Врачебная тайна доктора Штанца

Наконец, пришло время оплаты. Доктор Штанц отстегнул от пояса большой кожаный кошелёк, и, поинтересовавшись, сколько сейчас стоит одна унция золота, высыпал его содержимое прямо на стол. В то время тройская унция уже широко применялась в банковском и ювелирном деле и вполне могла служить или инвестиционным вкладом в монетах и драгоценностях, или их оплатой в крупных торговых сделках. Выпадая из кошелька, монеты громко звенели и, вставая на ребро, раскатывались по столу.

При виде такого количества золота суетливый Форж весь затрясся, а в его глазах загорелся дьявольский огонёк. В этот момент в помещение зашли главный нотариус конторы и его начальник. Они были похожи на мух, прилетевших на запах сладкого.

Наклонившись над столом, нотариус поймал одну из монет и стал пристально её разглядывать. Довольно большая и красивая золотая монета оказалась неизвестной ему чеканки; на её реверсе красовалась какая-то хищная птица с крючковатым клювом и повёрнутой в профиль лысой головой, а на аверсе, женщина в странном головном уборе, из-под которого волнами ниспадали её длинные волосы. Все надписи на монете были на неизвестном ему языке. Среди них нотариус смог распознать только год её выпуска.

– Это деньги из Нового Света, – видя замешательство клерка, пояснил доктор. – Видите ли, я очень много путешествовал и собрал за это время у себя монеты всех стран, в которых побывал. В основном, конечно же, золотые. Вот именно эти монеты, были отчеканены на монетном дворе Филадельфии. Будете взвешивать?

Трое клерков посмотрели на кучу золота и синхронно замотали головами.

– Нет-нет, – быстро ответил главный нотариус, – вы полностью погасили цену купленного вами дома. Наша контора вполне довольна и от своего имени, хочу поздравить вас с покупкой.

– Спасибо, – ответил доктор, вставая, и делая вид, что не замечает протянутой ему для рукопожатия руки, – а теперь, разрешите откланяться. Однако я не прощаюсь, – оттопырив указательный палец, сказал он. – Надеюсь, стать не просто жителем вашего славного города, но и открыть здесь свою врачебную практику.

– Будем этому очень рады, – улыбаясь и сгребая со стола золотые монеты, сказал Форж. – Хорошие доктора нашему городу очень нужны. Правда для ведения врачебной практики, вам придётся обратиться в городской магистрат, чтобы получить от него патент. – И, увлечённо собирая деньги, добавил: – Хотя это такие мелочи с вашими возможностями.

Доктор ухмыльнулся, но ничего не ответил. Он прекрасно понял, на что намекает Форж. Взяв со стола оформленные документы, и, не забрав даже пустого, расшитого золотыми нитками и в золочёной оправе кошелька, доктор неспешно покинул здание конторы. Оказавшись на улице, где уже сгущались сумерки, герр Штанц направился в снимаемое им жильё.

Двери дома оказались ещё не заперты; его ждали. В гостиной уже горели светильники, а в небольшом камине трещала охапка дров.

Находившийся тут же, хозяин, с радостью сообщил, что ему удалось найти целую бригаду вольнонаёмных рабочих, которые, по его указанию, с завтрашнего дня, начнут приводить купленный доктором особняк в порядок, а чтобы тот не беспокоился сам, попросил у него ключи от входных дверей особняка и задаток.

– Спасибо, но я всё равно встаю очень рано, привычка, видите ли, – отказался вежливо от его услуг доктор, – поэтому с рассветом отправлюсь туда сам, и лично дам распоряжения рабочим. А вы, лучше найдите мне на утро двуколку. А то, знаете ли, не хочется гонять свой громоздкий, нагруженный вещами, экипаж. И кстати, можно ли будет в дальнейшем приобрести у вас в городе небольшую коляску для быстрых выездов, типа дрожек или кабриолета?

– Готовые повозки вы вряд ли найдёте, но у нас есть мастерские по их ремонту, где вам изготовят любой вид транспорта по вашему желанию. Специалисты там очень умелые, знаю не понаслышке. Были бы только деньги, – ответил мужичок. – А на завтрашнее утро я найду вам лёгкий экипаж с кучером, герр Штанц. – И стараясь вежливым обращением скрыть свою досаду, добавил: – Проходите в столовую, сейчас будет ужин. – После чего развернулся и закричал на весь дом: – Эльза, накрывай на стол!

