Колье с изумрудами

Бабуля промокнула глаза чистой салфеткой и замолчала.

– Колье с изумрудами?

– С изумрудами. А ты откуда знаешь? Что-то уже слышала?

– Вчера такое колье нашёл Петька Тупицын у нашего клуба, под ёлками. Оказалось, что его потеряла Ника. Я думаю, что это другое колье.

Я не хотела волновать бабушку, она и так переживает, поэтому не стала рассказывать ей подробностей. Но для себя решила, что надо разузнать обо всём поподробнее.

– Может быть, может быть, – бабушка стала убирать со стола. – Алечка, как там наши помидоры себя чувствуют? Надо пособирать все, что ещё остались. Заморозки обещают. Ты мне поможешь?

– Конечно, бабулечка. А на счёт Сонечки ты так уж не переживай. Я думаю, всё обойдётся. Всё будет хорошо.

– Дай-то бог, дай-то бог!

Весь остаток дня мы занимались огородом. Собрали помидоры, уложили их в ящики, выкопали свёклу, обрезали малину, обкопали кусты смородины. Вечером я вызвала такси, помогла уложить сумки с овощами и попросила таксиста помочь бабушке занести тяжёлые сумки в квартиру. Прощаясь, бабушка сказала:

– Ты навещай иногда Сонечку. Она в травме лежит.

Первым делом надо навестить Ольгу. Она что-то знает, это я ещё утром поняла, когда сидела у неё в палате. Но сейчас уже поздно, поэтому к ней – завтра утром, а сегодня надо поговорить с Олегом. Откуда у него второе колье, похожее на Сонечкино?

Только «Закрой глаза» сегодня в «Русалочке» не выступают. Значит, надо ехать к Нике. Я переоделась, выкатила из гаража свою ласточку, так я называла машину, и покатила в город. Начинало темнеть, зажигались огни в окнах домов и клубов, засветились рекламы.

Когда я выезжаю в город на своей ласточке, обязательно вляпаюсь в какую-то историю. Вот и сейчас. Я остановилась у киоска купить минералки, вышла из машины. У киоска в этот момент стояла пожилая женщина с тяжёлой сумкой. Она поставила сумку на пол, достала из кармана кошелёк, чтобы рассчитаться за пакет сока, который она держала под мышкой.

В это время из-за киоска вышел подросток, спокойно взял сумку и, толкнув женщину, будто случайно, извинился и пошёл с сумкой от киоска, убыстряя шаг и переходя на бег. От толчка женщина выронила пакет, нагнулась, чтобы его поднять, и не сразу заметила пропажу сумки. Увидев же убегающего подростка, она схватилась за сердце, оседая на пол и пытаясь что-то закричать.

Я кинулась за подростком, догнала, отобрала сумку и, крепко держа за руку, потащила к киоску, подросток, вырываясь из моих крепких рук, закричал:

– Караул, грабят!

– Каков наглец! Кто кого грабит? – Я возмущённо дёрнула пацана за руку. Тот завопил ещё сильнее:

– Ай! Больно! Отстань!

Тут же нашлась сердобольная старушка, пристыдившая меня:

– Что ж это делается? Великовозрастная девица связалась с пацаном! Отпусти мальчишку.

Не обращая внимания на сетования старушки и вопли пацана, я притащила его к киоску, у которого уже начала собираться толпа. Кто-то звонил в полицию, кто-то в – скорую.

Женщина сидела на асфальте, прислонившись спиной к стене киоска, с закрытыми глазами. Я подошла поближе, потрогала её за плечо. Она открыла глаза и, увидев сумку в моих руках, хотела подняться, но тут же опустилась снова. Видно, боль в груди не отступала.

– Сидите, сидите, – я поставила сумку у ног старушки.

Как ни странно, полиция прибыла быстро. Раньше скорой. Прокричав своё привычное: «Разойдитесь!» – полицейский пробрался сквозь толпу:

– Что тут у вас случилось? Это ты, Волошин? Всё, моё терпение кончилось. Поедешь со мной, будем вызывать родителей, ставить тебя на учёт. Вам, гражданочка, – обратился он ко мне, – тоже придётся проехать в отделение для дачи показаний.

