Врачебная тайна доктора Штанца

– А теперь не сочти нас неверующими, брат, но покажи нам последнее доказательство своих слов.

– Ну, что же, сейчас я вам его предоставлю, – мрачно и торжественно сказал незнакомец.

Подойдя к столу, он сначала перевернул стоящие на нём песочные часы, а затем, схватив длинный хирургический ланцет, одним взмахом руки перерезал худощавому священнику горло.

От такой неожиданности все присутствующие вскрикнули и в одно мгновение превратились в соляные столбы. Смертельно раненный священник схватился за свою шею и громко жутко захрипел. Вытащив язык и выпучив глаза, он упал на колени и безрезультатно пытался остановить обильное кровотечение. Липкая бурая жидкость быстро залила часть кафедры и стала стекать на грязный каменный пол, образуя там расползающуюся кровавую лужу.

Два других священника вжались в свои кресла и так же, как остальные, оцепенев от ужаса, продолжали наблюдать за страшными предсмертными муками своего товарища. Только незнакомец, скрестив на груди руки, хладнокровно стоял в стороне и ждал, когда раненный священник окончательно перестанет цепляться за быстро гаснущую в нём жизнь.

Наконец это произошло. Священник опустился на пол и больше не двигался. В его широко раскрытых остекленевших глазах застыли боль и ужас. Хрипы его прекратились и из глубокой раны на шее лишь иногда появлялись кровавые пузыри, напоминающие те, что образуются на поверхности закипающей воды.

– Он жив? – тихо спросил толстый священник, первым нарушив всеобщее молчание.

Встав с кресла, он медленно склонился над умершим товарищем и заглянул ему в открытые глаза.

– Мертвее мёртвого, – твёрдо ответил незнакомец.

– Но вы же его сейчас оживите? – осторожно предположил полный священник, посмотрев на незнакомца.

– А разве это возможно?

– Значит, вы его просто убили? – в ужасе спросил священник и, взявшись за свою шею, с трудом проглотил подступивший к горлу ком.

– Я лишил его жизни за то, во что он сам не верил, но заставлял верить других, – ответил незнакомец.

– Но, но…, – пятясь обратно к креслу, пробубнил испуганно священник, пытаясь выразить своё возмущение.

– Теперь вас ждёт ад, – сказал третий служитель, ещё ни разу не покинувший занимаемого им кресла. – Вы убили священнослужителя! Вы убили нашего брата!

– Ха-ха-ха. Ну что же, не такое уж это и страшное место, как многие считают. И в аду можно существовать. Главное, занять в нём достойное место.

– Я понял, это сумасшедший! – вдруг воскликнул полный священник, продолжая пятиться назад. – Кто пустил сюда сумасшедшего!? – И, обратившись к сбившимся в кучу людям, прокричал: – Чего же вы ждёте, братья? Хватайте и вяжите его!

Но только оторопевшая толпа встрепенулась, как незнакомец высоко подняв руку, воскликнул:

– Неужели вы посмеете схватить своего брата!?

– Хватайте его, никакой он не брат! – не унимался священник. – Только ненормальный может убить священнослужителя!

– В таком случае пострадают все, – грозно отозвался незнакомец, и, заметив, что некоторые из толпы действительно двигаются в его направлении, вытащил из кармана маленькую серебряную шкатулку. Своим внешним видом она очень напоминала табакерку.

Положив сей предмет на ладонь, он приподнял его инкрустированную драгоценными камнями крышечку, и слегка подул в него. В ту же секунду из шкатулки вылетело облако золотистой пыли, моментально окутавшее тех нескольких человек, которые уже поднимались на кафедру с обнажёнными шпагами в руках.

Не пробыв в странной золотой пыли и пары секунд, эти люди, вдруг, начали кашлять и задыхаться, а из их глаз нескончаемым потоком полились слёзы. Схватившись за горло, и широко раскрыв рты, словно им стало не хватать воздуха, несчастные побросали свои шпаги и отступили. По мере того, как окружившая их пыль рассеивалась, они постепенно стали приходить в себя, и теперь стояли поодаль, сбившись кучкой у самой дальней стены помещения, где находилась спасительная лестница, ведущая наверх.

