Джангл

Ты подставила лицо под его палящие лучи – не терпелось отправиться на пляж и поприветствовать водную стихию.

Чувство полёта усилилось, когда я подошёл к тебе сзади и обхватил за талию. Не открывая глаз, ты прислушивалась к щекотным поцелуям в шею и замерла в ожидании – когда возлюбленный доберётся до мочки.

Вот тогда совсем обомлеешь, растаешь как мороженое. Вот тогда два тела, обуреваемые страстью, с лёгкостью разобьют стеклянную перегородку и полетят вниз, где ходят маленькие фигурки людей.

«Нет, нет. Я хочу летать, но не падать»

Достигнув определённого нервного напряжения, ты повернулась ко мне лицом. Это было нереально красиво: голубые глаза влюблённого в тебя человека, голубое небо, ультрамариновое море, блики стёкол; в какой шикарный антураж мы с тобой попали!

О, да! Это чувство нежности в пальцах, когда хочется обхватить ими голову любимого человека. Хочется с благодарностью касаться этих совершенных форм. Хочется одаривать поцелуями эти щеки, подбородок, скулы и эти трепетные губы.

Мы чувствовали себя скульпторами, которые изваяли свои шедевры во время незабываемого порыва вдохновения – каждый раз, когда мы находимся в объятиях друг друга, этот порыв возвращается.

Ты и я прошли по циновке в номер. Любовь, ощущение весны в душе, предвкушение чего-то нового и свобода от быта. Какой радостный микс! И если добавить сюда чувственные наслаждения… ум-м.

Из-за бриза мы уже ощущали себя полностью раздетыми.

От долгого поцелуя пришло какое-то абстрагированное состояние. Как будто вокруг образовалась сфера – ничего больше не существует кроме Нас.

Поцелуи становились всё жарче; дыхание участилось. Я ласкал твоё лицо, шею, руки…

Страсть ещё не с головой захлестнула нас, иначе половина пуговиц с моей рубашки уже бы разлеталась в разные стороны. Мне же подольше хотелось ощущать твоё податливое тело через ситец – ткань не только услаждала взгляд, но и дополняла мои прикосновения – лучше выражалась их нежность.

Только когда я услышал твоё отрывистое дыхание, почувствовал в твоих движениях требовательность дальнейшего развития, я толкнул тебя на постель – вскрик от неожиданности.

Я ощутил волну любви к тебе; этот твой томный взгляд, эта застлавшая взор пелена. Словно при помощи этой волны ты отодвинулась на середину кровати, приглашая к соитию; напряглись мускулы ног, колыхнулись груди. Мне понравилось, как ты стыдливо сомкнула ножки – это безотчетное движение такое милое. Я увидел в нём не боязнь меня, а целомудренность. Вот же гений соблазнения.

Твои стоны, вздохи ласкали слух и призывали сделать больше для любимой женщины. Ты неподражаема. Бархатистая кожа твоя была для меня как пианино – я хотел сыграть на нём прекрасную музыку; чтобы ты ощутила полёт. Груди, как сдобные булочки: манящие, игривые. Когда я нежно проводил по соскам языком, захватывал их губами или аккуратно покусывал, ты начинала так стонать от щекочущих резей.

– Паша… а-а… Пашечка… Давай! А-а-ах! Давай!

Шорты полетели в сторону. Член, зацепившись за трусы, упруго покачался – должно быть, ты испытала эстетическое удовольствие от этого момента. Ты хотела поскорее ощутить его в себе. Он казался тебе той самой точкой опоры, с помощью которой можно считать координаты в пространстве.

Через объятия мы ощущали, насколько разгорячены. Во время поцелуя ты обхватила пенис пальчиками и начала делать втирающие движения. Хотела прочувствовать эту мощь, пульсацию. Как любого мужчину привлекает вид раздвинутых женских ножек с натянутыми струнами мышц бёдер, так и женщин завораживает вид устремлённого вперёд члена. Эта маскулинность в сочетании с нежностью – комплимент в сторону их привлекательности.

Тебе захотелось, чтобы я встал на кровати. Посмотрев, как капелька смазки тягуче полетела вниз, оставляя за собой паутинку, ты начала делать минет. Массируя член рукой, задевая головку указательным пальцем, ты пробуждала во мне ощущение развёртываемого вокруг пространства. Я уже не мог проследить за всеми перипетиями сего действа – ещё немного, и я не устою на мягком ложе. Только твои руки, ласкающие мне бёдра, давали сориентироваться в пространстве.