Тем временем приехала скорая, женщину увезли, а я после всех процедур, наконец-то, поехала к Нике.

– Молодец, как хорошо, что ты приехала, – обрадовалась мне Ника. – Я тут совсем одна. Купила пирожных, хочется поесть, но не могу одна сесть за стол. Пошли на кухню, поставлю чайник.

– С каких это пор ты не можешь одна за стол сесть? – удивилась я. – Что-то случилось? Где Олег? Мне с ним поговорить надо.

– Опоздала, – нахмурилась Ника. – Выгнала я его.

– Выгнала? И давно?

– А чему ты удивляешься? Сама же говорила, что пора его давно выгнать. Вот я и решила эту проблему. Представляешь? У него новая любовница. А я ничего не знала. Эта пигалица, журналистка. Он, оказывается, для неё колье покупал. Я случайно увидела, вот ему и пришлось отдать его мне. А сегодня я у него увидела другое, точно такое. Нет, как это тебе? Одинаковые подарки дарить мне и своей очередной любовнице! Я как представлю, что она видела на мне такое же колье, мне прямо-таки плохо делается.

– Кто тебе сказал?

– Да, он сам же и доложил. Ещё мне и выговор устроил. Нечего, мол, по карманам шариться. А я шарилась что ли? Нет, конечно, я проверяю иногда его пиджаки. Так, ведь сам виноват. От него, бывает, так женским парфюмом тянет, что подозрения сами собой возникают.

– И что, колье совсем одинаковые?

– Я не успела как следует рассмотреть. Вроде одинаковые. Когда Олег увидел у меня в руках два колье, взбесился так, будто я у него миллион из кармана вытащила. Да, о чём ты с ним хотела поговорить? – Ника с таким любопытством посмотрела на меня, будто увидела перед собой очередную любовницу своего ловеласа.

– Не волнуйся, – засмеялась я. – Я к нему в любовницы записываться не хочу. Я хотела узнать, где Олег заказывал это колье. Хочу свой кулон отнести в ремонт. Один камешек отвалился. Нужно приклеить. Не хочу, чтобы испортили.

– Это я тебе могу и без него сказать. В ювелирной мастерской, что у гастронома на Зелёном проспекте. Знаешь?

– Найду. Завтра с утра и поеду. А мастера как зовут, того, который колье делал?

– Как зовут? – переспросила Ника. – Я не помню. Кажется, Олег сказал, что он лучший во всём городе. Фамилия какая-то нерусская, то ли еврей, то ли немец.

Нерусская фамилия – это уже кое-что. Хотя если там таких несколько, придётся как-то выкручиваться. Да ладно, что-нибудь придумаю, не впервой.

Мы доели пирожные, оказавшиеся очень вкусными, поболтали о пустяках и я, сославшись на то, что завтра надо рано вставать, поехала домой.

– Аля, Аля, Алечка,

Где же ты была?

У тебя, милашечка,

Всё дела, дела!

Николай встретил меня у дома очередной частушкой.

– И что ты тут делаешь? – спросила я, открывая дверь.

– Тебя жду, милая.

– Зачем?

– Кофе хочу, умираю, – Николай сделал театрально-грустные глаза. – Или хотя бы чаю. Спасай, Алечка, а не то, упаду прямо здесь, к твоим ногам.

– Только кофе и ничего больше?

– Алечка, как ты можешь так плохо обо мне думать?

– Ладно, – смилостивилась я. – Но кофе будешь варить сам. И мне заодно. У тебя это получается лучше, чем у меня. Я пока умоюсь и переоденусь.

