Кошачий Бог. Антиутопия

Поляна истоптана до песка, тропки разбегались в разные стороны. Можно было подумать, что в походе они устроились на высоком берегу. Непривычно солнечный, почти жаркий день удивил не меньше… Здесь все обжитое. На ветке у толстенного ствола сосны сушился ее комбинезон, еще мокрый. Значит, она могла позволить себе стирать, мыться. Примотанная перевернутая фляга, полная воды, служила и душем, и умывальником, чуть тронь крышку – и наслаждайся. Да, прекрасно! Но откуда избыток воды?! Не вспомнить… Кошачья жизнь шла своим чередом. Кто-то грелся на солнышке, кто-то катался по песку на спине. Никто не кинулся к хозяйке в ожидании кормления. Она посвистела, из тени вышла овчарка, вопросительно посмотрела на нее, полакала из поддона умывальника.

– Гулять, Нора, пойдем гулять.

Нора повела ее в свое убежище. Густая черная шерсть лоснилась красотой и здоровьем, что радовало. В ее логове копошились крохотные щенята, два белых и один Черныш. Седой волк охранял их.

– Акела и Маугли, – прошептала она в страхе, зверь равнодушно посмотрел на нее, развернулся брюхом вверх, обнаружив налитые молоком сосцы. Глаза у волчат почти открылись, с изумлением она приложила их к мамке.

Нора позвала ее вверх по тропе вдоль обрыва, очень скоро они оказались у бобровой запруды. В глинистом спуске прорублены ступени. Ага, догадалась она, место для купания, забора воды. Но интуиция ничего не шепнула ей, когда она все это обустроила. Вокруг запруды много кошек разделывалось с мелкой рыбешкой. Отрадно, что нашли себе пропитание. Нора со скучающим видом ждала на высокой точке, глядя в белесое небо.

Она умылась, напилась, зачерпывая воду ладонями. Что может быть чудесней! Бобры – чуть крупнее кошек – не отвлеклись от своей непонятной работы на ее возню. Несколько котов шли перед ней с гордо поднятыми хвостами, они тащили добычу в стан. Две туго заплетенные косы неприятно хлестали ее мокрыми концами. Странно, у нее была удобная короткая стрижка, неужели, действительно, все так давно случилось. И странно, что их не искали, только в день катастрофы летали спасатели.

Если нас в душе похоронили, то искать и не пытались… Из травы – почти на метр – вертикально подпрыгивали охотники. Некоторые из них держали в зубах змей с переломанными хребтами, хвосты волочились по земле и кровили головы гадюк и ужей. На это было страшно смотреть.

Ее питомник явно удвоился и приспособился. Некоторым нравилось подолгу сидеть на деревьях, загадочно глядя вдаль. Женщина присела около волчицы, она была старой, клыки желтые и сточившиеся, наверно, она была последней из своего вида и сама вышла к ним… Как еще объяснить ее давнее присутствие? Женщина вздохнула. Словно стерли память, а инстинкты продолжали работать. Хижина шелестела, подзаряжаясь энергией от света. Она пересчитала фляги, весь аварийный запас был приспособлен для сбора воды огромными воронками, торчащими из горловин. Значит, бывают проблемы… Возможно, она каждое утро начинала с удивления и не помнит вчерашних забот.

13. Размышления

Она сняла часы с руки, стала пролистывать записную книжку. Прочитанное ничего не пробуждало, только фиксировались способы выживания и продвижения на юг. Последняя запись обрывалась пометкой, что не хватает памяти. Прибор был рассчитан на то, что сообщения отправляются, освобождая место, но связи не было.

Не было смысла перебираться за каменные стены Академгородка, да и не было там свободного места с домом и газоном для питомцев, а раздавать их по чужим рукам она опасалась. Ей очень не хотелось жить под контролем сетки генетиков. Конечно, программа нужная и своевременная, на экране вспыхивали точки нахождения, перемещения и угасания ДНК-материала, а по-старому – человека. Кого-то это помогло сохранить для общества, но чаще по сетке работали утилизаторы. Далеко не все хотели работать за питательные капсулы, не все хотели жить вечно.

