может оказаться пострашнее природного катаклизма. Для того чтобы его остановить нужен мозг такого же уровня. Или засада, из которой он просто не способен будет вырваться.

– Ой ли?

– Есть философский закон: переход количества в качество. Множество людей среднего умственного уровня способно придумать что-то такое, с чем не справится и мозг гения. Поверь мне: это действительно так! – Брадобрей с неутолимой грустью взглянул прямо в глаза Сергею, и тому стало стыдно от своей противоборствующей позиции, но уверенности в правоте Брадобрея он всё-таки не почувствовал. – Лучшие люди человечества несколько месяцев бились над этой загадкой, а когда разгадали – ужаснулись своему открытию.

– Лучшие люди разгадывали загадки, а приводить приговор в исполнение призывают нас, простых исполнителей. А ведь мы такие же простые люди, как звездолётчики или инженеры-производственники. Или писатели и художники. Предложите кому-нибудь выступить в роли палача?

– Ты не утрируй! Прежде чем ты успеешь стать палачом, он тебя десять раз убить может. А простого необученного человека – все сто. Поэтому мы и приглашаем на эту охоту таких, как вы. Которые могут за себя постоять, если что. А ничего не делать мы тоже не можем. Люди гибнут. Простые, ничего не понимающие, люди. И не десятками даже, а сотнями.

– А почему же вы нас сразу не привлекли? Не доверяете, что ли?

– Я тебе доверяю. Иначе этого разговора и не было бы. А вот Егоров, замначальника СКЭП, тебя лично не знает и поэтому сам включился в расследование. Но когда дело дойдёт до активной фазы операции – прямой схватки, лоб в лоб, ты посильнее будешь. И здесь я буду настаивать, чтобы ты был главным участником.

Они замолчали. Сергей молчал не потому, что рассматривал разные варианты поведения и рассчитывал в уме возможные ходы. Брадобрей всё весьма доходчиво объяснил, и у Сергея никаких сомнений в правильности предлагаемого решения не возникало. Его сомнения лежали совсем в другой плоскости. Допустим, рассуждал он, я соглашусь участвовать в этой операции и сумею накрыть этих мерзавцев и, может быть, даже убить. А что потом? Проклятый дубль-вэ-импульс. Если он начнёт расти? И тогда я, Сергей Бойцов, превращусь в морального урода, а то и в подобного же убийцу! Нет, конечно, обо мне позаботятся и опуститься до уровня убийцы не дадут. Но и работать на прежнем месте уже не придётся. Кем я тогда стану? Хотя рассуждения об этом вряд ли имеют перспективу.

– Ладно, Сергей. Время у тебя ещё есть, думай. Я буду держать тебя в курсе этого дела, – прервал молчание Брадобрей.

Сергей машинально пожал протянутую руку, и Брадобрей исчез так же незаметно, как и появился. Сергей остался один, и, казалось, ничто уже не мешало дышать так же привольно и вольготно, как некоторое время тому назад, до появления Брадобрея. Однако всё ощущалось уже не так. И воздух уже не казался таким насыщенным и пахнущим весной, и солнце раздражающе светило прямо в глаза, и мухи, ранее жужжавшие где-то там, вдалеке, теперь норовили попасть прямо в рот или в глаз. И так ему это стало вдруг противно, что он махнул рукой на ещё недавнее желание пройтись пешком и вызвал флаер.

Вернувшись на своё рабочее место, Сергей первым делом включил персональный компьютер, чтобы его присутствие было видно по местной связи. После этого он вернулся к задаче, которой занимался с утра, посетив службу безопасности Систем связи Человечества.

Допустим, что сознательное искажение передаваемого пакета полевым воздействием принципиально невозможно. Причина достаточно банальная: воздействующее поле не ощущает смысла передаваемого сообщения. Оно не может считать информацию, затем сознательно исказить её, после чего записать на исходный носитель, чтобы было так, будто оно существовало изначально.

Можно предположить, что некое поле проникнет за счёт собственных неординарных свойств внутрь замкнутого защищённого объёма, в котором находится носитель передаваемой информации. Эти свойства хоть и достаточно необычны, но могут принадлежать пусть очень непростому, но всё же реально возможному неодушевлённому физическому объекту.

