Врачебная тайна доктора Штанца

Подросток же вёл себя растерянно и постоянно твердил лишь одно: «Я не хотел этого делать. Меня заставили. Я не хотел». Причём его карманы оказались набиты золотыми монетами. Вот только при каком дворе они были отчеканены или кто их ему дал, он так и не смог объяснить. Во всяком случае, лично Леманн таких денег никогда не видел.

Так что теперь-то уж матери подростка, точно неоткуда будет ждать помощи. Пареньку в ближайшее время грозили суд и место на каторге для малолетних преступников. Хотя, в его адекватности и ясности ума Леманн сильно засомневался, когда попытался побеседовать с ним. А если такие же сомнения посетят прокурора и судью, то подростка и вовсе будет ожидать лишь смирительный дом в Мюнхене, из которого он уже никогда не выберется.

Закрыв глаза, инспектор попытался перевести свои мысли в другое русло. Уж больно жуткие и кровавые картинки из-за вечернего происшествия мелькали в его голове.

Последнее время начальник полиции взвалил на него слишком много работы. Требуя раскрыть убийство семьи Хорьх ещё до возвращения в город бургомистра, герр Штольц каждый день справлялся у него о ходе расследования. Хорошо хоть в жутком и прилюдном убийстве сапожника не нужно было искать виновного, и Леманн мог спокойно сосредоточиться на новом деле. Ведь судя по тому, что его начальник прислал за ним полицейскую двуколку прямо домой, оно было очень серьёзным.

Помощник инспектора Брюмер, приехавший на двуколке, лишь вкратце изложил суть дела. Как оказалось, у единственного в городе судьи Ульриха фон Шульца пропал сын. Это был молодой человек лет семнадцати, учащийся Вюрцбургского университета. Не далее, как вчера утром, он покинул свой дом и направился в учебное заведение, но до места назначения так и не добрался. Юноша словно сквозь землю провалился.

Первой забила тревогу его мать, не дождавшаяся прихода сына с учёбы. Послав своих слуг в университет и по известным ей адресам его друзей, она в результате так ничего и не узнала о нём. Тогда следующий шаг предпринял отец пропавшего молодого человека. Он сразу обратился к начальнику полиции, вытащив его в буквальном смысле из постели, а тот, в свою очередь, сделал то же самое, только в отношении своего подчинённого, инспектора Иоахима Леманна, посредством дежурившего по городу младшего инспектора Брюмера.

Повернув у собора направо, полицейская двуколка, наконец, остановилась. Леманн потянулся и сонно зевая, вышел на улицу. Его помощник, молодой рыжеволосый человек, уже мирно сопел с вожжами в руках. Пожалев юношу, Иоахим решил его не будить. Хорошо, что он вообще остановился у нужного дома.

Перед Леманном красовались высокие кованые ворота с геральдикой, за которыми неподалёку располагался особняк. Здание было небольшим и стояло обособленно, выделяясь среди окружающих его домов оригинальным дизайном и острой, как у капеллы, готической крышей.

Лишь только инспектор подошёл к воротам особняка и потянулся к шнурку с колокольчиком, как из темноты уже вышел привратник, который отворил сделанную в одной половине ворот небольшую калитку и вежливо предложил инспектору следовать за ним.

Леманн понял, что его ждали.

Проследовав за привратником по узенькой садовой дорожке, он ступил на крыльцо дома, где немного помешкав возле входных дверей, осторожно вошёл внутрь здания. В небольшом уютном полутёмном вестибюле, где горела лишь пара свечей, к нему сразу подошёл сонный дворецкий в небрежно натянутой старой ливрее и попросил следовать за собой.

Пройдя по несколько раз поворачивающему длинному сводчатому коридору, и миновав просторную гостиную, они оказались в приёмной судьи. Гарант закона был не один. Тут же, расположившись в таком же кресле, сидел начальник криминальной полиции Генрих Штольц. Леманн обратил внимание на три бутылки вина, стоящие на столике между ним и судьёй. Одна была уже пустая, вторая выпита только наполовину. Судя по всему, эти два господина сидели здесь уже довольно давно.