Первое столетие по новому стилю после внедрения долгожительства вызывало эйфорию. Власть имущие администраторы академии перестали быть таковыми без лишнего шума. Она ничуть не сомневалась, что лучшие умы негласно провели селекцию, подбирая индивидуально дозы. Сначала было приятно чувствовать себя молодой, работоспособной и влюбленной. Но повзрослевшие внуки-правнуки становились на одну ступень с предками, продвигая свои идеи, в которых совершенно не учитывался исторический опыт.

Необходимые технические совершенства возводились технократами выше человека живого, чувствующего. Интеллектуальная война продолжалась более двух веков, но Академик не позволил внедрять искусственный разум людям. Рациональность в чистом виде отрицала душу, порождала черствость, беспамятность. Бессовестность (устаревший термин первого поколения старожилов) породит желание обладать превосходством над себе подобными, только работающими в других, менее наглядных, направлениях. В итоге – предпосылка к войне роботов, а разрушений на планете сверх всякой меры…

Противостояния такого рода истребили потребность в родственных отношениях с тысячелетними предками, владеющими непонятно каким-то опытом и принципами, которых они и представить не могли. Простой вопрос ставил их в полное недоумение. Материнство и отцовство заканчивалось сразу после становления личности, получавшей распределение. Этим пользовались экзаменаторы, чтобы подальше направить особо рьяных умников.

– Так чем же отличается кошка от собаки? Проза от белого стиха? Любовь от соития?

Ее хутор находился под высочайшим покровительством, громко назывался опытным поселением, с агрокафедры лаборанты прилетали возделывать сад-огород. Чума так всех опустошила, что даже не пытались проложить дорогу по земле вокруг мегаполиса, проще было открыть воздушную трассу со стоянкой над крышей теплиц. Надо же было случиться еще одной катастрофе, чтобы обнаружить, что земля явно жива и продолжает плодоносить… Вчера собранные ягоды, произвели сок, а сверху начинает заводиться плесень. Очень не хватает мини лаборатории… Где же все-таки они застряли? И, видимо, надолго.

За четыре года она могла это выяснить, но спутник-навигатор был только в машине. Она прилегла к царь-кошке. Миляуси ругалась, воспринимая ее за свою дочку-переростка, нескладную и вдобавок неуклюжую. Что тут непонятного, время подремать и не пихаться. Женщина примагнитила экран ручных часов к полотну палатки для зарядки, сложила подушку – раскрылся старый подголовный планшет.

Как мы смогли выжить в эти четыре года? Загадка. Запас питания и воды в аварийном режиме гарантировал около трех месяцев существования. В пакете еще оставались капсулы, пару горстей на черный день. Она до мелочей помнила тысячелетнее существование после крысиной чумы, но не знала, что было вчера. Это наводило на размышления. Неужели в производстве порошков завелись новаторы-селекционеры, решившие стереть память старожилам. И Академику? Почему он не слышит ее отчаяния столько лет? Ведь у них был один доктор из своих, которого никто не проверял.

14. Дневник

Геолокация планшета определила местоположение – они так далеки от цивилизации, что надеяться на возвращение не приходится. Если все фляги находятся здесь, и она смогла перетащить их, значит, машина недалеко – в радиусе не более пяти километров, что утешает. Все кошки приюта стерилизованы, кроме пары родных сиамцев – Миляуси и Макса, тоже слишком домашних для больших переходов. Все выкормлены искусственным кормом долгожительства, которого не могло хватить на эти годы-переходы… С волнением она открыла папку с текстовыми файлами.

***

23 марта 2013 года умер сосед Паша Лазарь. Позвонили мужу, хотели схоронить – как неопознанный труп, даже не потрудились проверить рюкзак, где был паспорт, просто нажали на последний вызов. Урну подхоронили в могилу матери… Съездил мальчик к доктору, талонов не оказалось, ингалятор кончился, в аптеке без очереди не пустили… Бред. Из стечения нелепостей складываются трагедии. А если бы не поехал в город? Здесь у него приступов астмы не случалось…

***

Пришлось сдать его квартиру, остаться в деревне, скупленной дачниками. Ждали, что после оповещения по всем контактам кто-то из родни откликнется, но тишина. Пробовали забрать его кошку Масяню к себе, но она крайне агрессивна с моей парочкой, и не ест. Срочно стерилизовали. Муж вынужден дежурить при ней, его она воспринимает спокойнее, чем меня. Пашкин дом за высоким забором, с глубоким сводчатым подвалом для хранения запасов. Погреб не менее капитально устроен – на века. Если бы не трагедия, то места всем нам понравились. По совету деревенских распахали и проборонили оба участка трактором к весеннему посеву. Делать это необходимо, чтобы самосев с полей не задушил участки.

