Экзотеррика. Квантовый скачок

«Хорошо, – согласилась Дианая, мгновенно меняя канал связи. – Не понял, что такое досуг».

Копун засмеялся:

«Досуг – свободное от обязанностей и дел пространство-время».

«Я могу решать много задач одновременно».

«Прекрасно, твои способности нам ещё потребуются. Я сброшу тебе дополнительный ресурс о нынешних разумах Вселенной и справку о землянах. Ещё одно уточнение: ты не мужик, в том смысле, что создан существами другого пола и подчиняешься сильной гендерно-психологической зависимости».

«Не понял».

«Почитаешь земную литературу, изучишь культуру землян, двуполых существ, и поймёшь. Поэтому прошу говорить о себе не «я понял», а «я поняла».

«Как велишь».

«Как же с тобой сложно. – Копун почесал затылок. – Много придётся объяснять. Будем учиться. Но сначала запомни: я не твой хозяин, я твой партнёр, и давай начинай мыслить самостоятельно, на всех доступных тебе уровнях».

«Хорошо».

Захотелось поступить как человек Земли.

Копун сделал шаг вперёд, протянул руку.

«Делай как я, пожми».

«Зачем?» – простодушно спросила Забава-2.

Он не удержался от смеха.

– Так делают люди, когда договариваются о мирном сосуществовании и предлагают дружбу.

Посланница моллюскора помедлила… и протянула руку.

– Последний урок. – Он обнял женщину и поцеловал в губы.

– Что ты делаешь?! – удивилась она.

Копун снова рассмеялся:

– Так делают мужчины, когда им нравится женщина. Ты мне нравишься.

– Но мы… не люди…

– Мы больше чем люди. Хотя не уверен, что мы лучше. Мой друг землянин Всеволод сказал бы, что мы следующая ступень Разума. Хотелось бы верить. Впрочем, в данном случае это не имеет никакого значения. Идём со мной.

Он протянул руку. И Дианая без колебаний протянула ему свою.

* * *

Планету-бублик они обследовали вместе, хотя так и не нашли следов цивилизации. Прошло больше шестидесяти миллионов лет с момента древней войны, и никакие конструкции рептилоидов Глаза Гефеста, за редким исключением в виде бункера для выживания, не уцелели.

Чтобы не сожалеть о последствиях своей нерасторопности, Копун скинул спутнице все материалы о нынешнем положении мыслящего космоса, после чего занялся её обучением человеческому поведению и нюансам таких человеческих переживаний, как юмор и радость от общения. Загрузка памяти моллюскора прошла успешно, и уже к концу намеченного срока – процесс «учёбы» длился не больше минуты – Дианая вела себя если и не как аналог, то почти как настоящая землянка. Интеллект моллюскора позволял ему исполнять намного более сложные задачи, нежели внушённые ему как простому боевому роботу создателями и направленные на разрушение.

Было интересно наблюдать, как меняется поведение Дианаи после всех уроков. Моллюскор спрятал своё главное тело под пузырём невидимости, точно так же как Копун своё, и они с «землянкой» прогуливались по красивым местам планеты-кольца как влюблённая парочка. Хотя ни Вестник, ни робот, наверно, не в полной мере осознавали себя существами с природной эмоциональной сферой. Но, как ни странно, даже моллюскора тянуло быть рядом с попутчиком, о чём сам Копун подумывал с усмешкой. Зная человеческую историю, себя он ни мачо, ни красавцем, ни интеллектуалом не считал. Не из скромности – таким его создавали.

Так как моллюскор ничего не знал о реальном противостоянии нынешних «разумов», пришлось давать ему информацию не только о прошедшей миллионы лет назад войне, не оставившей победителей, но и о прошлых и современных средствах уничтожения противника, в том числе и о джиннах, боевых роботах цивилизации разумных насекомых – инсектов, также сошедших с арены конкуренции. Джиннов осталось немного, и часть из них находилась в тюрьме вне галактики Млечный Путь, которую Копун лично закрыл «абсолютным зеркалом», непроницаемым для любых материальных объектов. Однако не все создания этого класса – «ангелы смерти», по словам землянина Дарислава, – были уничтожены или заточены в тюрьме. Драка моллюскора с одним из джиннов убедительно показала их живучесть и следование вбитым в их мозги программам ликвидации всего живого.