С обильно смазанного слюной древка на твою грудь упало несколько капель. Ты наблюдала за моей реакцией, смотря снизу; член приподнялся, когда ты кратковременно лизнула уздечку.

«Всё-таки какая-то подчинённая поза эта…» – подумалось мне.

Я взял тебя за руки, помог подняться. Хотелось скорее обнять тебя – хотелось смешаться с тобой в этом чудесном чувственном коктейле; хотелось шокировать рецепторы нежными прикосновениями. Прислонив тебя к стене, начал ласкать шею, плечи, грудь.

Ты очень громко стонала, притягивала к себе руками, извивалась. Мы стали похожи на переплетённые ветви можжевельника.

Покрывая твоё тело поцелуями, я стал спускаться ниже. Если мужской половой орган похож на гриб, то женское вместилище смотрится на теле как морская губка. Манит к себе своей необычностью.

Я ощутил терпкий запах, шершавость выбритого лобка. Долго тебя дразнил поцелуями вокруг да около, пока не коснулся языком клитора; пока мои пальцы не ощутили стенки влагалища.

Судя по твоему поведению, мне удаётся доставлять тебе максимум удовольствия: закатывающиеся глаза, мотания головой, судорожные объятия и стоны с хрипотцой говорили о твоём полуобморочном состоянии.

С прикроватной тумбочки на пол полетел телефон – ты поставила на неё ногу; в таком положении ощущения будут полнее.

«Ну всё, хватит!»

Момент проникновения – своего рода откровение.

На меня что-то нашло – начал двигаться с таким остервенением! Будто и не было нежных поцелуев и поглаживаний. Мне хотелось, чтобы за тобой рухнула стена, чтобы развалилась кровать и мы бы завалились на пол. И чтобы, не обращая на это внимание, мы продолжали фрикции.

Во время семяизвержения я зарычал – мне стало азартно: сколько болевых пиков я смогу преодолеть? Но потом стал извиняться поцелуями – возможно, тебе было больно участвовать в этом счёте – «Ты моя радость».

Сфера интимности стала исчезать, и мы почувствовали, как окружающий мир стал возвращаться к нам звуками и лёгким дуновением ветра.

– Хороший тут кондиционер – ты совсем не вспотел! – услышал я твой голос.

– Если бы ты сказала только вторую часть предложения – я бы с тобой неделю не разговаривал.

Ты рассмеялась и, поцеловав меня в плечо, ответила:

– Ну что ты. Ты меня никогда не разочаровывал. Ты – зверь! Ты мой зверь, – добавила любимая и запустила свои пальчики в мою шевелюру.

Тебе нравится это время после разрядки: слушать сбивчивое дыхание и как стучат сердца в высоком ритме, как обостряется слух, ощущать пульс внутри себя.

– Сейчас очухаемся немного и пойдём на пляж. Не терпится поскорее поплавать.

Вот такую порнографию за ночь состряпал Паша и рискнул послать незнакомке. Можно же было продолжение предыдущего рассказа послать – было бы время осмотреться, привыкнуть друг к другу. Но Паше, видишь ли, захотелось быстро расширить эмоциональную гамму.

16:30 А теперь угадай – была ли у меня девушка?

Но… он уже домой приехал, а телефон молчал.

«Дорисковался, блин!»

19:02 Ау! Ты куда пропала? Ты не оскорбилась? Прости!

«Наверно, лимит по косякам уже превышен».

19:47 Не могу сказать, что я испытала, но точно не оскорбилась. Ну ты чокнутый! Правда! Мы ведь вообще не знакомы! Но твою повесть перечитывала несколько раз. Нашла знакомые детали. А вообще я приличная первое время.

И в конце послания поставила смайл, показывающий язык. Паша заулыбался; хмыкнул на «приличная первое время». Честно говоря, он испытал облегчение оттого, что Вика отозвалась. Это смс его воодушевило.

20:02 Спасибо за комплимент! Теперь ты во мне кое-что поняла, эмоциональная моя.

Но Вика остудила его пыл:

20:10 Э… нет. Я не твоя. И долго ещё не буду заводить серьёзных отношений. Я от них устала. Единственное, что могу предложить, – это дружба.

21:50 Тебе 21, а ворчишь как дамочка бальзаковского возраста. Сопли промочила, улыбнулась и дальше пошла! Я тебе дам – не моя!

– Я ничего не пропустила? – спросила спросонья Виктория.

– Да мы уже приехали почти, – ответила Настя. – Ты всю экскурсию проспала.

