Секретарь райкома

Жизнь человека вне общества невозможна, и при любом должностном положении человек с кем-то общается. Так и мы со своей семьей. С одними людьми дружили, с другими были товарищами, а с третьими на уровне хорошего знакомства. У нас сформировался небольшой круг семейных друзей, с которыми мы вместе встречали праздники, отмечали дни рождения. Пожалуй, наиболее близкими нам были Григорий Иванович Зенин, Михаил Васильевич Котенев, Вячеслав Александрович Щукин, позже Дмитрий Иванович Авдеенко, и их жены – Валентина Александровна, Вера Николаевна, Нина Николаевна. А если говорить, с кем мы близко общались по работе, то это Михаил Яковлевич Ким, председатель райисполкома.

Михаил Яковлевич Ким – яркий представитель сталинской партийной школы выдвижения 1937-1939 годов, из енисейских рабочих, не имеющих образования, но людей энергичных, способных организовать людей на общественные мероприятия. Начал работать в райкоме инструктором и вскоре был избран первым секретарем Северо-Енисейского райкома партии. В дальнейшем работал первым секретарем Енисейского и Богучанского райкомов партии и в 1963 году приехал в Мотыгино на должность председателя райисполкома.

М.Я. Ким, имея корейскую фамилию, не имел никакого отношения к Корее, больше это связано с коммунистическим интернационалом молодежи. Человек он был волевой, целеустремленный в своей деятельности. Если партия сказала надо, то он добьется выполнения любыми методами и способами. Это подтверждает его долгое пребывание на руководящей партийной работе.

Мне работать с ним было интересно. Он уже не претендовал на верховенство своей власти в районе, зная мое преимущество перед ним – молодость, образование, поддержка крайкома КПСС, несмотря на отсутствие у меня опыта партийной работы. И он как-то мне сказал, что «когда тебя перестают уважать, надо, чтобы тебя боялись». И вот этот тезис у него не сработал в нашем районе. Если у меня с ним складывались плодотворные хорошие служебные и личные отношения, то с другими секретарями райкома и его заместителями – с так называемой районной элитой – он допускал резкость, властные высказывания, и она ему отомстила: на районной партийной конференции высказали ему недоверие, и он был вынужден уехать из района. Но авторитет в партии он не потерял – несколько лет был секретарем парторганизации управления МВД края. Умер в возрасте 67 лет. Похоронен в Красноярске. Человек, конечно, был заслуженный и много сделал для жителей трех северных районов края.

О других секретарях райкома – А.В. Кириллове, М.В. Котеневе, М.П. Кулакове – я уже рассказывал. Николай Борисович Степаненко, заместитель председателя райисполкома, моложе меня лет на пять, офицер запаса пограничных войск, заочно окончил кооперативный техникум и высшую партийную школу при ЦК КПСС. Очень способный хозяйственник и строитель, хорошо разбирался в экономике, требователен, с украинским упорством и настырностью и был неумолим. Человек мог мертвого поднять, если какое-нибудь мероприятие нужно проводить, то трудно было его остановить. К нему нужен был особый подход.

Человек неподкупный, порядочный и трудолюбивый, любил порядок, чем, пожалуй, от всех других и отличался. На него нужна была и управа, но не административная, а партийная, почему у него с Кимом не всегда ровно и шла работа. Он очень много сделал в районе в области нового строительства и благоустройства. Обладал удивительной способностью пробивать в крае, казалось бы, невыполнимые вопросы и решать проблемы. Умел найти подход к высоким чиновникам. Жизнь ему сократил его единственный сын Олег, который когда-то получил травму позвоночника. Ему давали обезболивающие наркотические средства, он к ним пристрастился, стал наркоманом и, перебрав дозу, умер. Очень жаль, что Николай Борисович и сам рано ушел из жизни, а ведь много бы еще успел сделать для района. Таких руководителей районного звена бывает мало.

Председателем комитета партийно-государственного контроля был избран Николай Григорьевич Погодаев, бывший заворготдела Удерейского райкома. Родился в 30-х годах, местный, из ангарцев, имел среднее экономическое образование, потом окончил высшую партийную школу. После Кулакова он занял должность секретаря райкома партии по идеологии, но как идеолог не закрепился надолго, перешел на хозяйственную работу. Впоследствии он долго проработал в Лесосибирске и проявил себя незаурядным руководителем.

