Анютка едет в гости

Чтобы никто не заподозрил, что меня нет на месте, я оставлял на своем столе головной убор. Летом это была бейсболка, весной и осенью – кожаная кепка, а зимой – шапка. Кабинет оставлял открытым. Директриса заходила, видела головной убор и уходила, думая, что я нахожусь в рабочем движении. Музей у нас большой, закоулков в нем, хоть кино снимай про привидения. Заблудишься, неделю будут искать и не факт, что найдут. Говорят, пара-тройка скелетов, что стоят в музее в темных углах, появились не просто так. Словом, сдать меня мог только дворник, но он мне предан, по крайней мере, до тех пор, пока не бросит курить. Да и в этом случае я, наверное, найду другой способ купить его молчание. Человек он отзывчивый и понимающий. Главное, не располнеть, чтобы не пришлось расширять дыру в заборе. Впрочем, с моей зарплатой набрать лишний вес – задача непростая.

Итак, «час Ч» подошел, и я незаметно улизнул, наказав дворнику, также выполнявшему функции сторожа, по окончании рабочего дня закрыть мой кабинет на замок. До вокзала добрел пешком, отказавшись от услуг общественного транспорта и сэкономив приличную сумму, нашел на электронном табло нужный мне поезд и отправился на перрон. Душа моя трепетала, как попавшая в силок перепелка. Я жутко волновался, ведь предстояло встретить писаную красавицу. Витек-то к таким дамам привык, он красавиц не то, что встречал, бросал пачками. А в моей жизни это был товар дефицитный. При встрече с красавицами у меня обычно начинает першить в горле, руки потеют, а лицо покрывается красными пятнами.

Удивительным образом поезд южного направления не опоздал и подкатил к перрону тютелька в тютельку, по расписанию. Я даже пожалел об этом. Волнение сделало мои ноги ватными. Было бы неплохо, думал я лихорадочно, глядя на проплывающие мимо вагонные окна, если бы состав опоздал, хотя бы на сутки. Скрипнув от старости, вагоны остановились. Затем резко вздрогнули, дернулись, проехали вперед еще пару метров, вновь остановились, дернулись и заскрежетали так, словно поблизости шла битва двух рыцарских армий. Но потом все-таки замерли. Замерло и мое сердце. Букет, а ведь я прихватил из музея букет, один из тех, что иногда приносят директрисе посетители, а она их передаривает гардеробщице, так вот, букет мелко затрясся в моей руке. Подозреваю, что вместе с ним затряслась и рука. А может, это дрожал перрон, и его дрожь передалась моему телу. Хотя, не исключено, что перрон дрожал из-за меня.

Из сведений, полученных от Витька, я знал номер вагона. Быстро подгреб к нему, боясь разминуться с Анюткой. Впрочем, я бы наверняка нашел ее по очарованным «охам» и «ахам». Их, несомненно, испускают все мужчины всех возрастов, в поле зрения которых целиком или частями попадает Анютка. Одни видят в ней маму, другие – дочь, третьи – сестру. Ну а такие, как Витек, видят в ней что-то другое. Я добежал до нужного вагона и, подняв шлагбаум с букетом, замер в ожидании грандиозного явления красавицы. Время шло, часики тикали, сердце колотилось, а из вагона никто красивый грациозно не спускался. Оттуда спрыгнул лишь лысый хмурый тощий мужик. Он с неодобрением взглянул на букет, будто цветы предназначались ему, и отошел в сторону. Видимо, решил размять на перроне руки-ноги.

Затем из вагона выпрыгнула проводница, женщина неопределенных лет с измятым лицом. Я поймал себя на мысли, что некоторые проводницы будто уже рождаются с помятыми лицами. И, наконец, с шумом и двумя баулами вывалилась баба, тоже неопределенных, как и проводница, лет. Но, вроде бы, молодая. Приземлившись, она, первым делом, надежно установила баулы, удостоверилась в том, что они не завалятся на бок, а затем огляделась. Взгляд у нее был тяжелый, но любопытствующий. Такой бывает у людей, впервые оказавшихся в незнакомом месте. Баба перекатывала во рту жвачку. А может, жареную курицу или целый арбуз, не знаю. Что еще о ней сказать? Центнер, не меньше, веса, рост под метр семьдесят. Выбеленные перекисью водорода волосики, небрежно стянутые на макушке в небольшой, но вызывающе торчащий вверх хвостик. Круглые алые щечки, на которых лежат узкие глазки – словом, личность колоритная. Этакий воин Чингисхана, только прекрасного, так сказать, пола. Для полного сходства не хватало доброго коня и крепкого лука с меткими стрелами. Я старался на нее не смотреть, хотя, поверьте, подобные женщины привлекают взгляд не хуже красавиц.