– Домой, что ли, едем?

Настю раззадорила не шуточка Вики, а сонный вид подруги. Ещё и зазевалась, бедняга:

– И не надейся.

– Тоже хорошо, хоть что-то всё-таки увижу.

Вика не против того, чтобы узнавать новое – иначе бы Настя ни за что не затащила её в автобус. Но зачем ради этого вставать в такую рань – не понятно.

Как по заказу, чтобы развеять остатки сна, состоялась первая остановка у села Танковое. Для человека, никогда не видевшего горы, зрелище предстало завораживающее. Да и такие горы мало кто видел: над лесом возвышался длинный хребет, своими гребнями напоминающий щитки на спине крокодила. Гора так и называется – Крокодил.

Интригующе смотрелось преддверие Бельбекского каньона: ворота в удивительную страну, затянутую голубоватой дымкой.

Наконец девушки в составе группы двинулись по ущелью, вдоль реки Аузун-Узень. После небольшого перехода все поднялись на взгорок и оттуда увидели панораму Большого каньона: горы Коккоз-Бойка и Кизил-Кая – доминанты. Из лесной чащи то тут, то там высились скалы-останцы – даже на них росли деревья. Ощущение, будто видишь перед собой парк Юрского периода – ожидаешь, что сейчас промелькнёт тень птеродактиля.

Мшистые камни, ровные стволы деревьев и журчание воды сопровождали туристов; часто приходится переступать через корни деревьев, взбираться на кручи, прыгать с камня на камень.

Сеть из волн, обрисованная солнцем, отражается на скалах, стоящих в тени – будто драгоценности переливаются на свету.

Вскоре русло реки оделось в известняк: много свободного, удобного для ходьбы пространства. Успевай только перепрыгивать через поток и взбираться всё выше и выше. Ветви деревьев отражались в многочисленных зеркалах-ваннах. Вглядываясь в прозрачную воду, ощущаешь, как и на тебя переносится эта чистота, отзеркаливается; такое вот душевное омовение.

«Куда идём мы? Ради чего? Откуда это ощущение сакральности происходящего? Отчего горы вдали кажутся храмовыми постройками? Откуда это успокоение?»

Паша попал в точку, желая расширить переживания Виктории своим рассказом. К его чтению она смогла приступить только по окончании экскурсии, когда автобус взял обратный курс. Когда по ушам перестал «ездить» экскурсовод и чувствуешь себя усталым и ошеломлённым от новых впечатлений.

И вот среди коллективной неги, если не сказать – апатии, одна Виктория продолжала испытывать острую восприимчивость; ту самую взволнованность, когда боишься быть застигнутым во время занятия сексом.

Глава третья

Стихи будут рождаться

Павел сегодня тоже взволнован, но по другому поводу – вчера к нему подходил Фёдор Николаевич, начальник цеха, и предложил подработать: Антон, сверловщик, ушёл в отпуск, а заменить некому.

С одной стороны, это очень хорошо: дополнительный заработок, разнообразие в работе. Но сейчас предложение было некстати – хотелось, наоборот, закрыться на складе и строчить свои рассказы Вике. Поэтому двояко воспринял Паша эту идею, но не отказал.

Время ожидания, когда его поставят за станок, Павел скрасил общением с теми ещё приколистами – токарями Лёней и Валерой Лавровым; всё равно толком ничего не напишет – настрой уже не тот. А вот что касается фантазии, то и сейчас Паша дал ей волю: вместо обрабатываемого вала на станке у Валерия Игоревича появилась статуя Афродиты, вместо болванок на полу расположились узнаваемые капители ионического ордера. Сам рассказчик, как и все, кто его слушал, приоделись в орнаментированные хитоны. Изменилась и речь Лаврова – с ленинградско-матерного на возвышенно-гомеровскую:

В восьмидесятом с мужиками пошли толпою за грибами,

От вида берёз в глазах рябит, утренний лес к себе манит,

«Колючку»[2] я перерезаю, и банда наша на полигон ступает.

Паша Колчин, Валера Жилин, Артур Абразумян,

Любой на районе знает: каждый из них – отпетый хулиган.

И вот с корзинами, полными грибами, собрались мы домой,

Как вдруг за нами мощный взрыв раздался, ой-ой-ой-ой.

Стоим как вкопанные, эхо стихает; в сапоги кое-что стекает,

От сей задумчивости нас отвлёк Артура крик – «Атас!»

В ста метрах в землю вошёл очередной фугас.

