Врачебная тайна доктора Штанца

– А что творится в нашем городе? – решил уточнить Вагнер, перебив начальника жандармерии.

– Пропадают люди, и в основном молодые люди, – ответил Генрих Штольц, – а…

– Так вы что, подозреваете, доктора Штанца? – опять перебив Штольца, задал вопрос Вагнер.

– Конечно же, нет, – быстро ответил Штольц. – В исчезновении людей его никто не подозревает, но инспектор Леманн, уверяет, что многие следы с мест исчезновения людей ведут именно в тот район города, где находится усадьба доктора. А там особо и спросить-то больше не у кого?

– О чём?

– Ну-у-у, как, – запнулся Штольц, – о том, что мог бы видеть, к примеру, сам доктор. Он мог заметить ту самую странную карету, стать случайным свидетелем каких-то необычных событий. Одним словом, вдруг он прольёт хоть какой-нибудь свет на все эти исчезновения людей, – закончил начальник полиции, вытирая выступивший от волнения на лбу пот.

Вагнер молчал.

– Вы же сами просили не трогать доктора и не докучать ему нашими расспросами. Помните? А ведь все знают, что он посещает ваш дом ежедневно и вы могли бы сами с ним об этом поговорить.

– Он лечит Эльзу! – воскликнул первый советник. Но тут же притих.

– А сколько пропало уже людей, не считая сына судьи? – спустя минуту тишины, поинтересовался у Штольца Вагнер.

– По тем заявлениям, которые к нам поступили, пять человек, – ответил Штольц. – Но мы располагаем точными сведениями, что среди простолюдинов города, коих конечно в нашем городе не мало, есть так же пропажи их детей. Но многие из этих людей просто не в силах подать заявления, потому что элементарно не умеют писать. Да и вообще, относятся с недоверием к новым порядкам властей и к нашему полицейскому департаменту, ещё не до конца понимая его основных функций.

– Ну, вы ещё озвучьте мнения нищих с улиц! – вспылил Вагнер, но тут же осёкся.

Вновь наступила минута тишины. Красивые каминные часы пробили десять часов утра.

– Хорошо, – сказал Вагнер, наконец, так же вытерев платком небольшие взмокшие залысины, – пусть ваш инспектор посетит доктора Штанца и поговорит с ним. Только пускай сделает это до полудня и как можно деликатнее. О результатах их беседы доложите мне сразу же. Слышите? Сразу же!

Начальник полиции не стал ничего отвечать. Он поклонился и вышел, оставив Вагнера с самим собой.

Первый советник простоял в тишине ни меньше трёх минут, пока дверь в кабинет не открылась, и чей-то голос его не спросил:

– Ну что, начинать заседание магистрата будем?

– Будем! – ответил Вагнер и быстро вышел из кабинета.

Тем временем, Генрих Штольц прибыл в участок. Там его с нетерпением ждал инспектор Леманн.

– А, вы уже здесь, – проговорил, увидев его, начальник полиции. – А вы знаете, с каким трудом мне далось сегодня получить разрешение опросить доктора Штанца?

– Главное, что вы его добились, – ответил Леманн.

– Да, добился, – повторил Штольц, пройдя за свой стол и сев в своё старое кресло. – И очень попрошу вас, не давить на герр доктора в разговоре. Ведь один раз вы уже имели честь разговаривать с ним, и после того самого разговора я получил строжайший запрет на последующие допросы доктора Штанца, от самого первого советника бургомистра, обязанности которого он временно исполняет. Не забывайте, доктор теперь близкий друг Абеларда Вагнера и может ему вновь пожаловаться в случае чего. Он стал в нашем городе важной и влиятельной фигурой. И если ему что-то не понравится, я могу не суметь защитить вас.

– На этот раз, я буду вести себя гораздо сдержаннее во время разговора с герр Штанцем, – заверил своего начальника Леманн, покручивая свою маленькую тросточку, как пропеллер.

– Вы уже решили, какие вопросы ему зададите? – не унимался Штольц.

– Ну конечно, – ответил Иоахим. – Будьте спокойны, я не подведу вас.

– Главное, не подведите себя. У меня к вам будет ещё одна просьба, – добавил Штольц. – Когда вы станете задавать вопросы доктору Штанцу, спросите у него про герр Штроделя. А именно: когда мы будем иметь честь лицезреть его снова?

– Вы имеете в виду того несчастного старика, над которым доктором был якобы проведён фантастический опыт по омоложению? – уточнил Леманн, с лёгкой иронией в голосе.

– Вот именно, – ответил Штольц. – И уверяю вас, этот опыт я видел лично. Герр Штродель омолодился на моих глазах, правда затем повёл себя довольно странно, и был оставлен доктором у себя до полного своего выздоровления. Но уверяю, – и начальник полиции аж вскочил с кресла, – я видел это собственными глазами!