Шла третья декада августа, и многие ходили в легких куртках. Однако эта представительница рода крупных человеческих особей была облачена в легкое летнее платье, светлое в крупный черный горошек. Полагаю, оно должно было при ходьбе развеваться во все стороны и привлекать внимание мужчин, причем не только крупным черным горошком. Наверное, оно развевалось бы во все стороны и на той бабе, если бы могло. Не знаю, как она вообще умудрилась втиснуться в такой узкий клочок ткани. Помните нашу директрису? Так вот, эта баба гораздо плотнее нее смогла бы закупорить дыру в заборе. Впрочем, легкое летнее платье миссию отчасти выполняло, так как привлекало внимание, факт, как говорится, бесспорный. Даже лысый мужик, вышедший на разминку, пялился на бабу с любопытством натуралиста, и во взгляде его читалось облегчение. Вероятно, его не огорчал тот факт, что дальше он поедет без такой попутчицы, которую, безусловно, в пути успел немного изучить.

Я уже говорил, что погода была ближе к осенней. По перрону гулял легкий, колючий, холодноватый ветерок. Но бабе было жарко. Пот градом катил у нее по лбу и струился по вискам. Она то и дело отирала его тыльной стороной ладони. Девица с надеждой вглядывалась вдаль. А когда поезд тронулся, предварительно поглотив проводников и лысого мужика, и на перроне, кроме скучающего носильщика, остались только мы с бабой, она стала странно поглядывать в мою сторону. Мне это не понравилось, хотя обычно я не возражаю, чтобы на меня глазели девицы. Она ощупывала меня взглядом. Мне казалось, я чувствую это физически. Затем девица сфокусировалась на букете, и взгляд ее стал по-настоящему хищным.

Приезжие глаза озарились пониманием, губы расплылись в улыбке. Зловеще сверкнула металлическая фикса на переднем зубе, после чего я услышал то, что больше всего на свете боялся услышать:

– Ты – Витек?

У меня было полное право ответить отрицательно. Любой суд мира оправдал бы меня за это. И я почти сказал правду. Но в последний момент слова застряли в зубах. Я вспомнил о Витьке, вспомнил его молящие глаза и брови домиком. А еще мне стало жаль невинную девушку, ставшую жертвой недоразумения. Она ни капли не походила на красотку с фотографии, но я не сомневался, что передо мной стоит долгожданная Анютка.

– Нет, не Витек, но я от него, – сказал я, слегка запинаясь то ли от волнения, то ли от страха. – А вы, надо полагать, Анюта?

– Ну, можно и так сказать, – булькнула она и расплылась в широченной улыбке, такой, от уха до уха. – Это мне?

Не дожидаясь ответа, девица вырвала у меня букет с такой силой, что едва не позаимствовала и кисть правой руки. Даже если бы я сказал, что букет предназначен не для нее, вернуть его было бы задачей непростой. Я сразу смекнул, что с такой дамой лучше не спорить. Весовые категории разные. Ну и прочие категории тоже. Анютка явно не посещала высших учебных заведений. Может, в шахте работала? Или в руднике? Толкала вагонетки? Она поднесла букет к лицу и вдохнула запах цветов, а это были какие-то садовые ромашки, с таким шумом и силой, что я испугался, как бы цветы не застряли у нее в легких.

– Хорошо пахнут, приятно, – пробасила она и с умилением взглянула на меня. – Тебя как зовут-то, милый?

– Ю… Юрик.

– Работаешь на Витька, Ююрик?

– Да, выполняю его поручения. Мальчик на побегушках. Виктор Иванович просил извиниться за то, что не смог встретить вас лично. У него важные деловые переговоры, которые он не может пропустить. Виктор Иванович поручил встретить вас и показать город. Один из древнейших и красивейших городов в стране, как выражается наш мэр, когда выступает по телевидению. А вечером вы встретитесь с Виктором Ивановичем, чтобы, как он сказал, погрезить о совместном будущем.

– Так и сказал? – изумилась баба, и жвачка (или курица?) едва не выскочила у нее изо рта.

– Да, так и сказал – о совместном будущем.