Они располагались лицом к входу так, что Иоахим мог рассмотреть обоих.

Судья Шульц был пожилой, но крепкий для своих лет мужчина. Его угрюмое лицо, выдавали в нём строгость и чувство меры. Тонкие седые брови почти срослись над морщинистой переносицей, длинный орлиный нос торчал словно клюв, а глубокие носогубные складки на худом лице, выражали какое-то недовольство. Глаза, с небольшим прищуром, смотрели остро и беспощадно. Сотни раз он прожигал этим взглядом убийц, воров и преступников; всех тех, кто пожелал переступить закон. От такого взгляда тяжело было что-то скрыть.

Это же почувствовал и Леманн. Попав под пристальный взгляд судьи, он сразу вспомнил чуть ли не все свои грехи, в которых ему захотелось моментально покаяться.

На фоне судьи, Штольц выглядел весьма благодушным, если только не считать его грандиозного роста. Однако выдающиеся черты вытянутого лица этого крепкого мужчины дышали отвагой и решительностью. Он с лёгкостью мог бы послужить прототипом для написания портрета какого-нибудь известного полководца.

Сам Иоахим Леманн, представший перед ними, не выделялся ни подобной статностью своего начальника, ни грозностью и беспощадностью судьи. Он был типичным светловолосым баварцем среднего роста с постоянно сосредоточенным хмурым лицом, выражающим своё остроумие вдумчивым взглядом голубых глаз и подвижностью изогнутых бровей. Словно он постоянно пытался решить в уме сложнейшую арифметическую задачу и никак не мог найти для неё верного решения. При этом он всё время покусывал свой пшеничный тонкий ус и нервно крутил в руках маленькую затёртую тросточку.

Оба бюргера сдержанно поприветствовали инспектора, и судья жестом руки предложил ему занять место в кресле прямо напротив них.

– Выпьете? – поинтересовался он у Леманна, указав своим сухим длинным пальцем на столик, уставленный бутылками с вином.

– Да что вы, – отказался Иоахим, бросив многозначительный взгляд на красивые напольные часы, стрелки которых показывали без четверти шесть утра. – Я и молоко-то не пью так рано. Давайте лучше перейдём сразу к делу.

– Ах! Ну что же, люблю деловых людей, – заметил Штольц, и, потянувшись к портсигару, вытащил из него длинную самокрутку из табачных листьев. Прикурив от свечи и выпустив облако синего дыма, он спросил: – Ваш помощник доложил вам о причине вашего вызова сюда?

– Доложил, – ответил инспектор, садясь в кресло. – Но весьма поверхностно.

– Тогда, я расскажу вам сейчас в подробностях, зачем же мы так спешно вас сюда вызвали, – сказал Штольц. И посмотрев на судью, уточнил у него: – Вы позволите?

– Ну, разумеется, – ответил судья, сверкнув глазами и нетерпимо ударив ладонями по резным подлокотникам своего кресла. – И немедленно!

– Ровно сутки назад у нашего достопочтимого судьи, ушёл на учёбу в университет и до сих пор из него не вернулся его единственный сын, Бруно. Юноше семнадцать лет. Он высокий блондин с голубыми глазами. До университета он, кстати, так и не дошёл. По крайней мере, никто его в тот день там не видел. Это подтвердили жандармы, которых я вечером туда посылал. Так же, мы проверили пару адресов его самых близких друзей. У них он тоже не появлялся. Деканатом тут же было поднято на ноги всё студенческое братство. Но ни они, ни мои жандармы, которые оббегали и облазили за ночь абсолютно весь город, включая даже самые неблагоприятные районы, никаких следов молодого человека так нигде и не нашли. Похоже, что он просто взял и исчез.

– Я в мистику не верю, – сказал Леманн, выслушав внимательно своего начальника.