Кофе я люблю, но варить его по-настоящему у меня не хватает терпения. Кофе либо убежит, либо не доварится. Поэтому я чаще всего пользуюсь простым растворимым или же пью кофе в кафе. Причём я заметила, что и там не все умеют варить кофе. А Николай над кофе колдует. Мне кажется, даже чего-то шепчет, поэтому он у него получается божественным. Он никогда не пользуется молотым, берёт зёрна и размалывает их в кофемолке, потом варит по какому-то собственному рецепту. Не отходит от плиты ни на минуту.

– Как ты думаешь, может ювелир сделать точно такое колье, какое сделал другой много лет назад? – спросила я Николая, поглаживая горячий бок кофейной чашки.

– Алечка, сделать всё можно, было бы умение и желание, ну и материал, конечно. А почему ты спрашиваешь? Хочешь, чтобы я тебе заказал такое, как у Ники?

– Что ты, что ты? Разве я могу об этом мечтать? Да и зачем мне такое же? – засмеялась я. – У подруги моей бабушки пропало старинное, очень дорогое колье с изумрудами, а её внучка, на которой было колье, лежит в коме. А недавно Петька Тупицын нашёл подобное колье около нашего клуба. И вот теперь таких колье оказалось два. Одно у Ники, его ей Олег подарил, а другое у Олега, точно такое же. Не мог же Олег заказать у ювелира два одинаковых колье?

– Ты видела оба? Может ошибка какая?

– Никакой ошибки. Я видела сначала то, которое нашёл Петька, а потом мы с тобой вместе видели его на Зиночке, буквально через пару часов. И не думай, я не страдаю глюками! – рассердилась я, увидев на лице Николая усмешку.

– Я и не думаю, – начал оправдываться Николай. – Просто, я подумал, может Олег всем своим любовницам дарит одинаковые подарки?

– Вот, и Ника тоже так же подумала, когда нашла у Олега в кармане второе колье. И я так же думала, пока не знала о пропаже колье у бабушкиной подруги. А теперь я считаю, что колье кто-то украл. Кто? Почему у Олега оказалось точно такое же? Почему Сонечка теперь в коме? Куча вопросов и ни одного ответа.

– Ты уверена, что колье одинаковые? Может, просто похожи?

– Нет, конечно. Но если похожи, то очень.

– Если колье старинное, то его фото можно найти в ювелирных каталогах. А по фотографии сделать подобное может любой хороший ювелир.

– Коленька, ты молодец! Конечно же, второе колье сделано по фото! – я так обрадовалась, что вскочила со стула, обняла Николая и, чмокнув его в щёку, побежала за каталогом. Каталоги – моя страсть. У меня ими забит шкаф, ювелирный тоже есть.

– Алечка за это я готов с тобой даже ювелира отыскать, – Николай шёл за мной следом и плотоядно улыбался.

– За что, за это? – я села на диван с книгой в руках и удивлённо посмотрела на Николая. Его улыбка мне совсем не нравилась.

– За поцелуй, Алечка. Может, повторим? – Николай сел ко мне поближе и попытался обнять, но я отодвинулась, нахмурившись.

– И не пытайся! Сиди смирно, а то пойдёшь домой. Кофе мы уже выпили.

Николай вздохнул и стал, молча, смотреть, как я листаю каталог.

– Вот, смотри! Это оно! Тут не только фото, но и описание. И даже фамилия ювелира. Феофан Кондратьев, – прочитала я и захлопнула книгу. – Завтра пойду в ювелирную мастерскую и всё узнаю.

– Может не стоит тебе ввязываться в это опасное дело? – спросил Николай с тревогой в голосе. Сама же говоришь, Сонечка в коме не просто так. Кто-то, может случайно, а может намеренно, пытался её убить. Если они узнают, что ты интересуешься этим колье, могут убить. Пусть эти делом полиция занимается.

У меня под сердцем приятно ёкнуло. Тревожится, и мне это приятно, но сдаваться я не намерена. Да и кому я нужна? Колье-то у меня нет.

– Коленька, я осторожно поспрашиваю. Ты не переживай, всё будет хорошо. Я только узнаю, то ли самое колье у Олега и попрошу его вернуть настоящим владельцам. Не дурак же он, поймёт. Давай-ка лучше расходиться, поздно уж.