– Да нет, я не про будущее, – скривилась она, и мне показалось, что ее мнение о моих умственных способностях заметно изменилось и не в лучшую для меня сторону. – Так и сказал – погрезить?

– В каком смысле – погрезить? Ах, погрезить… Да, так и сказал, выразился буквально. Я лишь его цитирую.

– Какой же он умный, – вздохнула она и мечтательно сложила руки на груди, смяв несчастный букет; на асфальт, словно слезы, посыпались белые лепестки.

– Так что, может, пойдем? – предложил я за неимением других предложений; к тому же, надо было что-то сказать, дабы разрядить атмосферу.

Она не стала возражать, и спустя несколько минут мы бодро шагали по путепроводу к ступеням, ведущим на привокзальную площадь. Баба шла впереди, чем-то напоминая атомный ледокол и приковывая взгляды редких прохожих. А я, не по погоде обливаясь холодным потом, тащился следом, волоча по асфальту два тяжеленных баула. Что она туда насовала? Камни, что ли, привезла?

– А у вас тут хорошо, приятно, – заметила она, басом перекрыв радостный гудок проходящего под путепроводом тепловоза, взволнованного прибытием.

– Да, некоторые тоже так считают, – согласился я, безмолвно проклиная Витька и его отчаянные любовные похождения.

Цветы она, конечно, выбросила, не попав, правда, в урну, так как букет быстро утратил товарный вид. После двух-трех мощных вдохов от него остались лишь сломанные стебельки. Не было смысла тащить его дальше. Букет, от которого остались одни стебельки, теряет привлекательность. Баба, судя по ее беззаботному виду, пока не догадалась, что произошло. Я же понял все мгновенно, лишь только выяснилось, что Анютка выглядит не так, как на фотографии. Сам-то я никогда не знакомился по интернету, однако наслышан о процессе от тех, кто в нем участвовал. Многие сходятся во мнении, что минусом такого способа знакомства является неопределенность. Все равно, что купить кота в мешке. Не все стремятся выкладывать в Сеть свои настоящие фотографии. Снимки можно позаимствовать, что, видимо, и сделала Анютка. Для приманки, так сказать.

Сходства между ней и красоткой с фото, которое показал мне Витек, не было никакого. Даже если предположить, что это было старое фото, времен юности Анютки, когда она порхала с цветка на цветок, аки бабочка, все равно возникали сомнения. Слишком разные черты лица, цвет глаз, волосы, форма носа и прочее, не говоря уже о количестве подбородков. У красотки с фото был всего один изящный подбородочек, а реальная Анютка, полная мяса и крови, явно разделяла мнение о том, что для счастья в жизни человеку нужно иметь не менее трех подбородков, и с годами их число должно приумножаться.

– Что же ты отстал? – поинтересовалась Анютка и капризно топнула ножкой – так, что путепровод содрогнулся и простонал.

– Бегу, бегу, – процедил я сквозь зубы и, собрав остаток сил и рискуя нажить грыжу, с трудом оторвал баулы от асфальта…

***

… Ну что, встретил?!

– Конечно, разве я когда-нибудь тебя подводил?

– И как она?

Я взглянул на Анютку. Из всех достопримечательностей, предложенных ее вниманию, девица выбрала привокзальную забегаловку, о которой я обмолвился лишь в том плане, что интерьер, меню и уровень обслуживания там не менялись с начала 1990-х. Баба сидела за грязным столиком и жадно и торопливо поглощала жареный куриный окорочок подозрительно черного цвета. В другой лапе она держала маленькое зеркальце, сродни тем, которыми пользуются женщины, и что-то сосредоточенно в нем разглядывала. Возможно, для успешного усвоения пищи ей надо лицезреть окорочок одновременно со всех сторон, чтобы ни кусочка не прошло мимо рта. Куриный жир сочился по ее губам и спускался по подбородкам.

К счастью, все это я наблюдал сквозь мутное окно. Я вышел на улицу, чтобы поговорить по телефону с Витьком. Меня подмывало сказать ему правду и выразить возмущение. Оно меня и остановило. Внутренний голос заманчиво предложил оставить все, как есть. Пусть Витек сам разбирается, намекнул внутренний голос. Друг попросил встретить Анютку, я встретил. А то, что товар оказался бракованным, не моя забота. Пусть заказчик сам предъявляет претензию производителю, в рамках закона о защите прав потребителей.