– И я тоже. Именно поэтому, поручаю поиски Бруно фон Шульца вам. Все остальные дела пока подождут, ведь вся их срочность заключается в поимке воров, а здесь исчезновение человека, который мог попасть в беду и нуждается, может быть прямо сейчас, в нашей немедленной помощи. Так что начинайте поиски прямо отсюда. И прошу вас, Леманн, найдите этого юношу, – завершил свою речь больше просьбой, чем приказом, начальник полиции.

Леманн посмотрел на судью, и ему показалось, что тот глядит на него как на фокусника, который сейчас вместо кролика, вытащит из своей шляпы его сына.

– Мне необходимо поговорить со всеми, кто служит в этом доме, – сказал Иоахим, с трудом выдерживая взгляд судьи.

Ульрих фон Шульц тут же потянулся к звонку, висящему у камина. В комнату моментально вошёл всё тот же заспанный дворецкий.

– Вальтер, немедленно соберите всех слуг в передней, – распорядился судья, – и прикажите им отвечать на все вопросы, которые задаст этот герр.

Дворецкий без энтузиазма поклонился и медленно вышел.

– Благодарю вас, герр Шульц, – вставая, сказал Леманн. – А теперь, разрешите откланяться. Мне нужно приступать к своим обязанностям.

– Да-да, – подстегнул его начальник полиции, – приступайте, и немедленно!

Иоахим вышел из комнаты и направился в переднюю. Там его уже ждала небольшая толпа поднятых из своих постелей слуг. Все они выглядели недовольными и помятыми. Кто-то зевал, кто-то, облокотившись на стену, стоя, дремал. Всего их собралось, пять человек, включая женщину, которая, по всей видимости, была кухаркой.

Леманн осмотрел внимательно каждого и начал свой допрос.

– Прошу меня извинить, – сказал он, – но всех вас подняли по весьма веской причине. Я, инспектор полиции Леманн. Мне необходимо задать вам несколько вопросов. Все вы знаете об исчезновении сына вашего хозяина, и мне очень нужно знать, кто из вас видел его последним.

– Я, как кухонный работник, вообще редко вижу господ, – первой заговорила женщина. – В основном я общаюсь с хозяйкой. Она же утверждает ежедневное меню. Меня могли бы и не беспокоить, ведь мне необходимо идти готовить хозяевам завтрак.

– Хорошо, – сказал Леманн, – тогда с вас и начнём. Значит, вы вообще никогда не видели сына ваших господ?

– Почему? Вчера и видела, – ответила женщина, делая шаг вперёд.

– Когда и где? – спросил инспектор.

– Утром, когда месила тесто, – пояснила кухарка. – Я стояла у окон своей кухни, когда молодой хозяин выходил из двора на улицу. Проводив его взглядом до собора, за которым он свернул на дорожку, ведущую к ратуше, я продолжила спокойно заниматься своими делами.

– Во сколько это было? – задал новый вопрос Леманн, оглядывая внимательно всех слуг.

– Это было ровно в девять часов утра, – ответил за замешкавшуюся женщину другой слуга.

– А вы-ы…?

– Я работаю во дворе, – быстро ответил слуга. – Занимаюсь уходом за домом и усадьбой. Вчера была холодная ночь, и я встал пораньше, чтобы протопить гостиную. Хозяйку мучает ревматизм, и она не переносит сырости и холода в доме.

– Кто ещё видел Бруно Шульца? – спросил инспектор.

– Я, – отозвался ещё один слуга. – Я видел его уже в городе, когда шёл в хлебную лавку.

– В какую именно лавку?

– В ту, что за церковью, возле входа на рыночную площадь, – пояснил слуга. – Я каждое утро беру там свежий хлеб и булочки к завтраку. Их очень любит Герр судья.

– В какой момент это было?

– Я заходил в лавку, а молодой человек шёл мимо капеллы Богоматери.

– Он был один?

– Да, кажется один.