Незнакомец спокойно посмотрел на перевёрнутые им песочные часы. В верхней части колбы оставались всего лишь несколько песчинок. Не сводя с них напряжённого взгляда, он подошёл к распростёртому в луже собственной крови худощавому священнику и склонился над ним. Приподняв ему голову, он вытащил из шкатулки какой-то предмет и провёл им по глубокой зияющей ране священника.

К всеобщему удивлению, шоку и восхищению, священник вздрогнул, моргнул несколько раз глазами, сделал пару глубоких вдохов и, опираясь на руки незнакомца, поднялся. В эту самую секунду последняя песчинка часов упала вниз, наконец, полностью освободив верхнюю часть колбы.

Незнакомец сделал глубокий вздох, словно обрадовавшись тому, что всё обошлось, и помог священнику вернуться в своё кресло.

Всё произошедшее на глазах этих людей выглядело настолько нереальным и фантастичным, что после увиденного никто из них не смог пошевелиться или сказать хоть слово.

Первым пришёл в себя полный священник. Вскочив, он подошёл к своему воскресшему коллеге и, взяв его за руку, поинтересовался, как тот себя чувствует. При этом он не сводил изумлённого взгляда с его испачканной бурой кровью шеи. Там где минуту назад зияла рана, не осталось от неё и следа.

Тот лишь закивал головой и что-то невнятно прошептал.

– Не напрягайте связки, они ещё не окрепли, – посоветовал ему незнакомец. – Вам теперь потребуется много времени, чтобы восстановить силы и вернуть потерянную кровь.

– Кто вы? Великий алхимик или магистрат школы колдовства египетского жреца Джедая? – задал ему хриплым голосом вопрос, полный священник. – Как вы смогли воскресить брата Юэзуса? Вам известен секрет магистерия?

– Демонстрация с воскрешением человека, мне была необходима лишь для того, чтобы вы безоговорочно поверили мне, – спокойно ответил незнакомец. – Что же касается магистерия, то я лишь его обладатель, а не создатель. А секрет его создания принадлежит великим алхимикам, братьям нашего ордена, к сожалению, давно ушедшим от нас в мир иной. На протяжении многих веков, открывая формулу за формулой, создавали они этот камень и старались сделать так, чтобы никто из них не знал тайны открытий другого. Так, путём множества проб и ошибок, познавая природу человека и вселенной, каждый из них привносил в создание магистерия свою лепту. Но даже теперь, энергии созданного ими ре̒биса, согласно тайным писаниям братства, хватит только на несколько оживлений человека или животного. Но при условии, что после смерти несчастных прошло не более трёх минут и они не были обезглавлены.

Из поколения в поколение передаётся секрет магистерия и его растущая с веками и новыми открытиями сила. От верховного правителя ордена, который зовётся Великим мастером, к его избранному общим собранием последователю. Поэтому орден должен продолжать дело своих почивших великих братьев и ни в коем случае не останавливаться на достигнутых ими успехах, чтобы не пропали их труды и открытия напрасно, чтобы знали они «там», (он ткнул указательным пальцем вверх) что прожили земную жизнь не напрасно и дело их живёт и приумножается.

– Только Император ордена может обладать магистерием, – вставая, проговорил третий, самый пожилой священник, и, вытянув руку, обратился к незнакомцу с просьбой, – покажите же, наконец, нам его. Покажите!

Незнакомец опять полез в карман и вновь достал из него серебряную шкатулку.

– Как и любой драгоценный камень, который должен блистать в заслуживающей его оправе, без которой он теряет свой лоск, магистерий также обязан находиться в достойном для него хранилище. Эта прекрасная мини-шкатулка на самом деле является великолепно сделанной табакеркой. Искусная, тонкая работа старых мастеров. И неплохой подарок, которым наградила меня сама Екатерина Медичи, большая поклонница подобных вещиц, – пояснил мужчина, увидев взволнованные взгляды людей, и вытащил из табакерки небольшой предмет, не превосходящий по размерам кулак младенца.

Затем, незнакомец положил этот предмет на свою ладонь и поднял руку так, чтобы все присутствующие люди могли без труда рассмотреть его. Внешне, предмет напоминал кусок голубого кварцита с пробивающимся изнутри радужным свечением, которое создавало такую невероятно красивую ауру, что от камня невозможно было оторвать глаз; настолько мягок и приятен был его свет. Он успокаивал и невольно гипнотизировал своей неземной красотой.

