Неумолимый рок духа времени

– А как нам, простым смертным, может это удаться, если человек велик, как ты утверждаешь? – И тут же замер, простодушно глядя на Джафара в ожидании ответа. Тот немного успокоился и ненадолго задумался.

– Хорошо, – наконец решительно сказал он, – я тебе кое-что покажу, но это пока должно оставаться тайной. Клянись!

– Пусть покарает меня Аллах самой страшной казнью, если я без твоего ведома раскрою твою тайну другим людям! – как на духу выпалил Олег.

– Будь же до смертного часа верен своей клятве! – И, утвердительно качнув головой, как бы убеждая самого себя, Джафар подошел к сундуку. Достав из-за пояса ключ и откинув крышку сундука, Джафар начал вынимать из него один за другим роскошные наряды, вид, отделка и украшения которых находились в вопиющем противоречии с аскетизмом рядового дервиша. Наконец, добравшись до самого дна, он с великой осторожностью вынул из сундука завернутый в цветистую шелковую ткань плоский предмет размером в две раскрытых шахматных доски. Торжественно развернув ткань, он уложил предмет на свою лежанку поверх одеял, снял со стены лампу и поднес ее ближе к лежанке.

Глазам Олега предстала загадочно сверкающая, тонкой ювелирной работы доска небольшой толщины, собранная из обработанных до зеркальной чистоты бронзовых и медных пластин разных оттенков и инкрустированная по углам драгоценными камнями. По всей плоскости доски были в определенном порядке смонтированы изящные механические рычажки, установочные винты, прямые и зигзагообразные ползуны, при перемещении которых в узких прорезях доски появлялись какие-то непонятные знаки. Внутри доски, в правой ее части были установлены три вращающихся диска, наружу от которых торчали миниатюрные золоченые поворотные головки. В фигурных прорезях доски на темно-синем фоне виднелись золотистые контуры звездных скоплений, нанесенных по краям дисков.

В левой части доски была закреплена золоченая пластина, на которую очень мелким шрифтом был нанесен арабский текст. Олег попытался было прочесть этот текст, но сразу понял, что его, как ему казалось, безграничные возможности полиглота резко обрывались, когда речь заходит о письменности. Арабская вязь четырнадцатого века была для него так же недоступна, как и китайские иероглифы в двадцать первом веке. Олег долго не мог оторвать взгляд от тончайшей работы мастеров Востока, но, вспомнив об обещании Джафара, повернулся к нему с немым вопросом.

Продолжая восхищенно рассматривать доску, Джафар, не оборачиваясь к Олегу, произнес:

– Это небесная Машина Судьбы, способная заглянуть в будущее. – При этих словах Джафар отодвинул на доске небольшую шторку и вынул из образовавшейся ниши две игральные кости, изготовленные из ярко-красного прозрачного камня.

– Как это работает? – с нескрываемым интересом спросил Олег.

Джафар повернулся и испытующе посмотрел на Олега.

– Я тебе покажу, но не сегодня, – ответил он, еще раз взглянул на рубиновые кубики с точками, вставил их на место и закрыл шторкой. Затем он бережно завернул доску, сложил все обратно в сундук и закрыл его на ключ. Погасив светильник, Джафар тяжело улегся на свою лежанку и тут же мощно захрапел, как иерихонская труба. К Олегу сон не шел, несмотря на смертельную усталость от пережитых за этот день потрясений. Его мысли лихорадочно прыгали в его голове, не находя никакого выхода из сложившегося положения. Наконец, смертельно устав от бесплодных попыток найти хоть какой-то призрак надежды на благополучный исход сваливавшихся на него одна за другой бед, он вдруг вспомнил цитату одного из героев фильма «Щит и меч»: «Что бы ни было – вживаться, вживаться и вживаться. Самому с себя содрать шкуру, вывернуть наизнанку, снова напялить и улыбаться. Такая работа».

Недолго поразмыслив, Олег, проецируя мысль советского разведчика на то положение, в котором он внезапно очутился, полностью с ним согласился, решив, что для начала в любом случае нужно подробно изучить обстановку, законы общества, которое его окружало, а уж потом действовать по обстоятельствам. Затвердив эту мысль в своей звеневшей от напряжения голове, он тут же расслабился и крепко заснул.

