Ночная няня и кошачья магия

– Как тебя зовут? – спросил паренёк, прочитав содержимое папки.

– Своевременный вопрос. Я Соната. Сона.

– Я Денис. Можно просто Денька. Я никуда не пойду, Соната. Извини, что ты влипла из-за меня. Но мне очень нужно пообщаться с дядей. Вдруг он видел убийцу?

У Соны на языке вертелась тысяча возражений. Ну узнаешь убийцу, и что с того? Будешь мстить, как в старых романах? Так не терпится в ящик по соседству прилечь? Не лучше ли оставить любимого дядю королевским дознавателям, Денька?

Но парень не ждал ответа. Он подозвал к себе петуха.

– Не здесь! – испугалась Сона. – Хочешь по новой начать? Нужно убрать дядю из морга. По аллее больничного парка выйдешь на берег реки. Там есть старый сарай у воды, остался от лодочной станции. Хорошее место для прощальной беседы!

Денька осмотрел Вольдемара:

– И как я его дотащу?

Ночная няня задумалась. Решение проблемы отыскалось быстро:

– Возьмёшь на время кресло-каталку! Я видела такое на втором этаже, рядом с палатой Генриха Карловича.

Через полчаса ругани и возни они подкатили кресло и сгрузили в него новичка. Какая удача, что тот стоял! Уронили дядю не очень удобно, как-то вкривь и поперёк сиденья, от этого сделалось сложно толкать, и Сона, снова переодевшись, пошла вместе с Денькой в парк. Ей и самой интересно было, что помнит загадочный постоялец!

При свете луны больничный парк сделался огромным таинственным лесом. Дорожки были освещены, но за кустами прятался мрак, осязаемый и зубастый. При мысли, что где-то бродит убийца, насылающий проклятья на мирных людей, делалось зябко, мурашливо, и всё время хотелось обернуться назад. Казалось, за ними следят из всех окон, а двенадцать зомби идут по следу, дожидаясь, когда закричит петух.

– Соната, а ты вообще кто? – отдуваясь, спросил Денис.

– Ночная няня, – вздохнула Сона. – Скорее всего безработная из-за одного… петуха!

– А что ты ещё можешь голосом делать?

Сона ему не ответила. Как-то слишком для одной ночи.

Впереди блеснула река, зашуршало камышами, пахнуло влагой. Стало видно, как в лунном свете вьётся над водой мошкара.

– Вон сарай! – сказал Денька, чтобы сгладить неловкость. – Поднажмём?

И они поднажали.

4. Преступный сговор

В сарае было темно и сыро. Сона зябко повела плечами.

Пока Денька разгребал старые доски, вкатывал кресло, зажигал свечи, Соната стояла у входа, смотрела на луну и хмурилась. Наказывать нужно за любопытство!

Напомни безногому инвалиду, что когда-то он умел бегать! Даже рекорды ставил, подавал большие надежды в спорте! Будет ему приятно? Но отсутствие ног заметно, никто не спросит увечного: ты так ловко подёргиваешь культей, а что ещё можешь ей делать? Да за такой вопрос поколотят и вызовут городового!

То ли дело голос. Подумаешь! Гортань – дело тайное, личное, а лезут, кому не лень. Ковыряют в душе грязными пальцами, будто имеют право. Да какое всем дело до её возможностей? Нет у неё никаких талантов.

А ведь могла стать известной певицей!

Но потом – вот такая же мгла и пыль, и чёрная тень поглощает дедушку, заслонившего любимую внучку. Испуганный визг рвётся из горла, взламывает гортань, круша неокрепшие связки. Что-то ломается в мире. Знаменитый дирижёр, окутанный тенью, оборачивается и смотрит на Сону пепельными глазами. Делает жест рукой, будто хватает что-то из воздуха, будто приказывает умолкнуть невидимому оркестру. И вместо визга звучит лишь хрип, слабый, беспомощный. Бесполезный…

– Соната, ты где? Помоги! – позвал Денька.