Однако предположение, что это поле сумело считать информацию, осознать её, сделать необходимую подмену и вновь записать на носитель, – это уже чистая фантастика. Поле за счёт наложения может записать на себя информацию с носителя. Такие явления свойственны физическим полям. Но остальные действия должны осуществлять сторонние разумные силы: пропустить это поле через какое-то устройство, способное считать наложившуюся информацию, потом суметь расшифровать её, переписать в читаемую форму, прочитать. Затем сделать требуемое изменение передаваемой информации. Аккуратно, чтобы было невозможно уловить сделанную подмену. И записать фальсификат на прежний носитель. Кроме того, вскрыть, а затем закрыть защитную коробку, защищённую от несанкционированного вскрытия, что само по себе дело не простое.

Но как-то не верилось в подобную последовательность действий. Уж больно всё это выглядело сложным. Сергей подошёл к линии доставки и заказал большой стакан кофе с молоком и различными вкусовыми добавками под названием «чиучиу». И всё же: что-то заставляло его возвращаться и возвращаться к этому, казалось бы, раз и навсегда решённому вопросу.

Он отхлебнул кофе и, откинувшись в кресле и закрыв глаза, просмаковал протекание сладкого и горячего потока в желудок. Ощущение сладости самопроизвольно вырвало из череды воспоминаний, нахлынувших из памяти по причине отсутствия световой информации, эпизод, случившийся во время отдыха на озере Селигер, а точнее, системе озёр под общим названием Селигер. Их было семеро, практически постоянный коллектив, которым они посещали разные привлекательные места на Земле и на других планетах, известные своими природными достопримечательностями. Они стояли на речке, соединяющей два крупных озера из системы. Речку звали не то Княжа, не то Графинюшка. У него почему-то не сохранилось в памяти истинное название. Да, наверное, это и не самое главное.

Солнце уже давно опустилось за ближайшим лесом. Они отужинали, вдоволь насмеялись, нашутились и напелись туристских песен. И, устав от тяжёлого невыносимого отдыха, участники похода расползлись по палаткам. Так как он в этот раз был один, то ему достался номер люкс на одного. Но несмотря на комфортабельные условия, спать не хотелось. Он развернул спальник головой к выходу и стал смотреть на догорающие угли костра.

Его всегда привлекало наблюдение за умиранием костра после прекращения поддержки его существования. По ходу выгорания дров пламя постепенно начинает затухать, прекращаются трески спорадически выстреливающих вверх мелких кусочков поверхности смолянистой древесины. Одиночные языки пламени ещё вспыхивают на отдельных непрогоревших поленьях, но практически сразу пропадают, будто осознавая всю свою несвоевременность, оставляя после себя звёздчатую россыпь одиночных огоньков.

По мере исчезновения пламени темнота, будто затаившаяся в лесу, одним прыжком занимает ранее освещаемое костром пространство, сравнивая по густоте затемнения всё пространство от леса до реки. И хотя слабый лунный свет серебрится на уснувшей поверхности реки, из палатки она кажется такой же тёмной, как берег, поляна вокруг палатки и подступивший в темноте к самому тенту палатки лес.

Вместе со светом из окружающего пространства постепенно исчезали естественные звуки, и наступала тишина. Собравшиеся в жужжащие столбы комары и мошкара, толкущиеся над рекой и где-то там, в глубине леса, незаметно затихли и освободили пространство от своего навязчивого присутствия. Изредка всплёскивавшие в реке рыбы и утки со временем также ушли на покой. И лишь иногда в лесу раздавались неожиданно громкие звуки не то от падающего дерева, не то от какого-то неизвестного, а потому и страшного животного, так откровенно и безбоязненно подходившего к палаткам туристов, словно оно желало напугать туристов и согнать с насиженного места.

Он незаметно заснул. И снилось ему… Нет, что ему снилось в тот момент, он не мог вспомнить. Наверное, какая-нибудь очередная муть, как он за кем-нибудь гонится или от кого-нибудь убегает. Перед такими взрывными моментами всегда снится абсолютная ерунда.

Его разбудили рёв машин и истошные людские крики. Несколько вездеходов чуть в стороне на противоположном берегу едва не въехали в речку. С машин с писком и визгом посыпались обнажённые люди обоего пола. Они плескались, брызгались, целовались, кого-то подбрасывали высоко в воздух, и тот со всего маха шлёпался в воду, поднимая фонтан брызг и воплей окружающих. И вся эта вакханалия продолжалась в течение двух часов.