На следующее утро после короткого завтрака Джафар повел Олега на базарную площадь, находившуюся почти в самом центре города, неподалеку от Великой мечети. И здесь ждал Олега ошеломляющий успех. Джафар на этот раз предусмотрительно снабдил Олега широкой плоской чашей, и она быстро наполнялась монетами разного достоинства. Когда солнце подходило к зениту, разношерстная толпа людей, внимательно слушавших переливы и трели флейты Олега, была бесцеремонно раздвинута в стороны какими-то стражниками в черных накидках. Из образовавшегося в толпе коридора прямо к Олегу негры-рабы поднесли изящный паланкин с плотными занавесями из светло-голубой ткани, обрамленной позолотой. Негры, не опуская паланкин, замерли на месте. Олег продолжал играть с неослабевающим вдохновением, не обращая никакого внимания на стоявший прямо перед ним роскошный дворец в миниатюре. Когда он закончил исполнение очередной вещи, занавеси балдахина слегка приоткрылись, и из них показалась тонкая женская рука в прозрачном рукавчике с кружевами и с тонкими изящными пальчиками, каждый из которых был унизан одним, а то и двумя дорогими перстнями. Из хрупкой белой ладони, сверкнув на полуденном солнце, в чашу Олега упал золотой динар. Тут же последовала негромкая команда, и паланкин скрылся в снова плотно окружившей Олега толпе.

Вскоре после полудня к Олегу вернулся Джафар, где-то пропадавший все это время.

– Собирайся, мы уходим, – тихо, но тоном, не терпящим возражений, сказал он, нагнувшись к Олегу. Олег с готовностью собрал свой нехитрый инструментарий, сдал кассу Джафару, и они быстрым шагом направились в его келью.

Закрыв плотно за собой дверь кельи, Джафар выглянул в единственное окно и, убедившись, что поблизости никого нет, быстро заговорил.

– Наш мудрый повелитель (слово «мудрый» он произнес с особым сарказмом) султан Ахмед-Джалаир, как паршивый шакал, тайно оставил Багдад и, прихватив с собой своих жен, бежал в Дамаск. Но далеко ему не уйти – Тамерлан хорошо знает свое дело. – Сверкнув глазами, Джафар продолжил: – Сейчас не ясно, смогут ли богачи Багдада откупиться от ненасытных воинов Тамерлана, или же Багдаду грозит пожар и опустошение, равное монгольскому погрому. – Переведя дух, уже спокойней Джафар проговорил: – Поэтому нам с тобой до прояснения ситуации лучше всего оставаться в ханаке – Тамерлан чтит священников и ученых. Здесь, в келье, наши шансы остаться в живых намного выше, чем в любом другом месте Междуречья.

Олег, уже смирившийся со своей незавидной перспективой быть сожженным заживо в осажденном городе или оказаться прикованным цепями к столбу в ожидании «хорошей цены» от своры работорговцев, неожиданно храбро спросил Джафара:

– Чем же мы займемся в это время?

Джафар, не отвечая, прошел к сундуку и раскрыл его. Весь остаток дня и половину ночи они провели в изучении выгравированной на золотой пластине инструкции по эксплуатации Машины Судьбы, прерываясь только на короткий ужин. На этот раз Джафар отказался от употребления вина и порошка, и запивал лепешку только кислым молоком. Оказалось, что он сам толком не знал, как эта машина должна была работать. Было очевидно, что она совсем недавно попала к нему в руки. Он читал вслух текст на пластине, и потом они вместе с Олегом разбирались в тонких механизмах средневекового гаджета.

Джафар был на «ты» с небесной механикой, знал наперечет все созвездия и без труда находил их контуры на дисках и ползунах доски. Почти все механические элементы имели свои продолжения внутри доски и так или иначе были взаимосвязаны. Персоне, желающей заглянуть в свое будущее, для начала нужно было правильно выбрать искомую составляющую собственной судьбы – продолжительность жизни, здоровье, семья, материальное благополучие, исход борьбы с врагами, известность, слава при жизни и после смерти, – а затем бросить несколько раз игральные кости, думая только о выбранной опции. Выпавшие числа нужно было перевести в соответствующие параметры и выставить их на доске с помощью ползунов и дисков. В правом верхнем углу доски имелась большая, выполненная из граненого изумруда кнопка, обрамленная золотым ободком солнца. Это кнопка выполняла функцию «старт», после нажатия которой диски машины начинали вращаться, как в игровых автоматах, и затем резко останавливались, показывая в прорезях доски получившийся результат. Результат представлялся в виде соответствующей пиктограммы – горки золотых монет, груды поверженных врагов, победных барабанов, цветущего сада или множества могил и зловещего черепа с грудой костей под ним.