– Где вы с ним пересеклись? – спросил Копун, когда они в формате земных вечерних посиделок в кафе наслаждались вином – это было шампанское «Новый свет», которое любила Диана-первая. Кафе, естественно, было создано Копуном в недрах своего основного тела, висевшего над планетой-кольцом, и пейзаж под Вестником ничем не напоминал послевоенный хаос. Природа планеты залечила раны и стёрла со своего лица следы войны, поэтому вид на леса, поля и океан, довольно сильно отличимые от лесов и полей земного континента Евразия, был великолепен.

– Я очнулась от щекотки, – со вполне человеческой усмешкой ответила Дианая, одетая в самое настоящее платье; Копун перекачал моллюскору параметры современной женской моды Земли, и проснувшееся в роботе женское начало заставило его просмотреть примеры одежды разных представителей земного социума. Избрала же Диана-2 удобное и красивое одеяние славянских народов. Хотя иногда ради эксперимента моллюскор создавал своему посланцу супергламурные наряды, веселящие Вестника.

– От чего? – удивился он. – От щекотки?

– Меня пытались разбудить какие-то несимпатичные организмы, – продолжала с улыбкой Дианая. – Похожи на гигантских крокодилов с твоей любимой Земли.

– Посланцы Властителей Ланиакеи, – сообразил Копун. – Эти нехорошие парни пытаются воплотить в жизнь свой гнусный замысел «зачистки» космоса, то есть по сути – ликвидации всех форм жизни во Вселенной, и для этого не только объединили весь «демократический союз» цивилизаций Ланиакеи, живущий по своим уродским «ценностям», но и собирают уцелевших от прошлой войны роботов.

– Ты говорил.

– Извини, эта тема весьма беспокоит моих друзей, на кону жизнь всей их расы, а чтобы противостоять Властителям, нужно создавать контрсистему такого же масштаба. В одиночку землянам не справиться.

– Разве к ним не присоединятся разумы их галактики, раз им тоже грозит гибель?

– В том-то и дело, что ядране, жители ядра Млечного Пути, практически все негуманы, не желают контактировать с землянами. Дарислав называет ядран «пятой колонной».

– Почему пятой?

– По аналогии с их земной историей. В России до конца прошлого века существовала либеральная мразь, подпитываемая врагами государства, которая мешала ему развиваться и предавала народ на всех уровнях.

– А сейчас?

– Времена изменились, но земной социум до сих пор болен и ещё не изжил недостатки избранного цивилизацией капиталистического пути развития, меряя всё деньгами. Их псевдомораль так и продолжает держаться на парадигме «ничего личного, только бизнес», позволяющей богатым грабить бедных. Впрочем, не буду тебя грузить, это не наши проблемы, я просто повторяю мнения моих друзей, хотя и сочувствую им. Они настоящие люди.

– Странно слышать такие оценки от… – Дианая пошевелила пальцами, выбирая выражение, – от искусственно созданного организма.

Копун рассмеялся:

– Сам иногда удивляюсь, зачем моим создателям вздумалось впихнуть в меня базу эмоциональных состояний, присущую биохимическим организмам. Я ведь на самом деле композиция силовых полей, хотя и могу манипулировать веществом.

– Разве они использовали не биохимический генезис? Как и мои творцы?

– Мы с тобой редкие изделия, – снова засмеялся Копун. – Большинство цивилизаций во Вселенной мало того, что негуманоиды, так ещё и не имеют даже подобия психологии. Все они существа чистого интеллекта, изначально разумные машины с очень высокой скоростью обработки информации.

– Я тоже машина.

– Но с очень приятным наполнением!

Дианая посмотрела на собеседника с прищуром, и Копун опять не выдержал, рассмеялся, накрывая ладошку псевдоженщины своей; у него было тепло на душе.

– Честное слово, я так думаю.

Улыбнулась и она, глянув на руку собеседника, изобразила смущение, но ладошку не отдёрнула.

Впрочем, Копуну и в самом деле хотелось верить в реальность человеческого движения в довольно простой психологике моллюскора, потому что в этом случае жить становилось намного интереснее.

Он снял руку.

– Отдохнула?

На лбу Дианы-2 образовалась морщинка.

– Ты же знаешь, что отдых мне не нужен…

– Нужен! – остановил он её жестом. – Даже психика роботов нуждается в отдыхе, а мы с тобой почти люди. Ты готова следовать за мной в Тьмир?

