До постоялого двора было около тридцати дельфийских стадий. Надо было успеть туда до темноты. Хозяин – вольноотпущенник Филоргир – после девятого удара колотушкой закрывал ворота: боялся ночных грабителей.

Раздался лай киммерийских собак – человек со шрамом постучал в дверь придорожной траттории:

– Во имя всех богов, откройте!

В щель просунулась круглая, как шар, голова вольноотпущенника:

– Господин легат, это большая честь для меня! – хозяин постоялого двора загремел засовами.

– Мне нужен ночлег и всё, чтоб снарядиться в дорогу утром, – попросил тот, кого назвали легатом, то есть старшим офицером в когорте.

Смеркалось. Слуга внес глиняный кувшин с вином, хлеб, маслины, козий сыр и большое блюдо, наполненное доверху мясом.

Изголодавший путник принялся все это поглощать, запивая вином. Когда миска уже почти доверху наполнилась обглоданными костями, Филоргир снова зашел, но уже с молоденькой красавицей – одной из тех кобылок Афродиты, в нежнейших прозрачных одеждах, как у нимфы возле священного ручья. Эти девицы всегда веселы, и губы их как душистый и нежный лепесток розы.

– Это мой подарок, господин. Ни обола6 за нее не возьму. Она чудная девушка и скрасит ваше одиночество.

– Как тебя зовут? – спросил человек со шрамом у гетеры.

– Эвтерпа.

– Да ты – гречанка?

– Нет, я из Египетского царства. В Ракотисе, в «Мертвом льве» моя колыбель.

Про себя он подумал: «“Мертвый лев” – это какая-то местность», но переспрашивать не стал, только попросил:

– Сыграй мне что-нибудь.

Струны лиры запели, и в этом пении был шелест листьев и журчание ручейка, гомон птиц, вздохи влюбленных:

Бездна морская молчит,

успокоились ветра порывы,

Только в груди у меня, нет!

ни на миг не умолкнет тоска.

– А хотите, я погадаю вам? – спросила Эвтерпа.

– Оставь это авгурам, да и где же ты возьмешь сейчас печень зайца, лягушачью кожу, бобы или что там еще вам нужно для гаданья?

– Я умею гадать по руке.

Она взяла его ладонь и как будто заглянула в Книгу Судеб:

– Я вижу змею, пытающуюся ужалить тебя в самое сердце. Берегись женщины, у которой в волосы вплетены красные дикие розы, – гетера пальчиком касалась линий на его руке. – Нет, ты умный, ты спасешься. Линия жизни у тебя очень длинная. Ты даже увидишь новое солнце.

– Что такое увидеть новое солнце? – спросил легат.

– Я не знаю. Когда я гадаю, вместо меня как будто говорит кто-то другой. Но я отчетливо вижу это утреннее небо, на котором появляется второе солнце. И тебя, ты как будто прикрываешься ладонью от его лучей.

– Перестань об этом. Давай лучше сегодня будем веселиться. Обними меня покрепче.

Он потянулся к ней, но она выскользнула из его объятий и взяла снова его ладонь:

– Какая странная линия судьбы. Тебя ждут величайшие несчастья и величайшие почести.

– Скажи, а любовь у меня будет?

– Конечно, – сказала Эвтерпа и прикоснулась своими губами к его губам…

Среди ночи раздались крики:

– Помогите, помогите!

Тут же бешено залаяли собаки.

Он быстро надел тунику, опоясался мечом, схватил солдатскую сумку. Приподняла голову гетера. Легат приложил палец к губам:

– Жди меня здесь.

Трясущийся от страха трактирщик еле справился с засовом.

Звал на помощь старик с шапкой курчавых волос, как у Фавна, он говорил с сильным греческим акцентом:

– Я – раб-учитель по имени Сфэр. Мой господин в опасности. Здесь, близко, в роще у шестого милиевого столба. Я убежал, чтобы позвать на помощь.

– Кто твой господин? – спросил легат, вскакивая на лошадь.

Раб что-то ответил, но всадник его уже не расслышал, конь нес его навстречу опасности.

Белое с черным

Макс брился перед зеркалом и обдумывал сон, приснившийся накануне: гетера, скачущие кони, лай собак и человек с обезображенным лицом.