Игрушка очень понравилась Олегу, но от предложения Джафара узнать свое будущее Олег категорически отказался. Джафар усмехнулся и положил доску на место.

Под утро Джафар проснулся первым и сразу выглянул в окно. Насколько хватало взгляда, ни дыма, ни зарева пожаров не было видно. Окликнув Олега, он собрался, выпил воды из кувшина и вышел во двор, приказав Олегу оставаться в келье и никуда не выходить.

Джафар долго отсутствовал и только к обеду вернулся домой. Его довольное лицо придало Олегу оптимизм и робкую надежду на счастливый выход из безвыходной ситуации.

– Что слышно в городе? – первым делом спросил он Джафара.

– Нашим богачам все же удалось договориться с великим эмиром, – велеречиво начал Джафар, и Олег обратил внимание, что он больше не называет Тимура Тамерланом, – размер выкупа всех устроил. Сам великий эмир вошел в Багдад без единого выстрела и в сопровождении своих жен, военачальников и охраны торжественно проехал к дворцу султана. Сейчас его гонцы разошлись по всем кварталам города, чтобы собрать выкуп в полном объеме и передать его в войска, которые пока остаются за рекой. Но, боюсь, они не выдержат и тоже ворвутся в город, чтобы до дна опустошить все его винные лавки.

– Так что же нам в этом случае делать? – снова настороженно спросил Олег. Он впервые в жизни оказался в захваченном неприятелем городе и никак не мог до конца осознать случившееся с ним злоключение.

– В нашем положении пока ничего не меняется: мы должны набраться терпения и ждать. – При этих словах Джафар распахнул халат и достал из-за полы пару свежих лепешек. Остаток дня прошел без происшествий, но к вечеру со всех сторон, со всех улиц, окружавших ханаку, послышался нараставший шум – видимо, опасения Джафара оправдывались, и большое количество воинов, недовольных дележом официального выкупа, уже просочилось в город.

Прислушиваясь к разраставшемуся шуму и крикам, Джафар погасил лампу и предложил Олегу тихо разойтись по спальным местам, что Олег тут же с готовностью исполнил. Но не успел он накрыться циновкой, как в дверь кельи резко постучали и тут же, не дожидаясь ответа, несколько раз ударили тяжелым предметом. Дверь с треском распахнулась, и в келью разом ворвалось несколько до зубов вооруженных воинов с горящими факелами в руках. Воины разошлись в стороны, освободив центр. В образовавшийся проход из полной темноты ночи медленно вошел человек, одетый в монашеский плащ с опущенным на пол-лица капюшоном. Снизу, по самый нос, лицо вошедшего закрывала матерчатая повязка. Джафар соскочил с лежанки и встал в полный рост, с ненавистью глядя на вошедшего монаха.

– Так вот где ты скрываешься, крыса с головой змеи! – зловещим полушепотом произнес монах. Джафар резко дернулся при этих словах, но два дюжих воина крепко вцепились в его безоружные руки и резко вывернули их наверх. Корчась от боли в согнутом перед монахом положении, пытаясь при этом приподнять голову, Джафар прохрипел:

– Тебе, грязный пес, ничего от меня не добиться!

Монах неожиданно громко захохотал, запрокинув голову назад так, что капюшон легко соскользнул с его наголо выбритой головы. Так же резко оборвав смех, как он был начат, монах нагнулся к лицу Джафара, крепко схватил его за волосы, подтянул голову Джафара к себе и злобно прошептал:

– Ты ошибаешься, мерзкая крыса, ты скажешь нам все, и в первую голову укажешь то место, где скрывается ваш подлый Старец Горы!