Николай усмехнувшись, пошёл к двери. Я проводила его и пошла в спальню.

Выспаться в эту ночь мне не пришлось. Только начала засыпать, звонок. Ну, кому это надо? Полночь! Не буду брать. Звонит и звонит. Сколько можно? Сейчас буду ругаться. Я взяла трубку и услышала рыданья Ники:

– Аля! Алечка! Приезжай! Я не могу одна. Мне страшно! Олег! Олега нет! Убили!

Сон, как рукой! Вроде бы и не спала.

– Не вой! Говори толком, что случилось?

– Я и говорю. Убили! Понимаешь, его больше нет! Это я виновата! Я! Понимаешь, я!

– Ладно, не реви, я сейчас приеду.

Я положила трубку на место и стала быстро одеваться. Через полчаса я уже звонила в дверь к Нике.

Увидев меня, она залилась слезами. Я взяла её под руку усадила в кресло, отыскала валерьянку и заставила выпить. Потихоньку она успокоилась и рассказала всё, что знала.

Оказывается, через полчаса после того, как я уехала, к ней пришла соседка и сказала, что во дворе лежит мужчина, очень похожий на Олега. Она возвращалась домой с вечеринки и увидела, но подойти ближе побоялась. Вдвоём они вышли во двор. Олег лежал лицом вниз в луже крови. Что было дальше, Ника помнила плохо.

Приехала полиция, задавала вопросы, Ника что-то отвечала. Наконец, Олега увезли, а Нику оставили в покое, взяв с неё слово, что завтра утром она должна прийти в полицию для дачи показаний.

– А что я могу сказать? – Ника размазала слёзы по щекам. – Я же ничего не знаю.

– Ника, а колье было у Олега? – спросила я.

– Какое колье? – Ника с удивлением уставилась на меня.

– То, из-за которого вы поссорились.

– Причём тут колье? Ты что, не понимаешь, если бы я его не выгнала, он был бы жив? Выходит, я виновата в его смерти, а ты про какое-то колье спрашиваешь.

– Ни в чём ты не виновата, – постаралась я её успокоить. – Убить его могли из-за этого колье. Так было оно у Олега или нет?

Ника задумалась.

– А ведь правда. Документы были на месте. Денег не было, полицейский спрашивал у меня про деньги, а про колье никто ничего не спросил, значит, колье не было. Получается, украли деньги и колье. Ты думаешь, его из-за колье? Нет, не может быть. Олег говорил, что оно стоит не так уж и дорого. Долларов триста, не больше. Из-за такой суммы не убивают.

– Во-первых, не триста, а две тысячи, и не долларов, а евро, а во-вторых, это твоё – две тысячи, – сказала я, – а то, которое было у Олега, стоило не меньше пятидесяти тысяч. Сейчас и за меньшую сумму могут убить.

– Пятьдесят тысяч? – Ника смотрела на меня, как на сумасшедшую. – Да откуда? У Олега сроду таких денег не было. Или ты думаешь…

Ника даже прикрыла рот ладонью, чтобы не произнести то, что ей вдруг пришло в голову.

– Нет, он его не украл, – я догадалась, о чём подумала Ника. – Это я ему его отдала.

Я во второй раз уже пересказала историю колье и добавила:

– Я думаю, Олега убил тот, кто напал на Сонечку. Не зря же колье пропало.

– А может это просто совпадение? – предположила Ника.

– Может быть. Но скорее всего, нет.

– И что же теперь делать?

– Завтра пойдёшь в полицию и расскажешь им про колье. Пусть ищут. Вот и всё. А теперь пошли спать.

В нашем журнале очень много всякой, порой самой нелепой рекламы. За неё мы получаем вполне приличные деньги. Реклама позволяет быть журналу недорогим, поэтому покупают его почти все женщины города и области. Тираж расходится моментально. Галина Васильевна даже придерживает у себя несколько экземпляров на случай, если кто-то из её хороших знакомых, а таких в городе не десятки, а сотни, вдруг не успел купить свежий номер.

