В сиянии

      Нижний этаж был ещё скучнее, чем предыдущий. Пара дверей в кабинетах были открыты, но я не стал смотреть что там, опасаясь быть привлечённым за выведывание секретной информации. Мало ли куда я попал. На дверях никаких опознавательных табличек, что само по себе странно. Лишь номера. По-прежнему никого. Спустился на этаж ниже. Прохладно, но вполне терпимо. Скорее это ощущение голого тела несёт больший дискомфорт, чем реальная температура. В первую очередь меня привлекла табличка «буфет». Я сразу направился туда. Вопреки всем логическим правилам, я надеялся именно здесь встретить кого-нибудь и прояснить ситуацию, со своим не злонамеренным взломом и проникновением, двумя этажами выше в неизвестный кабинет.

      Буфет был открыт. Где-где, а здесь кто-нибудь, да должен быть. Однако и здесь не было ни души. Лишь многочисленные комнатные растения на подоконниках и у стены. Заведение, с весьма роскошным интерьером, явно было для господствующего в данном комплексе класса. По размерам, сюда бы могло поместиться одновременно не менее двух ста человек, а если потесниться, то в два раза больше. Буфет слишком скромное название, скорее уж полноценный ресторан, банкетный зал, с возможностью самообслуживания, своим баром и сценой. На доброй половине столов лежала еда, словно все внезапно встали, посреди обеденной трапезы и вышли по делам. От некоторых блюд, веяло слабо уловимым душком. Я взял зелёное яблоко из корзинки, на чистом с белой скатертью столе и громко зачавкал. Взлом взломом, а есть хочется после стрессовой ситуации сильно.

      Дойдя до витрин с самообслуживанием, я убедился что температура в них минус десять градусов по Цельсию. В электронном меню, выбрал несколько блюд. У меня потребовали личной карточки с допуском. Я на автомате сунул руки в карманы, но встретил голые бёдра. Пошарил по пиджаку и о чудо, вместо платочка в нагрудном кармане, та самая персональная пластиковая карточка. Впрочем, никто не узнает. В конце концов, это не я виноват что меня не пустили погреться и переодеться в главные ворота. Чувство вины меня посещает, только когда я ложусь спать, не почистив зубы. Заказал ещё пару блюд по такому поводу. Три тарелки наполнились едой, подались по миниатюрному конвейеру в духовку, разогрелись там до нужной температуры и вышли помещённые на двух красивых белых подносах. Я поднял их, отнёс на ближайший столик и вернулся за напитками. Что у нас здесь есть. Ананасовый сок, безалкогольная Pina Colada и чашечка чёрного чая с пирожным, вполне подойдут. Приложив карточку, забрал заказ на подносе и присел за стол.

      Сел в углу недалеко от витрины, чтобы сразу увидеть вошедшего посетителя. С аппетитом насладился едой. Не часто можно себе позволить такую роскошь, побыть в приличном ресторане совершенно одному. Допив чашечку остывшего чая, я почувствовал себя настоящим человеком. Жизнь явно налаживалась. Мне уже не хотелось ничего никому объяснять. Хотелось быстрее вернуться в свой опорный пункт – домик. Может и питание, уже восстановили. Прихваченная с собой рация, в ожидающем режиме, соблюдала тишину. Я встал, отнёс за собой подносы в окно для приёма грязной посуды. Приличия и порядок надо соблюдать независимо от того, есть здесь кто-нибудь или нет.

      Сытый и довольный, теперь я просто должен найти штаны. Хотя бы просто для того, чтобы всякие легковерные девушки не шарахались от меня с криками. Сняв ботинки, чтобы их не потерять, я перепрыгнул барную стойку и пошёл внутрь подсобных помещений. Из них, я попал в спальные апартаменты персонала. Все двери оказались заперты. В конце всего я наткнулся на прачечную для поваров и официантов, там я из большой кучи свежевыстиранных вещей, выбрал более-менее по размеру синие штаны, кричащую красную футболку «СССР» и сносные новенькие кроссовки выдаваемые персоналу. Случайно (долго примериваемая) совпавшая по размеру одежда, дополнила мой образ, классическим и строгим чёрным пиджаком. Не совсем мой стиль, но гораздо ладнее, чем бродить полуголым по комплексу. К которому я не отношусь и где к тому же, за меня не может поручиться ни один человек. Само моё пребывание здесь, уже делает меня нарушителем. Научно-военная база секретная и все комплексы на её территории, доступны строго по персональному пропуску.