Все это время Олег пребывал в полном оцепенении, опасаясь даже вздохнуть. Происходящее у него на глазах представлялось ему нереальным кошмарным сном, и он отчаянно желал, чтобы этот сон поскорей закончился. В этот момент один из стражников разглядел за корзинами, в нарушаемой всполохами факелов темноте второго обитателя кельи. Посветив в угол, где лежал Олег, он подошел к нему, сбросил циновку на пол, схватил Олега мертвой хваткой за шею и подтащил к монаху. Монах отпустил волосы Джафара, выпрямился и внимательно посмотрел на второго пленника. После недолгой паузы, продолжая непрерывно глядеть в глаза Олега насквозь пронизывающим взглядом, он негромко, но властно приказал:

– Ты, чужеземец, тоже пройдешь с нами, и тебе будет дарована высочайшая честь услаждать уши великого эмира самой чарующей музыкой.

После этих слов монаха охранники накинули на голову Джафара мешок, связали ему руки за спиной и выволокли его из кельи. За ними вышел монах и знаком приказал Олегу следовать за ним. Последним вышел стражник с факелом и закрыл за собой дверь.

8. Дворец великих халифов

В великом городе там и тут происходили стихийные погромы, повсюду слышались душераздирающие крики жертв, огонь многочисленных пожарищ освещал тьму улиц, по которым в направлении резиденции великих халифов шел отряд с его человеческой добычей. Наконец они вышли в центр города, который охранялся личной дружиной Тамерлана. В этой части города все было спокойно. Узнав монаха, охрана великого эмира беспрепятственно пропустила отряд стражников с пленниками. Пройдя еще несколько улиц, они вышли на огромную площадь. Прямо перед ними возвышалась громада дворца Аббасидов. Верхние галереи дворца были ярко освещены, из резных мраморных решеток стрельчатых окон доносились искрометные звуки восточной музыки. Пир победителя был в самом разгаре.

Миновав высоченные арочные ворота, отряд оказался в огромном внутреннем прямоугольном дворе, богато украшенном пальмами, фонтанами, резными мраморными скамейками, гранитными бассейнами, доверху наполненными водой. Все стены дворца были покрыты ажурным орнаментом, чередовавшимся с затейливой резьбой по мрамору. Монах, шедший теперь во главе отряда, свернул в угол двора и прошел в невысокие боковые двери. Вслед за ним в здание дворца вошли пленники, подгоняемые стражей. В коротком коридоре, прямо пред ними оказалась винтовая лестница, ведущая вниз. Три стражника, крепко ухватив связанного Джафара, поволокли его к этой лестнице и быстро скрылись из вида. Монах, повернувшись к Олегу, знаком приказал следовать за ним. Пройдя по короткому коридору, они оказались у высоких, отделанных позолоченной бронзой резных двухстворчатых дверей. Монах распахнул их, и они вошли в просторный, слабо освещенный зал с огромными зеркалами, убранный тончайшими полупрозрачными тканями. Монах наконец откинул капюшон на спину и снял платок, скрывавший до сих пор его нижнюю половину лица.

Под платком оказалась черная курчавая борода, резко контрастировавшая с его наголо выбритым черепом. Монах дважды громко хлопнул в ладоши – и тут же одна из занавесей распахнулась и из нее вышли две рабыни. Одна из рабынь несла тяжелый кувшин, полный воды, другая держала медный таз и переброшенное через руку расшитое восточным орнаментом полотенце.

– Ты должен привести себя в порядок, натереться благовониями, облачиться в праздничный наряд и выбрать подходящую флейту. – И монах указал в угол зала, где на столах и на стене были разложены и развешаны всевозможные музыкальные инструменты. Затем монах подошел к высокому, инкрустированному слоновой костью столику на одной ножке, на котором стояли песочные часы, и перевернул их. Песок резво побежал в нижнюю колбу.

– Время пошло, – сказал монах, – ты должен быть готов до падения последней песчинки.

Произнеся эти слова, монах повернулся и вышел из зала.

Олег взглянул на рабынь. Они стояли не шелохнувшись, видимо, ожидая его распоряжений. Ни слова не говоря, Олег взял из рук рабыни таз и поставил его на мраморный пол. Скинув свой жилет, он встал перед тазом на колени и знаками приказал другой рабыне лить воду на его голову. Рабыня с готовностью подскочила к Олегу, с обворожительной улыбкой достала из кармана широких шаровар какой-то пузырек и подала его. Взглянув на содержимое пузырька, Олег решил, что это что-то вроде шампуня, и тут же вылил половину содержимого пузырька себе на голову. Жидкостью оказалось розовое масло. Олега это не смутило, и он решительно продолжил водную процедуру. Покончив с верхней частью тела, он заставил ехидно хихикающих рабынь отвернуться, скинул портки и, встав обеими ногами в таз, самостоятельно завершил мытье нижней части чужого ему тела, пугавшего его своим дистрофическим обличьем.