Александр Леонтьевич Черепанов, заворготделом райкома партии, 1925 года рождения. Участник Великой Отечественной войны, всю свою жизнь проработал в аппарате райкома сначала инструктором, замотдела, а при мне все время заворготделом. Был хорошим семьянином, его жена была главным ветеринарным врачом района и партийной общественницей. У них были хорошие дети.

Николай Платонович Ростовых был завпромотделом райкома, потом председателем народного контроля района. Родился в 30-х годах, окончил Черногорский техникум и ВПШ при ЦК КПСС. Добросовестный, исполнительный и честный работник, хороший организатор.

Заведующим отделом пропаганды райкома стал рослый, спортивного телосложения молодой человек – Юрий Сергеевич Курочкин, окончивший Ростовский госуниверситет по специальности «филолог». По характеру скромен, немного стеснителен, но скоро вошел в число ведущих идеологов района благодаря своей высокой работоспособности.

Инструкторский состав аппарата райкома комплектовался в основном из молодых коммунистов, работающих в комсомоле. Их долго в аппарате не задерживали, выдвигали на руководящую партийную, советскую и хозяйственную работу. Я все-таки заставил всех перспективных работников, не имеющих высшего образования, окончить высшую партийную школу при ЦК КПСС (Кириллов, Погодаев, Ростова, Орт, Ширинский и другие).

Освобожденные секретари парткомов Владимир Александрович Назарчук, Николай Григорьевич Машуков и Николай Петрович Морозов были уже опытными партийными работниками, и на них не было необходимости распространять аппаратные методы работы, они сами были способны решать партийные задачи в своих коллективах. Выбор в кадрах, растущих в нашей районной партийной организации, был большой.

Секретари райкомов комсомола выбирались из местных молодых людей, как правило, с высшим образованием, членов партии, или их потом принимали в партию. Были они по профессии и речниками, и лесниками, и горняками, и геологами, и учителями, не было только врачей. Долгое время первым секретарем райкома комсомола проработал Вячеслав Григорьевич Ширинский, окончивший Оскольский геолого-разведочный техникум, немного поработал на Ангарском золотосурьмяном комбинате, потом в райкоме комсомола – сначала вторым, потом первым секретарем. Был он женат на учительнице, с которой и приехал, но не потерял молодого задора и до 30 лет, пока работал в районе. Общительный, контактный, спортсмен, участник художественной самодеятельности – в общем, имел все данные, чтобы быть вожаком молодежи.

Ширинского я выбрал в качестве своего приемника, зная, что когда-то мне надо будет уходить с освобожденной партийной работы и нужно оставить за себя хорошую замену. Заставил его учиться в ВПШ, потом перевел на работу освобожденным секретарем парткома Ангарской геолого-разведочной экспедиции. Должность освобожденная, была специально выделена в ЦК КПСС для организации, имеющей важное значение в разведке минерального сырья в Приангарье.

После «обкатки» его в сложном производственном коллективе – с геологами непросто работать, поскольку они народ трудноуправляемый в общественных делах, перевел его секретарем райкома партии по идеологии. Смена была подготовлена, но она, к сожалению, была взята из района на другое поприще. За полгода до моего перехода на работу в Красноярск из ЦК КПСС пришла в Красноярский край разнарядка подобрать преуспевающего партийного работника в органы КГБ. Рассматривались три кандидатуры в крае – второй секретарь Норильского горкома и один из сельских секретарей райкомов ВЛКСМ. Запросили у меня характеристику на Ширинского. Я спросил Вячеслава, как он сам смотрит на учебу в высшей школе КГБ СССР. Он ответил положительно. Мог ли я отказать молодому человеку в его, может быть, будущем призвании? Он двенадцать лет добросовестно отработал в районе и навряд ли, как я, собирался доживать свой век в Сибири. Родная Курская область – его родина – наверное, тянула, да это и ближе от Москвы. После бесед и мандатной комиссии в Москве из нескольких кандидатур прошел и наш Ширинский. Я ему пожелал успехов, но новую кандидатуру на свое место так и не успел подготовить. В.Г. Ширинский достойно отработал и в КГБ, и в МВД СССР, куда перешел вместе с новым министром на укрепление второго силового ведомства СССР, ушел в отставку в чине полковника.