Ужин доктор, как всегда, провёл в одиночестве. Поев достаточно быстро, он сразу поднялся к себе, не подозревая, что Хорьх и его жена тем временем следят за ним через дверное кухонное окно.

– Вот так, видела? – обратился к своей жене хозяин дома, когда они остались одни.

– Что ты имеешь в виду, Георг? – переспросила у него пожилая женщина, садясь на табурет.

– Я заметил, как ты смотрела на его кошелёк, – тяжело дыша, ответил ей муж. – Ну, а перстень? Ты заметила, какой у него перстень на мизинце левой руки, с которой он почему-то никогда не снимает свою кожаную перчатку? – чуть ли не срываясь на крик, спросил Георг. И не дав жене ответить, задыхаясь, продолжил: – А вчера, я увидел, как он проверял, надёжно ли привязан его огромный ящик к крыше повозки.

– Ну и что? Я это тоже сегодня видела, – сказала тихо жена, пожав плечами.

– Как это, что? – подняв палец вверх, возмутился Георг. – Значит это не просто так.

– Ты о чём? – всё ещё не понимая мужа, спросила его жена.

– Сегодня, общаясь с клерком из агентства недвижимости, наш квартирант упомянул о том, что будет расплачиваться золотом. Теперь, понимаешь, что это значит?

– Нет, – мотая головой, ответила женщина.

– Да потому что ты глупая! – повысив на неё голос, закричал Георг. – Раз он так богат, значит, в том ящике и находятся все его богатства! Не носит же он всё своё золото в одном кармане кафтана, сама подумай.

– А тебе-то что до чужого золота? – спросила у него жена. – Ведь не можешь же ты обокрасть нашего квартиранта под своей крышей. Все подозрения сразу падут на тебя.

– А вот тут ты права, милая Эльза. Только совсем не обязательно грабить постояльца здесь. Это можно сделать и в другом месте. Но для начала было бы неплохо узнать, что в том ящике, который привязан к его повозке, а уже исходя из увиденного богатства, решить, как нам действовать дальше.

– Тьфу, – сплюнула женщина и, встав с табурета, начала убирать со стола грязную посуду. – Лучше бы ты попросил нашего постояльца осмотреть Герти, уж который месяц бедная девочка лежит с горячкой. Ведь он доктор!

– Дура, – пробормотал мужичок, берясь за голову руками. – К сожалению нашей дочери уже никто не поможет. И вообще, не знаю, какой он доктор, но то, что он лжец, это точно.

– Что ты имеешь в виду? – не понимая, спросила женщина.

– Вчера он рассказал, как трактирщик из Карлштадта посоветовал ему купить дом фон Вебера.

– Ну и что?

– Да и то! – парировал муж. – Я точно знаю, что в Карлштадте нет трактирщика, знающего о пустующем особняке фон Веберов в нашем городе. Единственным кабаком Карлштадта заправляет вдова Уберта, если ты помнишь.

– Да. И что тебе до неё? – продолжая не понимать намёки мужа, спросила женщина, воинственно воткнув руки в свои костлявые бока.

– Тьфу! Глупая баба, – выругался мужчина. – Лучше погаси в доме все лампы, и послушай под дверью нашего гостя, когда он начнёт храпеть, – не желая больше продолжать этот разговор, дал наказ своей жене хозяин заведения.

– Что ты собираешься делать?

– Ничего! – выпучив глаза, ответил ей муж, устав отвечать на вопросы женщины и, встав, направился в гостиную.

Женщина недовольно фыркнула и вышла вслед за супругом.

Когда единственные часы, висящие на стене в гостиной, отбили полночный час, весь дом уже был погружён во мрак, правда, кроме одного единственного фитилька лампады, которую держал в своих руках Георг Хорьх.

Убедившись лично, что квартиросъёмщик заснул, он тихо вышел с этой лампадой во двор, где за воротами продолжали вторую ночь сновать и лаять бездомные псы. Его жена Эльза, осталась в доме и наблюдала за мужем через окно, при этом постоянно прислушиваясь, не заставила ли какая-нибудь нужда их гостя встать и спуститься вниз. Но всё было по-прежнему тихо.

Хозяин дома прошёл к огромному экипажу и поднялся на козлы. Поставив лампаду на сиденье для кучера, он начал ощупывать и дёргать толстую цепь, которой был привязан огромный ящик.