Развозить журналы и разные рекламируемые вещи – это моя основная работа. Вчера вышел очередной номер, поэтому сегодня у меня будет много работы. Придётся повременить с поездкой к ювелиру и поехать в редакцию.

С утра к нам заявились Олеговы родители. Мы с Никой только привели себя в порядок и завтракали. По давно заведённой привычке завтракать основательно, я разогрела пиццу, сделала овощной салат. Мы ели молча, каждая погружённая в свои мысли, вернее, ела я, а Ника больше ковырялась в салате.

– Ты ешь, давай! – не выдержала я, глядя на её мучения. – Не хватало ещё, чтобы ты попала в больницу. Мне и без этого немало забот.

– Я ем, – Ника отрезала кусочек пиццы и стала вяло жевать. – У меня из головы не идёт. Как это? Вчера он был тут, мы с ним разговаривали, пусть даже ругались, но он был живой, а теперь его нет. Совсем нет. Понимаешь, совсем!

В это самое время – звонок в дверь. Я пошла открывать.

– Где она? – оттолкнув меня так, что я влипла в стену, в прихожую ворвалась Елена Викторовна – мать Олега. За ней следом шёл её муж, Валерий Петрович, успокаивая и уговаривая жену, он пытался хоть как-то повлиять на ситуацию, только это ему удавалось плохо, вернее, не удавалось совсем.

– Лена, Леночка, успокойся, она же не виновата, она тоже переживает, как и мы.

Но для Леночки слова мужа ещё всегда были, как жужжание пылесоса: надоедливо, но без него не обойтись. Она ураганом ворвалась в кухню и вцепилась Нике в волосы:

– Гадина! – кричала женщина. – Это ты! Это всё из-за тебя! Шлюха! Это твои любовники доконали моего Олежечку.

Нет, это уже чересчур. Всё как раз наоборот. Ника, сколько я помню, всегда была влюблена в Олега. Это, конечно, не исключало редких связей на стороне, но все они были случайными, назло Олегу и его очередной любовнице. Из-за них на жизнь Олега никто бы не стал покушаться. Если в чём-то Ника и виновата, то только в том, что не выгнала его раньше.

Вдвоём с Валерием Петровичем мы кое-как оторвали Елену Викторовну от Ники и усадили в кресло. Я срочно стала капать валерьянку, а Ника убежала в ванную и закрылась там на ключ.

– Вот, выпейте, и успокойтесь, – сказала я как можно строже. В моём представлении такие дамы понимают только язык приказа. Уговаривать их бесполезно.

Елена Викторовна залпом выпила снадобье и залилась слезами, приговаривая и причитая при этом:

– Это всё она, она виновата. Олежечка, он же такой мягкий, такой добрый, Он всё для неё, а она… Она даже расписаться с ним не захотела.

Вот это новость! Нет, поистине материнская любовь слепа. Особенно в таких обстоятельствах.

– Что вы говорите! – не выдержала я несправедливости. – Олег же сам не хотел идти в загс. А Ника вовсе не виновата в его смерти. Я вам очень сочувствую, но зачем же валить всё на Нику. Она всю ночь не спала, переживала, ей нисколько не лучше, чем вам.

– Вы извините нас, – начал оправдываться Валерий Петрович. – Мы только утром узнали о смерти Олежика. Леночка, как узнала, что его убили здесь во дворе, немедленно захотела сюда поехать.

О мёртвом или хорошо, или ничего, поэтому я не стала доказывать родителям Олега, что он сам виноват в своей смерти, а попыталась их выпроводить и этим спасти Нику от новых нападок её несостоявшейся свекрови.

– Что вы, Валерий Петрович, я вполне вас понимаю, у вас большое горе. В такой ситуации каждый ведёт себя не так, как обычно. Вы уж извините, я не приглашаю вас на чай, мы очень торопимся. Нике нужно в полицию, там завели дело, и она должна дать показания. Это, конечно, простая формальность, но ехать надо. Тут уж ничего не поделаешь.