Ночная няня поспешила в сарай и поставила кресло на тормоз-фиксатор.

Денька ссадил с плеча петуха, погладил чёрные перья. Очень вежливо попросил:

– Муня, пожалуйста, кукарекни, только тихонько, для дяди.

Кочет оскорблённо мотнул гребешком, взъерошил перья и булькнул горлом:

– Ку-ка-ре-ку! – сказал по слогам, негромко и деликатно. Новичок продолжал сидеть неподвижно, и тогда петух повторил, погромче и понастойчивей:

– Ку-ка-рее-кууу!

Мертвец приоткрыл глаза и уставился на лунный свет, пробивавшийся сквозь щели в двери. Утробно рыкнул, показав клыки, встал и нетвёрдой походкой пошёл к выходу из сарая, к луне и речным камышам.

– Дядя Вольдемар, погоди! – засуетился Денька, а Сона приготовилась усыплять. – Поговори со мной, пожалуйста, дядя!

Новичок повернулся к племяннику, по-звериному быстро, всем телом, уставился на парня дурными глазами:

– Де-ниис? Это тыы?

– Спрашивай, – подсказала Сона. – Он забывает себя, и полнолуние скоро.

– Что с тобой случилось? – заторопился парнишка.

Дядя задумался и прорычал:

– Кажется, убили. Меня. Я работал. Мне стало дурно. А потом – холодно и темно. Я проснулся, увидел её. Кто ты, девочка? – вновь спросил он Сонату.

– Ночная няня, – представилась Сона.

– Я слышал о тебе, – вдруг кивнул Вольдемар, замерев в потоке лунного света, лившегося из приоткрытой двери. – В больнице двенадцать покойников, не желающих спать по ночам. Они превращаются то ли в зомби, то ли в кровожадных монстров. Нам бы худо пришлось без Сонаты Ландер, так говорит профессор Монс.

– Трепло, – возмутилась Соната. – А ещё профессор, подумайте! Всем приказывал хранить тайну, а сам разболтал первому встречному!

– Монс пытается разгадать, – сладко зачмокал новенький, принюхиваясь к речному ветру. – Я бы рыбки съел. Я очень голоден!

– Дядя, ты видел убийцу?

Вольдемар посмотрел на Дениса, вздохнул:

– Бедный мальчик, остался один. На Матильду не стоит рассчитывать.

– Кто вас убил? – повторила Сона.

Новичок отрицательно качнул головой:

– Не сумел разглядеть. Сглупил. А ведь подобрался так близко! Как же хочется рыбы… или мясца, горячего, сладкого, с кровью!

Глаза Вольдемара блеснули и задержались на Соне.

– Дядя! – жалобно позвал Денька. – А что же мне теперь делать?

Вольдемар очнулся, сжался в комок, перестал облизываться и сопеть:

– Ксе-ни-я! – произнёс по слогам. – Так зовут нашу младшую: Ксе-ни-я! Помни, когда она родилась. Помни, что зеркала отражают, если не трогать шнур. Спаси Матильду, Денис! Она скоро погибнет, как я…

– У вас был кот? – спросила Соната, убедившись, что дядя вновь впал в забытьё.

– У Матильды, – кивнул Вольдемар, сделав мелкий шажочек к Соне.

Соната в ответ сложила губы и по-особому напрягла связки.

– Погоди! – закричал Денис. – Дядя, сюда спешат королевские дознаватели! Они заберут твоё тело, и больше я тебя не увижу!

Монстр остановился, задумался. С трудом отвернулся от девочки.

– Мне нельзя в Канцелярию, нет, нельзя. Они вынут мозг из моей головы, подключат к Главному Эприкоту и вытянут всю информацию! Усыпите меня и утопите, чтоб и с собаками не нашли!

– Но дознаватели раскроют убийство, – попыталась утешить Сона.

Новичок зарычал и кинулся к двери.