– А всегда ли молодой фон Шульц ходил до учебного заведения пешком? – продолжал сыпать вопросами инспектор.

– Практически всегда, – ответил кто-то из прислуги.

– А кто-нибудь из вас знает; всегда ли он ходил через площадь? Ведь от этого дома до университета много и других путей.

Теперь все слуги смолчали. Похоже на этот вопрос точного ответа никто не знал. Леманн ещё раз окинул оценивающим взглядом присутствующих, и, поняв, что больше ничего нового от них не узнает, всех отпустил.

Словно Тесей ухвативший кончик от нити Ариадны, он теперь знал, куда двигаться дальше. Взглянув на свои карманные часы, он понял, что самое время для прогулки до рыночной площади. Там же, можно было впоследствии и перекусить.

Выйдя на улицу, он решил не садиться в полицейскую двуколку, а пройтись через город пешком. Вытащив из внутреннего кармана несколько сшитых лоскутков серой бумаги и свинцовый карандаш, Леманн начал чертить схему центра города, на которой провёл линию от дома судьи до ратуши, того места где в последний раз видели исчезнувшего юношу.

– А что делать мне? – спросил, высунувшись из двуколки, его проснувшийся заместитель Брюмер.

– Отправляйся в участок и жди моего возвращения, – ответил ему инспектор. – Если до двенадцати часов дня я туда не приеду, езжай прямо к дому доктора Штанца, – махнул он рукой. – Знаешь где это?

– Ну конечно! В нашем городе не найдётся ни одного человека, который бы не знал, что заколдованный особняк фон Веберов, – после этого неосторожного высказывания рыжий молодой человек сразу осёкся и прикусил губу, – принадлежит теперь этому странному и загадочному доктору.

– Хм, – изогнув бровь, хмыкнул старший инспектор, но воздержался от вопросов, про заколдованный особняк. – Отлично. Вот там и будешь меня ожидать. Нам уже давно нужно познакомиться с этим, как ты сказал, странным и загадочным человеком. Несмотря на все указания начальника, я не собираюсь забывать и о других своих делах. На мне ещё лежит раскрытие зверского убийства семьи Хорьх, а доктор был последним, кто снимал у них жильё. Нужно, наконец-то, с ним пообщаться.

Брюмер согласно кивнул головой и, взмахнув хлыстом, помчался в участок.

Светало. На улицах стало довольно многолюдно и шумно. Все куда-то спешили. Утренний церковный звон возвестил ревностным католикам о начале службы.

Инспектор дошёл до рыночной площади и стал внимательным взором её осматривать, но его обоняние нашло булочную намного быстрее глаз. Нырнув в проход между торговыми рядами, он упёрся в ту самую кулинарную лавку. Обойдя очередь возмущающихся такой наглости жителей, он зашёл внутрь. Здесь было довольно тесно и жарко, лотки с только что испечённым хлебом и всевозможными булочными изделиями заполоняли почти всё помещение.

В центре стоял громадный дядька в сером халате, который, по всей видимости, и являлся хозяином лавки, и раздавал заказы. Здесь, инспектору всё было ясно. Этот человек вряд ли мог видеть кого-то из проходящих мимо его ларька людей.

Купив пару сдобных булок и не задерживая больше очередь, он вышел обратно на улицу. Опять осмотревшись, он увидел несколько открытых лавок, расположенных под навесами, и шедших вдоль всей площади, до самого её конца.

Вздохнув, и откусив парящую на холодном воздухе сдобу, инспектор направился вдоль этих рядов. Одну за другой, он проверял открытые лавки, спрашивая у их продавцов о юноше, подробное описание которого давал им всем, пока не дошёл до капеллы Богоматери.

К великому сожалению инспектора никто не видел и не знал Бруно Шульца. Сразу за капеллой он остановился, не зная идти ли дальше до университета или покрутиться ещё здесь, в центре.