Стены его пентхауза на крыше 30-этажного небоскреба были абсолютно прозрачны изнутри, но если бы посмотреть на них снаружи, допустим, из кабины летчика, то они мало чем отличались от остальных зданий. Жить в прозрачном аквариуме, когда вокруг тебя шумит и сверкает огнями многомиллионный город, – это удовольствие не для слабонервных. Ощущение такое, как будто ты плывешь в космосе. Правда, с недавних пор по всему периметру квартиры была протянута шелковая занавеска, которая создавала иллюзию стены. Это было сделано по настоянию Анжелы – невесты Макса.

– Миа аморе, ты знаешь, как женятся юноши твоего происхождения? – говорила ему тетя Стефания, когда он признался ей однажды, что влюблен в девочку – дочь хозяйки магазина сладостей. Ему было тогда лет двенадцать, а его возлюбленной уже, наверно, все шестнадцать, во всяком случае она была вполне сформировавшаяся особа и помогала матери у прилавка.

– Молодой человек, – внушала тетя, – встретив в обществе девушку, которая ему понравилась, и задумав жениться на ней, прежде всего, должен познакомиться с ее родителями и получше узнать ее саму. Затем он должен составить верное понятие о характере и вкусах девушки, которую он намеревается избрать своей будущей супругой. В дальнейшем через кого-то из родственников или верных друзей он должен узнать, как отнесутся к его предложению родители девушки и она сама. Убедившись, что его предложение будет принято, он должен прийти лично и просить руки.

Макс посмотрел на свое скуластое, с широким подбородком лицо, провел тыльной стороной ладони по щеке. Он брился два раза в день – щетина лезла быстро, все-таки гены – арабо-итальянское происхождение давало о себе знать!

– Когда ты первый раз останешься наедине со своей избранницей, – продолжала тетя, – ты должен нежно взять ее за руки и сказать: «Любимая, позволь, я буду твоим верным рыцарем».

Нет, все-таки представления о жизни у тети Стефании были далеки от реальности.

Со своей избранницей Макс познакомился в Каннах. За руки ее не держал и прошлым ее не интересовался. Манекенщица и голливудская актриса третьего плана, красивая и молодая куколка Анжела Томсон. Она ему первый раз отдалась в бассейне с каскадом отеля «Мажестик», что на знаменитом бульваре Круазет. Они, по сути, и знакомы тогда еще не были. Она лежала в шезлонге на ярко-зеленом полотенце абсолютно голая и мокрая после купания, на левой ноге в районе паха у нее была сделана цветная татуировка: птичка с расправленными крылышками – и надпись «Free» (свободна). Кроме них в бассейне никого не было. Он поцеловал сначала ее роскошную розовую грудь, затем крылышко у птички. Она открыла глаза и улыбнулась. Такого секса у него еще не было. Потом они загорали на террасе отеля, выходящей на пляж. «Эта женщина мне подходит, – решил он. – Страстная, красивая. Да и не глупа уж совсем. Родит мне много детей. Общество ее примет. Умеет поддержать разговор, умеет красиво одеться. Да и когда-то ведь надо вступать в брак».

Подготовка к свадьбе – это всегда непросто, даже если ты король бриллиантовой империи и у тебя тысяча секретарш и менеджеров. Первое – это, конечно, платье невесты. К подбору подвенечного платья Анжела Томсон подошла со всей серьезностью. Она узнала, что самым красивым, дорогим из свадебных платьев знаменитостей было платье принцессы Дианы, которое она надела на день свадьбы с принцем Чарльзом в 1981 году. Роскошное платье было творением рук Элизабет и Давида Эммануэль. Оно имело семиметровый шлейф и было сшито из шелковой тафты цвета слоновой кости, античного кружева и нескольких тысяч жемчужин и бусинок. Но еще раньше, в 1956 году, голливудская звезда Грейс Келли, выходя замуж за принца Монако, заявила о себе как законодательница мод на длинные до пола обтягивающие платья с кружевными шлейфами. Макс сказал невесте, что у нее должно быть самое красивое платье и что цена его не волнует.

За два дня до свадьбы приехал из Австралии Ив Гратон. Макс хотел, чтобы именно он составил их с Анжелой брачный контракт. Когда красивые актрисы выходят замуж за богачей, то главный пункт контракта – это, конечно, деньги. Деньги, которые получит жена в случае расторжения брака. Сорок миллионов долларов – такая сумма причиталась бы Анжеле, если развод произошел по инициативе Макса.