– Объясни ещё раз, что тебя влечёт туда.

– Во-первых, навещу Замок Драконов, где остался Всеволод, мой земной друг, блестящий учёный. Во-вторых, хочу разобраться в консистенции Тьмира. Мы сошлись с Всеволодом в том, что это вторая половина хирального Мироздания, родившегося в результате Большого взрыва, то есть – антимир. В нём очень много необычного, волнующего мою исследовательскую натуру. К примеру, есть ли в Тьмире чёрные дыры.

– Зачем это тебе?

– Снова слышу подтекст: зачем это роботу Мёртвой Руки? Отвечу просто: да потому что мне интересно, чёрт побери! Мне хочется знать, соответствуют ли наши чёрные дыры чёрным дырам Тьмира? Что представляют собой его массивные структуры по сравнению с барионными в центрах наших галактик?

Дианая вдруг засмеялась (в памяти промелькнуло видение: смеющаяся «настоящая» Диана), грациозно поднялась, подала руку:

– Ты смешной.

И он поступил совсем как человек Земли, истый джентльмен, поцеловав эту руку.

Глава 4

Был этот мир глубокой тьмой окутан…

Именно в этот же самый момент, если оценить течение времени как реальный речной поток, Всеволод и Вия сидели в палатке для отдыха, пили вино и смотрели на белый космос Тьмира за пределами Замка – портала в Мультиверс. Изображение космоса передавали выведенные за пределы гигантской «сферы мха» (название Моховик не совсем правильно передавало ощущение массы упакованного мха, но Всеволод решил не менять его) видеокамеры, поэтому стен палатки не было видно, и казалось, что люди сидят прямо под небом небывалой реальности, в которой пространство было белым, а россыпи звёзд и их скоплений – чёрными. Так реагировали на местный «свет» органы человеческого восприятия, созданные в противоположном по знаку мире законами физики.

Когда в Тьмир через ланиакейский портал пробились земные корабли, люди смогли перенастроить компьютеры судов для лучшей ориентации под привычные формы и геометрию своей Вселенной, после чего местный космос в системах обзора стал виден как знакомый континуум: чёрное пространство и светящиеся звёзды. Но Всеволоду нравилось любоваться Тьмиром без коррекции изображения, и Вия приняла это как данность.

– Я не профессиональный астрофизик, – задумчиво сказала она, держа в руке бокал с золотистым вином; пили «Айсвайн», – но ты меня заразил космосом, и мне стало интересно, чем отличается этот мир-антимир от нашего.

– Многим, – сказал Всеволод не менее задумчиво. – К примеру, я очень хочу узнать, есть ли здесь чёрные дыры или нет. Или, если зайти с другого боку, отличаются ли они от наших чёрных дыр? Ведь и там, и здесь их порождает гравитация, а она везде одна и та же.

– Не ты ли говорил, что местные структуры находятся принципиально за пределами нашего контроля?

– Не так масштабно. Я говорил, что весь Тьмир – это колоссальная нейроструктура, по сути – гипермозг, и вот его цели, помыслы и сущности действительно могут быть принципиально недоступными для нашего понимания.

– А что, если это твой До-Разум? По твоей версии, Вселенная после Большого взрыва претерпела не одно фазовое преобразование и разделилась на две подвселенные – барионную и антибарионную.

Всеволод озадаченно выпятил губы.

– А говоришь – ты не астрофизик. С этой стороны я о проблеме самого первого мыслящего субстрата не думал. Спасибо за идею. По моим расчётам, До-Разум возник сразу после адронного фазового перехода, сразу после распада изначального квантового состояния на две хиральные ипостаси: наш «правый» мир со знаком плюс и «левый» антимир со знаком минус.

– Почему этот зародыш распался на два разных универсума?

– Ну, это связано с волновой функцией рождающейся метавселенной, которая по закону должна соблюдать нулевую чётность, то есть в которой отрицательная чётность и положительная должны компенсировать друг друга. Это долго объяснять…

– Ладно, я действительно не астрофизик, а ксенопсихолог, который не обязан знать все нюансы рождения подвселенных. Ты говорил о До-Разуме.

– Так вот, мой До-Разум просуществовал около одной миллионной доли секунды, создал ещё один фазовый переход – лептонный – и исчез, передав квантовый геном следующим поколениям мыслящих существ.

– Сколько он существовал? – не поверила Вия.

