Врачебная тайна доктора Штанца

– Что это, доктор? – спросил он, с любопытством разглядывая приспособление.

– Это подвижная трубка, набитая через равномерное расстояние, набором разного калибра вогнутых и круглых стёкол, сваренных мной лично специальным способом из особого вида вулканического камня, обсидиана. Похоже, что о Левегуке вы даже не слышали, молодой человек, – усмехнулся он.

Дальше доктор подсунул под трубку кусочек кварца, сбрызнув его набранной им из бочки водой. Затем он приложил к верхнему краю прибора свой глаз и стал вращать отдельные части трубки, вставленные друг в друга. Со стороны данный инструмент походил на уменьшенную копию подзорной трубы.

– Так и есть, – сказал через минуту Штанц.

– Что вы там увидели доктор? – поинтересовался с любопытством школьника Иоганн Рихтер.

– Смотрите, – ткнув пальцем на кусочек кварца, предложил ему Штанц.

Он вытащил из саквояжа пакетик, в каких хранят порошки для больных и, развернув его, сыпанул несколько кристаллов в воду. Приглядевшись к каплям воды на кварце, Рихтер заметил, как кристаллы зашевелились и быстро задвигались в ней, а через полминуты исчезли совсем.

– Что это значит? – задал он вопрос Штанцу, который стоял, скрестив на груди руки, и бесстрастно наблюдал за молодым человеком.

– Это живые организмы; паразиты, если хотите. Их вы найдёте везде. Всё в этом мире заполнено жизнью, она повсюду; на вещах, на животных, на людях. Это доказали и описали ещё древние учёные и теософы. Это же написано и в Библии. Одни живые существа большие, как мы с вами и даже больше нас, другие – маленькие, а третьи настолько крохотны, что их можно рассмотреть только через подобные приспособления.

– И что с теми существами, которых вы нашли в этой воде?

– Они паразитируют, попадая в пищевод людей и поедая его изнутри. Данный порошок, выпаренный из сока некоторых лекарственных растений, наглядно показал вам, как это происходит в организме человека.

Затем пристально посмотрев на Рихтера, Штанц воскликнул:

– Боже! Как только вы мой друг окончили университет?! Почитали бы вы хоть какую-нибудь философию, что ли. Демокрита или Декарта, например. Или же работы таких химиков, как Пруст и Лавуазье. Я считаю, что подобные вещи должен знать досконально любой уважающий себя доктор.

– Так вы сможете помочь этим людям? – покраснев, уточнил молодой мужчина.

– Попробуем, – ответил, широко улыбнувшись Штанц. – Для начала, нужно перестать пользоваться крепостным колодцем. Воду придётся брать либо из другого источника, если таковой имеется, либо вырыть новый колодец.

Затем, доктор вытащил из саквояжа большой керамический сосуд с крышкой.

– Здесь лекарство, содержащее толчёный древесный уголь и органические добавки. Пусть больные, которые мучаются коликами в животе, принимают его не менее трёх раз в день по мерной ложке на одну кружку, – и Штанц положил рядом с банкой деревянную ложку. – С водой из иного источника, разумеется, – добавил он. – Я же сделаю этого снадобья ещё и в ближайшее время доставлю его вам в необходимом количестве.

Когда Рихтер передал все рекомендации доктора начальнику гарнизона, тот моментально распорядился заколотить колодец, а всю набранную в нём воду вылить. В соседнем дворе, где располагались конюшни, находился ещё один колодец, им и было приказано пользоваться, после забора из него воды и её проверки на качество.

Затем, подойдя к Штанцу, комендант предложил ему маленькую экскурсию по крепости. Доктор словно ждал этого. Он с удовольствием принял предложение коменданта и, спешно собрав саквояж, отправился в сопровождении Рихтера и фон Майера на осмотр цитадели.

Его провели по крепостным валам, показали здание, в котором была арсенальная комната, оружейную, столовую и даже банный корпус. Очень впечатлившим доктора строением стала главная башня – Бергфрид. Почти везде царил ренессанс.

С внутреннего двора, окружённого каменной резной балюстрадой, открывался великолепный вид на Майн и на сам город. Но доктора больше заинтересовала церковь-ротонда Мариенкирхе. В этом храме, по словам начальника гарнизона, хранились останки многих епископов Вюрцбурга.