– Император!

– Великий мастер!

– Это он!

Послышалось со всех сторон, после минутной паузы, из-за любования предоставленным предметом.

– Наконец-то! – воскликнул пожилой священник и бухнулся в своё кресло, прикрыв глаза рукой. А когда он убрал руку, то многие заметили текущие из его глаз слёзы. Хотя на лице старика сияла улыбка. – Дождался, – прошептал он, и вновь обратился к незнакомцу. – Теперь мы верим. И после того, как я увидел Его, я могу сказать, что жил не зря, и уйду на тот свет счастливым.

– Говорите же, Великий мастер. Говорите, – обратился к незнакомцу полный священник, полушёпотом, наблюдая и за стариком, и за тем, как незнакомец подошёл к столу и положил камень на верхушку штатива с ретортой; так, чтобы все могли насладиться его видом.

– Говорите.

– Говорите.

Посыпались просьбы со всех сторон.

Незнакомец развернулся к сбившимся в плотную толпу у кафедры людям, и, сверкнув чёрными глазами, торжественно заговорил:

– Как я уже вам представился, имя моё Маниват. И несмотря на то, что оно месопотамского происхождения, я не нахожу в себе корни настоящего ассирийца. Как я уже сказал, память моя берёт начало лишь с того момента, когда меня нашли в пустыне бедуины, у которых я был выкуплен великим и всем вам известным Ашаратом. Хотя это было уже не первое моё рождение. Но об этом я узнал гораздо позже, когда мои учителя открыли мне что такое регрессия прошлых жизней, и что физическое тело имеет целый набор намного более тонких энергоинформационных структур, принадлежащих различным уровням устойчивого существования материи.

По мере изучения определённых методик, тренирующих сознание человека перемещаться из настоящего тела в тело памяти и помогающих открывать доступ в пространство прошлых воплощений, я набирался утерянных и забытых собственных знаний, становясь всё могущественнее и сильнее. Но мне всегда хотелось большего, и однажды я решил познать все тайны нашей вселенной. Однако мои земные учителя и те, которые существовали теперь только в верхних мирах, поведали, что я обязан не только познавать мир воспоминаниями из прошлого, но и учиться сам. Так, достигнув определённого пика, в один момент я понял, что на самом деле зашёл в тупик и в действительности ничего не знаю.

Для расширения кругозора мне были необходимы путешествия и соответственно чья-то защита. Поэтому подчинив свои амбиции сознанию разума, я стал адептом многих тайных орденов, раскинувших щупальца по всей Европе и в большинстве потворствующих становлению нового мирового порядка. Некоторые из них исчезали, другие зарождались, но я уже понимал, что только объединение лучших умов даёт самые значимые результаты. Одному человеку не в силах постичь секреты всех наук сразу. Так, появился и магистерий. Объединяя в себе всё новые и новые открытия самых талантливых умов, он вскоре стал обладать множеством возможностей.

Благодаря простому монаху, при добавлении магистерия в кипящий чан с определёнными ингредиентами, мы можем получить теперь прекрасное, исключительно мягкое и легко поддающееся обработке чистейшее золото. Я сам пробовал его варить, и скажу вам честно, оно выходит не хуже, чем по рецепту из Великого гримуара Соломона.

То, что магистерий в одно мгновение избавляет от ран и даже возвращает к жизни, при определённых, конечно же, обстоятельствах, вы могли убедиться сегодня сами. И всё это стало возможным благодаря открытиям наших братьев, от самого первого из них, отца нашего, Гермеса Трисмегиста, до последнего – Исаака Ньютона. Уж они-то были достойными адептами.

Среди современников же, готов отметить немногих. Так, брат Эйреней, ставший впоследствии Sanctus Germano, добился потрясающих успехов в химии, благодаря которым открыл формулу очищения бриллиантов, а из магистерия научился выпаривать порошок.

А теперь, давайте каждый спросит себя сам, достойный ли он приверженец и адепт нашего ордена. Может ли он продолжать в нём оставаться?