Я кратко рассказал о тех людях, с кем пришлось рядом работать в аппаратах Северо-Енисейского, Мотыгинского райкомов партии и райисполкомов, а ведь кроме них был целый партийно-хозяйственный актив районов, состоящий из специалистов народного хозяйства и служащих. Наиболее запомнившихся назову.

Вячеслав Александрович Щукин, 1924 года рождения, военный районный комиссар, подполковник, активный участник Великой Отечественной войны, награжден тремя боевыми орденами, артиллерист. Из простой московской семьи, рано призванный в армию, он достойно пронес свой крест военных невзгод. Он был мягким, добрым, человечным, не солдафон, не нахал, не карьерист, такие люди долго не могли служить в линейных частях армии, там им трудно защитить свое человеческое достоинство. Человек он был исполнительный, и при отлаженной команде своих офицеров наш военкомат был в крае на хорошем счету. Меня подкупала в нем честность, порядочность, он никогда себя не выпячивал и всегда оставался партийным человеком – то, что ему поручалось райкомом, он всегда выполнял самым добросовестным образом. Поэтому он так долго проработал в районе, ушел в отставку и уехал жить в Москву. Другого характера была его жена Нина Николаевна, женщина властная, себя в обиду не давала. Она из Саратова и как хозяйка всегда была хлебосольная, приветливая и веселая. У них была дочь Ира, хорошенькая девушка, она окончила престижный вуз в Москве и вместе с мужем Михаилом, полковником, преподавателем военной академии им. Фрунзе, и дочерью Галей сейчас живет в Москве. Хорошее, удивительное семейство.

Григорий Иванович Зенин, начальник районного отдела милиции, с ним мы не только долгое время вместе проработали в районе, но и на долгие годы сохранили личную дружбу, работая в Красноярске. Его двумя словами не охарактеризуешь. По своему складу ума и по характеру он совсем не похож на работника милиции, который сложился у нас в стереотипе о милиционере – будь то рядовой или офицер. О личности Зенина вполне можно написать интересную книгу, но я не журналист, и поэтому выложу свои личные впечатления об этом неординарном человеке.

Григорий Иванович родился в 1924 году в Тамбовской губернии, сам он из крестьян, из большой семьи. Он был на фронте, судьба сохранила ему жизнь. А дальнейший свой жизненный путь он связал с Сибирью после окончания школы МВД. Приехал в Приангарье в качестве оперуполномоченного, и с этого началась его работа в органах комендатуры и милиции. Позднее он заочно окончил юрфак Томского университета. Человек прошел все ступеньки профессионального роста. Я с ним познакомился, когда он был начальником РО МВД сначала Удерейского, потом Мотыгинского района.

Человек он оперативный, исполнительный и обязательный, профессионал своего дела. Но по своему характеру, физическим данным ему больше подходила роль общественного деятеля, поскольку был образованным, мягким и культурным человеком. Он не был жестоким, не держал жесткую дисциплину в отделе РО, имея дело с преступным миром. Но деловую рабочую обстановку сохранял в своем коллективе. Человек общительный и веселый, он нравился всем, и мужчинам, и женщинам, и был главным заводилой в любой компании. К этому располагали и его внешние данные.

Г.И. Зенин хорошо изучил психологию преступника и начальника и неплохо этим управлял. Но всегда при этом соблюдал субординацию. Наша дружба с ним продолжалась около тридцати лет, причем на разных уровнях служебного положениям обоих. И несмотря на это, он ни разу не назвал меня на «ты» и никогда меня не подвел, не соврал, тем более предал. Были разные ситуации, но он всегда соблюдал чувство партийности и порядочности. Мы с ним много дней провели на отдыхе, будучи на охоте, рыбалке, в компаниях. И вот, чтобы глубже понять этот образ, я приведу лишь несколько эпизодов его действий, которые характеризуют его более объемно. Он любил жизнь! К нему обращались близкие ему люди по разным вопросам и с разными просьбами.