От его усилий повозка закачалась, и её рессоры предательски заскрипели, но хозяин дома не обратил на это никакого внимания. Он желал хоть немного ослабить цепь и заглянуть под крышку этого странного предмета, вызывающего в нём такой бурный интерес.

Наблюдавшая за супругом пожилая женщина, хотела уже выйти на улицу и помочь ему, как вдруг заметила, что мужчина торопливо спрыгнул с козел и опрометью побежал через двор обратно к дому.

– Что случилось? – спросила она мужа, когда тот захлопнул за собой дверь и, тяжело дыша, прислонился к ней спиной.

– Там появился этот урод, – ответил ей муж, и, отойдя от двери, заглянул в окно.

– Какой урод? – не поняла женщина.

– Его слуга, – тихо ответил мужчина, всё ещё с трудом переводя дыхание. – Только цепь немного ослабла, и я хотел уже приподнять крышку ящика, как, не пойми, откуда, появился этот мерзкий карлик. Он вырос, словно из-под земли и до смерти напугал меня своей жуткой обезьяньей мордой, запрыгнув на крышу повозки, как наша кошка на обеденный стол.

– Но ведь теперь он всё расскажет своему хозяину! – воскликнула женщина, приложив в испуге свои костлявые пальцы к худым щекам.

– Не расскажет, – замотал отрицательно головой её муж. – Он же немой. Вряд ли из его угуканья доктор что-то поймёт.

– И что ты будешь делать дальше? – спросила мужчину жена. – Может, откажешься от своей затеи?

– Как бы ни так, – опустив тяжёлую засаленную портьеру, ответил ей муж. – Я всё равно узнаю, что лежит в этом проклятом ящике, чего бы мне это ни стоило. Кстати, тебе не кажется странным, что наш доктор каждый раз закрывается у себя в комнате? С чего бы это? Боится ночных воров?

Женщина пожала плечами, скривив губы в недоумении и предположила:

– А может он предпочитает одиночество. У каждого человека свои предрассудки.

– Попробуй-ка ты милая жёнушка, завтра, когда никого не будет дома, зайти к нему в комнату и покопаться в его большом старом чемодане, – сказал ей муж, сощурив глаза. – Не зря же я заказывал дубликаты ключей у слесаря, который врезал нам во всём доме замки.

И увидев расширившиеся от ужаса глаза жены, добавил:

– Да, не бойся. Ничего с тобой не случится. В случае чего, скажешь, что зашла проверить порядок, ты же всё-таки, как-никак здесь хозяйка. Главное, ничего не забирай у него, даже если найдёшь что-нибудь ценное. Просто потом расскажем об этом мне. Ну, а там уж решим, как поступить дальше.

Резкий громкий кашель вдруг прервал их разговор и напомнил супругам о том, что у них есть и родительские обязанности. Махнув рукой, женщина развернулась и направилась в комнату к больной дочери.

3 глава

С рассветом, наспех перекусив, доктор сел в ожидавший его фиакр и отправился к купленному им накануне особняку. Как Георг ему и обещал, Штанца там уже поджидали несколько человек с двумя загруженными самым разнообразным инструментом телегами. Это были вольнонаёмные рабочие. Руководил ими очень почтенного вида пожилой мастер. Встретив нового хозяина дома горячим рукопожатием, и пройдя с ним на территорию усадьбы, он внимательно выслушал все его указания и пожелания, а так же дал доктору и собственные рекомендации, естественно увеличивающие общий объём наружных и внутренних реставрационных работ дома.

После чего мастер сразу перешёл к вопросу о денежном вознаграждении своей бригады. Доктор без малейших колебаний выдал ему на всех рабочих хороший аванс. Правда, золотыми монетами неизвестной чеканки. Затем Штанц вручил мастеру ключи от особняка, и строго-настрого предупредил о серьёзном наказании, если из него вдруг пропадёт хотя бы одна иголка.

Мастер, удовлетворённый и немного ослеплённый таким количеством золота в качестве предоплаты, мгновенно пообещал, что лично проследит за сохранностью всех вещей в особняке. А так же объявил, что его бригада немедленно принимается за свою работу.

И действительно, доктор ещё не покинул пределов усадьбы, а за его спиной уже вовсю раздавались указания пожилого мастера. Рабочие быстро вкатили свои повозки с инструментами во двор усадьбы и забегали по ней как муравьи.