Да, все ваши открытия непло̒хи, и некоторым из них я даже пророчу далёкое будущее и всеобщую человеческую благодарность. Но не ждите славы. В будущем, люди не буду помнить ваших имён. Лучше посмотрите и подумайте, во что теперь, с течением времени, превратился наш орден. Разве о таких последователях своих идей и коэнов мечтали его создатели? Нет, скажу я вам!

Незнакомец подошёл к проскинитарию и положил руки на лежащую на нём раскрытую книгу.

– Не беспокойтесь, все ваши работы, записанные вашими отцами, никуда не денутся, и по ним о вас будут судить наши потомки. Но и мы, последователи тех, кто вносил в эту великую книгу свои знания, можем судить о них.

– Это, сколько угодно, – сказал, вставая полный священник, – но первые страницы книги заполнялись не на латыни, а тайнопись наших предков остаётся для нас загадкой. Особенно тот раздел, где по нашему мнению описывается создание магистерия. Там явно не хватает страниц.

– Ещё бы, – усмехнулся незнакомец, и быстро пролистнул бо̒льшую часть книги. – Эти записи должны были открывать свои тайны только «посвящённым», поэтому каждый листок этой книги изначально заполнялся сигилами, кабалистическими символами, ключ к которым утерян в веках и заменён со временем латынью. Языком, более известным среди образованных и сведущих в медицине и алхимии людей. А что до недостающих страниц, – незнакомец засунул свою правую руку глубоко во внутренний карман камзола и вытащил оттуда свёрнутые листы, похожие больше на древний, но хорошо сохранившийся папирус, – то вот они, – и, развернув вынутые им листки, он вложил их в книгу.

Затем он склонился над талмудом, снова перелистнул в нём несколько страниц и с жадностью стал читать написанные сигилами первые главы. В зале всё это время сохранялась гробовая тишина.

Через минуты три-четыре, незнакомец оторвал от книги свой взгляд, выпрямился, запрокинул голову, и, закрыв глаза, словно возносит молитвы богу, тихо прошептал:

– Вот оно. Наконец-то, нашёл.

Открыв вновь глаза и увидев вопросительные взгляды присутствующих людей, он вздохнул и, уже более громко, сказал:

– Теперь я узнал местонахождение последнего, недостающего компонента магистерия. С ним он станет во сто крат сильнее и сможет не только преобразовывать неблагородные металлы в золото и оживлять людей, но и даровать избранным и достойным вечную молодость. С ним наш орден станет самым могущественным в мире.

– Значит, до сих пор, он не мог только омолаживать? – поинтересовался полный священник, подходя к камню и внимательно осматривая его со всех сторон.

– Проводимые мной опыты с выпаренным из магистерия порошком, который я добавлял в питьё испытуемым, к сожалению, показали его слабую эффективность в этом направлении, – спокойно ответил незнакомец. – Не хватало Пятого элемента. Того самого. Люди лишь ненадолго омолаживались и по истечении небольшого отрезка времени, вновь обретали свой прежний облик, соответствующий их настоящему возрасту. Но в скором времени всё изменится. Как только я добавлю в магистерий нужный ингредиент, камень обретёт свою истинную силу.

Теперь встали со своих мест и два других священника. Они подошли к столу и принялись тоже рассматривать светящийся и переливающийся всеми цветами радуги предмет. Наконец оторвав от него взгляд, они переглянулись и повернулись в сторону зала. Незнакомец без труда прочитал во взгляде этих людей тайное желание оставить камень у себя и даже проследил за их многозначительными взорами, устремлёнными на стоявших в зале людей, у многих из которых блеснули из-под плащей эфесы шпаг и рукоятки пистолетов. Казалось, что все они уже забыли, какую шутку с золотой пылью ещё совсем недавно сыграл с ними этот человек.

Несмотря на это, незнакомец спокойно снял камень со штатива и убрал его в табакерку, которую затем всё-таки протянул полноватому священнику. Тот опешил, и как многим показалось, поначалу даже побоялся взять столь странный предмет в свои руки. Но посыпавшиеся со всех сторон слова: – Берите! Берите же! – подбодрили его, и, набравшись храбрости, он забрал табакерку и торжественно прошёл с ней на край кафедры, где подняв над головой, показал остальным.

Незнакомец же отошёл на задний план и молча наблюдал за этой картиной со стороны.