***

Уже год поминаем Пашу добрым словом – фрилансер на удаленном доступе апгрейдил нам оргтехнику так, что мы совершенно не страдаем без прелестей цивилизации…

***

Осенью, оказывается, идет борьба с урожаем, не хватает большой семьи – молодых рабочих рук. Сиротка Масяня пообвыкла, но на свой участок сиамцев не пускает. После закрытия дачного сезона наше кошачье семейство резко увеличилось. По этой причине оставили у себя старый забор из сетки рабицы, чтобы бедолаги видели путь к спасению.

***

Изучаю ветеринарию по интернету, скоро начну оперировать. Есть такая потребность – постигать, убеждаться, что и это под силу. Если допустить весенний окот, то мы их просто не прокормим. Удивляюсь, что за нехристи бросают подростков котят на лютую смерть от холода. По выходным они сбегают к своим дачам… Нас, конечно, уважают, но ждут своих хозяев, все еще верят им. Какими милыми соседями они были в сезон. Жуть!

Макс, конечно, гусарит по молоденьким барышням. А верная Миляуси бойкотирует покаянные мурр-мурр, выставляя вперед лапу, не принимая ласковых боданий гуляки, не пуская его на кровать. Замечаю, что она устанавливает правила поведения для вновь прибывших в дом. Выстраивает иерархию. Вот тебе и домашняя кошечка! Бойцовская девочка бьет нещадно и Макса, и приблудившихся котиков, и кошечек.

– Уж очень ты сурова, матушка царица, – говорю ей. А она с таким укором в ответ посмотрела, что я ее поняла: «Сама натащила в дом сирот, сама и вылизывай». Муж долго смеялся, что я понимаю живность лучше, чем родных. Наверно, о себе говорил.

Хорошо, что утеплили веранду, в доме уже тесновато. Благо, что перевезли мебель, у квартирантов своя. Если и дальше так пойдет, надо утеплять хоздвор, учиться сено сушить, проводить и туда отопление. Местные смеются над нами, городскими придурками, мол, лучше бы поросят завели…

***

Дорога в город с каждым годом труднее, никто ее не ремонтирует в нашем тупике. Сын оставил свой экспериментальный внедорожник, обещал прилететь на собственноручно собранном самолетике, если волокита с летными испытаниями летательных аппаратов закончится, и КБ дадут лицензию на производство авиационной техники, лицензию на испытание, разрешение на серийное производство.

***

Муж привез с рыбалки пятнистого кабанчика, отставшего от мамки. Дикий ест только ночью, наверно, болен, иначе секач вернулся и быстро разобрался с машиной. Охотхозяйство прикормило их картошкой, яблоками – сбрасывали с вертолетов лет пять подряд, пока не лишились лицензии на отстрел. Теперь кабаны перерыли заброшенное поле и леса, пришли в огороды за картошкой, клубникой. У деревенского тракториста две трети поля загубили. Дежурства на засидке холодными ночами напрасны, зверь не приходит, чует засаду. Компенсации не получилось.

***

Ходили слухи на базаре, что рысь сидела на дровах у бани и совершенно не боялась газонокосилки. Бобры настроили запруд из ручейков в лесах. Петляющая река стала мелеть, заиливаться, рыба дохнет без проточной воды и воздуха, зимой мужики ходят чистить проруби. Они здесь хозяева и привыкли беречь добро и жалеть живность. Уже опасно ходить в лес без собаки. Выбрали самую крупную сучку в помете – черную длинношерстную немецкую овчарку. Дорого, но купили.

***

Сын, действительно, прилетел, приземлился в огороде почти бесшумно, вошел в дом с белой ангорой в пятнах.

– Знакомьтесь, Удача, девочка-летяга, присела вот на крыло на уровне сотого этажа.

– Разве такое бывает? Тебя можно поздравить? Труды были не напрасны? – Сын был хмурым, уставшим, поседевшим и не хотел ничего говорить.