      Вернувшись назад, я краем глаза заметил, что на пожарной стене, скрытой от общих глаз изящной голубой тюлью, что явно противоречило любым пожарным инструкциям, не хватает топора. Я решил спуститься на этаж ниже, но меня привлёк первый необычный за всё время звук. Что-то железное волокли по полу, периодически поднимая и ударяя о пол, там где не было по центру малинового ковра. Я осторожно пошёл посмотреть, ведомый одним лишь любопытством.

      Пока я как вор крался по коридору, металлические звуки сменились на шуршащие. Сквозь них я отчётливо слышал хихиканье. Такое довольное, искреннее и очень весёлое. Словно смеялся ребёнок, который уже давно смеётся, но у него больше нет сил, но остановиться он не может. Одним словом, зря я багор не взял со стены.

      Коридор перекрывали двери широкие массивные деревянные двери. Одна была слегка приоткрыта. Чтобы не выдать себя, я посмотрел в замочную скважину. По ту сторону дверей, в коридоре стоял парень и что-то старательно выводил на стене, иногда окуная швабру в широкое пластиковое ведро. Одет начинающий маляр был ещё хлеще чем я, только у меня не было выбора, а у него явно был. Обычно так безвкусно одеваются неопытные танцоры, чтобы привлечь максимум внимания. Начинающим маляр был потому, что размашистые движения шваброй по стене никоим образом, не походили на движения человека, желающего равномерно покрасить стену. Он старался кажется, что-то рисовал. Но лучшее слово для этого было бы – калякал, в масштабах длинной и высокой стены.

      Я отошёл назад, сделал вид, что давно иду по коридору. Прокашлялся, перед тем как войти в дверь. Увлечённый маляр меня не заметил. Я остановился, когда дистанция сократилась до семи метров между нами. Достаточная, чтобы вежливо спросить и относительно безопасная, если он соберётся выкинуть, какой-нибудь трюк.

– Друг. Подскажешь, куда все подевались? – ответом мне послужил длинный заливистый смех с запрокинутой головой, очень заразительный между прочим, я тоже посмеялся. – Ну, так всё же.

– Куда все подевались. Куда все подевались. Куда все подевались, – начал он повторять одно и тоже, уставившись в стену и не прекращая работы.

– Именно это я и спросил, – остановил я его повторения.

– Кристаллы! – заорал он как настоящий психопат, на момент я даже почувствовал себя главным лечащим врачом. – У него есть кристаллы! У него они есть! Есть! – начал он убеждённо твердить сам себе.

– Нет, друг. Кристаллов у меня нет, – маляр сразу как-то потерял ко мне интерес и окунул швабру в ведро с подобием синей краски.

      Пока он выводил свои художества, я невольно стал критиком его свободного от психологических предрассудков творчества. Стену украшали жирные надписи, а вокруг них плавали пояснительные маленькие зарисовки. Примеры надписей: «будь нормальной», «кристаллы наше всё», «мнение о себе самом, не должно ничего и никому», «лес смотрит на тебя». Последнюю, он написал при мне: «обернись, друг они за тобой». Я суеверно обернулся, но ничего не увидел.

– У тебя есть краска? – спросил он внезапно, не глядя на меня.

– Нет, к сожалению, – ответил я, теряя контроль над ситуацией, но от моего ответа он весь выпрямился, перестал рисовать и просиял, словно ему открылась истина вселенского масштаба.

– Тогда зачем ты мне нужен? Друг.

      Где он всё это время прятал огромный красный топор, я не понял до сих пор, пока бежал по коридору от него. Держа топор как викинг, в боевой изготовке для удара, он нёсся за мной. Не ища новых путей, я вернулся в безопасный кабинет с железной дверью и быстро заперся изнутри. Весьма вовремя, маляр по-идиотски хихикая, стал обрушивать удар за ударом по двери. Дверь стонала под его ударами топора, казалось на весь комплекс. В какой-то момент я даже усомнился в её прочности. Но она даже не прогнулась. Это наполнило меня непередаваемым чувством безопасности и уверенности в завтрашнем дне. Спустя примерно пятьдесят увесистых ударов, он затих. Выдохся маляр. Топор тоже немало весит. Я прислушался. Удаляющиеся шаги. Слишком громкие и отчётливые чтобы я поверил, что он уходит.