Он так и не понял, спал ли он сейчас или только вспоминал, как спал тогда? Но сейчас он как-то неожиданно чётко понял: не было никаких полевых воздействий. Всё это чушь собачья. А было элементарное проникновение на звездолёт перед нырком в подпространство. А там уже по обстоятельствам: то ли убили кого-нибудь, то ли обманули каким-либо хитрым способом. Но коробку с передаваемой информацией изъяли, вскрыли, переписали информацию на компьютер, изменили, что хотели снова переписали на исходный носитель, уложили носитель в коробку и закрыли коробку абсолютно идентично исходному состоянию. Всё! Никакой фантастики!

В это время полусна сложился сам по себе механизм размышления. Задача с осуществлением фальсифицированной посылки решена, и больше к ней возвращаться незачем. Нужно двигаться вперёд. Что там ещё нерешённого? А вот, пожалуйста – гений-злодей. Не гениальный злодей, а именно так: гений, являющийся злодеем по факту. Под гениальным злодейством надо понимать изощрённое злодейство. А сущность гения-злодея заключается в том, что человек, родившийся с задатками гения, вырос потенциальным злодеем, человеконенавистником. Казалось бы, что здесь такого странного? Ведь может быть злодеем простой, не гениальный человек? Может. И никто этому не удивляется. Такие злодеи встречаются даже в наше просвещённое время. А вот с гением злодейство как-то плохо сочетается. «По крайней мере, у меня», – подумал Сергей.

Может быть, это напрямую связано с мировоззрением? Накопленным опытом? С отражением знаний, применяемых в работе? В конце концов – с людьми, с которыми ему приходится работать и сталкиваться в процессе работы?

Сергею никогда не приходилось сталкиваться или просто общаться с гениями, будь то на работе или в быту. Ни с позитивными, ни с негативными. А поэтому представление о гениях у него возникло исключительно на базе теоретических представлений о человеке и Человечестве. А из этого следовало, что гений является ярким представителем высокоодарённого человека, из чего сразу вытекает его особая предназначенность. А это означает, что гений не может быть использован во вред обществу, то бишь по пустякам, а предназначен целенаправленно для решения глобальных общечеловеческих задач. Рассказ Брадобрея поколебал, но не опроверг эти представления. Тем не менее возникшие сомнения следовало либо опровергнуть, либо доказать. Третьего было не дано.

На этой стадии размышлений он встал и начал ходить по комнате по прямой от одной стены до другой. Постепенно форма перемещения по комнате изменилась и превратилась в движение по овалу с выборочными остановками около обычных, сто лет известных предметов с внимательным разглядыванием отдельных компонентов и составляющих.

В очередной раз он остановился возле шкафа с дощечкой с нарисованными в лубочном стиле фигурками человечков, которую он привёз из очередной командировки, побывав на планете Астурция. Один из теоретиков СКЭП, Еремей Александрович Болгов, задавшись гипотезой о возможном несанкционированном посещении наших территорий инопланетянами из соседней с ареалом Человечества галактики, рассчитал вероятность отдельных точек пространства, в которых возможно ожидание появления нежданных гостей. Одна из них была в районе планеты Астурция.

Руководство СКЭП, обычно скептически относившееся к подобным прожектам, вдруг поверила Болгову практически на слово. Расчёт, который автор представил на обсуждение на совете СКЭП, не выдерживал никакой критики. Сергею его показал Брадобрей. Там даже не была построена мало-мальски приличная математическая модель. Просто вначале было записано несколько общеизвестных формул, а затем, без всякого перехода, выписаны окончательные решения, из которых получалось, что при исходных посылках точки посещения определятся пересечением сферы и отдельных лучей с общим центром, расположенным где-то в ядре соседней галактики. Что там находится в центре той галактики, какие у ее обитателей интересы, почему они вдруг должны десантироваться на территорию, занимаемую Человечеством, – всё это оставалось тайной, покрытой мраком.

Тем не менее руководство СКЭП, поверив Болгову, направило исследовательские группы по всем представленным в докладе точкам. На планету Астурция в составе группы из десяти человек был направлен и Сергей.

Несмотря на общий скепсис, проявленный к неубедительному заданию, никто не собирался отлынивать, и к выполнению проверки они подошли профессионально. Хотя именно с этого и начались сложности командировки.