Несколько раз обернувшись полотенцем, поспешив таким образом упрятать от посторонних глаз впечатляющий набор выпиравших во все стороны костей, больше приличествовавший анатомическому театру, чем роскошному дворцу, Олег бросился к раскрытым сундукам с одеждой и замер, похолодев от ужаса. В доверху заполненных сундуках лежало неимоверное количество самых разнообразных нарядов, от пестроты и богатства которых ему стало дурно. В полной растерянности он застыл перед раскрытыми сундуками, как статуя, решительно не понимая, что ему нужно выбрать. Между тем половина песчинок в песочных часах уже находилась в нижней колбе, и остававшиеся их собратья в верхней колбе продолжали неудержимо соскальзывать вниз, присоединяясь к их нижним товарищам. В отчаянии Олег бросился к рабыням, умоляя их ему помочь, но они, продолжая глупо улыбаться, не двинулись с места. Видимо, содержания его пылких восклицаний они не понимали, а буря эмоций, ярко отображавшихся на его лице, их изрядно забавляла. Тогда он знаками, бешено жестикулируя, показал им на прикрытое полотенцем тело и на раскрытые сундуки. Наконец девицы поняли, что от них требуется, и весело, наперегонки подскочили к нему, быстро выбрав подходящую для него одежду. Напялив на себя все, что было ему предложено рабынями, он взглянул в зеркало и обомлел: на него смотрел то ли принц, то ли шут из «Тысячи и одной ночи». Махнув рукой от безнадежности, Олег бросился к разложенным в углу музыкальным инструментам.

Когда Олег опробовал очередную флейту, в зал величественной походкой вошел статный мужчина в черном, расшитом золотом халате, подпоясанном широким парчовым поясом. Голову мужчины украшала чалма с красным верхом, высокими перьями и золотой застежкой. Олег не сразу узнал в мужчине ночного монаха. Преобразившийся монах строго взглянул на Олега и заставил его сменить накидку и тюрбан. Еще раз критически осмотрев наряд музыканта, он кивком головы указал на дверь и первым направился к ней. Зажав в руке выбранную флейту, Олег последовал за ним.

Они прошли несколько залов и коридоров, богато украшенных цветным мрамором, мозаиками, набивными тканями. Повсюду была расставлена вооруженная охрана и горели светильники. Наконец они оказались перед тяжелым парчовым занавесом. Из-за занавеса неслись звуки веселого пиршества. Таинственный спутник еще раз оценивающе взглянул на Олега и замер у занавеса, прислушиваясь к происходящему в зале. Через пару минут он решительно потянул занавес в сторону, и они вошли в огромный, высоченный зал с колоннами, убранство которого не поддавалось описанию. Со всех сторон сверкали громадные зеркала в золоченых богатейших рамах, все стены и колонны были расписаны фантастическими узорами нежнейших цветов и оформлены редкими драгоценными материалами. Филигранно выполненные тонкие мозаичные панно на сводчатых потолках как будто светились изнутри, поражая своим бесконечным разнообразием и пышностью. Все это роскошное, потрясающее воображение убранство зала было обращено к его тыльной стене, где на высоком постаменте возвышался изысканный золоченый трон, на котором восседал широкоплечий человек с крупной головой, высоким лбом и длинной рыжей бородой. На голове этого человека красовалась золотая корона, украшенная крупными рубинами, которые великолепно сочетались с парчовым, шитым серебром и золотом кафтаном и высокими бархатными сапожками пурпурного цвета с загнутыми вверх носами. По правую руку от трона, в темных плащах и накидках, толпилась группа суровых на вид бородатых мужчин; по левую руку от трона, в сверкающих жемчугом и драгоценностями светлых нарядах, восседала группа женщин, лица которых были прикрыты искусно ниспадающим с высоких шапок полупрозрачным шелком.

Внимание всего зала обратилось на вновь вошедших. Спутник Олега, ничуть не смутившись, уверенно прошел в середину зала, Олег машинально последовал за ним. Остановившись в десятке метров от человека, восседавшего на троне, ночной монах громко произнес:

– О всемогущий государь, позволь мне, твоему рабу, в день твоего великого триумфа порадовать тебя и твоих сказочных птиц, – в этот момент монах неожиданным изящным поворотом головы указал на сидящих рядом с троном женщин, – одним из чудес Багдада – сладкоголосым музыкантом, способным заставить любого слушателя искренне радоваться или печалиться от прослушивания его нежной, неземной музыки.