– Ну, что же, – сказал он, наконец, после того, как дал всем присутствующим насладиться созерцанием магистерия. – Я не мог не оставить магистерий здесь, в стенах этого собора, в руках самых ярых его приверженцев. И пусть он находится тут до нашей следующей встречи, о которой говорил монсеньор.

– Как!? – воскликнул худощавый священник, у которого вновь прорезался голос. – Вы меня узнали?

– Узнал, – спокойно ответил мужчина, сходя с кафедры. – И приеду обязательно в день весеннего равноденствия будущего года.

– Вы уже и дату знаете?

– Знаю, – немного усмехаясь, ответил незнакомец, отступая всё дальше и двигаясь в направлении противоположной к кафедре стены. – И очень надеюсь, что наша встреча состоится.

– Можете в этом не сомневаться! – воскликнул полный священник.

– Я вам верю господин Префект.

– Как?! – воскликнул он. – Вы и меня узнали?

– Да, – спокойно ответил незнакомец, – и в случае надобности, всегда смогу всех вас найти. Ведь вы же не потеряете доверенную мной вам вещь?

– Эту!? – вновь воскликнул священник и прижал к своему сердцу табакерку с камнем. – Никогда! Она будет храниться в тайнике этого собора, известном только нам троим, – и он обвёл рукой себя и двух других священников.

– Тогда я спокоен, – сказал незнакомец, пятясь к стене, где вдруг на секунду исчез из виду, скрывшись в единственном тёмном углу помещения.

Но и этого мгновенья мужчине оказалось вполне достаточно, чтобы незаметно покинуть подземелье, воспользовавшись скрытой потайной дверью, известной, почему-то, только ему одному. Даже дежуривший у лестницы каноник не успел ничего увидеть. Поэтому бросившиеся по мановению руки священника следом за ним люди наткнулись лишь на глухую и холодную серую стену.

Когда же они вернулись к кафедре с дико шарящими вокруг себя глазами, полный священник откинул крышку табакерки и издал истошный, дикий крик.

– Что там?

– Что вы увидели?

Тут же посыпались вопросы испуганных его криком людей.

Трясясь всем телом, священник перевернул табакерку внутренним донышком вниз, и, посмотрев на взволнованных братьев, еле выдавил из себя лишь несколько фраз:

– Там, ничего нет. Пусто.

Часть первая

Бернардо: – Присядем, И разрешите штурмовать ваш слух, Столь укреплённый против нас, рассказом о виденном.

Горацио: – Извольте, я сажусь. Послушаем, что скажет нам Бернардо.

У. Шекспир «Гамлет…»

1 глава

В северо-западной части федеральной земли Баварии раскинулась одна из её самых живописных областей включающая в себя красивейший округ – Нижнюю Франконию.

Именно здесь, утопая в зелени лесов, покрывающих холмистую местность этого региона, на берегу реки Майн, вырос великолепный, пусть не очень величественный, но древний – город Вюрцбург.

Корни своего происхождения он надёжно спрятал глубоко под землёй. Землёй, порождающей прекрасные урожаи винограда, из которого местные виноделы вот уже много веков производят отличное вино. И здесь же, громоздясь на одном из холмов, расположилась величественная крепость Мариенберг, надёжно оберегающая этот чудный уголок баварской земли от набегов врагов.

В один из последних дней летнего месяца, когда лиственный лес ещё только собирался окраситься в томные и ярко-вычурные цвета, на кривой грязной дороге, ведущей в этот славный город, появилась большая крытая платформенная повозка – настоящий дормез. Запряжённый шестёркой лошадей, он даже не подпрыгивал на ухабах и буграх дорожного полотна, что говорило о том, насколько тяжёлым был его груз. И действительно, присмотревшись, можно было увидеть привязанный цепью к широкой длинной крыше повозки огромный ящик, чем-то по форме похожий на гроб. На нём лежал небольшой чемодан, примотанный к ящику лишь пеньковой верёвкой.

Четыре больших колеса дормеза, рассекая чёрную раскисшую после дождей жижу и надрывно скрипя осями, медленно, но уверенно, приближали свою тяжёлую ношу к старинному городу Вюрцбургу. Острые шпили его кафедрального собора постепенно пронизывали тёмный покров ночи, заставляя в окнах домов загораться масляные светильники и восковые свечи. Размывая образы строений, бархатная мгла оставляла место лишь их одиноким огонькам, напоминающим скопление светлячков; но по мере наступления непроглядной темноты и эти пятнышки света начинали поочерёдно гаснуть.