– Это всё на что ты способен? – иронически спросил я с бравадой и намеренно громко, прекрасно отдавая себе отчёт, что с топором ему сюда никогда не вломиться.

      Ответом мне был заливистый смех и ещё сто восемь ударов. Считал намеренно от скуки и из любопытства, на сколько его хватит. Кажется, на последних ударах я слышал сухой треск дерева. Неужели сломалось топорище? Тяжёлое дыхание не было имитацией, субъект дыша с надрывом действительно удалялся. Я тихо приоткрыл дверь и выглянул. Не оборачиваясь, он скрылся за поворотом. То, что осталось от пожарного топора лежало теперь на полу. От деревянной обивки двери почти ничего не осталось. Зато блестящий металл под ней, почти без деформаций. Надёжная у меня крепость. Мягко ступая в кроссовках, я направился следом. Мне было кое-что нужно там внизу и теперь я не планировал без этого уходить. Яростного маляра нигде не оказалось. Я вновь зашёл в буфет, который на деле вовсе не буфет, а ресторан и извлёк с пожарной стенки лом. Так же тихо вернулся назад в кабинет. Пододвинул полупустой, но от этого не менее лёгкий шкаф, к пролому на потолке. Со стола залез на шкаф, со шкафа на металлоконструкции из труб. По ним обратно к лестнице.

      Очутившись на крыше, я прислушался. Никаких звуков со всей округи. Что за напасть, куда делись люди и почему не известили об этом меня? Впрочем, уже не так важно. Сбросил на землю лом. Придав ему траекторию, чтобы не воткнулся глубоко и чтобы не упал плашмя. Спустившись по внешнему каркасу лестницы, я ухватился за дерево и очутился на земле. Вынул из снега лом, огляделся. Ни души. Направился к пропускному блокпосту. Закинул лом на крышу. Кое-как забрался сам. Решётка с навесным замком погнулась под нажатием лома, но замок сдался быстрее. Ещё раз оглядевшись по сторонам, я спустился вниз. Ничего полезного, кроме лёгкой чёрной шапки, прихватизировал. Теперь к главному, тройка персональных металлических шкафчиков. Орудуя ломом, вскрыл все три. Содержимое порадовало меня за сегодня в равной степени, как огонь, когда я замёрз и горячий обед.

      Помповое ружьё, с прикладом и магазином на восемь патрон. К нему патронташ с тридцатью патронами. Десять с пулей, двадцать с картечью 6.2 мм. Берцы и комбинезон охранника не по размеру. Слишком маленькие. Но мне хватит. У меня было разрешение на оружие, но по инструкции оно мне не полагалась. Лишь ракетница.

      Достаточно сделать выстрел в небо. Через пять минут ко мне должен будет подъехать броневик с вооружёнными ребятами и со сдвоенным пулемётом на крыше. Подразумевалось, что мне ничего не грозит на территории НВБ, а если что случиться, для этого есть специально обученные люди. Ну не стрелять же мне было в небо на третий день, в знак того что закончилась электроэнергия. Дрова есть, еды на несколько месяцев вперёд должно хватить, до самой осени. Значит и оружие ни к чему. Не-то что сейчас, когда неизвестные бегают за тобой, размахивая топором. Вообще конечно, меня здесь и не должно быть. Не моя вотчина. Но глубоко сомневаюсь, что это они здесь эксперимент проводят.

      Надел патронташ, дробовик зарядил дробовыми патронами. Собирался вылезать, как заметил двух мужчин, одетых в зимний камуфляж. Они шли прямо к блокпосту, по дороге. Я понимал, что уже не успеваю вылезти и решил спрятаться под стол. Предварительно опустив лом на пол. За окном, укреплённым толстой стальной решёткой, сильно стемнело. Две тени приблизились и приникли к окну. Они внимательно осмотрели всё внутри, но не найдя ничего ценного быстро удалились. Может зря я спрятался? Неизвестно. К главному входу в комплекс 3.2 они не пошли. Стали обходить его стороной. Может быть такие же трудяги как и я, пришли разобраться в чём дело.