И тут он почувствовал, что кто-то тянет его за полы пальто. Посмотрев вниз, он увидел одного из тех попрошаек, которые всегда снуют возле церквей и торговых площадей. Выдернув из его грязных рук пальто, он внимательно посмотрел на этого человека. Тот сидел на корточках, изображая больного, и протягивал для подаяния свою трясущуюся руку.

Инспектор наклонился к нему, подобрав полы пальто и протянул, одну из купленных, но ещё не съеденных булок. Тот хоть и взял её, но был этим подаянием не очень доволен. Скорей всего попрошайке хотелось получить хоть немного денег, чтобы купить спиртного.

– А что приятель, ты, наверное, каждый день сидишь здесь? – задал ему вопрос Леманн.

– Сижу, сижу, господин, – кивая закутанной в грязные платки головой, ответил нищий.

– Ну, тогда может быть, ты видел, проходящего тут вчера мимо тебя, примерно в это же время, юношу? Он был хорошо одет, высок, статен; светловолосый и немного худой. Возможно даже, что он каждый день проходил здесь.

– Таких здесь много ходит в университет, – ответил нищий, отворачиваясь и пряча поданную булку под рваную одежду.

Инспектор полез в карман пальто и вытащил оттуда несколько монет.

– Может тогда стоит спросить у твоих знакомых? – сказал он, перебирая пальцами деньги, и смотря на сидящих неподалёку, таких же нищих.

– Нет-нет, – остановил его попрошайка, увидев монеты. – Уж они-то точно ничего не видели.

– А ты? – вновь обратился к нему инспектор.

– Я думаю, что вы имеете в виду молодого человека по имени Бруно, – ответил нищий.

– Так ты его знаешь? – встрепенулся Леманн.

– Знаю, – ответил тот, – ни так хорошо, как вас, конечно, но знаю.

– И ты знаешь, кто я? – удивился Иоахим.

– Инспектор Леманн, – ответил нищий. – Вы служите в открытом два года назад в нашем городе отделе полиции. Как будто жандармов нам не хватало, прости Господи, – пробубнил он, перекрестившись. И уже более громко добавил: – Сами прибыли из Мюнхена. А юноша, которого вы ищете, сын судьи города.

– Так ты его видел вчера? – спросил Леманн, поражённый осведомлённостью какого-то бродяги.

– И вчера, и позавчера и во все те дни, когда он проходил мимо нас на учёбу, – ответил попрошайка.

– Значит вчера, он, как всегда прошёл мимо вас и направился в сторону университета?

– Да, прошёл, только долго отбивался от одного уродца, пытавшегося что-то у него выпросить. Мы этого человека видели впервые и приняли за своего конкурента. Он крутился и жеманничал возле молодого человека, пока тот не свернул за угол. Там они оба и исчезли. А когда наша братия решила проучить этого непонятно откуда взявшегося уродца, и, собравшись толпой, пошла следом за ними, за этим домом уже никого не оказалось.

– Точно никого уже не было? – уточнил Леманн, вцепившись в плечо попрошайки. – Ведь за домами квартал просматривается очень далеко, куда же они могли деться?

– Не знаю? – пожал плечами нищий. – Только никого там уже не было. Лишь из-под арки дома на другой стороне улицы, выехала большая чёрная повозка, и, свернув в сторону Старого моста, быстро умчалась. Вы уж не обессудьте, но если этот урод посмеет появиться в нашем квартале вновь, мы его точно побьём. Не нужны нам здесь приезжие конкуренты.

Но инспектор его уже не слушал. Бросив пару монет в банку попрошайки, Леманн выпрямился, и направился на соседнюю улицу. Пройдя за капеллу, он оказался совершенно один. Людей вокруг не было вообще. «Да, тихий район», – мелькнула мысль у него в голове.

Вдруг его внимание привлёк странный прохожий, вышедший из мясной лавки, стоящей немного в стороне от площади и примыкающей к большому дому. Этот человек был очень похож на карлика из шапито, чем сразу и привлёк внимание инспектора.