– Здесь есть лодка! Дядя, ты слышишь? Помоги нам её донести, и мы вывезем тебя в безопасное место!

Монстр остановился, задумался.

– Мы? – удивилась Сона. – На это я точно не соглашалась. Он не помнит убийцу, врёт на допросе. Почему я должна помогать? Это же преступный сговор!

– Потому что мне некого больше просить, – очень твёрдо ответил Денис. – Ты необычная девочка, Сона, у тебя магический дар. А если человеку даётся сила, он должен помочь попавшим в беду.

«Где ты начитался этих глупых сказок? – хотела спросить Соната. – Я кто тебе, рыцарь в сияющих латах, защитник обездоленных и угнетённых?»

Но смолчала, потому что никто до Дениса не называл её необычной девочкой. А ещё потому, что хорошего парня ждал интернат на краю леса, и Сона станет приходить по ночам, чтобы петь ему колыбельную. А потом она вспомнила одну штуку…

– Вниз по реке есть кладбище. Его закрыли лет сто назад, поэтому нет посетителей. Наверняка там отыщется склеп, где мы сможем укрыть Вольдемара. Если, конечно, он в состоянии выволочь из сарая лодку.

Новичок не заставил себя упрашивать, запросто поднял тяжёлую лодку и потащил к реке. Одежда на нём трещала по швам от раздувшихся мышц, шерсть лоснилась, и голова Вольдемара всё больше напоминала звериную.

– Глупо как, – прошептала Сона. Но отступать было поздно.

Они с Денькой принесли вёсла, вставили их в уключины. Затащили в лодку каталку, чтобы сбросить в реку на глубине. Тщательно замели следы камышовыми ветками.

Вольдемар охотно взялся грести, но едва больница скрылась из виду, бросил весла и свесился за борт, сунув руку по локоть в воду. Лодка дала опасный крен, Сона взвизгнула, и Денис поспешно качнулся к другому борту.

Новичок с довольной ухмылкой достал из воды рыбёшку, насаженную на длинные когти, и заглотил целиком. Снова поймал уклейку, и ещё одну, и ещё. Видимо, к лунной дорожке приплыла поиграть целая стайка, плескалась, ловя мошку. И сама стала кормом для монстра.

Отличный пикничок на реке!

Сона достала бутерброд с колбасой. Она всегда оставляла запас, чтобы съесть по дороге к дому. После морга обычно хотелось проветриться и посидеть на рассветном солнышке. Глоток чая из термоса и бутерброд были хорошим началом дня. А раз она заговорщица, можно и поделиться с сообщником!

Денька с аппетитом сжевал половину.

– Скоро рассвет! – предупредила Соната. – Если монстр уснёт на воде, мы не сумеем его дотащить. Утопим вместе с коляской.

Вольдемар бросил рыбу и налёг на весла, только скрип стоял по реке.

Вскоре показалось кладбище, спускавшееся к самой воде. Покосившиеся кресты, купол заброшенной церковки. Развалившиеся мавзолеи среди зарослей крапивы и сныти. Муня вырвался из рук Дениса и устроился на кресте, горделиво озирая окрестности.

– Не вздумай тут кукарекать! – перепугалась Сона.

– Хорошо, – оценил Вольдемар убежище. – Тихо, вольготно. Правильно. Я буду спать здесь! – указал на дыру, скрытую лопухами. – Есть решетка, можно закрыть. Рядом река и рыба. Спасибо!

– Главные трудности впереди, – сломала Сона благодушный настрой. – И только сунься в посёлок, мигом тебя сдам дознавателям! А ты, – ткнула пальцем в Дениса, – забирай с собой петуха! Иначе разбудишь всё кладбище, и никто тебя не спасёт.

– Солнце встаёт, – загрустил Денька. – Дядя Вольдемар, тебе пора. Я хотел сказать, но не смог, всё казалось: глупые нежности… Я люблю тебя, дядя. Ты так мне нужен!

Вольдемар улыбнулся племяннику и полез обустраиваться в новом логове.