Как-то директор лесхоза Павел Попов, находясь на рыбалке, плыл по Ангаре на моторной лодке, и вдруг увидел, что впереди его переплывает реку сохатыш. И, как заядлый охотник, не смог удержаться и убил лося из своего ружья. Заарканив зверя, Попов подчаливает его вместе с лодкой к берегу, а здесь его уже ждет инспектор рыбнадзора из Красноярска. Он составляет протокол, и дело передают в суд. Попов ищет защиты и помощи – райком и исполком в этом деле ему не помощники. Тогда он идет к Зенину, с которым у него были личные хорошие отношения, за консультацией как к юристу. Тот недолго думая говорит: «Павел, ты совершил преступление, в милиции здесь тебе нет защиты, но как юрист могу дать тебе совет – для оправдания говори в суде, что убил сохатого в порядке самообороны на реке… единственная тебе помощь как близкому человеку».

Или его отношение к существующей тогда политической системе. Мы с ним в выходной день поехали на рыбалку на Ангару к устью Аладьиной. Порыбачили, подплыли к берегу, сварили уху. Посидели, и нас разморило. И вот лежим на берегу, слушаем радио, где сообщают, что американские астронавты высадились на поверхность Луны. Памятный день! И зашел у нас с ним откровенный разговор о существующих в мире двух системах, социалистической и капиталистической. В ходе беседы я задал Григорию Ивановичу вопрос:

– А что бы ты стал делать при капитализме?

Он с ответом не задержался и говорит:

– Я бы построил на Гребне (это самое живописное место на Ангаре) ресторан и дал ему название «Слезы жен». Подобрал команду самых лучших поваров и красивых девушек, и все бы деньги района стекались сюда.

Жаль, что Г.И. не дожил до наших времен, он бы честным путем стал миллионером, не то что нынешние воры и проходимцы.

Он был превосходным кулинаром, хлебосольным человеком, всегда у него дома были люди, и ему теща не раз говорила: «Гриша, ты бы раз в месяц устроил большую гулянку, чем каждый день принимаешь всяких гостей». Он умел хорошо готовить, поскольку в армии в одно время был поваром, и в этом не стеснялся. На вечерах и в компаниях неплохо пел.

А будучи на отдыхе в Кисловодске, в ресторане «Храм воздуха» он на бис пел песню про эмигрантов, которая тогда была под запретом, вернее, ее пели только в домах. Он тогда работал еще в нашем районе. И вскоре его вызывает начальник краевого управления МВД Г.А. Иванов и спрашивает:

– Ты кто – милиционер или артист? Действительно пел в ресторане?

Он не стал отпираться:

– Да, пел, но не в милицейской форме.

Но все обошлось шуткой.

Он в мужских компаниях много раз повторял четверостишье о безмятежном человеке, переложил из А.С. Пушкина: «Блаженный человек тот, кто по утрам исправно ходит, любит баб, плотно ест и в Бога верит». Потом он был переведен в Красноярск начальником центрального отдела милиции города. Но к Зенину я еще вернусь, когда дойдут мои повествования о жизни в городе.

Широко известной личностью в районе был Сергей Прокопьевич Машуков. Человек он был энергичный, самостоятельный, с кулацкой замашкой хозяйственника. У него были глобальные планы в развитии сельского хозяйства в районе, но с потребительскими наклонностями, чтобы больше получить от государства средств и техники. В целом он развил бурную деятельность при строительстве животноводческих ферм, свинарников, преобразовал, вдохнул жизнь в деревни Зайцево, Пашино, Гребень, Бельское, Мотыгино – совхоз «Решающий». Но главным недостатком его руководства совхозом было то, что он не был специалистом сельского хозяйства, ему не хватало грамоты и знания экономики. Поработав несколько лет на поприще сельского хозяйства, мы поблагодарили его за ратные дела и выдвинули на его место директором Виктора Халанского, имеющего высшее сельскохозяйственное образование и уже зарекомендовавшего себя в работе на Севере. Он был потомственным крестьянином, отец его был в Северо-Енисейском районе организатором подхоза. А Сергею Прокопьевичу предложили должность начальника дорожного участка, где он проявил все свои организаторские способности. Он очень много сделал, обновил и построил новые дороги вокруг районного центра.