– Ты согласна, крошка, на такие условия? – спросил Парао.

– Да, милый.

– Прежде чем вы поставите подпись… госпожа Томсон, обратите внимание еще на два пункта договора, – Гратон протянул Анжеле брачный контракт. – Пункт седьмой: вы не вправе рассчитывать ни на какую сумму в случае, если будет доказан факт прелюбодеяния, то есть в случае физической измены с вашей стороны. Я надеюсь, это понятно?

– Да! – женщина слегка покраснела.

– И вот пункт одиннадцатый, – Гратон обвел цифру желтым маркером. – Если в течение трех лет у вас не будет детей по вашей вине, супруг имеет право на развод. И тогда он сам определяет сумму выплаченной вам неустойки. Если же у вас будут дети, но развод все-таки состоится, то каждый ребенок получит дополнительно к вашей сумме сорок миллионов еще по двадцать миллионов долларов.

Они не виделись с того самого дня, когда расстались в офисе их юридической конторы. За это время Гратон добился новых академических успехов, написал книгу «Вопросы юриспруденции в трудах средневековых схоластов», стал заместителем декана. Внешне в его жизни мало что изменилось. А во внутренний свой мир он никого не пускал. Жил одиноким холостяком, хотя и не был аскетом и ничто земное ему не было чуждо.

Многие из приглашенных гостей слышали о Гратоне, но мало кто знал, почему их пути с Максом разошлись. Ив явился в офис алмазной компании прямо с дороги. На ручке его чемоданчика на колесиках еще болталась наклейка авиакомпании Qantas.

Они обнялись точно так же, как и при расставании. Как будто и не было двух лет разлуки. Цикл был завершен.

– Я думал, ты не похож на фотографии, которые печатают в газетах. Сейчас вижу, похож. Ты внешне сильно изменился, Макс. Вид усталый, постарел.

– Время на каждом из нас оставляет свой след, – мудро заметил Парао. – Как долетел? Может быть, хочешь отдохнуть? – Макс взглянул на друга немигающим пронзительным взглядом:

– Скажи, ты простил меня?

– Я еще тогда простил тебя, Макс. У тебя своя судьба, начертанная свыше. И я рад, что она соприкоснулась с моей.

– Не соприкоснулась, а живет с моей жизнью. Ты ведь знаешь, я умею быть настоящим другом. А это, – Макс окинул взглядом свой дворец, охрану, – это все другая жизнь и ради другой. Это промежуточный трамплин к власти.

– А зачем тебе эта власть, Макс?

– Это длинный разговор. Потом об этом. Надеюсь, ты не на два дня приехал?

– На три.

– Как? Я думал, мы с тобой все обсудим. Мне нужно о многом с тобой переговорить.

– Ты хочешь взять меня в свадебное путешествие?

– А что? Мы поедем втроем или найдем тебе подругу.

– И как это будет выглядеть? Два мужика и молодая невеста.

– А что насчет подружки?

– Нет, поезжайте, отдохните, я скоро приеду к тебе надолго. Возьму отпуск в университете и приеду.

– Обещаешь? – Макс заграбастал друга в объятия, тот его, и, как и раньше, они начали ребячиться. Охрана было дернулась, но зычный голос генерала остановил их. Дело в том, что охрана за два года службы у Макса никогда не видела, чтобы кто-либо посмел вот так бесцеремонно тискать их босса или хотя бы даже в шутку прикоснуться к нему.

– Ну, черт, и здоров же ты стал, Ив! Качаешься со штангой?

– Занимаюсь, нужно держать себя в форме. А ты дряхлеешь, да и очки нацепил.

– Приходится много читать.

– А охрана такая тебе зачем? – спросил Ив.

– Ты же понимаешь, где деньги, там и риск. А это предосторожность, не более того.

– Видно, крепкие парни. А не та ли это сила, что и собственному боссу может хребет сломить?

– А ты стал бы пилить дерево, на котором сидишь? Вот и они не станут.

– Так можно сесть на другое дерево?

– Нет, нельзя, они «кобры». Кобра – священная змея фараонов, они служат не мне, а Уто, богине-покровительнице, – Макс иногда говорил о предметах, труднодоступных пониманию, и как будто произносил загадочные слова под гипнозом.