– Десять в минус шестой степени секунды.

– Как же он смог сформироваться так быстро, да ещё и поучаствовать в процессе эволюции Вселенной? Человечество существует уже миллион лет, и то не сумело перестроить ни Вселенную, ни даже собственную планетарную систему.

– Время – хитрая штуковина. Для тех процессов, что шли тогда после Большого взрыва и начавшейся инфляции, происходивших за триллионные и триллионные доли секунды, одна миллионная доля секунды – большая длительность. Всё равно что для нынешней нашей Вселенной все тринадцать миллиардов лет. А в будущем темп жизни замедлится ещё в десятки и сотни раз, и будущие разумы будут думать очень и очень медленно по сравнению с нами. Хотя и не заметят этого.

– Это и есть твой За-Разум?

– За-Разумов будет несколько. Я ещё не знаю, какой тип нынешнего ума станет преобладающим через миллиарды лет и создаст мыслящую субстанцию. Хотелось бы, чтобы это были люди.

– Почему?

– Потому что, и я это уже говорил, только такие существа, как мы, могут любить и дружить. Вообще, на мой взгляд, обмен информацией только тогда имеет смысл, когда сопровождается обменом эмоциям. Я удивился, когда мне это сказал Копун. А ведь он искин.

– Мы больше воюем сами с собой, а не любим и дружим.

– Когда-нибудь эта война закончится.

– Когда мы вымрем, как динозавры?

Всеволод поднял бокал.

– Пьём за то, чтоб не вымерли.

Допили очень вкусное и действительно холодное вино, перешли на кофе, приготовленное чудо-печкой Варварой по-разному: Всеволод любил с молоком, Вия – чёрный и без сахара.

– Не могу представить, – сказала женщина, – как может мыслить система размером со Вселенную.

– Это для нас она имеет гигантские размеры и подчиняется закону предела скорости обмена информацией – скорости света. Но даже мы этот закон обошли созданием струн, сворачивая пространство. А до нас то же самое сделал До-Разум, создав переходы из нашей Вселенной в соседние. Хотя и он не является создателем глобальной сети телепортации.

– А кто?

– Просто в ткань Мультиверса встроен фундаментальный закон связи всех метавселенных, по сути превращающий универсум в разумную сущность небывалого масштаба вне любых ограничений и человеческих оценок. Он вечен, бесконечен и разумен, хотя и не по нашим меркам.

Вия покачала головой.

– Ты или гений, или…

– Сумасшедший? – засмеялся Всеволод, не обижаясь. – Мне это уже говорили. Но вывод о Мультиверсе сделал опять-таки не я, а Копун. Интересно, где он сейчас, что делает, куда улетел. Обещал навестить.

– Позови, ты же можешь.

– Да, он дал мне прямой ментоканал связи, как и Дариславу, но между нами Тьмир и портал перехода, меняющий знаки вещества, и сигнал не проходит. Во всяком случае, он не отвечает.

Помолчали, заворожённо глядя на невероятно «белый» космос тёмного мира.

– Почему они чёрные? – спросила женщина.

– Звёзды? – догадался Всеволод. – Ты пропустила мои слова, я объяснял. Здесь звёзды бозонные, вернее антибозонные, и они не излучают свет, а поглощают, хотя и не являются чёрными дырами. Светится же сам вакуум, он тут так и остался ложным, готовым в любой момент после очередного фазового перехода скатиться до истинного вакуума, пронизывающего наш континуум. Кстати, вот почему мегамозг Тьмира запрограммировал мегамозг Ланиакеи зачистить нашу Вселенную. Зная об угрозе схлопывания, он решил переехать в более комфортную квартиру, то есть в нашу метагалактику.

– Это тебе тоже сообщил Копун?

– Нет, это я сам придумал.

– Круто! Поделись с ним, идея классная.

Всеволод хвастливо ухмыльнулся.

– Знаю, поделюсь, когда встречусь.

– А почему ты не включишь мультиход? Я поняла, что программа запуска уже готова.

Шапиро сморщился, посмаковал кофе, виновато посмотрел на собеседницу.

– Можешь смеяться, но я… боюсь!

Вия фыркнула.

– Ты – и страх? Не верю!

– Нет, правда боюсь, потому что осталась масса нерешённых нюансов. Слишком велик вероятностный хостинг. Я не могу рассчитать точный выход мультихода. Формула даёт чуть ли не пятидесятипроцентную вероятность непрогнозируемого квантового скачка.