Тут все мы как переполошились, на шеях напряглися жилы.

Без компаса, без карт, мы драпанули наугад – что есть силы!

Как хорошо, что все остались живы, Артур, Паша, Валера Жилин.

Учения артиллеристов научили – как можно хорошо стрелять,

И нас – с такою быстротою через забор колючий перелезать.

Да, Игоревич, чуть не погубил всю рать; запомнишь

Как подберёзовики у артиллеристов воровать! —

внимавшие смеялись – мог бы и несдобровать!

Всё, хватит трепаться – меру надо знать,

Все начали по своим местам рабочим разбредаться.

Для Павла же не закончилась гомеровская поэма,

Продолжила висеть над ним эллинская эмблема.

Лихо к нему подкатила богиня-архивариус Зинаида.

«Так и так, дел невпроворот, – скривила она рот. —

О, Павел, помоги! Сии авгиевы конюшни разгрести».

Начальник недовольный хмурится как Зевс,

Чувствую, упадёт мне на голову его трезубец.

Такой бардак они же сами развели – пипец,

Выручи же меня, Паша, добрый молодец; не то

Уйду я вглубь, как Атлантида, – манипулировала Зинаида.

Ну ладно, что уж не помочь, мать её, архива дочь.

Олег, ты слышал всё: я ухожу со склада прочь.

В хранилище свет затушу, запру его на ключ,

Если придёт какое чмо – будет до меня охоч, я буду наверху,

Пусть зовёт так, чтоб шум в цеху превозмочь – тогда приду.

Олег хитро прищурил глаз: «Что это за цаца тут у нас?»

Я всё дословно передам – как ты кого-то так назвал.

Моли богов, чтоб в целости остался, один хотя бы глаз,

Чтоб мог ты не на костылях передвигаться, а как сейчас,

И было чем тебе кусаться – чтобы кусками пищи упиваться.

И вот Павел один остался, на стуле Зинаиды распластался,

Включил погромче музыки звук и погрузился в мир цифр, букв.

По полочкам чертежи расставляя – пример педантичности являя,

Приводит добрый молодец в порядок Зевесов архив,

Поэтому не стоит опасаться Зинаиде никаких Харибд[3].

Вдруг скрип двери прорвался в устоявшийся мир цифр, букв.

Это к Павлу дружище Олег поднялся, улыбчивый такой, битюг.

В смущенье трётся у двери, взглядом взмолился он: Приди!

«Пойдем скобу мне дашь, студент», – промолвил сей приват-доцент.

О, чмо пришло – пошли!

На обратной дороге Павла перехватил начальник цеха:

– Ну что, готов?

– Чего, работа есть?

– Да, чертёж на месте лежит.

– Иду.

«Придётся тебе, Зинаида, в пучину всё же погрузиться – как Атлантида».

За работой время пролетало незаметно. Опасения развеялись – глаза боятся, а руки делают, так что настроение Павла постепенно улучшалось. Всё уверенней он чувствовал себя за станком. Новых оттенков в эмоции стала добавлять Виктория – она прислала ещё одну свою фотографию. Видимо, сегодня её очередь выбивать почву из-под ног.

Вот это фото! Вот это девушка! Какой овал лица! Какой взгляд, какая причёска! Какие глаза!

14:29 Ты такая милая, что у меня сердце заныло! Какая девушка прекрасная! Ты муза (моя).

Со склада, куда Павел заскочил на минутку, он вышел огорошенным. Фотография, конечно, вызвала отклик в его душе. Воображение же нарисовало не очень отрадную для него картину:

«С этакой девушкой обязательно рядом кто-то есть. У неё много друзей и знакомых. И чем я смогу её заинтересовать – большой вопрос».

«Ну почему я не такой, как все?! Почему многое мне недоступно?!»

17:56 Я поставил твоё фото на обои в телефон. Ты – прелесть!

18:10 Мне никто никогда не говорил, что я прелесть, что я милая. И Он никогда не ставил мои фото на экран. Спасибо тебе.

19:23 Жаль, что я не поэт – обязательно воспел бы твои воздушные волосы, добродушную улыбку и дивные, наивные глаза, как у ребенка!

Действительно красивая фотография, раз Паша стал воображать себя сидящим на берегу реки с гитарой. Поплыла над сверкающей водой размеренная мелодия, заколыхались ветви плакучей ивы от летнего ветерка, и стихи стали рождаться сами собой. Запел он свой романс:

Я песни пытался писать много раз

И много раз убеждался – не мой талант.