Планета представляла собой очень просто выполненную конструкцию, по крайней мере поверхностно: один океан, занимавший примерно две трети поверхности планеты, остальное было представлено материку с изрезанной формой берегов. Посредине материка вдоль его центрального меридиана почти от одного полюса до другого пролегало несколько горных цепей, то вздымавшихся на несколько километров в высоту над уровнем моря, то спадавших почти до нуля и образовывавших относительно ровные площадки. Оба полюса были покрыты снежно-ледовыми шапками, но под ними была суша. Соединялась ли суша материка с сушей полюсов, приборными методами установить не удалось. Да они такой целью и не задавались.

Так вот, кроме гор и снежно-ледовых шапок полюсов, вся остальная территория суши казалась одним сплошным лесом, изрезанным только змейками рек различных размеров.

В этом сплошном лесу были зафиксированы несколько проплешин, на которых явно просматривались следы жизнедеятельности. Если у местных жителей не было изобилия воздушных судов и, главное, не было необходимости исследовать скальные нагромождения, то, приземлившись на одном из плато в центре горного массива, можно было рассчитывать остаться незамеченными в течение некоторого времени. В их интересах было понять, что происходит на планете, до момента встречи с её обитателями.

Звездолёт приземлился на одной из выбранных площадок посередине горного массива. Когда они вступили на каменистую основу плато и осмотрелись, у них создалось впечатление, что они находятся в середине горного цирка – в котловине посреди гор на достаточно большой высоте относительно уровня моря – и горные пики окружают их со всех сторон, будто взявшись за руки.

Они тут же запустили три исследовательских зонда, и спустя несколько часов имели исчерпывающую информацию о поверхности планеты. Что касается её естественного строения, то в этом плане они ничего нового не получили. А вот проплешины в густом лесу были явно искусственного происхождения с многочисленными постройками. И только в одном месте фотография сверху не давала чёткой картины: то ли между деревьями просматривалось что-то неестественное, то ли наблюдалось смутное наведённое явление, создаваемое естественными объектами. Три человеческих поселения находились на самом берегу океана, ещё одно – на берегу самой большой реки, но выше по течению от места впадения реки в океан.

Решили, что один человек должен остаться в звездолёте для принятия кардинальных решений при возникновении критической ситуации. Группы по два человека должны были отправиться в места явного проявления жизнедеятельности, а в сомнительное место должен был отправиться один человек. Конкретно – Сергей Бойцов.

Сергей отправлялся последним, лететь ему до цели было гораздо меньше, чем другим. Он одним движением запрыгнул в исследовательский аэрокар, и его поверхность мгновенно затянулась плёнкой жидкого металла. Сергей набрал на пульте режим полёта. Аэрокар принял форму падающей капли, только вытянутой в горизонтальной плоскости в направлении движения, подпрыгнул на месте и тут же сорвался вперёд, набирая высоту и выстраиваясь в направлении движения.

Подлетев к заданному месту, капля зависла, а Сергей, управляя системой наблюдения, начал выискивать место, зафиксированное с большой высоты зондом как проплешина в густом лесу. Но с малой высоты это место выглядело совсем по-другому: казалось, что оно было так же заполнено деревьями и подлеском, как и любые соседние участки.

Тогда Сергей дал указание спуститься на грунт. Капля послушно поднырнула под кроны деревьев и, раздвигая кусты, некоторое время елозила по участку, пока не нашла свободное место для посадки. Сергей выпрыгнул из капли и огляделся.

На первый взгляд место посадки не выглядело обитаемым: равномерно распределёнными по площади стояли высокие хвойные деревья с куполообразными кронами, которые местами пробивали хвощеобразные стволы, не имеющие ни ветвей, ни листьев. Они торчали в кронах деревьев, будто стрелы в доспехах средневековых воинов. На нижнем этаже свободные места занимали кустарниковые. В основном выделялись два вида: первые представляли собой длинные тонкие хлысты прутьев, на концах покрытые маленькими мягкими листьями, растущие в большом количестве прямо из грунта, не образуя толстых несущих стволов; вторые – размашистые, с многочисленными разрезами, как опахала, не имеющие жёсткой основы в виде ствола, покрытого корой, к земле сворачивающиеся в толстый стебель, уходящий куда-то вглубь.