Штанц вдруг выказал непреодолимое желание попасть внутрь этого храма, но начальник гарнизона резко, но достаточно вежливо отказал, сославшись на то, что допуск в церковь есть только у узкого круга лиц из епископата. Для всех остальных храм открывает свои двери только во время церковных праздников, дни памяти почивших и во время похорон.

В итоге доктор остался, очень раздосадован и к остальным фортификациям пошёл за начальником гарнизона уже с меньшим интересом, пока они не добрались до крепостных подвалов под большим бастионом. Но фон Майер здесь вдруг развернулся и сообщил, что экскурсия окончена. Штанц снова выказал своё огорчение, желая чтобы его провели, хотя бы туда.

– Да там нет ничего любопытного, – небрежно махнув рукой, отказал начальник гарнизона, от которого не ускользнул расстроенный вид доктора. – Большинство тех помещений нами никогда и не использовались. Некоторые же, завалены дополнительным военным снаряжением, по большей части давно устаревшим. Одно из помещений отдано под пороховой склад и даже не охраняется. А зачем? В крепость всё равно никто не сможет попасть извне, – рассуждал фон Майер. – Правда, местные легенды гласят, будто в этих подвалах есть подземные проходы, ведущие наружу. Но кто же о них знает? Ведь эта крепость построена много веков назад, и людей, способных бы указать путь в лабиринты подвалов, уже давно нет в живых.

Так, за обычным, но очень заинтересовавшим доктора разговором, они вернулись во двор с казармами, где Штанца ждал его экипаж.

Рихтер решил остаться в крепости, у него ещё было полно дел, а карета с доктором Штанцем медленно направилась к главным воротам.

Когда его экипаж миновал Старый мост и въехал в город, доктор ещё долго провожал своим пытливым и пристальным взглядом постепенно исчезающие башни крепости.

13 глава

Когда доктор Штанц вернулся домой, уже вечерело. На крыльце его встретил Хейно Грин. Он сообщил, что нашёл, наконец-таки, человека, готового вступить в должность привратника. Якобы это отставной солдат, но ещё довольно молодой и полный сил. Доктор попросил через час представить ему этого человека.

Сегодня у Штанца был знаменательный день, и он торопился поделиться своей маленькой победой с любимой женой. Однако совсем забыв, который сейчас час, он узнал от лакея итальянца, что Аннабелла ещё не выходила из своей спальни. Тогда Штанц решил перекусить, попросив слугу быстренько организовать обед.

Когда доктор поел и вошёл в холл Грин привёл нанятого им привратника. Увидев Маркуса, Штанц сразу распознал в нём хорошего работника; собранный, по-военному одетый, с выправкой лихого гусара и весьма крепкого телосложения.

Перекинувшись с ним несколькими предложениями, доктор был отвлечён внезапным приходом своего личного слуги Бенгсби. Тот дал понять ему знаками и какими-то невнятными фразами, что что-то случилось.

Тут же забыв о новом привратнике, доктор поспешил за своим слугой. Они прошли холл и свернули под парадную лестницу, где располагалась маленькая железная дверь. За ней находился вход в подвал.

Особняк стоял на глубоком и крепком фундаменте из толстого горного камня. Уходя в землю не меньше чем на семь футов, фундамент служил стенами для практичного и огромного подвала, разделённого на несколько комнат. Одно из наибольших помещений, располагалось в северном крыле дома и служило хранилищем для дров. Оно имело два входа, один с улицы, а другой прямо из кухни дома. Им-то всё время и пользовался лакей итальянец, протапливающий в холодное время суток камины в спальнях хозяев и в огромной гостиной.

В другой части подвала располагались помещения не таких уже больших размеров. Одно из них, доктор выделил себе под лабораторию, а другое – занял книгами и врачебными инструментами. Было и третье, самое маленькое по размеру. В него-то сейчас доктор и его слуга так спешно и направлялись.

В подвале было темно даже днём, поэтому Бенгсби держал в руках большой масляный фонарь. Он ковылял впереди своего хозяина и освещал ему путь. Идя по длинному коридору из серых холодных камней, они, наконец, дошли до заветной двери. Слуга приложил к ней своё ухо и замер. Доктор стоял рядом и молчал. Вообще зависла звенящая и какая-то зловещая тишина.

Вдруг из-за железной кованой двери раздались звуки. Они походили на рычание и звериный глухой рык. Отстранив резко от входа своего слугу, Штанц осторожно отодвинул ржавый скрипучий засов. Забрав у Бенгсби фонарь, он приоткрыл медленно дверь и, осветив помещение, вошёл внутрь.