Это была целая империя, во главе которой стоял всего один человек. Еще когда компания только набирала свою мощь, против нее было выдвинуто обвинение, что пирамидальность бизнеса очевидна, но хорошо закамуфлирована. Началось расследование, журналисты подхватили горячую тему, но все как-то развалилось за недоказанностью. И тогда глава компании вчинил иски и газетам, и тем, кто вел следствие. В итоге газеты должны были выплатить сумасшедшую компенсацию за нанесение морального и материального ущерба. Некоторые из газет были вынуждены объявить себя банкротами и закрыться. Говорят, что судьи были или куплены, или запуганы неким генералом и его молодчиками из охраны. Многие знали, если к ним пришел генерал Никума, то хорошего ждать было нечего. Поэтому выступать против компании скоро ни у кого не стало желания. Главу же компании Макса Парао называли по-разному. Кто пауком, опутавшим все и вся, кто монстром, кто гением. Те, кто знали его давно, уже ничему не удивлялись. Никому не было позволено приближаться к нему. Его охраняли и берегли «псы войны», которые прошли свой путь во многих горячих точках мира. Костяк из них составляли бывшие спецназовцы из Африки. Его правая рука, генерал Никума, все еще служил в армии и занимал должность в элитной части спецназа «Кобра – псы войны». Каждый из его бойцов стоил пятерых, а то и более. Зарплаты у всех тоже превышали обычные в несколько раз. Зато и дисциплина, как в римской армии времен Цезаря. Неисполнение приказа, пьянки, наркотики или иные проступки жестоко наказывались. За проступок одного наказывали еще и каждого десятого. Нет, их не казнили, как во времена римлян, а просто увольняли и переводили в обычные войсковые части. Закон «О спецподразделении “Кобра – псы войны”» был принят два года назад парламентом страны. Тогда с предложением выступили два политика – Алард и Пшислевский, президент одобрил проект, который финансировал Макс. Речи о сговоре или коррупции не было: захотел крупный предприниматель выделить деньги на армию, почему бы и нет. Ведь спонсируют богачи спортивные команды, искусство, а он решил профинансировать элитное подразделение для поддержания порядка и безопасности в стране. Почему это должно вызывать подозрения или негативную реакцию у окружающих?!

Служба была контрактная, посменная, и в свободное время каждый мог заниматься чем угодно. Главное, чтоб ни один из бойцов не участвовал в криминальных или ультрарадикальных политических группировках. Один лишь пункт устава мог смущать демократически настроенную общественность. В правилах было написано, что любой мог претендовать на звание легионера

«Кобры», но для этого он должен одолеть в схватке одного из действующих воинов. Какого? Это решало командование. Примерно так было у римлян. Но там кандидат в гвардейцы Цезаря должен был вызвать на поединок и непременно убить кого-нибудь из когорты преторианцев, чтобы занять его место. В современном варианте достаточно было просто положить на лопатки, отправить в нокаут или даже просто победить по очкам.

– «Кобра» – серпентарий какой-то, – ухмыльнулся Гратон.

– Не забывай, что и я « кобра», – слегка обиженно сказал Макс.

– Ты о клейме, что у тебя на плече? Удалось что-то узнать о своей семейной тайне?

– Знаю, что и у отца такое же было, и у деда, и у его деда. Всем старшим сыновьям в нашем роду наносили такую татуировку.

– И у твоего сына будет?

– Да, и у него. Так повелось с основателя нашего рода Птолеми Ибн Цезара, одного из приближенных и храбрейших воинов Саллахаддина, отвоевавшего Иерусалим у крестоносцев. От него мы и ведем свой род.

– Макс, извини, если я скажу что-то обидное. Но мы живем все-таки в двадцать первом веке, зачем тебе эти предки, пускай даже и столь именитые?

– Я тебе отвечу: через них, через историю моей семьи я хочу понять свое предназначение, с какой целью я пришел в этот мир. Я мистически общаюсь со своими предками – через сны. Мне нужно обязательно найти родовой перстень Сатурна с алмазом, который называется «Слеза богов». С помощью перстня я смогу спуститься в глубь веков и разгадать тайну нашего рода. С десяток историков и археологов занимаются его поиском для меня по всему миру. Аукционы знают, что я готов заплатить за тот грубый кусок из золотого сплава с приляпанным к нему необработанным алмазом столько, за сколько другие покупают картину Рембрандта или скрипку Страдивари.