Однажды девушка мне повстречалась,

Вместе с мелодиями до неё донеслись мои признания,

Но, видимо, в строках тех не было призвания,

Она не обратила на них никакого внимания.

Там, на берегу,

Разбил в щепы гитару свою,

Там, на мосту,

Разорвал я тетрадь свою.

Долго стоял:

«Зачем куда-то идти?»

Стихи уносились

Водами реки.

И тут

Я поднял глаза,

По берегу шла —

Я почувствовал – судьба моя.

И в душе заиграл

Оркестр любви,

И в сердцах наших

Сложились стихи… но их

Прочтём мы

друг у друга в глазах,

А вслух

Никому, никогда!

19:41 Ты прав. Я наивная. А ты не боишься разочароваться? Ведь люди на фото, бывает, лучше выглядят, а в жизни – так себе.

20:02 Но ты тоже не на всех фото получаешься. А что бы тебя разочаровало?

20:14 Я не люблю людей, которые себя выпячивают. Просто хотелось бы, чтобы рядом был мужчина, который бы говорил всякие приятности.

21:14 Мои шансы повышаются! Я скромный и уже говорю тебе приятности. Говорю от души. Извини, опять я увлёкся.

22:36 Паша! Ты куда пропал?

22:38 Не волнуйся ты так. Сейчас пришлю тебе рассказ. Целую, обнимаю, тараканов прогоняю. Расскажи, где ты, чего делаешь?

22:49 Гуляю с подружкой. Она высматривает женихов.

22:51 А ты высматриваешь? Она знает про твои смс-похождения?

22:55 Нет. Не знает.

23:16 ММС

– Вообще-то, у нормальных людей романтический ужин не проходит на помойке.

«Обожаю тебя за стёб».

– Ну, извини, – развёл я в стороны руками. – И где ты тут увидела нормальных?

– Я точно не вижу.

«О, взгляд-то какой!»

– Знаю, милая, тебе грезился ресторан на набережной Мойки; видела, как причаливает твой белоснежный катер, а не это… – кивнул Павел на «Сирену». – Но то – мечты. Я же предлагаю тебе реальную тему.

Послышался хлопок. Вокруг горлышка бутылки возникло перистое облачко; вскоре бокалы были наполнены шампанским.

– Ишь ты, как подготовился, – ты бросила взгляд на стол с закусками. – По какому же поводу мы тут собрались?

– Кто? – я завертел головой по сторонам, чтобы посмотреть – кто это тут собрался; потом встретился с тобой взглядом, сделал вид, что это было для меня неожиданностью – увидеть тебя рядом. – А! «Мы»…

Я сделал скучное лицо и продолжил:

– Да, собственно, никакого повода. Просто романтический вечер. Тебе не нравится?

Ты в ответ повертела головой: «Нет, что ты? Вечер чудесный».

Посмеявшись над своей немудреной актёрской игрой, мы чокнулись бокалами.

Я сощурил глаз:

– Но ты права – не просто мы сюда приплыли. У меня есть к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Мне понравилось, как ты в этот момент приосанилась, как взгляд твой застыл в ожидании.

Я усмехнулся: «Это пока не предложение выйти замуж».

– Ты слышала что-нибудь про трансцендентный сёрфинг?

– С его помощью людей из комы вытаскивают?

– Да. А знаешь, как оно работает? Двух человек помещают в многомерную виртуальную реальность…

– Подожди, милый, я ещё шампусика отопью – чтобы лучше понимать тебя.

Захмелевшую особу тебе удалось сыграть без помарок – засмотреться можно.

– В принципе, так оно и работает, – улыбнулся я. – На людей воздействуют всеми способами, в том числе и медикаментами. Они погружаются в общий сон – мир, созданный объединением двух психик. Люди начинают лучше чувствовать, понимать друг друга.

Технологию используют в медицине для постановки диагнозов, для пробуждения от комы; спецслужбы используют её для психотренинга – ведь этот сёрфинг ещё позволяет создавать определённые ситуации! Так можно узнать, на что ты способен.

– Ты хочешь узнать, на что я способна? – ты смотрела на меня как настоящая соблазнительница, разве что губу не прикусила.

Потянулась ладонью ко мне – как я понял, чтобы прикоснуться к моей щеке; жаждала поцелуя. Я потянулся навстречу и был огорошен щелчком по лбу.

– Во, комар, – предъявила ты мне насекомого на ладони.