5. Королевские дознаватели

Соната не стала возвращаться в больницу.

Если подумать, какой в этом смысл?

Беспорядок уберут без неё, когда персонал проснётся. Постояльцев вернут в номера, полы вымоют, дверь приколотят. Всё равно её выгонят за переполох! И лучше узнать об этом попозже.

В жизни нет справедливости. Всё хорошее отобрали вместе с волшебным голосом.

Сона брела пешком по тропинке, благо от кладбища до посёлка недалеко идти. Как добирался до дома Денька, ей было всё равно. Пусть шагает куда подальше со своим петухом! Ей о себе заботиться нужно.

Обычно магии голоса хватало на семь часов. Целых семь часов здорового сна, без кошмаров и слёз в подушку! Значит, в главной больнице проснутся часам к десяти утра. Если дознаватели приедут раньше, им придётся терпеливо ждать. Нет в природе такого средства, чтоб разбудить усыплённых Соной.

Разве что чёрный петух?

Что ж это за птица такая, что устояла перед голосом Соны? Почему от крика чёрного кочета просыпаются все подряд? Денька сказал: поисковый петух. Интересно, что ищет кочет, крошки и червяков?

Сона зевнула, потёрла глаза. Длинная выдалась ночка.

Она скрипнула калиткой, пробралась в дом, осторожно, чтобы не разбудить маму. Мама очень не любит садиться за руль после бессонной ночи, а ей ехать в светомобиле на другой конец Альхенгофа. В отличие от семьи Ландер, мама не выступала на сцене. Зато лихо продавала дома и ходила в любимицах у начальства. Только бы мама успела уехать до прихода ищеек из Канцелярии!

Сона тихонько разделась, скинула в стирку халат из сумки. Вымылась с апельсиновым мылом, обернула волосы полотенцем.

Жаль, что себе не прикажешь: спи! Сона достала таблетки из шкафчика, запила холодным компотом. Одно хорошо: с сорванным голосом можно есть мороженное и пить газировку. Прямо из холодильника! Нет уж, хватит сегодня про холодильник…

Сквозь сон она слышала, как встала мама, как что-то скворчало на кухне, и запахи плыли по всему дому, жареных яиц и кофе. Потом мама хлопнула дверью, загудел мотор светомобиля… И Соната уплыла из реальности, слушая майское утро, как величайшую симфонию мира.

Разбудил её настойчивый звон. Неужели пора вставать в школу?

Сона с трудом открыла глаза. И тотчас же их закрыла.

В её спальне сидел незнакомый мужчина! С котелком на голове, в чёрном сюртуке, из-под которого зеленела потрясающего цвета жилетка!

И этот незнакомец держал в руке палку, издававшую мерзкий звон.

– Соната Ландер! – позвал визитёр. – Сколько ты выпила таблеток, Соната?

– Не помню, – просипела Сона. После сна её голос совсем не звучал.

– А зачем ты их выпила, девочка?

– Я хочу спать, – простонала Соната. – Уходите, откуда вы здесь взялись? Мне было страшно, я плакала…

– Поэтому ты убежала? Из больничного морга, помнишь? Даже оставила велосипед.

Сон неохотно сдавал позиции. Соната посмотрела на будильник на столике: ей дали отдохнуть всего два часа. Не дознаватели, а палачи! Мастера изощрённой пытки!

– Кто вы такой? – спросила девочка, подтягивая одеяло к груди. Села в кровати, нахохлилась, словно больная галка.

– Меня зовут Егор Антонович, – представился визитёр. – Оденься, девочка, я отвернусь. Разговор предстоит непростой.

Это Сона и сама поняла. Но послушно встала, оделась, тем более что палка в руке дознавателя прогнала даже тень сонливости. Стало понятно, что сыщики, приехав на рассвете в больницу, скоренько привели всех в чувство. И были в курсе ночных событий.