Комната оказалась совсем небольшой, но с высоким потолком и грязными, покрытыми кое-где чёрной плесенью стенами. В дальнем углу на четвереньках стоял человек. Его голова была опущена. Он стоял смирно, не шевелясь, но его тяжёлое дыхание разносилось на всё помещение.

Доктор смело подошёл к этому человеку, и, присев на корточки, приподнял ему за длинные седые слипшиеся волосы его опущенную голову. Посветив на лицо человека, он увидел перед собой странную физиономию. Перед ним находился наполовину старик, наполовину юноша.

Часть его лица имела глубокие и мелкие стариковские морщины, а часть – молодую и натянутую кожу. Так, лоб был гладким и ровным, а в углу глаз собрались гармошки морщинок. Щеки обвисли и потянули за собой скулы, а подбородок и носогубная часть наоборот выглядели как у молодого человека. Лицо постоянно мимикрировало, менялось и иногда местами кожа на нём вспучивалось. Картина была не из приятных.

При каждом изменении внешности, человек закрывал лицо ладонями и издавал разные звуки. Было видно, что он очень мучается и испытывает жуткий дискомфорт. Отреагировав на свет лампы, он вздрогнул, попытавшись сначала закрыть глаза от внезапного света, но затем рыкнул, как хищник, и сделал отчаянный выпад в сторону доктора Штанца. Тот лишь слегка отклонился и отдал фонарь слуге.

Оказалось, что несчастный был прикован цепью с оковами, обхватывающими обе ноги, державшейся на кольце, вбитом в каменную стену. Цепь натянулась и не дала продвинуться дальше напавшему на доктора узнику.

– Ничего, скоро твои мучения закончатся, – тихо сказал ему доктор Штанц. – Потерпи ещё сутки. Обратный процесс регенерации уже пошёл. Видел бы тебя Реомюр. Скоро ты обретёшь свой прежний облик, правда, не сможешь ничего вспомнить, но это не важно. Такой незначительный побочный эффект эликсира не должен встать на пути к достижению моей цели.

Поднявшись, доктор обратился к своему слуге:

– Давай ему побольше воды. Его кожа и организм претерпевают сильные изменения и интенсивно теряют влагу. Пои его каждый час. Не переживай, – потрепал Штанц гукающего слугу, за его клокастую шевелюру, – он не станет от этого больше испражняться. Вся вода будет испаряться через его кожные покровы, тщетно пытаясь обеспечить их разрушающиеся и стремительно стареющие клетки необходимой влагой. Остаётся лишь надеяться, что его сердце выдержит. В противном случае…, – доктор не договорил; развернулся и вышел из помещения.

Вслед за ним шмыгнул и его верный слуга.

– Давай, занимайся им, – сказал ему доктор, – а мне пора навестить Аннабеллу. Надеюсь, у тебя там уже всё готово?

Бенгсби искривил лицо в попытке улыбнуться и, закивав головой, стал указывать пальцем вверх. Доктор похлопал своего слугу по плечу и снова забрал у него фонарь.

– Ты и так видишь в темноте, как кошка, – сказал он, и пошёл по подвальному коридору в обратном направлении, оставив слугу и несчастного узника в кромешной непроглядной темноте.

Вернувшись в дом, Штанц направился к своей жене. Поднявшись на второй этаж, он подошёл к дверям её спальни и, приоткрыв их без стука, заглянул внутрь. Удовлетворившись тем, что увидел, он зашёл в её покои.

Девушка сидела за старинным маленьким клавесином и почти воздушными прикосновениями по его клавишам, наигрывала какую-то очень причудливую и романтическую мелодию. Доктор тихо прошёл к софе и сев на неё, стал слушать музыку.

Девушка, словно почувствовав чьё-то присутствие, перестала играть и резко обернулась.

– Так вы уже здесь, герр доктор, – сказала она, вставая. В её голосе слышались явные нотки раздражения и недовольства. – Долго я ещё буду терпеть?

– Я только вошёл, – ответил Штанц. – И прошу тебя, не называй меня «герр доктор». Что это за официоз после стольких-то лет совместной жизни. Я понимаю, твоя раздражительность вызвана чувством голода после продолжительного сна, но сейчас мы его утолим.

Он взял девушку за руку и потянул слегка за собой. Однако её кисть выскользнула из его крепкой хватки, и она осталась стоять на месте.