Правда, в обществе Анютки мне предстояло провести еще около трех часов, что, конечно, душу не грело. Зато стоило только представить себе вытягивающееся от потрясения лицо Витька, когда он увидит Анютку, и душа моя тут же наполнялась злорадным теплом. Вот уж когда я буду отмщен за все шишки, что достались мне в жизни по вине бесшабашного друга. А он, тем временем, сгорал от нетерпения, и голос его неприлично дрожал и срывался, словно его попеременно замораживали и били током.

– Не молчи, какая она? Такая же, как на фото?

– Не совсем…

– Ясно, в жизни она еще прекраснее, я так и думал. Анютка говорит, что на сайт знакомств залила свое старое фото, годичной давности. И там она, к тому же, без косметики.

– Она и сейчас, по-моему, без косметики, – ответил я, взглянув пристальнее на лицо Анютки, по которому она размазывала салфеткой куриный жир.

Мелькнула мысль: можно ли считать куриный жир косметикой? Кто поймет этих женщин? Некоторые из них фанатично украшают лицо (и не только) продовольствием, стоит им услышать, что какой-нибудь огурец или фейхоа благотворно влияет на кожу. Может, жареные окорочка тоже благотворно влияют на кожу? Мне-то откуда знать…

– Где вы сейчас? – продолжал наводить справки Витек.

– Да так, почти что в ресторане…

– Она соблазнительная, да?

– Наверное, именно про таких говорят – пальчики оближешь, – философски ответил я, наблюдая за тем, как приезжая облизывает пухлые пальцы и огорченно поглядывает на обглоданные кости, лежавшие на тарелке, явно жалея, что заказала всего одну порцию. – Ты ведь знаешь, соблазнительные женщины – не мой конек. За неимением опыта я в них не разбираюсь.

– Да-да, конечно. А я тут сгораю от страсти. Жду, не дождусь встречи. Ты не забыл, куда ее надо привести?

– К счастью, нет. В стойло, которое ты заказал. Только знаешь, номер, наверное, надо было выбрать побольше. Я бы даже сказал, надо было брать самый большой номер, какой у них только есть.

– Думаешь? – озабоченно спросил он, не уловив в моих словах неприкрытой иронии, настолько беднягу ослепила страсть. – Пожалуй, ты прав, для такой роскошной женщины ничего не жалко. Ладно, придумаю что-нибудь уже на месте. Возможно, удастся поменять номер на президентский люкс. Только смотри, не влюбись там в Анютку, я не погляжу, что ты мой друг, так тебе врежу, если что.

– Не беспокойся, – очень уверенно ответил я. – Анютку отбивать я не собираюсь. К тому же она, на мой взгляд, из тех роковых женщин, которые сами выбирают кавалера.

Спустя полчаса барышня, после некоторых колебаний все же решившаяся на заказ еще одной порции окорочков, закончила «легкий перекус», как она назвала свою трапезу, и заявила, что готова к экскурсии по городу. Но прежде поручила мне охрану баулов, а сама отправилась в привокзальный туалет. Благодаря этому удалось выиграть еще полчаса. Уж не знаю, что она там делала, но когда Анютка вернулась, в воздухе уже жужжали те комары, что надевают приборы ночного видения и вылетают на охоту в густых сумерках, а я успел немного состариться. Она поинтересовалась, чем займемся. Я подробно посвятил ее в планы. Баба осталась довольна. Сторговавшись, мы наняли частного извозчика (Витек обещал компенсировать расходы) и около часа просто катались по городу. Баба разместилась на заднем сидении, заняв его полностью, я расположился на переднем и исполнял роль гида. Частник помалкивал и лишь изредка бросал на меня сочувственные взгляды. Впрочем, расплачиваясь за проезд, я успел ему шепнуть:

– Троюродная сестра. Из Бендер приехала погостить, впервые в нашем городе.

Частник радостно кивнул, как человек, с плеч которого свалился тяжкий груз. Помахав на прощание рукой с зажатыми в ней купюрами, секундами ранее лежавшими в моем кармане, он укатил в темноту, а мы огляделись. Перед нами мигала неоновая вывеска, под которой располагался вход в гостиницу. Было еще рано, и мы расположились в лобби. Я плюхнулся в кресло, баба – на диван. Но Витька мы так и не дождались. Он позвонил и сообщил, что немного задержится на переговорах (в переводе это означало: Дашка внезапно явилась к нему на работу и не желает идти домой одна, но он ее как-нибудь да спровадит). Друг попросил оформить номер на себя и заселить Анютку.