Грохоча по булыжной мостовой, большая тяжёлая повозка, наконец, въехала в город. Медленно перебравшись через мост и миновав вдоль набережной реки пару старинных церквей, она остановилась. Дверь дормеза распахнулась, и из его недр вышел человек; довольно высокого роста и очень плотного телосложения. На его голове был кондовый цилиндр, а на широких плечах дорожный плащ с верхней наружной подстёжкой. В правой руке он держал длинную массивную трость с изящно изогнутой ручкой, увенчанной большим эллипсоидным набалдашником. Созданный, словно из огранённого горного хрусталя, набалдашник сверкал даже в непроглядном сумраке ночи, которая уже окончательно вступила в свои права.

Данный предмет имел мало чего общего с теми тросточками, которые только начинали входить в моду и скорее напоминал дорожный посох какого-нибудь пилигрима. Заслуживающая всяких похвал, виртуозная и филигранная работа весьма искусного мастера.

Но даже такого поразительного и чарующего блеска набалдашника трости было недостаточно, чтобы затмить тот фееричный радужный ореол, который изливался от огромного драгоценного камня в золотой раковине на перстне незнакомца, надетого на его мизинец левой руки. И именно на эту же кисть была натянута чёрная кожаная перчатка, обрезанная по фаланги всех пяти пальцев; возможно для того, чтобы демонстрировать окружающим своё дорогое и поистине великолепное украшение.

Ступив на мощёную мостовую, и при этом, громко цокнув высокими каблуками лакированных туфель с посеребрёнными пряжками, человек огляделся.

Улочка была узкой и очень уютной. Вдоль неё тянулась вереница высоких каменных домиков с красными черепичными крышами. Они располагались настолько близко друг к другу, что казалось, будто их жители могут здороваться за руки, не выходя из своих квартир.

Прямо перед незнакомцем находилась одна из дверей такого дома.

Человек вытащил из-под плаща руку с зажатой в ней тростью и постучал в эту дверь. Почти сразу же, за дверью послышались чьи-то быстрые шаги, щёлкнул замок, и она со скрипом открылась.

В проёме показался низенький, полный и лысоватый мужичок с фонарём в руке. На вид ему было лет пятьдесят.

– А, наконец-то вы приехали герр Штанц, – поприветствовал мужичок ночного гостя, и тут же освободил ему проход, приглашая тем самым войти.

Резко разорвавший ночную тишину лай бездомных собак, заставил мужичка вздрогнуть и грубо выругаться в их адрес.

– Вот собачье племя! Давно же вас никто не отстреливал, – прогремел он, опасливо оглядывая в свете своего фонаря тёмную улицу.

Ступив на порог дома, гость обернулся и спокойно спросил:

– А вы, я так понимаю, и есть герр Хорьх, арендатор? – тембр голоса ночного визитёра был басовит и грозен, а по густоте и насыщенности звучания ему мог бы позавидовать любой оперный тенор.

– Всё верно, это я, – кланяясь, словно при дворе, ответил хозяин жилья. – Ваше письмо и щедрый залог курьер доставил ещё два дня назад и с тех пор ваша комната ждёт вас.

– Очень хорошо, – продолжая диалог на пороге, проговорил гость, и встретивший его мужичок заметил, как необычно у него при разговоре опускается уголок нижней губы со шрамом, – а то, знаете ли, я не совсем доверяю этим почтовым дилижансам. Да, курьером оно как-то надёжней, хотя и тут остаётся риск потерять свои деньги, но он минимален. Куда прикажете моему слуге переместить экипаж?

– Сейчас я открою ему въезд во двор, – ответил хозяин жилища. Затем обратился к тому, кто сидел на козлах: – Проедьтесь, пожалуйста, во-о-о-н к тем железным воротам и там остановитесь.

Захлопнув входную дверь, за которой продолжал раздаваться неистовый собачий лай, мужичок прокричал на весь дом:

– Эльза, прими нашего гостя, а я пока заведу их экипаж к нам на двор!

После этих слов он пересёк гостиную и скрылся за одной из её дальних дверей.