В районе выросло большое количество хозяйственников и организаторов производства, которые всегда могли заменить в работе первых руководителей, это Алексей Николаевич Шарыпов – зам. директора САГМК, Михаил Лаврентьевич Тращенко – зам. начальника АГРЭ, Сергей Петрович Морозов – зам. директора Машуковского леспромхоза, и многие другие.

Заведующим отделом народного образования был Белинский (к большому сожалению, забыл его имя и отчество), а его жена Лидия Ивановна работала в райкоме зав. сектором учета. Когда подошел пенсионный возраст, мы его поблагодарили и отправили на пенсию, предоставили работу методиста, а на его должность выдвинули бывшего директора Первомайской средней школы Дмитрия Ивановича Авдеенко.

Дмитрий Иванович был молод, энергичен, отслужил свой срок на флоте, его уважали в коллективе школы. Сначала он пошел с неохотой на административную работу, а потом привык, и у него дела пошли лучше, чем у предшественника. Он много делал для расширения учебной сети, по укомплектованию учительскими кадрами школ района, быстро завоевал авторитет в районе, и вскоре наши школы уже вышли на краевой уровень. У Дмитрия Ивановича и его жены, Веры Александровны, тоже учительницы, было трое хороших мальчиков, очень дружная семья. Но потом случилась большая беда – два его старших сына пошли на дюралевой лодке при штормовой погоде по Ангаре из Куликово в Мотыгино, лодка перевернулась, и они оба утонули. Он был очень смелый на воде, хорошо управлял лодкой, эту смелость передал детям и этим погубил их – зачем надо было им плыть в такую погоду. Ведь он и сам чуть было не погиб на пороге Бурном и неоднократно был в критических ситуациях на реке Тасеевой. Такое горе трудно человеку пережить, но Авдеенко выстояли, и потом вынуждены были переехать в Красноярск, он стал директором техникума. Авдеенко был увлекательный человек, у него был дар артиста, прекрасно играл на баяне, пел и плясал, это нравилось и детям, и взрослым, его звонкий голос сразу увлекал и манил всех. Трудно принять и успокоить свое сердце, что этого человека уже нет на свете. Дмитрий Иванович похоронен на кладбище в Овсянке. Наша дружба с его семьей продолжается и по сей день.

Михаил Илларионович Плотко, зав. райздрава, сменивший на этом посту Трофима Петровича Одинокина, очень симпатичного пожилого человека, умного и доброжелательного. Бывший главный врач Южно-Енисейской участковой больницы был по инициативности под стать Авдеенко, оба молодые и деловитые. Но Михаил Илларионович был жестким администратором, не всегда ладил с врачами. Со своей красавицей женой Марией Прокопьевной, врачом-гинекологом, составляли прекрасную семейную пару, оба любили свою работу, но были с разными характерами. Если Мария Прокопьевна была мягкая и общительная женщина, то Михаил – резкий и вспыльчивый, в то же время был смелым и хорошим хирургом. Он много сделал в улучшении лечебного процесса в районе, много обустроил и построил медицинских учреждений, но с участковыми главными врачами не сработался и, защитив диссертацию кандидата медицинских наук, переехал с семьей в Красноярск. У них было два сына, симпатичные мальчики, одному из них не повезло, на вечеринке его из ревности смертельно ранили ножом. После этого Михаил Илларионович не смог оправиться от горя, стал выпивать и умер от сердечной недостаточности, как предполагают, по своей воле. Хорошо зная Дмитрия Ивановича и несколько хуже Михаила Илларионовича, мне до сих пор их жаль обоих – не смогли пережить тяжелую семейную трагедию с детьми, а вот их жены оказались более мужественными, пережили их и заслужили глубокое уважение и почтение.