Несмотря на жёсткость прутьев и их сопротивление, идти было удобнее через тонкоствольные кусты. Через них можно было хотя бы рассмотреть, в каком направлении лучше двигаться и нет ли там ожидаемого пространственного разрежения, на котором расположены следы разумной деятельности.

Под ногами тоже всё было неоднозначно. Местами поверхность была густо заполнена разнолистной травой высотой по колено, а то и выше, жёсткой и изо всех сил цепляющейся за комбинезон, не дающей без видимых усилий сделать ни единого шага. А местами встречались участки, будто доставленные сюда из другого мира, – полянки, покрытые мягким проминающимся мхом, на который было страшно наступать. Казалось, наступишь – и провалишься в бесконечную бездну, чёрную и беззвучную.

Сергей раздвинул руками жёсткие прутья. Впереди перед ним зеленела лужайка площадью примерно в один квадратный метр. Он осторожно поставил на неё ногу и ощутил захватывающее дух проваливание в бездну, хотя на самом деле нога утонула во мху всего сантиметров на двадцать. Справа и слева стояли «опахала», как их назвал про себя Сергей. Продираться через них не представлялось возможным. А впереди опять редели тонкие «ивовые» прутики.

Напрашивался очередной шаг вперёд, и он сделал его. Шаг за шагом Сергей продвигался вперёд. Сколько он сделал таких шагов, Сергей не считал. Но с каждым шагом он чувствовал, что постепенно опускается в низину, хотя в окружающем не менялось ничего, что могло бы подтвердить такое ощущение. Потом он почувствовал, что так же незаметно начал подниматься. У него появилось желание для проверки сомнений изменить маршрут и пойти куда-нибудь в сторону, но он испугался, что заблудится. И поэтому продолжал двигаться вперёд.

Пока он ощущал подъём, то машинально двигался в том же направлении. Когда ощущение подъёма прекратилось, он вдруг, не думая, шагнул влево и замер, ошарашенный увиденным. Перед ним стояла его капля. Первая мысль была, что это просто невозможно: ведь он шагал абсолютно прямолинейно, как по линейке. Да, он спускался вниз, потом поднимался вверх, но развернуться на сто восемьдесят градусов он никак не мог. Потом он решил, что это капля самостоятельно переместилась, чтобы оказаться прямо перед ним. Сергей влез в кабину и просмотрел маршрут. Капля стояла на месте уже больше часа.

Это было совершенно необъяснимо. Он посмотрел прямо вперёд через лобовое стекло капли. И ему показалось, что там, по направлению взгляда, был явно наблюдаемый просвет, которого ещё совсем недавно, когда он вышел из капли, реально не было. Мираж? Сергей тряхнул головой. Только этого ещё не хватало.

Он выскочил из капли, и кусты будто расступились перед ним. Поляна была весьма представительной: с поперечными размерами в несколько метров. Но не это было самым удивительным. На противоположном краю площадки стояла туристская палатка вполне современной конструкции, а невдалеке от палатки лицом к нему сидела пожилая женщина. Бабуля, как почему-то сразу определил Сергей. Бабуля имела грушевидное лицо: маленький низкий лоб и пухлые румяные щёки, чрезмерно увеличивающие нижнюю часть лица, а также маленький ротик и маленький подбородок, спускающийся книзу тройной кожной складкой. Волосы у неё были рыжие и, по всей видимости, натуральные, что, в принципе, ни о чём на самом деле не говорило. Салоны красоты научились решать задачи такого уровня не одну сотню лет тому назад.

Сергея настолько потрясло появление бабули, что он никак не мог собраться с мыслями и выяснить у неё, как она здесь оказалась и что всё это значит.

– Здравствуй, бабуля! – наконец традиционно начал разговор Сергей.

– И тебе всего наилучшего! – ответила бабуля, вцепившись в него взглядом маленьких карих глаз.

– Ты что, сюда пешком дотопала?

– Отчего же. С парашютом спрыгнула, – спокойно ответила бабуля.

Сергей ещё раз с недоверием осмотрел её вещи, разбросанные по поляне, и, покачав головой, подумал, что никак не ожидал таких шуточек от старушки.

– Меня удивляет поведение наших людей-человеков. Какие-то мы недоверчивые друг к другу стали, – вдруг выдала неожиданную тираду бабуля. – Вот ведь ты, насколько я понимаю, не местный?