– Дождись меня, только не забывай, что Анютка – любовь всей моей жизни, – строго напомнил он.

– Не забуду, – заверил я, сказав чистую правду…

…К счастью, у меня был при себе паспорт. Я оформил гостиничный номер на свое имя, успешно проведя финансовые переговоры с портье. Оформить его на Анютку было сложнее, так как она представляла гражданство сопредельного государства. Закон обязывает гостиничных служащих сообщать о каждом таком постояльце в миграционную службу. А типы из миграционной службы, как я слышал из осведомленных источников, из прессы, в основном, только и делают, что шастают по гостиницам и вынюхивают, кого бы куда депортировать. Лично я не возражал бы, если бы Анютку решили депортировать. Но я ведь дал другу слово, что доставлю ее в гостиницу в целости и сохранности и в таком виде продержу ее как минимум до его прихода. А слово свое я всегда стараюсь держать.

Оформив номер на себя, я избавил Анютку от возможных неприятностей, а заодно избавил друга от лишних хлопот. Дежурный администратор, приятная женщина средних лет, вышколено сдерживая улыбку, протянула мне ключ и карточку гостя. Последняя давала право на бесплатное питание в гостиничном ресторане. Узнав об этом, Анютка вырвала карточку и ринулась на поиски местной кухни. А я схватил баулы и поволок их на третий этаж, где нам отвели номер.

Внутри я нашел мини-бар, оказавшийся платным, но вспомнив, что Витек берет все расходы на себя, с чистой совестью опустошил стограммовую бутылочку коньяка под успокоительный звук включенного телевизора. Что передавали, не помню. Да это и не важно. Бутылочка и телевизор взбодрили меня и придали уверенности. Жизнь как будто стала прекраснее. Увы, всему хорошему приходит конец. Через час явилась Анютка, вроде бы, не вполне удовлетворенная.

– Здесь плохо кормят, – мрачно буркнула она с порога. – Порции какие-то мелкие. Не то, что у нас в Бендерах, в муниципальной столовой. Там чебурек на тарелку не помещается, свешивается, а тарелки побольше ваших будут.

Она присмотрелась ко мне, словно оценивая, помещусь ли я на тарелку из муниципальной столовой или буду свешиваться, и в глазах ее мелькнул слабый интерес.

– А ты чего делаешь? – спросила она.

– Сижу в кресле, пью коньяк, – объяснил я, хотя это и так было видно невооруженным взглядом.

– А-а… – протянула Анютка, задумчиво осмотрев меня с ног до головы. – Тогда я в душ. Здесь есть душ?

Я кивнул, а про себя подумал, что ее сподручнее было бы завезти по пути сюда на автомойку. Мысль позабавила, я не удержался и хихикнул. Только за девицей закрылась дверь в ванную, как раздался осторожный стук в дверь входную.

– Да-да, войдите, открыто!

Вошел Витек и огляделся, как оголодавший волк в поисках овечки.

– Аккуратнее, не закапай слюной ковер, – предупредил я, приветливо помахав ему крохотной бутылочкой коньяка, вернее, из-под коньяка, потому что благородного напитка в ней уже не осталось.

– Где она? – нетерпеливо выдохнул визитер и закрыл дверь на замок.

– В душе, моется, наверное. Не слышишь разве, песню поет.

– Песню? Так это она? А я думал, где-то ремонт, что-то сверлят и долбят.

– Нет, это у Анютки такой голос. Ничего, привыкнешь. Я же привык. Правда, поначалу болели уши, раскалывалась голова.

Витек вытаращился на меня.

– Что ты мелешь?

– Правду и ничего, кроме, правды, как говорят в мыльных операх. Скоро сам все увидишь. Думаю, на полную помывку тела такой кубатуры уйдет не меньше часа. Можешь скоротать время за бутылочкой коньяка, в баре еще осталось. Кстати, настоятельно рекомендую заглянуть в бар. Тебе стоит укрепить нервы.