Тем временем в съёмной квартире герр Штанца щёлкнул дверной замок, и в просторное помещение лёгкой поступью зашла фрау Хорьх. Решившись на поступок, к которому её с вечера склонял муж, она с большой осторожностью начала осматривать комнату.

Первое, что бросилось ей в глаза, это абсолютно нетронутый интерьер спальни. Кровать стояла заправленной так же, как это сделала она сама, перед сдачей жилья квартиранту; соломенный тюфяк и набитое шерстью одеяло явно никто не применял по назначению. На тумбочке и на комоде серебрилась пыль без малейшего к ней прикосновения. Тяжёлые шторы на окне были наполовину задвинуты её рукой, отчего в комнате наблюдался небольшой полумрак. Только старое кресло оказалось немного промятым. Но не мог же их постоялец спать в нём?

Большой старый чемодан небрежно стоял в углу. Похоже, это единственная вещь, которой действительно пользовался доктор. На чемодане не было ни пылинки, а его засаленная ручка стояла торчком. Подойдя к нему, женщина увидела, что он накрепко заперт на висячий ржавый замок, а значит, заглянуть ей в него не удастся. Хотя всё-таки она попыталась сдвинуть его с места или приподнять, но у неё, конечно же, ничего не вышло. Он оказался невероятно тяжёлым.

Сначала всё это вызвало в женщине недоумение, но затем она и вовсе почувствовала необъяснимый, какой-то суеверный страх. Что-то тут явно было не так. Как, человек проживший здесь не одну ночь умудрился не оставить никаких следов своего пребывания?

Пятясь медленно к выходу, она тихонько покинула комнату и, заперев дверной замок, быстро сбежала по скрипучей деревянной лестнице вниз.

Сам же Штанц сразу после того как решил все вопросы с рабочими покинул усадьбу и отправился на пешую прогулку по городу. Причём, это было не бесцельное шатание, а целенаправленное изучение всех его окрестностей, улиц, домов и даже небольших переулков. В итоге, общие впечатления от осмотра местных достопримечательностей у него оказались самыми положительными. Хотя были и такие, что чуть больше заострили на себе его внимание. Так, недалеко от снимаемого им жилья, доктор сразу же наткнулись на восхитительный огромный дворец. Это была резиденция герцога Фердинанда, который, по немногим известным политическим причинам, сейчас здесь отсутствовал. Однако охрана и ухоженность дворца говорили о его возможности в любой момент принять, как подобает, любого действующего представителя власти.

Миновав ратушу с площадью, заполненной десятками торговцев и их лавками, осмотрев несколько старинных церквей, доктор вышел на Старый мост. Здесь его внимание неминуемо привлёк ещё один архитектурный шедевр Вюрцбурга. На огромном холме, прямо над рекой Майн, горделиво расположилась грандиозная по своим размерам древняя крепость. Грозным стражем она возвышалась над городом, вселяя в сердца местных жителей чувство защищённости и надёжности. Шпили её остроконечных башен упирались в серое небо, а длинная крепостная стена величаво опоясывала весь холм, покрытый уже пожухлой травой и оголённым кустарником.

С первого взгляда патриархальный городишка, каким поначалу может показаться искушённому достопримечательностями туристу Вюрцбург, оказался на самом деле просто напичкан всевозможными интересными и эпическими строениями.

– Вот она, – проговорил вполголоса доктор, когда увидел крепость во всей красе.

Так, не отрывая глаз от величественного сооружения, он простоял неподвижно чуть больше пяти минут, пока не почувствовал, как его лицо немеет от холодного пронизывающего ветра, дующего здесь из-за слишком открытого пространства со всех сторон.

Подняв ворот пальто и глубже натянув на голову шляпу, доктор, наконец, сорвался со своего места и быстрой походкой отправился обратно в квартиру, громко постукивая металлической набойкой своей трости по мощёным улицам. Однако прежде чем он дошёл до своего съёмного жилья, его прогулка была прервана привлёкшим внимание нескольких прохожих небольшим, но неприятным происшествием.

Прямо под вывеской сапожной мастерской один очень нелицеприятного мерзкого вида и не хилого телосложения гражданин довольно громко отчитывал подростка лет тринадцати за какую-то значимую для того провинность. Штанц поначалу стоял на другой стороне маленькой улочки, несколько минут внимая ругательствам этого человека, но затем не выдержал и, раздвинув широким жестом своих мощных рук толпу зевак, подошёл к лежавшему на земле и прикрывающемуся от ударов плетью пареньку. Бьющий и посыпающий его проклятиями гражданин от неожиданности замер с поднятой для очередного удара плетью рукой. Огромная фигура Штанца немного смутила этого человека, но уже через секунду он и на него разразился самой отборной бранью.