После этих слов ночной монах поклонился и отошел в сторону. Все внимание зала теперь обратилось к Олегу. Как всегда, в самые решающие и ответственные минуты мозг Олега работал четко, без сбоев, как холодная вычислительная машина, не позволяя пылким эмоциям даже на секунду вмешиваться в его деятельность. Обведя еще раз царственную аудиторию бесстрастным, оценивающим взглядом, он окончательно решил полагаться только на классический репертуар.

Он начал с «Жаворонка» Глинки. Публика проявила сдержанный интерес. Тогда Олег заиграл итальянскую польку Рахманинова и сразу заметил, что тонкий носок туфельки, торчавший из пышных покрывал одной из сидящих впереди женщин, вдруг начал притопывать в такт музыке. Аудитория заметно развеселилась, присутствующие в зале музыканты начали тихонько подыгрывать Олегу. Больше не сомневаясь, Олег заиграл все зажигательные тарантеллы, которые ему были известны. Музыка звучала все громче, публика все больше распалялась, в углах зала кое-кто не удержался и начал приплясывать. Олег тоже начал постепенно входить в раж и даже встал на одну ногу, поджав другую, как это делал на концертах группы «Джетро Талл» Ян Андерсон, что вызвало дополнительный прилив восторга у публики. Но тут он заметил, что ночной монах подает ему знак к окончанию выступления. На прощание Олег заиграл «Турецкий марш» Моцарта. Закончив игру, Олег низко поклонился трону. Публика взорвалась бурей аплодисментов и восторженными криками. Сидевший на троне человек несколько мгновений внимательно смотрел на Олега, затем медленно поднял руку. Неистовство зала разом прекратилось. В полной тишине повелитель заговорил властным, низким голосом, обратившись для начала к спутнику Олега:

– Спасибо, мой главный визирь, за доставленное мне и моим женам удовольствие.

В ответ главный визирь произнес что-то вроде «рад стараться» и низко поклонился, приложив руку к груди. Затем великий эмир обратился прямо к Олегу:

– Твои дарования, чужеземец, действительно достойны нашего высочайшего внимания, поэтому я намерен оказать тебе высокую честь: ты станешь евнухом в моем гареме, чтобы твое великое мастерство могло и днем, и ночью служить усладой для ушей моих любимых жен.

От услышанной и хорошо понятой великой милости у Олега мгновенно подкосились ноги, потемнело в глазах, а к горлу подкатил внезапный приступ дурманящей тошноты. Он едва мог говорить, но Тамерлан, очевидно, ждал от Олега выражения самой искренней и сердечной благодарности за проявленные к нему таким образом августейшее внимание и трогательную заботу о его беззаботном и завидном счастливом будущем. И Олег, собрав последние силы, сбиваясь и путаясь в словах, залепетал:

– О великий эмир! Твои щедрость и милосердие не знают пределов, но мои сокровенные знания, которые я приобрел в иных землях, намного более обширны, чем одна только музыка!

Лицо человека, безраздельно владевшего половиной мира, моментально побагровело от ярости.

– Что такое? – прогремело на весь зал, разом погруженный в могильную тишину. – Ты хочешь испытать на своей подлой шкуре всю беспощадность моего гнева? Как ты, ничтожная тварь, обрубок хвоста зловонной крысы, смеешь мне возражать?

– Не вели казнить, всемогущий государь, – картинно упав на колени и вспомнив спасительную классику, взмолился Олег, – вели слово молвить!

– Говори, – секунду поразмыслив, приказал Тамерлан.

– Я могу сделать твоих непобедимых воинов парящими высоко в небе и зоркими, как горные орлы. Я способен точно предсказывать будущее для тебя и твоего непобедимого войска на годы вперед. В моих силах…

– У тебя нет никакой силы! – снова загремел на весь зал низкий голос Тамерлана, но уже с более мягким оттенком нравоучения. – Сила есть одна, и она всецело принадлежит всемогущему и справедливому Аллаху, который может ею наградить своих самых лучших слуг и отнять ее у изменников.