Иоахим странно посмотрел на своего начальника и отстранился от него чуть назад, мгновенно перестав крутить свою трость.

– А я думал, это лишь слухи, – негромко сказал он. – Хотя, когда я обучался в Винер-Нойшадте, нам рассказывали о людях, обладающих силой массового гипноза. Так, в общеобразовательных целях. Не мог это быть именно такой случай?

– Я хоть и не заканчивал университетов, а лишь проходил когда-то давно обучение в военной Потсдамской академии, но и то, могу с уверенностью вам сказать. Нет! – громко и торжественно, ответил Штольц. – И я не из тех людей, на кого можно воздействовать силой магнетизма. Тем более среди нас было много достойных и образованных людей, которые так же, как и я, вряд ли поддаются какому-то там гипнозу.

– А вы не наведывались домой к герр Штроделю? Никаких заявлений от его родных не поступало. Может он уже давно вернулся к себе?

– Их и не поступит, – сказал Штольц, садясь обратно в своё служебное кресло и тяжело вздыхая. – Старик абсолютно одинок. Его супруга умерла ещё лет шесть назад, а детей у них никогда и не было. Ведь герр Штродель всю жизнь прослужил в армии. И живёт он довольно обособленно, вдали от людей, возле монастыря.

Леманн задумался. Теперь он сидел, приложив палец к губам и опустив глаза в пол.

– А как же так получилось, что он оказался на том скандальном приёме у доктора Штанца? – спросил он у своего начальника, спустя несколько минут всеобщего молчания. – Насколько я знаю, там присутствовал весь цвет нашего общества. Как же доктор узнал о человеке, который так обособленно живёт на другой окраине города? И зачем он его вообще туда пригласил, если приём был устроен ради знакомства доктора с высшим сословием, а насколько я понимаю, герр Штродель не входит в него. Вам это не кажется странным?

– Я об этом, как-то не думал, – честно ответил Штольц. – Но в любом случае, это надо проверить. Прежде, чем задавать вопросы доктору, съездите в район монастыря и узнайте, не вернулся ли герр Штродель обратно к себе домой. Его точный адрес я не назову, но уверен, что вы его отыщете. Людей там хоть и не много, но всё же живут, и кто-то наверняка знает этого почтенного человека.

– Всё будет исполнено в лучшем виде, – заверил своего начальника Леманн, вставая и направляясь к выходу.

– Подождите минуту, – задержал его начальник, и тоже встав, подошёл поближе к своему подчинённому. – Скажите, как вообще продвигаются дела по имеющимся у нас заявлениям. Особенно, меня интересует сын судьи, Бруно Шульц. Вы ещё не напали на след его таинственного исчезновения?

– Пока всё покрыто мраком и тайной, – ответил Леманн, оборачиваясь и переминаясь от волнения. Ему действительно было совестно, что у такого опытного и имеющего за плечами не одно распутанное дело, инспектора, до сих пор не было никаких сведений о внезапно пропавших в городе людях. – Мы не можем найти мотив их исчезновений. Если бы это были люди одного социального круга, тогда можно было бы предположить похищение с целью выкупа, но исчезают люди из разных социальных слоёв, никак не связанные друг с другом. Я это уже проверял. По всем моим поискам нет никаких результатов. Разве что пару раз, в рассказах редких очевидцев, видевших пропавших людей перед самым их исчезновением, иногда упоминается какой-то странный субъект.

– Какой субъект? – заинтересованно спросил Штольц, сдвинув к переносице свои брови.

– Ну-у-у, иногда люди видят, то ли гнома, то ли тролля, не понятно, – тихо ответил, потупив взгляд, Леманн, понимая, как это звучит со стороны. – Я же склонен предполагать, что это обычный карлик, живущий с недавних пор где-то на окраине нашего города.

Начальник полиции нахмурился ещё сильнее, отчего его лоб избороздили глубокие складки.

– Так вы ищете, значит, какого-то сказочного персонажа, вместо пропавших людей? Леманн, что с вами? Вы всегда были лучшим сыщиком. По крайней мере, так написано в тех рекомендательных письмах, которые пришли вместе с приказом о вашем назначении. Потеряли порох?

– О чём вы говорите?! Я клянусь, что лично видел подобного человека, – распалился, прикладывая к груди руку, инспектор. – Вот только мне не удалось проследить за ним, – более тихо добавил он.

– А-а, так ваш подопечный скрылся, наверное, в своей штольне, – без иронии сказал начальник полиции. – Ведь гномы и эльфы живут под землёй, если мне не изменяет моя детская память.

Леманн почувствовал, как краснеет.

– Нет дружище, – сказал, качая головой, Штольц, – после того, как вы вернётесь от доктора Штанца, и составите мне письменный доклад, я возьму дела о пропажах людей в свои руки. А вы займётесь более лёгкими расследованиями. Вам нужен отдых.

– Но…, – попытался возразить Леманн.