– Объясни.

Всеволод допил кофе, размял ладони, размышляя.

– В двух словах не объяснишь.

– Хотя бы намекни.

– Мультиход может закинуть ходока в любой мир, но я не понял как, то ли последовательно – в соседний, потом за ним в следующий и так далее, то ли в произвольно попавшийся, то ли по требованию заказчика. Но нигде не нашёл ссылки на нужный алгоритм. Вот мучаюсь второй день.

– Не переживай, я же с тобой.

Всеволод усмехнулся, глянул на позу Вии: нога на ногу, – и взгляд физика загорелся. Он даже привстал, намереваясь обнять подругу. Но она остановила его, вытянув ладонь.

– Остынь, Фантоцци, мы с этого день начали. Предлагаю пройтись по Замку, я покажу тебе интересный зал, где ты ещё не был.

– Разве я что-то пропустил?

– Этот уровень мы вообще не посещали.

– Уговорила, забегу в хозблок, и пойдём на разведку. Марик, покажи водопады.

Компьютер лагеря послушно заменил пейзаж с белым космосом на панораму кратера. Площадку со столом и креслами окружили отвесные каменные стены с бесшумно льющимися из-за вечных туч потоками воды.

* * *

Замок Драконов Смерти, выращенный земными птерозаврами в глубинах тёмной вселенной, по размерам превосходил любые земные сооружения и состоял по меньшей мере из сотни помещений разного назначения и с разным интерьером. Больше половины отсеков этой базы птерозавров (а Замок и был базой, хранившей секреты этой цивилизации) Всеволод осмотрел лично, жалея, что он не криптоархеолог. Вия тоже принимала участие в походах, а в последнее время стала бродить по Замку одна, убедившись в отсутствии ловушек или опасных механизмов.

Зал, о котором она говорила, находился на нижнем – подземном – ярусе сооружения. Всеволод вспомнил, что был здесь, но в закуток от коридора почему-то не заглянул, и теперь с любопытством взирал на металлическую с виду дверь, украшенную кольцом символов и выпуклым изображением птерозавра величиной с человеческую голову. Внутри фигуры земного крылатого ящера мигала фиолетовая искра, сама же дверь – три метра в высоту и два по ширине – оказалась полуоткрытой.

– Как ты её открыла? – спросил физик.

– Просто подошла, она и открылась, – простодушно ответила женщина. – Наверно, сработал какой-то датчик.

– Уходила и оставила открытой?

– Думала, что она закроется сама.

– Ладно, посмотрим.

Всеволод проскользнул в щель и оказался в тускло освещённом зале с низким готическим потолком. Светились сами стены помещения, дальние углы которого скрывались в полумраке. Казалось, стены были сделаны из яшмы, в которой чередовались замысловатые более светлые узоры. Всеволод принюхался.

До их поселения Замок был заполнен воздухом с иной концентрацией азота и кислорода, и дышать в нём было тяжело. Поэтому Копун увеличил объём кислорода вдвое, и этот баланс поддерживал теперь воздушный стабилизатор, снятый с борта эскора «Салют». За два месяца переселенцы привыкли к специфическим местным запахам и перестали обращать на них внимание. Но в зале с псевдояшмовыми стенами к ароматам драконьей базы присоединился тонкий химический запашок, напоминавший оттенок земной лечебницы, и Всеволод обратил на это внимание.

– Больницей пахнет… – пробормотал он.

– Да, я тоже почувствовала, – призналась Вия. – Когда я вошла одна, запах был сильнее.

– Дверь открылась, и концентрация запаха упала.

Всеволод двинулся по центральному проходу помещения между рядами параллелепипедов с закруглёнными краями, материал которых походил на шоколад. Больше всего этот интерьер напоминал коробку с шоколадными конфетами, уложенными в углубления пластиковой подложки, только размеры «конфет» превосходили земные аналоги в сотню раз. Длина каждой «обёртки» достигала трёх метров, ширина и высота – полутора метров.

– Что это, как думаешь? – Вия догнала спутника.

– Напоминает погост, кладбище.

– Кладбище? – удивилась она. – Уж что-что, только не погост! На кладбищах и запахи были бы другие. Может быть, это лазарет птерозавров? Их медпункт? А эти «надгробья» – типа реанимационные камеры?