– Да-да, мы уже уходим, – Валерий Петрович оказался понятливым. – В полицию, наверное, нас тоже вызовут или домой к нам придут. Я, знаете ли, с такими делами незнаком. Леночка, пойдём.

Он помог жене подняться, взял её под руку и повёл к двери. Елена Викторовна за те несколько минут, что пробыла у нас, стала совсем другой. Она даже как-то стала ниже ростом, сгорбилась, всхлипывая и вытирая глаза платочком, который заботливо протянул ей муж, она безропотно позволила себя увести. Мне стало её даже жалко, по-настоящему. Я с грустью смотрела им вслед и молчала. А что тут скажешь? Потеря сына, которому нет ещё и тридцати, причём ещё вчера абсолютно здорового… Такого даже врагу не пожелаешь.

А Валерий Петрович, каков! Видно, что сам убит горем, а о жене заботится, как о ребёнке. И как у такого отца вырос такой грубиян и ловелас?

У двери он оглянулся, хотел, видимо, ещё раз извиниться, но только махнул рукой и вышел. Наверное, и у него сдали нервы.

Я постучала Нике в дверь:

– Выходи! Ушли уже.

Ника вышла вся взъерошенная, с заплаканными глазами.

– Прекрати реветь, – нахмурилась я. – Успеешь ещё, наревёшься. А на неё не обижайся, у неё сына убили.

– Я и не обижаюсь, но всё равно обидно, – ответила Ника, приводя себя в порядок. – Сейчас ещё в полиции душу вынимать будут.

– Не будут, они же знают, что ты не виновата. Поехали, я тебя подвезу, а то мне на работу пора. Скоро моя редакторша уже звонить будет, узнавать, куда я запропастилась. Новый экземпляр вышел, а меня нет. Непорядок.

Наш новый экземпляр на сей раз рекламировал новинку: крем от целлюлита. Какой-то супер-пупер крем якобы делал кожу гладкой и нежной буквально с первого натирания. Побочных явлений никаких абсолютно, кроме аллергии на его составляющие. Беда только в том, что эти составляющие в аннотации названы не были.

Накануне выхода журнала в свет я привезла в редакцию огромную коробку этого чудо-крема для бесплатного тестирования. Бери баночку и натирайся хоть с ног до головы. Но наши девушки и женщины воспользоваться дармовщиной почему-то не спешили, может, боялись, а, может, избытком целлюлита никто не страдал, в чём я лично очень сомневаюсь.

И вот теперь мне предстояло развезти по не успевшим или не желавшим купить журналы, добавив к каждому подарку ещё и баночку крема.

В редакции все знали меня в лицо, охранники пропуска не требовали, а взамен выпрашивали журнальчики для своих жён. Я обещала и обещания свои выполняла. Чем жёны наших охранников хуже жён всяких чиновников? Ничем. А большинство и даже лучше в любых смыслах.

Пробежав по коридорам редакции, отвечая на приветствия, я вошла в кабинет Галины Васильевны, ожидая укора за опоздание и заранее готовя правдоподобное оправдание. Рассказывать о смерти Олега я не хотела. Пусть лучше узнает из новостей, меньше будет расспросов.

– Доброе утро Галина Васильевна. Извините, я немного опоздала…

– Садись, не оправдывайся, начнёшь сейчас про пробки или ещё что-то подобное. Я и так всё знаю. Приехала и ладно. Сегодня заказов пока немного. Вот бери список дам, адреса и коробку с кремом и журналами, и вперёд. Если заказы будут ещё, я тебе позвоню.

Я взяла со стола коробку, повернулась к двери, чтобы выйти, и в этот самый момент дверь распахнулась и в кабинет влетела Василиса Панина с баночкой крема в руках и с таким криком, что на окнах зашевелились лёгкие шторы:

– Это что же делается? Зачем вы рекламируете эту гадость? Галочка, я всегда считала тебя порядочной женщиной, а получается, что ты тоже продалась, за деньги можешь подсовывать несчастным читателям всё, что угодно.