– КБ обанкротил простой бухгалтер, бюрократы лицензию не дали… Кругом дилетанты – во всех сферах! Конструктор с красным дипломом идет пивом торговать! Временщики безграмотные, недоучки, – ругался он за ужином и рано ушел в Пашкин дом, чтобы воспользоваться его линией связи для тайного руководства вывозом оборудования – пока сюда, в деревню. И еще он настоятельно попросил прекратить вести дневник. «Он сбежал, искать будут в офшорных зонах». Вот и все, что мы должны говорить…

***

Этот планшет – Пашкино творение – ничуть не устарел, все живо в памяти, словно вчера случилось. Только она почему-то не заплакала.

15. Бегство

Вода кончилась. Все попытки свернуть в сторону городка неудачны. Завалы, заросли. Вновь возвращаемся в русло высохшей реки, здесь не так пыльно, просто песок, глина, камни. Уезжаем все дальше и дальше на юг, ночевки на берегу в надежде, что спасатели заметят светящийся круг хижины. Дни короткие, серые, холодные. Животные измучены, обезвожены, котята погибли. Пока копала могилку, псина мигом их проглотила и очень зло посмотрела на меня. Действительно, надежда только на животный инстинкт выживания. Не забыть бы, что я – человек думающий. Сегодня не буду делать лишних движений, разложимся, никуда не сворачивая.

Наверху голая равнина, но бетонной пыли становится меньше. Солнца нет, облаков тоже нет, но дышится легче. Нора не может бежать перед машиной, сажаю рядом, уезжая на разведку. Под нависшим осыпающимся берегом – меж свисающих корней сосны, уходящих в землю, нарыла источник. Нацедила пол-литра жидкости. Досталось по кубику смеси каждому на язык – в три приема. Состояние жуткое, страх, что кому-то не хватит. Оставила маячок, ночью еще раз поеду. Задержались мы здесь, надо двигаться вперед, значит, надо набраться сил. Навигатор показывает старые карты, рельеф местности очень изменился. Мне не хватит сил все собрать и перенести, чтобы продолжить путь, если не будет воды.

Ночью проснулась от странного шуршания, освещение слабое, полотно без солнца мало подзаряжается за день. Детки немного ожили, Миляуси вывела прайд слизывать росу с хижины. Попробовала – не горчит. Зарыдала от счастья. Возможно, настанет завтра… Каждое пробуждение – праздник, подарок Бога.

***

Почти привыкли к сухим грозам. После вакуумной тишины было очень страшно. Мы продвинулись вперед, по следам шин нас догоняет спасительный ручеек. Набрали во все фляги, фильтры очень грязные. Сухое русло все шире и глубже, мы выбрались на берег, но впереди нас ждет чудо – зеленая полосочка. На горизонте. Притеррасная часть поймы повышенная, край поймы с крутым склоном, идем по бровке через прирусловые валы.

***

3019 год по новому стилю, 127 день. Молодые сиамцы натаскали змей, совсем немного рыбы, собрала ягоды – странно-сладкие на вкус. Ломтики вяленого мяса змеи вполне съедобны. Белок есть белок. Стащила у бобров бревнышко, все равно они считать не умеют, на нем складным топориком делила добычу. Девяносто четыре души без малышей. Нора нашла в лесу умирающую волчицу, подкормила ее смесью из капсулы, стала подниматься на ноги. Ей надо. Использую только как скорую помощь. Третий год не принимаю препарат, на выносливости никак не отражается, была бы вода. Завтра надо сходить к машине, проверить связь, натаскать еще веток под колеса, чтобы выбраться из песочного болотца. Отправиться в обратный путь нет возможности. Новое поколение одичало, привыкло к месту и не пойдет за мной.

16. Записи

3019 год по новому стилю, 236 день. Буран накрыл внезапно, поэтому пишу, но мало, экономлю энергию планшета, подзаряжаться нечем. Щенок (так и не успела назвать его) ушел с волчицей, Нора с нами. Молодняк нежданно подтянулся в хижину, а я не догадалась о грядущей опасности. Зима началась безо всякого переходного этапа. За ночь пруд замерз, бобры попрятались. Благо топорик занесла в тепло вместе с флягой воды. Из голодной спячки в новую спячку. Детки во сне поскуливают, как щенки, я бы тоже завыла, как ночью волчица, они со Щенком отрывают нас из-под снега, возможно, как пропитание, уже третий день. Вышли на свет, расширили тоннель. До горизонта белая равнина, не дай Бог оступиться… Очистила хижину от испражнений, поснимала с веток сушеные припасы. Замерзла. Волчица ведет себя спокойно, знает, что такое зима, но ни разу не заглянула в хижину.