Выйдя из лавки с мешком, прихрамывая, но передвигаясь при этом довольно быстро, он направился куда-то во дворы. Инспектор проследил за ним любопытным взглядом и на подсознательном уровне отправился следом. Свернув за пару домов, он увидел, как этот человек подошёл к ожидавшей его повозке. Закинув в неё свою ношу, карлик отвязал лошадь, взобрался ловко на козлы и помчался в сторону западных кварталов.

Вот тут-то Леманн и пожалел о том, что отпустил полицейскую двуколку.

Так он и простоял, просто опустив руки и смотря вслед удаляющейся повозке, пока та не исчезла за первым же поворотом между домами.

8 глава

Абелард Вагнер тихонько приоткрыл дверь спальни своей жены и в образовавшуюся щель просунул голову. Несмотря на уже начинающийся день в комнате было ещё довольно темно. Да и плотные шторы на больших окнах, которые были полностью задёрнуты, не позволили бы проникнуть через них даже полуденному яркому солнцу.

– Заходи, я не сплю, – раздался из глубины спальни слабый женский голос.

Герр Вагнер вошёл в комнату и чуть ли не на ощупь, приблизился к огромной кровати с балдахином. Интерьер спальни был почти скрыт темнотой, хотя кое-какие предметы мебели всё-таки в ней просматривались.

Вагнер сел на стул, стоящий подле кровати и откинул тонкий занавес балдахина. На широком ложе, в окружении вышитых подушек, под толстым пуховым одеялом, лежала пожилая женщина. Нет, не старая, но уже давно переступившая порог среднего возраста. Лица её практически не было видно.

– Спасибо, что заглянул, – поблагодарила она Вагнера. – Надеюсь, ты пришёл один?

– Ну конечно один, – ответил Абелард, – а с кем же ещё?

– Я думала, что ты снова привёл этого доктора, Адольфа Менгера. Прошу тебя, не приводи его больше ко мне. Он мучает меня своими кровопусканиями, после которых я чувствую себя ещё хуже.

– Больше, ты его не увидишь, обещаю, – сказал Абелард, склонившись над женщиной. – Сегодня к тебе придёт другой человек. Он тоже доктор, поселившийся в нашем городе совсем недавно. Надеюсь, что его помощь окажется куда действенней, чем лечение Менгера.

– Прошу, не мучь меня и себя докторами, – резко взмолилась женщина. – Поверь, мне уже никто не поможет. Лучше я умру спокойно, от естественного течения своего недуга, чем от ужасных пыток, которым меня может подвергнуть очередной врач.

– Я слишком люблю тебя, чтобы позволить себе и тебе опустить руки, и не предпринимать каких-либо попыток для твоего излечения, – возразил Вагнер. – Так что извини, но я всё же позволю этому доктору осмотреть тебя. По крайней мере, я смогу составить о нём, как о лекаре, своё собственное мнение.

– Как хоть его имя? – поинтересовалась женщина, поняв, что спорить с мужем бесполезно.

– Его фамилия Штанц, – ответил ей Вагнер, – доктор Хенрик Штанц.

– Странное имя, – проговорила, тяжело вздыхая, женщина. – Он еврей? И когда ты его приведёшь?

– На еврея он вроде не похож. А вообще, кто знает?! – пожал он плечами. – Я жду его в ближайший час, – сообщил ей муж, взглянув на карманные часы, но из-за мрака в комнате, он не смог рассмотреть на них даже стрелок, поэтому убрал часы обратно.

– Это Бог покарал нас за наши грехи, – вновь сказала женщина. – Поэтому у нас и не было больше детей, поэтому я и умираю.

– Не за что нас карать, – ответил ей муж. – Мы просто не успевали завести детей из-за моей службы, вот и всё.

– Ну а как же наш первенец? – хрипло спросила пожилая фрау и по её щекам нескончаемым потоком потекли слёзы.

Вагнер отвернулся и закусил нижнюю губу.

– А то, как мы обвенчались в церкви Святого Фомы, ты тоже забыл?