– Если разговор будет долгий, я хочу умыться и кофе попить, – заявила дознавателю Сона. Но спохватилась и сбавила тон, ведь жертве полагалось давить на жалость: – Я так испугалась в больнице, что совсем ничего не ела.

Егор Антонович согласно кивнул:

– Мой напарник, госпожа Ландер, прекрасно готовит яичницу. Найдётся у вас десяток яиц? Мы ведь и сами не завтракали.

В холодильнике помимо яиц отыскалась куча вкусных продуктов: помидоры, сыр и бекон, масло в хрустальной маслёнке и молоко в бидоне. Вскоре девочка и дознаватели дружно работали вилками и прихлёбывали крепкий кофе, который сварила Сона.

– Спасибо, милая барышня! – откинулся на стуле подобревший сыщик. – Если не возражаете, побеседуем на веранде. Тут у вас хорошо в посёлке: птички поют, травка, цветочки. А в столице – кругом асфальт, паромваи, светомобили. Вы когда-нибудь были в столице, Соната?

Совсем за простушку её считает?

Спокойнее, Сона, не кипятись. Простушка – это хорошая ария. Главное – взять верную ноту. Споём, господин дознаватель!

– Я когда-то жила в столице, – с сомнением протянула Сона, убирая со стола посуду, – но мало что помню об этих днях. Однажды заглянула под сцену: какие-то декорации, старые сундуки с костюмами. Пыль, паутина и темнота. Я так испугалась! Упала в обморок! Потом полгода болела, врачи, сеансы гипноза…

Они вышли на веранду и расселись в креслах.

В саду было росно и солнечно, всё сверкало бриллиантовой пылью.

– Как красиво! – восхитился Егор Антонович, указывая на тюльпаны. И добавил без перехода: – Вы ведь пели в столичном хоре, Соната. Говорили, у вас волшебный голос, сам король приходил оценить талант!

Сона изобразила смирение, сделала вид, что прячет слёзы. Дознаватель кивнул с сочувствием. Всё успел про неё разузнать!

.

– Егор, ты не глушишь, нет? – хмуро спросил второй дознаватель. Его представили, как Модеста. Просто Модеста, без отчества.

– Блокировка отключена. Как дела?

– Средний фон, – скривился Модест, копаясь в какой-то машинке, похожей на осциллограф. – Колебания незначительны.

Сона видела осциллограф в школе, на почётном месте в кабинете физики. Но школьный прибор измерял электричество, показывал амплитуды. А что пытался измерить Модест? Какие ещё колебания?

– Расскажите, что случилось в больнице, – мягко попросил Егор Антонович. – Что вас так напугало, Сона?

Соната подумала, напряглась. Как писали в городском чате, дознавателю говори только правду! Но зачем же всю, господа хорошие? Не лишайте людей работы!

– У меня есть магический дар, – отчаянно заявила Сона.

И Модест согласно кивнул, подкручивая что-то в машинке.

– Это настоящая магия! Когда я говорю кому-то «спи!», он засыпает. На семь часов!

Соната всё сделала правильно: сложила губы, напрягла связки. Ей хотелось для наглядности их усыпить. И самой вернуться в кровать!

Только ничего не случилось: дознаватели остались сидеть на веранде, слушали птичек, грелись на солнышке. Модест зажужжал машинкой, распечатывая график на бумажной ленте, и отрицательно качнул головой:

– Так себе, Егор, ниже среднего. Дар использован в фазе «куколки», сработал на точечных импульсах.

– У меня очень полезный талант! – изобразила обиду Сона, хотя уже поняла, в чём дело: слишком часто она напрягала горло за эту неспокойную ночь. А господа дознаватели были обвешаны амулетами, словно ёлки на Рождество: таких вполсилы не уложить! – Я работаю в интернате, иногда дежурю в больнице. Сегодня усыпила одного старичка…

Егор Антонович покивал, но было видно, что дознаватель разочарован Соной. Он заскучал и стал торопить:

– Усыпили архивариуса, а дальше?