– Это что ещё за дурак мешает мне воспитывать собственного сына?! – закричал он, грозно посмотрев на доктора.

– Разве он твой отец? – протягивая свою руку подростку, спросил у него Штанц.

– От-т-тчим, – заикаясь и утирая пошедшую носом кровь, ответил паренёк, испуганно отползая.

Штанц сам схватил его за локоть и одним быстрым движением поднял на ноги. Затем резко развернулся и посмотрел на пышущего ненавистью сапожника, готового нанести удар плетью теперь по этому, дерзнувшему вмешаться в его якобы воспитательный процесс незнакомцу. Однако что-то сдержало сапожника. Вместо этого он прокричал:

– А вы знаете, что этот мерзавец порезал несколько кусков дорогой кожи, из которой вышло бы две пары прекрасных башмаков? Кто мне заплатит за нанесённый ущерб? Кто? – потряс он плетью над головой Штанца.

– Моя матушка, она больна, – запричитал за спиной доктора подросток, – а вы не даёте ни крейцера на лекарства.

– Больше не слова, – резко отрезал Штанц. – Расходитесь! – крикнул он на окруживших их зевак, выставив вперёд свою руку с тростью.

Народ с неохотой, но медленно стал разбредаться, всё же вняв повелительной интонации смелого высокого господина в чёрном одеянии. Как только переулок опустел, Штанц запустил руку в кафтан и протянул её с пригоршней золотых монет пареньку. Тот в страхе отступил, но доктор насильно пересыпал монеты в его ладони.

– Это мои деньги! – расширив глаза от жадности, заголосил сапожник. – И если этот щенок не отдаст их мне сейчас, то он сделает это потом.

Штанц резко развернулся и ткнул указательным пальцем левой руки пыхтящего злобой сапожника прямо в лоб. Тот выронил хлыст и в ужасе, что ему кто-то посмел перечить, прижался к стене своей мастерской. Столь странный удар Штанца подействовал на него почему-то как успокаивающее средство на взбесившееся животное. Он попытался оторваться от стены, но не смог. Его будто пригвоздили к ней. Да и вообще, члены его почему-то больше не слушались.

– Подбери, – приказал Штанц, растерянному подростку, указав ему на хлыст которым того только что так нещадно стегали.

Паренёк подчинился, не сводя взгляда с доктора.

– Ну а теперь, мы ведь оба знаем, что тебе нужно делать, – нахмурившись и опустив уголки рта, произнёс Штанц, всё так же пристально смотря в глаза подростка.

Юноша отрицательно завертел головой, но словно бессознательно, против своей воли, медленно расправил кожаный хлыст и стал наносить удары по телу своего ошарашенного и абсолютно беспомощного отчима.

– Сильнее, – потребовал тихо Штанц. – Ещё сильнее, – повторил он через минуту, видя, как паренёк сопротивляется чужой воле.

Через несколько минут оглушительный свист хлыста разносился эхом уже по всему переулку, а словно распятый у стены сапожник, не в силах даже закричать от дикой пронизывающей всё его тело боли, истекал кровью. Обильно сочащаяся через рассечённую одежду и лопнувшую кожу изуродованного лица, она быстро образовывала на булыжном тротуаре возле сапожной мастерской ярко-багровую лужу.

И неизвестно, сколько бы эта садистская экзекуция ещё продолжалась, если не случайно свернувшая в переулок пара торговок, крики которых снова привлекли сюда внимание очередных зевак, поднявших такой шум и гам, что его услышал даже доктор Штанц, на тот момент, давно шагающий своей твёрдой спокойной походкой уже далеко от этого места.

Но данное происшествие стало не последним на его пути следования к съёмной квартире. Прямо возле самого дома на доктора внезапно выскочила из подворотни стая бездомных, сердитых, ощетинившихся и разразившихся диким лаем собак. Штанц поначалу не обратил на них никакого внимания. Смело отстукивая по булыжной мостовой своей мощной тростью, он продолжал приближаться к заветным дверям. Но в какой-то момент огромный шелудивый лохматый пёс дворовой породы вырвался из обступившей доктора стаи, и, клацая зубами, попытался схватить столь беспечного с виду человека прямо за ногу.