***

Десятый день 3020 года. Оттепель или весна? Не угадаешь. Наст жесткий, любопытные котики поранили лапки, да и сама прорезала термокостюм, а рубить снег надо, освобождаться из плена. Солнце показывается часто, высыпаться не успеваешь, снова день. Работать и работать.

***

Оставить машину внизу – неописуемая глупость. Следовало прорубить въезд наверх, а теперь броди по талой воде, чтобы нажать аварийный сигнал. Пробовала вверх по течению поискать выезд на высокий берег, но снова увязла. Перетаскала все полезное, что можно было снять. Девяностый день 3020 года. Привыкаю к мысли, что нам никогда не выбраться к цивилизации. Природа жива, котята плодятся. Это и радует, и беспокоит. А кто еще выжил там… ниже по течению. Может быть, там и не было крысиной чумы, а что-то другое случилось?.. Почему Академик ориентировался на север, тайгу, океан, но никогда не посылал воздушную разведку на юг. И сейчас не послал.

***

237 день 3020 года. Подготовка к зимовке почти закончена. В глубине леса, по краю бобрового ручья нашлось место для хижины, защищенное от ветра. Тропа волчицы к логову усеяна цветными перьями, зимой они славно поохотились. Какие-то очень крупные, мне неведомые, птицы, явно не куропатки. Щенок часто прибегал в стан, виновато тыкался в колени, тянулся к Норе, но неизменно получал наотмашь лапой и убегал. Любовь, понятно, важнее, инстинкты верно работают. Нора держала служебную стойку, сосредоточенно и грустно смотрела вслед. Наплодятся волчата и нас съедят.

3021 год. Уже перезимовали. Или просто было теплее, проточный ручей не замерзал. Приспособилась готовить на углях все, что звери мои добудут. Перебазировались к берегу, обустроились. Волчица старая, рожала с трудом, но обошлось. Лишь бы успела выкормить. Хотя Черныш копия овчар, в Нору даже характером, ластится к ней, и девчонки ничуть не дичатся, они же родились в мои руки.Утром ныряла к машине, сигнала уже нет. Надо оставить эту затею, уже не испытывать костюм на прочность, а хорошенько выспаться, пока есть возможность. Вести записи тоже не вижу смысла. Нас не найдут, а звери читать не умеют…

17. Главный конструктор

Ученый совет не пришел к единому знаменателю, руководители разлетелись по своим направлениям, оставив решение о северной плотине до следующего слета. Таяние ледников уже подтопляло рабочие площади, предложения о сбрасывании избытка воды путем надреза канавок лазером по гребню плотины принято не было, а сейчас опасно, уже негде разместить технику и людей.

Главный конструктор вернулся домой, ему была понятна тайная причина торможения Академика. Поток смоет место погибшей фермы, где он надеется достать биоматериал ненаглядной для клонирования, даже запрещенного. Конструктор не мог представить маман погибшей, воображение рисовало ее привычно смеющейся, любовно мурлыкающей с кошачьим племенем на одном языке. Умом он все понимал, но душа не принимала такой развязки. Что ж это такое – душа, о которой неустанно твердила маман? Исследования на эту тему быстро иссякли, неотлагательных проблем было больше. Оставленное на потом, никогда уже не будет доведено до логического конца.

Он приказал роботу покинуть кабинет, но тот возражал, перечисляя инструкции, требующие произвести уборку перед началом работы… «Заткнись», – сказал он по привычке общения в браке, и сам удивился, что робот замолчал, но не покинул старого кабинета. Они не только следят, они еще и думают, что разумнее живых существ. Не хватало еще бунта искусственного разума. Он достал свою ДНК-метку, предварительно включив защиту от всевидящей сетки, отправил робота провести дезинфекцию нового кабинета.