От комичности ситуации ты засмеялась. Заметив, как стул под тобой начал заваливаться, я кинулся тебе на выручку. В итоге мы оба не удержались на ногах и оказались на земле. К тому же я потревожил стол, и стоявшая на нём ещё одна бутылка шампанского потеряла равновесие, как-то коряво повертелась, докатилась до края и, вопреки законам физики, упала прямо на пробку – фантастика! Дальше было ещё фееричнее. То ли бутылка была уже с трещиной, а падение только усугубило действо – я не знаю; но она, окатив всё вокруг себя вином, ракетой взмыла в воздух! И когда выталкивающая сила газов проигрывает силе притяжения, то этот момент произошёл над моей головой – видимо, ещё один комар!

Когда я объяснил, что произошло, у тебя началась настоящая истерика. Думаю, твой смех был слышен даже в Лахте[4]:

– Ах-ха-хах, бутылка сдетонировала, аха-ха!

– Хорошо, что не в глаз! – сказал я и почесал шишку.

Видок был у меня, наверно, при этом – от одного взгляда ты пополам сложилась.

– Эй-эй! Ты, смотри, в воду не шлёпнись. Ржёшь тут…

Я заключил тебя в объятия, дал отсмеяться, отдышаться:

– Ну что, едем?

– Куда? – ты делала попытки унять смех.

– На сёрфинг!

Тут на тебя накатило по новой:

– Ты чего, в коме?

В общем, романтикой и не пахло, но ржачно получилось – факт! Дополнительно нас раззадорили таблетки от комаров, которые развели только невыносимую вонь, а комарам – хоть бы что.

– Может, их есть надо? – покрутила ты упаковку с китайскими каракулями.

Пришлось собирать весь скарб в лодку и ретироваться с острова, пока нас не сожрали:

– Я, кажется, поняла принцип действия твоих таблеток! – прыснула моя любимая.

Город прикидывался спящим. Монотонный гул мотора усугублял это обманчивое впечатление: на набережных то тут, то там голосили компании, прогуливались влюблённые парочки, одинокие туристы.

Наверно, этот момент я запомню на всю жизнь – очень уж чутко воспринимаю всё. Меня наполняет свобода, не столько от скорости и широты пути, сколь от благодарности своему любимому городу за эти мгновения, от любви и нежности, что испытываю к тебе…

Ты вопросительно посмотрела на меня, заметив, что снижается скорость. Заглушив двигатель, я встал и начал пробираться к тебе через наваленные в лодку сумки:

– Павлик, осторожнее. А то ещё что-нибудь сдетонирует.

Когда я присел перед тобой, ты положила свои руки мне на плечи:

– Ну? Чего остановился, капитан?

– Тебе не холодно?

– Сейчас уже нет.

– Я могу сделать ещё жарче, – и под пледом начал поглаживать твои ножки.

– Окстись, бешеный, – ответила ты с ленцой в голосе.

Но до поцелуя я всё-таки дорвался. И долгий же он был – от нетерпения ты даже начала чего-то там спрашивать – не разберёшь чего.

– Чего мы не плывём? – смогла, чертовка, оторваться от моих губ.

– Плывёт знаешь что? Мосты развели – путь перекрыт сейчас. Ты куда-то торопишься? Тебе плохо со мной?

– Тибе плёхо са мнёй? – послышалась в ответ пародия. Ты ещё глаза скосила – получилось забавно.

– Ну так чего надумала?

– Насчет чего?

Я достал из кармана два билета в отель «Космические гитары».

– Едем?

00:01 Я не против.

01:13 Из-за тебя мне не уснуть! Ты не колдунья?

Да, сегодня фантазия долго не давала уснуть Павлу, тем более за окном сейчас необыкновенные и воодушевляющие белые ночи. Ещё эта мелодия приставучая[5] – тоже не даёт погрузиться в сновидения.

Паша никак не мог отложить свою воображаемую гитару.

В клипе Боно с девушкой ехал на карете, а Паша вообразил себя с Викой в лодке. В клипе было много всяких ряженых, зато в Пашиной мечте ему подпевали простые прохожие, которые прогуливались по набережным: «Оу-оу, это прекрасно!» Душевно получилось.

Не обманывай себя,

Не прячь свои чувства,

От любовного томленья

Вдруг проснётся вдохновение.

(Оу-оу, прекрасно)

Если в ночной тиши

Стихи будут рождаться,

Ты момент не упусти,

Положи их на бумагу.

(Оу-оу, прекрасно)

В твоих рифмах она найдёт

Ночей бессонных свежесть,

(Оу-оу, прекрасно)

Покажи между строк,