– В чём дело? Ты не идёшь? – удивился доктор.

– Я устала так жить, – вздохнув, ответила девушка. – Когда ты найдёшь его?

– Я думал поговорить с тобой об этом после того, как ты поешь, – сказал доктор, присаживаясь обратно на софу, – но раз ты сама заговорила об этом, то изволь. Сегодня я побывал в крепости.

Девушка дёрнулась и пристально посмотрела на мужа.

– Нет-нет, – сказал он, – я не добыл его, но я видел крепостные стены изнутри, запомнил все её дорожки, посты охраны и дворы. Я даже видел вход в крепостные подвалы, и храм, но, к сожалению, не попал туда.

– И сколько же ещё ждать? – нетерпеливо спросила девушка.

– Думаю, не очень долго. Ты ожидала этого столько времени. Неужели не подождёшь ещё? Обещаю, через месяц, через два, но я попаду туда и найду подземный ход, указанный на карте. Твой отец рассчитал всё до мелочей, но так и не смог до своего внезапного исчезновения найти источник. К сожалению, время и пески поглотили твоего отца чуть раньше.

После его исчезновения я принял руководство орденом, который разрешил мне отправиться в это путешествие. И вот, за столько лет скитаний по старой Европе, я нашёл то, что искал. Я перевёл и расшифровал большую часть записей твоего отца. Нашёл эту треклятую карту и отыскал священное место предков нашего ордена. Теперь уж я не остановлюсь ни перед чем. Не для того мы столько претерпели. Да, за это время я накопил много знаний и опыта, но не оставил и не забыл своей цели! Нашей цели!

– Ах, если бы мой отец был здесь, – сказала раздосадовано девушка.

– Твой отец достиг таких знаний и могущества, что забылся и бросил вызов самому Господу. Это-то его и погубило. Тщеславие, самый любимый грех Дьявола. Именно он толкает людей на преступления. В таблице, я бы вписал его в первую клетку, а уже от неё начертил направления к свершению других грехов.

– И ты надеешься, что я выздоровею? – спросила у мужа девушка.

– Согласно священным писаниям гримуара, ты должна переродиться и стать такой, как все люди, – ответил Штанц.

– Но я никогда не полюблю тебя, как женщина, – сказала девушка, отводя глаза.

Штанц насторожился.

– Зато я буду любить тебя всегда, – сказал он, вставая с софы и приближаясь к ней. – Ведь ты ещё не нашла его? Своего избранника, – задал он ей вопрос, приподняв её опущенную голову за подбородок.

– Как же я могу кого-то найти, если ты всё время прячешь меня или сопровождаешь, не отводя взгляда? – спросила она, убирая его руку и отворачиваясь.

– Ты ведь знаешь, даже если ты когда-нибудь найдёшь его, я не отпущу тебя. Я уничтожу его, – сказал, стиснув со скрежетом зубы, доктор Штанц.

Девушка отпрянула от мужа и прижалась к входным дверям. Доктор вновь приблизился к ней и внимательно посмотрел в её глаза.

– Ты выглядишь понуро, – сказал он, проведя тыловой стороной ладони по щекам девушки. – Словно днём ты не спала, а бодрствовала. Может, что-то мучит тебя? Ты скажи, и мы вместе подумаем, как это исправить.

– Просто мне становится плохо, – отворачивая лицо в сторону, сказала девушка. – Подходит моё время. Ночь будет сегодня ясная и лунная.

– Хорошо, – резко отстранившись от жены, сказал доктор Штанц. Он открыл входную дверь и предложил девушке жестом, выходить из спальни. – Пошли, ужин уже ждёт тебя. А потом, ты отправишься, как обычно гулять. И смотри, не найди кого-нибудь себе в спутники. Они после этого так мало живут.

Девушка, покачиваясь и опираясь на стену, вышла из комнаты. В коридоре верхнего этажа её встретил кромешный мрак, приятный, липкий и таинственный. Это лакей итальянец уже как с полчаса покинувший дом, погрузил его перед своим уходом в полную темноту.

Поднявшись в каморку на чердаке, доктор Штанц и его жена увидели привычную для себя в данное время суток картину. На столе, стоящем посреди комнаты, лежала очередная жертва. Это был совсем ещё ребёнок, мальчик лет двенадцати.