«Не поправил, – отметила Сона. – Значит, в больнице меня не выдали. Потому что у профессора Монса и самого рыльце в пушку. Столько дней утаивал постояльцев, всё вакцину искал от вируса!»

– Дальше закричал петух! И такое началось, такое! Все пациенты проснулись, сторож примчался, белый от страха. Я поспешила вниз, а там драка. И мне почудились монстры! И вообще жутко было: свечи, гробы. Я выбежала в сад…

– К реке? – равнодушно уточнил дознаватель.

«Не так-то он прост! Осторожнее, Сона!»

– Не помню. Ведь я испугалась! Но река была где-то рядом, я слышала плеск воды. Выбралась на дорогу… Я хотела домой, в свою комнату, забраться под одеяло…

– Ночью, одна на дороге. Почему вы не взяли велосипед?

– Я забыла о нём, представляете? Мне было очень страшно! В парке я видела какие-то тени, и что-то ужасно скрипело…

– Кресло-каталка? – спросил дознаватель.

– Я не знаю, что! – закричала Сона. – Скрипело, трещало, ухало. Петух ещё кукарекал. Это кошмар, понимаете? У меня уже были срывы!

Ну же, господин дознаватель! Перед вами нервная девочка, слабачка, как обзываются в классе. Кто угодно вам скажет: Соната Ландер гантель с трудом поднимает! Разве может она утащить покойника?

Егор Антонович, по всему, думал примерно о том же. Он ещё раз осмотрел Сону, сверился с распечаткой Модеста. И сделал правильный вывод:

– Ваша магия слаба, Сона Ландер. Неопасна для королевства. Не огорчайтесь, вам повезло. Что до страшных событий в больнице… Уверяю: не нужно бояться. Всех, кто вас так напугал, мы забираем с собой.

Модест отключил прибор, убрал его в саквояж.

Егор Антонович показал палочку, которую испытал на Соне: та мигала зелёным светом вверху, а снизу отливала металлом.

– Это настоящая магия! Помноженная на науку. Вы с перепугу натворили дел, усыпили сторожа и сестёр. Но включаем антимаг – и готово! Персонал больницы снова в строю. Можно снять любое воздействие, даже обычных сонных таблеток.

Он встал, оправил сюртук:

– Кстати, милая барышня! А себя вы не можете усыпить этим вашим волшебным «спи!»? Вам бы пригодилось, честное слово.

Модест громко засмеялся и пошёл к калитке, за которой фыркал светомобиль, отмеченный знаком короны и двумя перекрещенными секирами.

Егор Антонович открыл портмоне и вручил Соне визитку:

– Здесь мой номер телектрофона, позвоните, если что-нибудь вспомните. Или скиньте сообщение в чат.

Соната покорно кивнула.

Отчего-то было обидно, что в ней не признали магика. Она жалкая и никчёмная, с вороньим гнездом на голове! Вон как смотрит столичный франт, будто Сона – пустое место. Но с другой стороны, до чего хорошо: дар, неопасный для королевства. Никаких обвинений в укрывательстве трупа. И никто не расскажет маме, что Сона работала в морге!

– Спасибо, Егор Антонович, – искренне расплакалась девочка.

Дознаватель приподнял котелок, торопясь к гудящему светомобилю.

6. «Акколада»

На визитке дознавателя значилось: Егор Антонович Громобой.

Интересная фамилия, звучная. Оркестровая, как сказал бы дед.

Если б не эта визитка и не грязная посуда на кухне, Сона решила бы, что дознаватели ей приснились в кошмарном сне. Вместе с упырём-Вольдемаром.

Увы, реальность оказалась жестока. В ней остались вещественные доказательства.

Сона вымыла тарелки и сковородку, подмела на кухне и на веранде, в общем, постаралась убрать следы, чтоб не нервировать маму.

Тщательно расчесала волосы, переоделась в форму и поспешила в лицей.