Несчастная Верочка, секретарша Галины Васильевны, только беззвучно открывала и закрывала рот, пытаясь хоть словечко вставить в этот поток слов. По-видимому, она пыталась сказать, что не хотела пропускать вздорную посетительницу, но та её не послушала.

Галина Васильевна махнула Верочке рукой, что означало, уходи, я сама разберусь, потому что Верочка мигом исчезла, прикрыв за собой дверь, и взяв Василису под руку, усадила её в кресло.

– Васочка, миленькая, что случилось? За что такие нелепые обвинения. Я для вас, что угодно сделаю, вы же моя лучшая подруга.

Эта откровенная лесть немного успокоила посетительницу, она прекратила кричать, подняла юбку почти до паха, обнажив полные целлюлитные бедра, и мы увидели…

Да! Было из-за чего покричать! Кожа на ногах была тёмно-бордовой, кое-где из образовавшихся трещин сочилась мутная густая жидкость.

– Что это? – Галина Васильевна побледнела, догадываясь, в чём тут дело.

– Галочка, ты ещё спрашиваешь! – из глаз Василисы покатились слёзы. – Я, как только получила ваш журнал, сразу же побежала в аптеку за кремом. И вот… Ты сама всё видишь.

– Не может быть! Нет, такого просто не может быть! А может у тебя аллергия? – вдруг догадалась Галина Васильевна. – Васочка, кто ж так делает? Надо было сначала чуть-чуть, совсем немножко помазать и подождать. Если всё в порядке, потом уже мазать всё, что хочешь. А ты пробу не сделала. Васочка, не переживай, мы сейчас вызовем скорую. Всё будет хорошо. Тебе просто не повезло на сей раз. Так бывает, к сожалению. В следующий раз повезёт, обязательно.

– Какой ещё следующий раз? – снова возмутилась Василиса. – Нет уж! Ты, Галочка, извини меня, но я молчать не собираюсь. Пусть все знают, чем вы тут торгуете.

– Что ты такое говоришь? Мы только рекламируем. Торговля – это не наше дело. А верить рекламе или нет, тут уж каждый решает сам.

Тут Галина Васильевна заметила, что я всё ещё стою в кабинете с коробкой в руках:

– Алечка, ты ещё здесь? Иди, милая, скажи Верочке, пусть вызовет скорую. И по делам, по делам. Тебе пора.

Она проводила меня до двери, чего раньше никогда не делала, и зашептала так, чтобы Василиса не слышала:

– Будешь раздавать подарки, напоминай, пожалуйста, про пробу, чтобы потом не было никаких претензий.

Я, молча, кивнула и вышла. Ужасно, конечно, но свою работу я должна выполнять.

В приёмной уже собралось достаточно сотрудников, всем хотелось знать, что случилось. Я передала Верочке просьбу редакторши, коротко рассказала жгучую новость и покинула редакцию. Нужно ещё успеть сегодня попасть к ювелиру, узнать про колье.

С работой я управилась за три часа, звонков от Галины Васильевны больше не поступило. То ли новость о некачественном креме уже разлетелась по городу, то ли кто хотел, уже купил журнал? Так или иначе, но я была свободна на оставшеюся половину дня.

Я заехала домой, взяла каталог, в котором вчера видела нужное мне колье и поехала искать мастерскую. Она оказалась небольшой, точнее сказать маленькой, всего на два мастера. На двери висела вывеска: «ООО «Кристалл». Мастер высшей категории К. Гроссман. Мастер П. Уголков». Ника говорила, что у мастера фамилия нерусская, значит надо спрашивать Гроссмана.

Внутри было очень чисто и уютно. Две стеклянные кабинки – рабочие места мастеров. В фойе столик с двумя креслами, можно посидеть, подождать, полистать журналы, лежащие на столике аккуратной стопкой. И что меня удивило больше всего, много цветов: на подоконниках, на стенах, и просто на полу на специальных подставках или без них. Я подошла к кабинке, за которой сидел мастер постарше.