– Надо будет сказать Бенгсби, чтобы не забывал накрывать свою добычу, – недовольно сказал Штанц, подойдя к столу и накрыв тело мальчика лежащим на полу окровавленным покрывалом.

Обернувшись к жене, доктор заметил, как она окончательно потеряла силы. Девушка качнулась и упала в огромное старое рваное кресло. Закрыв лицо руками, она запрокинула голову.

Штанц решил больше не медлить. У него уже всё было приготовлено. На столе стоял кубок и лежал испачканный засохшей кровью ланцет. Доктор взял их и, подойдя к ребёнку, совершил то, что привык уже делать на протяжении многих лет.

Мальчик выглядел болезненным, так как был очень бледен. Он умер почти сразу, как только доктор сделал ему прокол на руке. Ярко-красная тёплая жидкость очень медленно и лишь наполовину, заполнила подставленный оловянный кубок.

Доктор Штанц подошёл к жене и протянул ей его.

– Анабелла, – прошептал он, – вот, возьми этот кубок и испей из него. И тебе станет легче.

Девушка вдруг замотала головой, сморщилась и отстранила страшное питьё.

– Нет, нет, и нет! – неожиданно запротестовала она, вскакивая с кресла. – Я не хочу! Не могу больше этого выносить! – выкрикивала она, заметавшись по комнатке.

Её волосы растрепались и стали всклокоченными, глаза помутнели, а лицо побелело, как чистая накрахмаленная простыня.

Доктор Штанц поставил кубок на стол и, поймав девушку в свои объятия, крепко прижал к себе.

– Аннабелла! Аннабелла! Успокойся! – закричал он, сдерживая её попытки вырваться.

– Нет, не могу! Больше не хочу! Убей меня, прошу тебя! Убей меня, сейчас же! – кричала девушка, теряя силы. Вскоре её тело обмякло, и доктор Штанц положил её на небольшую кровать.

Вдруг дверь в комнату открылась, и на пороге возник Бенгсби. Это он, услышав шум и крики девушки, прибежал на помощь своему господину.

– Закрой дверь и поднеси мне кубок, – приказал ему доктор.

Бенгсби послушно выполнил все указания. Взяв у него кубок наполненный кровью, Штанц посмотрел на жену.

Она выглядела ужасно. Её глаза закатились, щёки впали, а зубы стучали, как барабанные палочки, отбивающие дробь. Два передних клыка удлинились, и стали торчать, уродуя это милое, ещё минуту назад, лицо. Тело дрожало и тряслось. Всё это было похоже на какую-то страшную тропическую лихорадку.

Штанц наклонился над девушкой, и, чуть приподняв ей голову, приложил к её посиневшим губам кубок. Испачкавшая ей губы и острые клыки красная, ещё тёплая жидкость, всё-таки заставила девушку разжать рот.

Глоток, ещё глоток, и вот она перестала трястись. Жидкость потекла по её пищеводу, согревая и расслабляя его. Неосознанно она выхватила у мужа дрожащими руками кубок, и стала сама потихоньку из него пить. С каждым последующим глотком ей заметно становилось легче. Дрожь исчезла совсем, глаза расширились, а зрачки загорелись здоровым блеском. Лицо стало розоветь. С последней выпитой каплей крови, её пальцы разжались и выронили кубок. Он упал звонко на пол и покатился.

Девушка легла обратно. Положив голову на подушку и отвернувшись к стенке, она громко прошептала: «Ненавижу».

Трудно было понять, кому предназначалась эта фраза; ей самой или её мужу. Только доктору Штанцу было уже всё равно. Он встал с кровати и, подняв кубок, подошёл к столу. В этот момент Бенгсби скинул с трупа ребёнка покрывало и потянулся к нему, чтобы взвалив на себя вынести из комнаты, но доктор его остановил.

– Не надо, – отстранил он рукой слугу, – в этом юном теле может ещё найтись что-нибудь полезное. Принеси мне мой саквояж и ёмкости для органов.

Бенгсби гукнул и засеменил по чердачной лестнице вниз. А за окнами дома в это время, где-то вдалеке, раздался протяжный, дикий, леденящий душу, жуткий и громкий волчий вой.

14 глава

Маркус Фабер обмер, когда увидел прямо перед собой девушку. Он резко почувствовал, что все его члены налились свинцом и больше ему не подчиняются.

Девушка находилась в футах пяти от него, не больше. Но скоро и это расстояние стало сокращаться, сначала в дюймы, а затем и вовсе превратилось в элль.