«Вирусняк им в систему», – пошутил бы Пашка, виртуозный сисадмин и хакер, надоумивший его завести тайный сервер для зеркального сохранения информации КБ и личной связи.

Когда родители впали в депрессию после сокращения, именно он предложил ему выкупить домик в деревне для предков, рядом с его дачей. Техногенные катастрофы начались давно и с мелочей, когда Петровича списали на пенсию и взяли новоиспеченного менеджера, который нечаянно перепутал рубильники, направив на поселковые сети напряжение 380 вольт. Сгорели не только трансформаторные подстанции, отопительные котлы, бытовая техника. Несколько домов по деревням сгорело! Жители рассосались по родственникам, дачники матерились, но никто не приехал разбираться, строить жилье, ставить бетонные столбы вместо деревянных, протягивать новые провода. На районном складе объединенной электросети материалов не было.

Коммунистический тупик – называлась эта двадцати пятикилометровая дорога, упирающаяся в храм на берегу полуострова. Пашкин малый локальный объект на три фазы, математика синусоиды, переменный ток и нейтральный провод, хитро подключенный к мимоидущей воздушной линии электропередачи, это независимость. Реальная автономия. Это же просто электрические цепи, для них закон Ома применим так же, как и для остальных. Дорогущий высоковольтный кабель не просто окупился, а сыграл историческую роль. Пашка ничуть не сомневался в том, что местный тракторист, помогавший рыть траншею через заброшенное поле, прекрасно понимал назначение. Конечно, он не пропускал уроков физики в восьмом классе, и природное чутье на выгоду его никогда не подводило.

– Не боись, никто не проверит, а я тебя к газу подключу в обход счетчика. Глухомань, надейся только на себя. Я вот думаю еще ветряков наставить… так, на пожарный случай. Подскажешь? И не вздумайте печи ломать, житуха здесь скользкая, парень.

Благо, что батя в свою бытность на секретном заводе собирал по его чертежам экспериментальные движки. Новые руководители продали-перепродали территорию и уникальные цеха, мастеров отправили на пенсию, сократили. Новый жилой комплекс построили на радиоактивном могильнике, в двадцатых годах двадцатого века еще не знали, чем это опасно, а потом просто забыли о месте, а ветераны войны и труда все помнили, только молодые хозяева верить им не хотели. Батя с Пашкой с удовольствием экспериментировали, каждый по своему профилю, но с неизменной пользой для будущего. Что за нелепость приключилась с другом и соратником? Привычка предупреждать грядущие беды подвела? Спасая мир, всего не предусмотришь, увы…

18. Старый кабинет

Конструктор отодвинул книжную стену библиотеки, вошел в тайная тайных. Пашкин сервер работал в спящем режиме, словно хозяин жив. Он хотел проверить направление потока, если северная плотина рухнет, дабы рассчитать последствия катастрофы. Здесь хранились утраченные данные по старым объектам. В поиске программы для расчета прочности он наткнулся на иконку скайпа. В контактах Пашка с Масяней на плече продолжал смеяться, маман гладила котят царь-кошки, Макс охранял, чтобы большие котята не подбирались к кормящей малышей мамке. Вокруг них, плотно сгрудившись, дышало кошачье семейство.

«Наверно, я схожу с ума», – подумал он, автоматически выдвинул ящик стола, достал сигареты, закурил и тут же закашлялся. Вернувшись к компьютеру, он догадался, что видеокамеру забыли выключить, это, вероятно, последняя автозапись. Маман заканчивала расчесывать косы, начала заплетать их. Когда у нее были косы, он был маленьким, а интернета еще не существовало… Остальные контакты из прежней жизни не в сети. Он с трепетом нажал кнопку видеозвонка и замер… Ее рука вздрогнула, потянулась к экрану…

– Ма-а-а-ам! Ма-а-а-ам! Ответь!

– Да, сынок, я здесь… – ответила она охрипшим голосом, – здесь мы, здесь! Почему нас не искали?! Мы ушли на юг – пятьсот примерно километров – по руслу высохшей реки. Здесь есть вода, жизнь, растительность, звери… Машина затонула, я вся пообносилась, палатка тоже не вечная, прилетай скорей. Нам нужен дом, большой сборный дом прихвати…

– Какой дом, мам, я вылетаю за тобой!

– Сынок… нас много, нам нужен дом, семена, препарат.