Реакция мужчины оказалась мгновенной. Несмотря на кажущуюся браваду и пренебрежение грозящей ему опасностью, Штанц молниеносно нанёс своей тростью удар такой чудовищной силы по озверевшему животному, что ошарашенный увесистый пёс отлетел с диким визгом на другую сторону улицы, словно сухая еловая щепка. И встать с этой мостовой, ему явно уже было не суждено. Остальная стая разрывающихся от лая собак смолкла сразу, как доктор протянул к ним свою руку и обвёл их свору своим пристальным взглядом. Так что через минуту ни на этой улице, ни на ближайших к ней переулках уже не осталось и следа ни от одной беспризорной псины. А пара местных жителей, выглядывающих с любопытством из окон своих квартир и ставших невольными свидетелями весьма странной мизансцены, моментально захлопнули ставни, осеняя себя при этом нескончаемыми крестными знамениями.

Хозяйка квартиры встретила Штанца прямо в дверях.

– Наконец-то, доктор, вы пришли, – обратилась она к своему постояльцу. – Нашей дочери стало хуже. Не могли бы вы её осмотреть? Я прошу вас.

Доктор подошёл к камину и, сдёрнув плащ, спросил:

– Где она?

– Там, – указала женщина на дверь под лестницей, – я провожу.

– Не надо, – ответил доктор, – я возьму из экипажа свой саквояж и зайду к ней сам.

Женщина заломила руки и, перекрестившись, стала ждать своего постояльца.

Вернувшись с маленьким чемоданчиком, доктор прошёл в комнату под лестницей. Правда, оказавшись в ней, он предпочёл бы назвать её каморкой, настолько тёмное, маленькое и с низким потолком, это было помещение.

Из всей мебели здесь стоял прикроватный столик и сама кровать; очень узкая и низкая. На ней, под кучей старых рваных одеял, лежала девочка лет двенадцати. Её лицо светилось мертвецкой белизной, и было очень худым и прозрачным.

Доктор подошёл к пациентке, сильно согнувшись из-за низкого потолка, и приложил к её лбу свою ладонь. Оглядевшись, он убедился, что ему даже не на что было сесть. Поставив саквояж на пол, он встал на колени, и, откинув одеяла, прислонился ухом к груди ребёнка. Девочка вела себя спокойно. Видно было, что она привыкла к подобным осмотрам со стороны врачей.

Дверка в комнатку скрипнула, и в неё заглянуло взволнованное лицо пожилой женщины. Доктор встал с колен и, вынув из саквояжа несколько бумажных пакетиков, бросил их небрежно на стол.

– Это единственное, что я могу сделать для вашей дочери, – сказал он, обращаясь к женщине. – Разводите эти порошки тёплой водой и давайте ей их пить, через каждые два часа. Хотя… – он сделал паузу и, пожав плечами, тихо договорил, – девочка обречена.

Женщина раскрыла дверь и выпустила доктора из спальни.

Тот посмотрел ещё раз на ребёнка и направился по скрипучей лестнице в свою комнату.

Вечером того же дня, когда герр Хорьх вернулся домой, он первым же делом поинтересовался у своей жены, не заходила ли она в комнату постояльца в его отсутствие.

– Заходила, – перекрестившись, ответила ему женщина.

– Да!? И что? – возбуждённо спросил он.

– Ничего, – замотала испуганно головой фрау Эльза.

– Как ничего? – опешил герр Хорьх. – Так ты заходила или нет? – повторил он свой вопрос, схватив жену за костлявые плечи.

– Да, – подтвердила она, резко высвободившись из его рук и топнув при этом ногой.

– И совсем ничего не нашла? – раскинув руки, спросил удивлённый мужичок.

– Совсем, – грубо ответила женщина, и, закусив губу, выбежала из столовой, оставив мужа в полном недоумении и с открытым ртом.

Объяснять ему всю суть своего странного поведения и результаты дневного осмотра с собственными наблюдениями она не захотела. Да и поверил бы он ей?

Обозвав жену несколькими бранными словами, герр Хорьх остался в столовой. Пробившие два ночи часы, заставили его разомкнуть веки, когда он ещё сидел там, на старом стуле, положив голову и руки на стол.

Дом был погружён в непроглядный мрак, поэтому чтобы дойти до своей спальни мужичку пришлось зажечь масляную лампу. В свете её дрожащего жёлтого фитилька он встал из-за стола и покинул столовую.