Холодное мягкое лунное сияние от зависшего над головой Маркуса полумесяца сразу чётко осветило лицо девушки. Оно показалось ему настолько прекрасным, что пленённый такой неземной красотой, молодой человек был готов упасть перед девушкой на колени и поклоняться как некому языческому божеству. Ведь лишь теперь он смог действительно досконально рассмотреть все её черты. Такого правильного овала лица, точёных скул, безупречных надлобных дуг он не видел ни у одной девушки, хотя будучи бывалым солдатом, когда приходилось много путешествовать по разным городам в составе пехоты, встречал самые разные женские типажи.

Не раз ему приходилось оказываться и в публичных домах Европы, где содержали гризеток даже на самый изощрённый мужской вкус; и просто миленьких и очень смазливых, и огненно-рыжих, и темнокожих, но ни одна из них не имела столь необычной эксцентричной внешности.

Её большие зелёные, будто сочная отава глаза, загипнотизировали Фабера на столько, что он потерял способность мыслить. В этих изумрудных стеклянных зрачках, он даже разглядел отражение полумесяца, висевшего чуть ли не над самыми кронами деревьев. Однако помимо пронзительного взгляда, его дурманил аромат её таинственных фиалковых духов, стойко висящий в прозрачном и искристом морозном воздухе.

– Почему ты избегаешь и боишься меня, Маркус? – задала ему вопрос девушка, весьма мелодичным голосом.

Фабер не смог ответить. Его язык был, словно тряпка и совершенно не подчинялся ему, как и всё его тело. Но девушка сделала едва заметный жест рукой, и Маркус сразу почувствовал, как к нему вернулся контроль над собственным телом и разумом.

– Так почему же ты боишься меня? – повторила свой вопрос девушка.

– Я не смею разговаривать с женой человека, которому я служу, – ответил Фабер, дрожа всем телом. – Ведь вы моя госпожа, а я лишь ваш привратник.

– Не бойся, – сказала она, – и не считай меня своей госпожой. Ты ведь мужчина, а мужчина создан Богом, чтобы быть господином над женщиной. Так было всегда. Ведь что главное, между мужчиной и женщиной?

– Я не знаю, – выдавил из себя Фабер.

– Главное, между мужчиной и женщиной, это чувства, которые они испытывают друг к другу. У тебя есть ко мне чувства, Маркус? – поинтересовалась она, прожигая его своим взглядом.

– Да, есть, – не в силах солгать, ответил Фабер. – Вы для меня богиня и самая прекрасная из всех земных женщин, – разоткровенничался он, вдруг.

Девушка улыбнулась и от этой улыбки у Маркуса поплыла под ногами земля. Таких ровных и белых, как жемчуг, зубов он не видел ни у одного человека.

– Ты тоже понравился мне, – сказала девушка, дотрагиваясь до его плеча своей рукой.

Маркус опустил глаза и увидел в распахнутом вороте её пальто глубокое декольте с идеальными округлостями выпирающих грудей. На правой стороне одной из них он даже успел рассмотреть маленькую чёрную родинку, к которой ему тут же захотелось припасть губами.

«И как ей не холодно?» – подумал он в этот момент, и отвёл взгляд в другую сторону.

– Меня греет лунный свет и мои чувства, – вдруг произнесла девушка, ответив на его мысленный вопрос.

Фабер вздрогнул. Сейчас он по-настоящему испугался. Как это возможно, что она смогла прочитать его мысли? Теперь понятно, откуда она знает его имя. А ведь они даже не были официально представлены. Ну, ещё бы! Кто же представляет прислугу!

– Я могу не только слышать то, о чём ты думаешь. Я могу при желании подчинить тебя своей воле и заставить выполнить моё любое желание, – прошептала она, наклонившись над самым его ухом.

От её чувственного голоса, проникшего в каждую клеточку его тела, Фабер чуть не потерял сознание.

– Вскоре я покажу тебе кое-что, и тогда ты всё поймёшь, – сказала она, отклонившись обратно. – Только больше не сопротивляйся своим чувствам и моим желаниям. Тебе самому станет легче. Просто расслабься и будь со мной нежен, как с теми, кого ты обнимал в часы своих плотских утех.

Фабер ужаснулся. Теперь он понял, что она не только читала его мысли, но и знала его прошлое.

– Кто вы? – задал он ей вопрос, глядя в её глаза, как в бесконечную пучину вселенной.