Несмотря на то что шофер Константин Панов перешел на другую работу, наши хорошие отношения с его семьей сохранились, тем более наша дочь Таня дружила с их Наташей. Как-то Галя уехала на курорт, я остался один с детьми. В один из дней мне нужно был срочно уехать по району, и я своих детей отвел к Пановым, а вечером пришел за ними. А там собралась компания их близких друзей. И жена Константина Валя стала меня просить с ними посидеть за столом по случаю ее дня рождения. Конечно, неудобно было там находиться без подарка и без официального приглашения, но она меня уговорила. Мне сразу наливают стакан водки, и хозяйка предлагает выпить за ее здоровье. Я поддержал тост, но стакан осилить не смог, с трудом выпил только половину или меньше, не привык к таким дозам. Хозяйка обиделась, по деревенским правилам, якобы оставляю зло. При ее настойчивом требовании все-таки осилил граненый стакан. Прошло совсем немного времени, и она опять наливает мне полный стакан. Здесь я категорически стал отказываться, а она наступает – пей да пей. И тогда мне Валя Панова прямо сказала: «Вот сегодняшние начальники, интеллигенты, пьют маленькими глотками, за вечер выпьют больше нас, деревенских, и песни потом не споют и не спляшут». Так она метко про нас высказалась. В деревнях, и вообще в сельской местности, в простонародье ведь было заведено сразу пить стаканом, и начинается бурное веселье, песни, пляски, хороводы, и так, немного добавляя хмельного, веселятся до утра. Кто-то, конечно, сразу потом со стола в аут. Моя младшая дочь много лет спустя, уже живя в Крыму, вспоминала, что всего один раз видела меня сильно выпившим, когда я их с Таней вел от Пановых домой.

Константин был хорошим рассказчиком и рассказывал мне одну байку, как у них в деревне бывал солдат, отслуживший в Петербурге свою службу, исполняя обязанности истопника царского дворца. Он рассказывал о том, что видел царскую семью. Его все внимательно слушали, а потом один из деревенских мужиков задает ему вопрос: «Наверно, в царском дворце дрова-то были обстроганные?» Вот понятия дремучего мужика.

Где-то в 1965 или 1966 году наши дети стали ходить в детский сад, и заведующая детсадом Мария Петровна Ким, жена председателя райсовета, говорит Гале, что у нашей старшей дочери что-то не в порядке со зрением. Дело серьезное, нужно лечение. Обеспокоенные, мы обратились к окулисту в Красноярске, и он нам посоветовал, если есть возможность, съездить в Одессу в глазную клинику им. Филатова, известную на весь Советский Союз. В Красноярске в то время крупных специалистов окулистов не было. Я обратился за помощью к А.А. Кокареву – за путевкой на санаторное лечение семьи в Одессе, чтобы там показать дочь в клинике Филатова. Александр Акимович при мне вызвал В.М. Кургина, завфинхозотделом крайкома, и поручил ему срочно запросить путевку через ЦК КПУ. Но поскольку в Одессе у обкома партии не оказалось в это время семейных путевок, то он позаимствовал путевки в Совете Министров Молдавии в санаторий «Молдова». Затем по личной инициативе, о чем я не просил Александра Акимовича, он дал указание отделу крайкома по науке подготовить письмо за его подписью в Одесский обком партии, чтобы мне оказали помощь в приеме моей дочери в клинику Филатова. Кокарев был очень доброжелательным к сельским секретарям райкомов, зная их нелегкую работу и малые возможности решать свои личные проблемы.

И мы летом, после окончания учебного года, всей семьей поехали в Одессу, хотя младшая дочь Марина еще не подходила по возрасту для приема в санаторий. Но все было улажено, и мы оказались в Одессе, в ее предместье Аркадии. Санаторий «Молдова» привилегированный, поэтому семейным курортникам выделяли отдельные домики на территории его парка. Главным для нас было показать дочь знаменитым врачам, а уж потом отдых.

Филатова тогда не было в клинике, нас приняла его заместитель и ученица. Детально обследовала дочь, выписала специальные очки и рекомендовала лечение.

Одесса по-прежнему была хороша. Я в ней не был почти пятнадцать лет. Общий облик ее не изменился, изменились лишь названия некоторых площадей и улиц. Теперь уже по-другому называлась Греческая площадь, где была конечная остановка трамвая, следовавшего от Аркадии до центра города. Появился большой ресторан «Киев», где мы отметили день рождения нашей Татьяны. Снесен был Староконный базар – основное место торговли одесситов, главный базар теперь был перенесен за город. Построен новый морской вокзал. Процветал по-прежнему рынок Привоз, там еще можно было встретить как коренных одесситов с их говором и порядками, так и таксистов, зашибающих деньги на услугах. Таксисты напрямую требовали доплаты, и объясняли это тем, что нужно платить гаишникам и другим контролерам.