– Это было давно, – ответил Вагнер, сглотнув возникший в горле ком. – И к тому же, никто из пасторов не знал, что я католик. Так же, как никто здесь не знает твоей семьи и то, что раньше ты была лютеранкой.

– Кроме Него, – горестно возразила женщина, указав пальцем в потолок, намекая тем самым на Всевышнего. – И разве не достаточно того, что я потом тайно крестилась в нашем соборе, став католичкой? Или ты считаешь – этих грехов мало, чтобы Бог отвернулся от нас? – И, видя, что муж молчит, добавила: – Лишь только поэтому у нас нет детей. Лишь только поэтому я заболела. Всё правильно, всё верно, – покачала она головой.

– Ничего не правильно, – резко запротестовал герр Вагнер. – Разве мало среди честных католиков бывает смертельно больных людей!? Разве не умирают они от недугов и несчастных случаев!? Так что не говори глупостей, дорогая. Вот увидишь, ты обязательно поправишься. Обязательно.

Женщина попыталась вроде как улыбнуться, но у неё ничего не вышло, и тогда она просто похлопала мужа своей дрожащей рукой по плечу.

Абелард Вагнер закрыл глаза и на мгновение мысленно перенёсся в своё далёкое прошлое, когда будучи ещё студентом юридического факультета Лейпцигского университета, он впервые увидел свою будущую супругу.

Был конец весны. Ярко светило солнце. Она выходила из Thomaskirche, а он прогуливался с друзьями по Рыночной площади. Светловолосая, с веснушками на миловидном лице, задорно смеющаяся в окружении молодых людей, оказавшихся её братьями, она сразу вызвала к себе интерес юного студента Вагнера. Он тоже ни с того ни с сего громко рассмеялся и тем самым привлёк к себе её внимание. Их взгляды пересеклись и можно сказать, навеки, соединились. И в одно мгновение им обоим стало ясно, что жить друг без друга они больше не смогут. Проследив за ней до самого её дома, Абелард стал каждое утро класть на его порог букет собранных им цветов. Однако заметив, что иногда эти букеты выкидывались выходившими из дома братьями, он высмотрел, какое окно принадлежит комнате девушки, и стал уже бросать ей цветы в него, ведь из-за весеннего зноя рамы её окна были почти всегда открыты. А когда душный воздух отступал перед вечерней прохладой, Эльза садилась возле окна своей спальни с лютней, и искусно на ней играя, услаждала слух молодого человека своим дивным пением, в конце концов, окончательно пленив его сердце. И хоть поначалу девушка делала вид, что не замечает притаившегося за пышными кустами растущей у окна черёмухи юношу, уже через неделю она стала слать ему свои едва заметные воздушные поцелуи, а ещё через несколько дней они, наконец, впервые друг с другом заговорили, когда девушка направлялась в продуктовую лавку.

Она ходила туда каждый день, но молодой человек лишь сопровождал её по другой стороне улицы, ни на минуту не сводя с девушки влюблённого взгляда. Эльза игриво и кокетливо поправляла всё время волосы и с лучезарной улыбкой всю дорогу смеялась. То ли над нерешительностью своего воздыхателя, то ли пытаясь, таким образом, ещё больше ему понравиться. В её руках всегда была корзина, которую она одной рукой прижимала к своему стройному стану. И вот, или ей самой надоела застенчивость её тайного ухажёра, или действительно невзначай, однажды заполнив корзину фруктами, и возвращаясь уже с городского рынка, домой, она рассыпала свои покупки по всему переулку. Тут-то, наконец, и подошёл к Эльзе со своей помощью, настойчиво ухаживающий за ней уже много дней, молодой человек. Так начинался их страстный роман. И так он продолжался до самого его знакомства с её семьёй. То, что они протестанты, он догадался, когда ещё видел их ежедневные походы в церковь Святого Фомы. Но то, что они будут против союза Эльзы с ним, он поначалу даже не представлял.