      Когда я вылез, стемнело ещё сильнее. Лом я спрятал в снегу, под стенкой. Встал вопрос с ночлегом. Решив не искать себя не на ночь лишние проблемы, я справил нужду и привычным путём вернулся в знакомый безопасный кабинет. Устроился на ночлег, на стульях выстроенных в один ряд. Укрываться влажным и грязным комбинезоном не рискнул. Проснулся я на рассвете. Сон был не глубокий и поверхностный, потому что я изрядно замёрз. Привычная утренняя гимнастика разогнала кровь и несколько ободрила меня. С заряженным дробовиком в руках я пошёл в буфет на завтрак. Какого было моё удивление, когда я услышал там голоса мужчин и оживлённую беседу.

      Я осторожно выглянул в главный вход. Шесть человек. Сидят за двумя столами, близ витрин самообслуживания. Все в камуфляже, рюкзаки на полу. При автоматах. Сцена ещё та. Разговаривали они не таясь.

– Григорий будь добр, передай соль с соседнего стола, на нашем закончилась, – сказал один невысокий тип с бородкой.

– Вот тебе и перец и соль и горчица. Не в чём себе не отказывай Костя, когда ещё так пышно устроимся пообедать, – ответил ему Григорий.

      Шесть утра на часах, а они обедать собрались, интересные ребята.

– Наконец нормальная еда, не большой я любитель нашего сухпая, – отозвался рыжий.

– Выше высочество, к чему эти капризы? Нормальный сухпай. Самый лучший, – ответил ему смуглолицый Григорий.

– Он прав, – заметил русый субъект, с ровным ёжиком на макушке.

– Серёжа, я понимаю, ты любитель. Но лично у меня с них всегда несварение, – отозвался рыжий.

– Исключено, Никита. Сухпайки немецкие, содержат только выверенные рационы. Ни один из них не может вывести солдата из строя, потому что контору их изготовившую, сразу лишат лицензии и сдобрят штрафом. Плюс строгий контроль, со стороны военных, каждой партии. Пайки эти спецназначения, их кому попало не выдают. Госзаказ. Соответственно и требования к ним максимально строгие.

      От речи типа с бородкой я проглотил слюну, представив что в этих сухпайках, может быть такого съедобного. Было видно, что они никуда не торопятся и собираются провести завтрак крайне медленно и со вкусом. Вдруг второй вход отворился. На пороге появился тот самый маляр. В руках он держал по горящей бутылке коктейля Молотова. Улыбался во всю ширину рта и был явно доволен собой и своим появлением. Сразу трое выхватили пистолеты и взяли его на прицел. Ещё двое подняли на него автоматы.

– Джентльмены. У вас случайно нет кристаллов с собой?

– Опусти бутылочки. Потолкуем, – спокойно сказал ему тип с бородкой, а своим сказал другое. – Без команды не стрелять.

– Чтож с вами со всеми делать то!? – воскликнул маляр, зашёл за стену и кинул в их сторону сначала одну, а потом другую бутылку. – Ни у кого нет кристаллов! – орал он убегая по коридору и я прекрасно видел его удаляющуюся спину.

      Бутылки с зажигательной смесью попали на пол и стол. Всё в радиусе четырёх метров полыхнуло огнём, но там уже из бойцов никого не было.

– Поймать живым, – скомандовал тип с бородкой.

      Все убежали, а он не спеша подошёл к стене, снял огнетушитель и залил очаги возгорания густой белой смесью. Только после этого он вышел в коридор и пошёл за остальными. Где-то далеко в конце коридора, может даже на соседнем этаже, куда убежали все участники утренней перепалки прогремел взрыв. Тип с бородкой побежал. Пользуясь сумятицей, я преодолел расстояние до электронной панели, заказал себе обильный завтрак и перепрыгнув её, скрылся в первой же комнате. Это оказалась посудная комната. Я заперся изнутри, связав ручку двери с массивной настенной сушилкой для полотенец. Приступил к завтраку.

      Чашечка экспрессо, чашечка чая с лимоном, графин сока, бутерброды, яблоко, груша, банан, печенье, пирожное. Ничего лишнего. Здоровый завтрак здорового мужчины в расцвете сил. Да рано, но я остался без ужина, поэтому организм требовал компенсацию. Когда не знаешь, когда в следующий раз будет приём пищи, наедаешься немного впрок. Если у них были сухпайки в рюкзаках, то у меня не было даже обычной сумки через плечо. Через десять минут вернулись все шестеро, в камуфляже. Я услышал их через вентиляционное отверстие под потолком.