Друг, которого явно насторожили мои слова, присел на краешек аккуратно заправленной двуспальной кровати. Его вид выдавал гигантскую работу мысли. Витек что-то подозревал. Возможно, на подозрения его натолкнули не только мои загадочные фразы, но и рев, продолжавший доноситься из ванной. Девица обладала мощным голосом, который дал бы фору гудку тепловоза, и не стеснялась его демонстрировать. Она вообще не была похожа на женщину, способную стесняться. В комнате вздрагивала люстра, когда моющаяся баба брала высокие ноты, а штукатурка грозила осыпаться с потолка. Репертуар не отличался разнообразием. В основном, это были нехитрые, но звонкие творения братьев Меладзе, изложенные в свободной форме. Я бы на месте Витька похолодел и задал бы стрекоча. Но он всегда шел до конца и не признавал поражение до тех пор, пока меч противника не пронзал ему сердце в десятый раз подряд. Хотя и тогда поражения он не признавал.

– Упс, пардоньте!

Как бы точнее это описать? Бывали ли в вашей жизни моменты, когда перед глазами возникало нечто невообразимое и также неожиданно скрывалось? А потом вы в течение многих лет гадали, что это было? Если подобное с вами не происходило, то не расстраивайтесь, вы ничего не потеряли. Скорее, даже сберегли. Так вот, мы с Витьком одновременно попали в такую ситуацию. Когда он хотел что-то сказать, дверь в ванную распахнулась, и из нее вывалилось нечто огромное, круглое и розовое. Оно сказало «Упс, пардоньте!» и столь же внезапно скрылось, захлопнув за собой дверь. Мы, разинув рты, остолбенели.

С Витька что взять, он вживую видел Анютку впервые. А вот я мог бы вести себя более мужественно. Оправданием мне служит только тот факт, что Анютка выскочила из ванной в одном лишь банном розовом полотенце, которое сливалось с цветом ее натертой мочалками кожи. Полотенце было обмотано вокруг торса, который без летнего платья выглядел еще внушительнее. Оно было большим, это полотенце, большего размера в гостиницах не держат. Анютке его хватило, чтобы едва прикрыть самые интимные места. В общем, это было одно из тех явлений, которые принято называть незабываемыми.

Первым пришел в себя я. Привычным маршрутом сбегал к бару за добычей и глотнул так жадно, как не глотнул бы воды путник, весь день бредший по пустыне в поисках водокачки. Постепенно начал приходить в себя и Витек. Его остекленевшие глаза увлажнились и заблестели. Отвисшая челюсть стала подрагивать, пытаясь вернуться на привычное место. Обычная реакция на Анютку при первой встрече. Подобная случилась и со мной на перроне. Прошла минута-другая, и Витек выдавил фразу. Она не отличалась оригинальностью. Трудно требовать оригинальности в экстремальных условиях.

– Что это было?.. – прохрипел он.

– Не что, а кто, – вежливо поправил я. – Это Анютка. Не узнал любовь всей своей жизни?

Витек судорожно сглотнул и расстегнул две верхние пуговицы на рубашке. Выглядел он щегольски, во всем черном. Зорро, пришедший на помощь несчастной девушке, на невинность которой посягнули злодеи. В любой стране во все времена найдутся злодеи, решившие посягнуть на невинность девушки. Витьку и самому в ту минуту не помешала бы помощь батальона Зорро. Но, как я уже говорил, он обладает поразительной способностью к реанимации. Поэтому справился без батальона сказочных супергероев. Витек лишь немного поглотал воздух, выпучив глаза, и пришел в чувство. Его можно повалить, но заставить валяться невозможно. Он все равно поднимется на ноги и снова ринется в бой.

– Это что, розыгрыш? – холодно поинтересовался он, взглянув на меня глазами змеи, недовольной тем, что на нее в миг неги наступил рассеянный грибник.

– Розыгрыш? Ты же знаешь, я не шутник. Съязвить могу, но розыгрыши у меня никогда не получались.

– Кто у тебя там?

Он выразительно кивнул в сторону ванной.

– Анютка.

– А моя Анютка где?

– Там же, в ванной.

– Их что, там две?

– Нет, одна, хотя из нее можно нарубить две-три таких Анютки, какие тебя устроят.

– Да, я заметил, что эта крупновата. Так зачем ты привел сюда эту деваху?

– Ты попросил привести, я и привел.

– Я просил привести другую деваху.

– Ну, извини, какая прибыла поездом из Бендер, ту и приволок. Кстати, с тебя тысяча двести рублей.

– За что?!

– Тысяча за экскурсию по городу, мы нанимали частника, и он все стонал, что из-за нас ему придется перебирать подвеску. А двести рублей – за легкий перекус в привокзальной тошниловке. Два окорочка и два бокала того мутного вещества, которое там подают под видом пива, обошлись в двести рублей с копейками.