– Надо найти систему обслуживания. Ты весь зал обошла?

– Только центр, ничего такого не видела.

– Давай осмотрим весь, особенно углы, где мало света.

Они разошлись по залу, размер которого был чуть меньше футбольного поля, присматриваясь к его простому интерьеру.

– Есть! – воскликнула Вия через несколько минут. – Иди сюда!

Всеволод подошёл.

Стена зала в этом месте делала зигзаг, открывая нишу, внутри которой сверкнула глубокая кристаллическая каверна, сверкающая гранями крупных пластов материала, похожего на полевой шпат, и друзами кристаллов из хрусталя. Каверна очень напоминала помещение переговорной, откуда Шапиро общался с компьютером Замка.

– М-да! – хмыкнул он.

Вия виновато поёжилась.

– Я не дошла.

– Я и сам пропустил бы, – великодушно успокоил он женщину, осматривая причудливую конструкцию. – Здесь кто-то сидел.

– Хочешь сказать, дракон?

– Наверно, кто ещё? Замок-то делали птерозавры. Копун приспособил переговорную под себя, а сюда не заглянул. Хотя не понимаю почему. На его месте я обследовал бы все закутки базы.

– Уверена, что он это сделал, иначе не оставил бы нас тут заложниками опасности. Наверно, он увлёкся мультиходом, а когда пришли Дарислав и Диана, ему стало не до того.

– Может быть.

Всеволод попытался присесть на горизонтальную полочку «полевого шпата», и ему это удалось, хотя спина не дотянулась до «спинки» своеобразного кресла ниши. По-видимому, сидел здесь какой-то горбун. Локти опустились на нечто вроде подлокотников из хрусталя, но у оператора, очевидно, руки были длиннее, и пальцы Всеволода лишь коснулись колец из прозрачных кристаллов, как он ни пытался дотянуться.

– Здесь точно сидел птерозавр! Вся конструкция подстроена под его фигуру. А вот это, – Всеволод приподнялся, дотрагиваясь до связки кристаллических колец, – операционный девайс.

Кольца внезапно мурлыкнули светом, и он отдёрнул руку.

– Ч-чёрт!

Вия засмеялась:

– Осторожнее, не трогай ничего, а то ещё включишь ненароком сторожевую автоматику, и нас пристрелят!

– Не пристрелят, – смущённо возразил исследователь. – Думаю, ты права, Копун предупредил бы о возможных закладках и засадах, куда нельзя ходить и что нельзя трогать.

Сросток кристаллов в форме колец перестал мерцать, зато вспыхнул противоположный подлокотник, вынуждая человека покинуть «кресло». Началась бесшумная световая феерия, перекинувшаяся на крупные кристаллы всего кристаллического сооружения.

Всеволод выбрался из кристаллической каверны, с опаской отодвинулся, подтолкнул спутницу.

– Идём отсюда.

– Дверь оставим открытой?

– Пусть остаётся, попробую поговорить с Танатом. Узнаю, что это такое, опасно или нет.

Они вышли из ниши, наблюдая за нервными сполохами кристаллов. Вскоре необычный световой шторм пошёл на спад, кристаллы погасли, остался лишь один – в форме растопырившей крылья летучей мыши над сиденьем, и кончики крыльев подмаргивали угрюмым фиолетом.

Вия с облегчением выдохнула.

– Больше не буду бродить по Замку одна.

– Тут никого живого, кроме нас, нет, – бодро проговорил Всеволод, вовсе не ощущая энтузиазма. – Но лучше не рисковать. Надеюсь, скоро прилетят Дарислав с Дианой, и мы устроим капитальную экскурсию по всем драконьим кладовым. А потом запустим мультиход и посмотрим, так ли бесконечен Мультиверс, как его малюют.

Вернулись в центральный «холл» сооружения, где стояла скульптура птерозавра, отсвечивающая «жидким золотом».

Вия остановилась.

– Подожди, Сева. Тебе не кажется, что статуя дракона сваяна из дракончиков поменьше? Посмотри на лапы, на которые он опирается. Такое впечатление, что они состоят из плотно пригнанных друг к другу прямоугольных тушек птерозавров. Какого они были размера, когда жили на Земле?

– Почти с человека.

– Ну вот, контуры рисунков точно такой величины! Вовсе не черепашки-ниндзя высотой в метр или трёхметровые чудища.