– Как вы его умудрились проворонить? – спросил тип с бородкой.

– Этот шут, там баллоны газовые сложил. Хорошо, что мы не добежали, малец. Я себе брови спалил к херам, – ответил рыжий Никита и я представил себе его без бровей, наверно уморительное зрелище. – Надписи на стенах его работа, у него руки все синие были.

– А этот прайдоха тот ещё сукин кот, – заметил Григорий. – Костя, надо его изловить.

– Изловим, – ответил тип с бородкой. – Сеня, Паша организуйте нам поесть. Завтрак будет по расписанию.

– Надо было ему по ногам сразу стрелять, – сказал блондин по имени Паша, когда они закончили длительный и полноценный завтрак.

– Надо было. Но прежде чем калечить, сначала надо изловить невредимым, – кивнул Костя. – У нас приказ.

– По данным, примерно десять процентов остались не эвакуированными, – заговорил Серёжа. – Это примерно четыреста человек. Не досчитаются пары десятков, никто о них и не вспомнит, в такой-то глуши.

– Если быть точным четыреста тридцать один, – уточнил Костя. – Для проявившей себя в поисках группы, будут особые привилегии.

– Сколько это по деньгам. Если без особых привилегий и с ними?

– Сеня не жадничай. Тебе на всё хватит, – ответил, неодобрительно кивая Никита.

      Когда они покидали буфет, я сытый и довольный, выгадывая их время на перемещение, неотступно следовал за ними.

Глава 3. Лицом к лицу

Я следовал за военными. Меня пару раз чуть не обнаружили, когда я имел обыкновение, по простоте душевной следовать на слишком близкой дистанции. Группа часто останавливалась и я вылетал из-за очередного угла, натыкаясь на всех них сразу. К счастью ни одна просветлённая, воинственная душа в доспехах не обернулась. Теперь, каждый раз как выглянуть, я использовал маленький обломок блестящего пластика, который нашёл на полу. Дробовик похлопывал при движении меня по правому бедру. Удерживая его правой рукой стволом вниз, я испытывал глубокое удовлетворение, присущее лишь вооружённому человеку. В один момент мне показалось, что позади себя я заметил какое-то движение. Словно это промелькнула тень.

      Я больше всего опасался, что это тот опасный маляр, который чуть не подорвал газовым баллоном военных. Добрые дяди пришли всех эвакуировать, а трудяги отказываются. Впрочем, я сам почему-то не вышел к ним при первой же встрече и не выявил желания, быть эвакуированным. Где-то на подсознательном уровне, я не видел выхода из сложившейся ситуации, подобным образом. Хоть всецело смог бы довериться этим вооружённым господам. Но, не имея перед глазами ни одного эвакуированного с их стороны, не мог поверить в их славную миссию в полной мере. Вновь начались расписанные стены.

      На этот раз красочное изобилие превосходило все ожидания. Разноцветные надписи всех оттенков, весело украшали стены своей бессмыслицей. Нет, конечно, автор видел в них глубинный смысл, но для меня они были пустышками. Привожу несколько из них для примера: «мир пал, мы следом», «обречённый человек – лучше обручённого», «дотла нечестивых», «я есть огурчик», «обречённые на смерть, все кто видит», «не бери кристаллы, если не хочешь быть как я». Последняя цитата зацепила меня больше всего. Маляр часто произносил слово кристалл. Может он работал долго и упорно с этим материалом и на фоне общей беды заработал шизофрению? Подчерк то точно его.

      Бюрократический аппарат был здесь такой большой, что кабинетам и канцеляриям, не было конца и края. Вероятно этот комплекс 3.2 аналог местной администрации. Коридоры петляли, почти везде был порядок. Лишь по малозначительным деталям было заметно, что покидали здание в спешке. Где-то обломанный каблук валяется. Где-то мятый лист. Но почти все двери в кабинеты закрыты. Видимо была дана соответствующая команда и все верили, что скоро сюда вернутся. Но я подозреваю, что обычно после подобных инцидентов, всё легко забрасывается, даже самые большие и сложные здания. Могу ошибаться. Но не потому ли у нас в стране такое великое количество заброшек?

      На очередном повороте сильно пахло краской, потом растворителями и их аналогами. Наверно военные тоже учуяли. Есть догадка, где-то здесь должна быть база маляра. Запах сменился на отчётливый керосиновый дух. Так уж повелось в народном поверье, что это самый подозрительный из всех запахов. Я завращал головой как филин и приметил, что топчусь по сырому до нитки ковру. Мне всё стало понятно. Впереди донеслись крики.