– Ты смог проконсультироваться с кем-то по поводу рисунка? – спросил Гратон.

Макс загадочно улыбнулся, снял пиджак и показал татуировку:

– Мне кое-что говорил один ученый из Библейского института в Вашингтоне. Его фамилия Джамар, он из коптов, специалист по христианскому Египту. Вот видишь, эта римская цифра «I» над головой кобры. Это старшинство в роду. Что-то наподобие родословной ветви, которое имеет преимущество перед другими ветвями.

– А сколько всего ветвей?

– Три основных, а других я не знаю. Джамар мне сообщил, что был какой-то профессор во Фламингии, который занимался древнеегипетскими тату, но он потерял его из виду и фамилию не мог вспомнить.

– У других тоже обвитая вокруг руки кобра?

– Думаю, что нет. У них должна быть кобра, готовящаяся к атаке. Это символ защиты. Они – хранители основных трех ветвей.

– А тебе не кажется это все мифом, красивой сказкой?

– Если в сказку верят тысячу лет, она хочешь не хочешь превратится в религию.

К ним подошел генерал:

– Извините, но есть неотложное дело. И еще я хотел бы обсудить с вами свою поездку в Африку.

– Приветствую вас, генерал, – сказал Гратон.

– Взаимно, взаимно, – кивнул Никума.

В их отношениях не было вражды, скорее ревность. Ревность к Максу.

Гратон не знал, что по приказу Макса его тоже днем и ночью оберегали от непредвиденных случайностей даже в Австралии. Профессор чувствовал, что за ним следят, но следят как-то необычно. Он даже приглашал специалистов проверить, нет ли у него дома прослушивающей аппаратуры, но ничего обнаружить не удалось. Макс, правда, запретил вмешиваться в личную жизнь друга. Его должны были просто оберегать. Даже от насморка, как пошутил глава алмазной компании.

Как-то Гратон, возвращаясь домой поздно вечером, столкнулся с группой подростков, те потребовали отдать им кошелек, уже достали ножи. То, что произошло потом, было как в ускоренной съемке. Возле Гратона, откуда ни возьмись, появился худощавый японец с нунчаками, и все четверо грабителей оказались на асфальте. Затем японец сделал поклон и растворился в никуда.

– Скажи, – как будто догадался о чем-то Ив, – это твои люди меня пасут?

– Не пасут, а охраняют от непредвиденных случайностей. У меня ведь достаточно денег, чтобы позаботиться о людях, которых я люблю.

– Тот японец – твой человек?

– Да. За то, что он правильно организовал твою охрану, я ему подарил новенький «лексус».

– А во сколько ты оцениваешь мою жизнь? Миллион, два, три?

– Ты хочешь меня обидеть? Твоя жизнь для меня дороже, чем моя собственная.

– Прости меня, Макс. Я думал, что деньги…

– Что деньги сделали из меня подонка?

– Не совсем так, но, согласись, деньги портят.

– Ты так ничего и не понял. Деньги – это инструмент для достижения цели. Просто цели у всех разные. Это как лопата. Один выкопает ею ямку и посадит дерево, дерево даст плоды и накормит одних, даст тень в зной другим. А для другого лопата – это орудие убийства: вырыть ямку под рельсом, положить тротиловую шашку, поджечь фитиль, когда едет поезд с людьми. А затем той же лопатой вырыть могилу для погибших. И спрашивать, какая это сволочь бомбу подложила. Так что, друг мой, один инструмент, но совершенно разное предназначение. Смотреть надо не на инструмент, а на руки, которые этот инструмент держат.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

PhD – научная степень, если сравнить с российским аналогом, среднее между кандидатом и доктором наук.

Так начинал свои речи знаменитый адвокат Федор Плевако (1842–1908).

Клеопатра VII Египетская (69–30 гг. до н. э.).

Иды в лунном месяце – середина месяца, день полнолуния. Мартовские иды известны тем, что 15 марта 44 года был убит Юлий Цезарь.

Аркты – медведицы, молодые девушки, жрицы культа богини Артемиды.

Обол – медная монета.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

<1 2 3 4

На страницу:

Перейти