Четыре урока, неприятный день. Биология, математика, поэтическая практика и физкультура! И, как будто физры было мало, дополнительно – занятие хора! Кто поёт после стометровки? Зачем так уродовать связки?

По компетентному мнению Соны, школьный хор был страшнее ночного морга. А дружелюбные одноклассники – хуже оскаленных зомби!

В лицее при «Скрипичном ключе» учились необычные дети. Их родители были певцами, актёрами, композиторами, режиссёрами. И считалось, что потомки известных людей в нужной среде раскроются сами. Лицей был теплицей, где зрели гении!

Соне сравнение нравилось. Уж она-то знала, сколько навоза высыпано на эти грядки! И как больно жалят сорняки и колючки, если утратишь дар.

Соната не любила лицей. Примиряло лишь то, что занятия начинались после обеда. Ну ещё бы, будущим гениям не по статусу вставать спозаранку! К тому же элитная школа с красивым названием «Акколада» был единственным вариантом учёбы кроме мрачного интерната.

Акколада – такая фигурная скобка, объединяющая нотные станы, поэтому учащихся звали «нотками»! Жуткое дело – быть ноткой в отвратительно фальшивой мелодии. После потери голоса Соната с высот популярности рухнула в оркестровую яму и уже не сумела выбраться. Прочие нотки не дали ей шанса вернуться на нотный стан. Потерянный звук в мажорной симфонии…

– Сона, подожди! Да не гони, не съем!

Соната притормозила, оглянулась через плечо. Кто там такой зубастый?

Её догонял Кирилл Беллоут.

Впрочем, звучную фамилию Беллоут давно переделали в Баламута. Прозвище так прижилось, что даже учителя привыкли и вызывали: Баламут, к доске!

Одноклассник пыхтел и отдувался. Велосипед ему маловат: он давно перерос машину. Киря был длинным, как жердь, угловатым, нескладным парнем, похожим на сломанный циркуль. И когда он работал педалями, колени почти задевали уши.

Соната не выдержала, расхохоталась:

– Ты уверен, что хочешь стать режиссёром? Клоунада – твоё призвание!

В отличие от компании гениев, дразнивших Кирю по каждому поводу, Сона сказала искренне. Цирк – искусство не хуже прочих, это невероятный труд, приносящий улыбки и радость. Вот и она рассмеялась, впервые за долгое утро.

Кирилл не обиделся – не умел. Если Соната в ответ на подколки сама покрывалась колючками и старалась ранить в ответ, Киря весело улыбался и давил противника дружелюбием. В этом была суперсила парня: в позитивном отношении к миру.

– Я думаю над этим, – кивнул Баламут. – Цирк – тема хорошая. Но есть другой вариант: комедии. Я буду звездой немого кино и покорю синематограф!

О синема Киря мечтал страстно и вдохновенно. Он даже писал сценарии и выкладывал ролики в чат, а стримы с его участием, записанные на телектрофон, неизменно били рекорды просмотров. Всем в Альхенгофе хотелось узнать, что ещё натворил Баламут.

– Это слава! – бахвалился Киря. – Хорошая или плохая, это слава, други мои!

Он не то чтобы нравился Соне, скорее наоборот. Но среди «сорняков» лицея Киря был настоящим. Никого не унижал, ни перед кем не заискивал. Просто жил в каком-то обособленном мире, где снимал нелепые ролики и был от них в полном восторге. Бесталанный парень без комплексов. Хотя нет, один талант всё же был: Киря мастерски умел влипать в неприятности.

– Мне поручено снять выступление хора. Что у вас готовится к празднику?

Соната невольно скривилась.

К выпускному концерту ставили оперу по мотивам местных легенд. «Чаровница Лелея» в переработке под детские голоса. Королевские магики осадили замок, в котором спрятались колдуны, а девушка Лелея влюбилась в юношу, адепта магии зла, и уговорила прекрасного Эльра открыть ворота для слуг короля. Короче, розовые сопли рекой, текущей со сцены в зал. Мрак!