– Огонь! В укрытие все! – послышались звуки выламываемых дверей.

      Я побежал назад и заметил как одна дверь перед поворотом схлопнулась в последний момент. Я дёргал все двери подряд, но они не поддавались. Мне ничего не осталось, как запрыгнуть в ту самую приоткрытую дверь. Краем глаза я приметил, как весь ковёр в коридоре стал полыхать. Волна огня продолжала бежать по нему в мою сторону. Плотно прикрыв за собой дверь, я шумно передёрнул дробовик и наставил на единственное укрытие. Большой шкаф безмолвствовал. Из-под двери, показалось яркое свечение. Военные кричали и бежали. Наверно по огню бегут. По самому его гребню. Не завидую.

      Звуки шагов приближались. Я потерял преимущество, чтобы угрозой заставить показаться из-за двери виновника огненного торжества. Открыл дверь сам. Спрятавшись среди пальто и плащей, стояла девушка. Это я понял по её ногам в рваных колготках и новых белых кроссовках, таких же как у меня. Знакомиться было не когда. Я запрыгнул в шкаф, встал рядом. Она задрожала. В комнату ворвались военные. Даже через щель шкафа я почувствовал, как волна жара вошла вместе с ними. Дверь закрыли. Вместе с жаром успел зайти и дым. Все закашлялись. Кажется, девушка собиралась чихнуть. Я на ощупь нашёл её лицо и прикрыл рот рукой на одно мгновение. От этого она задрожала сильнее. В следующее, она сама прикрыла лицо двумя руками.

      Дверь быстро подпёрли двумя массивными столами. Хорошо, что не тронули шкаф. Им бы точно стало любопытно, почему он такой тяжёлый. В щель, между давно покосившимися дверями, мне было их хорошо видно. Главное, чтобы к нам никто не заглянул.

– Ожоги у кого нибудь есть? – спросил Паша.

– Я почти все волосы на голове опалил, – посетовал на несчастье Сеня.

– Это твои проблемы, шлем тебя снимать никто не заставлял.

– И то верно, – согласился Костя. – Больше без самодеятельности. Объект серьёзный. Некоторые особо опасные гражданские, эвакуироваться добровольно не хотят. Прилагают все силы, чтобы их вышвырнули отсюда силком.

– Или вынесли ногами вперед, – включился рыжий.

– Двухсотыми пусть медгруппа занимается. Не наш профиль. Разрешаю особо опасного гражданского, по законам военного времени, обезвредить. В случае сопротивления совместимого с риском для жизни, ликвидировать.

– Есть ликвидировать, – ободрился Сеня, потирая свою лысую голову, но после хмурого взгляда командира оправился. – То есть сначала, конечно обезвредить.

– Одеть противогазы, – спустя десять минут распорядился тип с бородкой, он же Костя и все одели противогазы. – Выходим.

      Они вышли по одному. Из коридора повалил дым. Спустя пару минут, как они вышли я вылез из шкафа. Выдернул за собой пару шарфов и облил их водой из чайника и вазы из-под цветов.

– Выходи, нет времени объяснять, – девушка неуверенно пошевелилась в шкафу но ничего не сказала, тогда я мягче добавил. – Я не кусаюсь.

– Ты?! – воскликнула она и я запереживал, что военные сейчас нас опять услышат.

– Я, – я протянул ей шарф и помог завязать его туго сзади на шее. – Только давай потише.

      Проделал тоже самое, со своим. Уже почти вся комната заполнилась белёсым едким дымом. Это была та самая девушка, которая застала меня полуголым у огня, когда я сушил свои вещи. Сильно пригибаясь, мы последовали в изначальную сторону следования военных. Дым ел глаза.

      Вскоре нам пришлось идти на четвереньках, а потом и вовсе лечь на ту часть пола, где не было ковра. Я часто оглядывался, чтобы контролировать незнакомку, она морщилась, кашляла, но продолжала ползти. Когда я уже порядком надышался угарным газом и почти терял сознание, то обнаружил, как она лежит на месте. Я пополз назад и принялся её расталкивать, не сильными пощечинами по лицу. На сильные нужны силы, которых у меня оставалось мало.