– И не будем более обсуждать это, – положа свою руку на плечо инспектору, перебил его начальник. – Мелкие базарные воришки и ночные грабители ждут вас. Думаю, с ними вы справитесь скорее; ведь они не умеют исчезать в самый неподходящий момент, как тот сказочный персонаж, о котором вы мне говорили. Ваш помощник Брюмер поступает теперь в моё личное подчинение.

Леманн сглотнул комок обиды и недоверия.

Он не стал больше уговаривать или в чём-то убеждать своего начальника, но выходя из здания жандармерии, для себя решил однозначно и бесповоротно, что дело о пропаже людей, теперь станет для него делом чести.

Он будет вести собственное, независимое расследование, не посвящая никого в детали своих открытий или находок, пока не дойдёт до самого конца и не найдёт истинную причину таинственных и не оставляющих никаких следов странных исчезновений людей города Вюрцбурга.

12 глава

Доктор Штанц внимательно посмотрел на стол уставленный ретортами, колбами и пробирками, соединёнными между собой. Во многих из них что-то шипело, клокотало, и бурлила какая-то субстанция, испаряющая лёгкую дымку разного цвета; иногда красного, иногда белого, а иногда и чёрного. Всё зависело от того, куда и откуда поступала жидкость и с чем она смешивалась.

Вздохнув, Штанц вновь обратился к раскрытой перед ним книге. Она была большого формата, весьма толстая и изрядно потрёпанная. Пролистнув несколько страниц книги, доктор подошёл к столу с лабораторной посудой. Взяв мерную колбу с красной жидкостью, очень похожей на кровь, он влил её содержимое в одну из реторт с дымившейся субстанцией, под которой горела свеча.

Реакция оказалась мгновенной. Красная жидкость моментально окрасила прозрачную субстанцию в ярко-оранжевый цвет и забурлила с такой силой, что задребезжало химическое стекло. Наконец, не выдержав внутреннего давления, реторта лопнула, разбрызгав оранжевую жидкость по всему столу и заполонив помещение едким запахом.

– Diabolus! – воскликнул Штанц.

Он снова сел за свой стол, где лежала раскрытая книга и начал интенсивно перелистывать в ней страницы.

Вот уже три недели, как доктор завершил оборудование собственной лаборатории, которую он разместил в самом удалённом уголке подвала своего дома, а положительных результатов от проводимых в ней опытов добиться до сих пор никак не удавалось. И это несмотря на то, что наконец-то здесь имелось всё, что ему так было необходимо для своей работы. Он мог теперь спокойно заниматься фармацевтикой, создавая необходимые снадобья и микстуры. Тем более что клиентов у него с каждым днём прибавлялось. Ведь имя доктора Штанца стало отныне известно всему городу.

Раньше, когда он служил в университете, тамошняя лаборатория всегда находилась в его полном распоряжении и проблем в производстве необходимых ему лекарств не возникало. Будь это хоть создание микстуры от простуды или процедура выпаривания порошков от желудочных колик. Но с тех пор прошло ни мало времени, и в силу некоторых обстоятельств он давно покинул свой пост преподавателя. А для дальнейшего ведения индивидуальной врачебной практики, ему была просто необходима собственная лаборатория.

Данное подвальное помещение подходило для этого идеально. Оно было не очень большим, но достаточно уютным и тёплым, если его хорошо протопить. Здесь стояла печь, с выводом дымохода наружу, имелось несколько прочных дубовых столов разных размеров, и немного мебели, только самой необходимой.

Вплоть до сегодняшнего вечера, никого, кроме своего верного Бенгсби, он больше сюда не пускал. А что сегодня? Сегодня он ожидал первого посетителя. Это был молодой и очень амбициозный доктор Иоганн Рихтер. Тот самый, с которым он познакомился на своём первом в этом городе приёме.

Молодой человек, сам, подошёл тогда к нему и попытался навязать свою дружбу. При этом он, как, оказалось, знал одну из медицинских работ доктора, посвящённую военно-полевой хирургии.

Но что больше всего подходило Штанцу для налаживания контакта с этим человеком, так это его должность. Рихтер служил лекарем при лазарете, организованном в гарнизоне крепости Мариенберг и не воспользоваться такой связью Штанц не мог. В конце концов, именно потребность попасть в эту цитадель привела его в Вюрцбург.

Для того чтобы расположить к себе как можно быстрее и завоевать полное доверие со стороны молодого доктора, Штанц и решил допустить его в свою лабораторию. Приходилось переступать через себя и свои принципы. Но, как говорится, цель оправдывает средства. Да и вообще, на счёт этого молодого человека у него были определённые планы, которые он собирался осуществить в ближайшее время. При любой другой жизненной ситуации Штанц ни за что даже не посмотрел бы на столь молодого, посредственного и обычного военного врача. Другое дело, когда он помогал поставить на ноги жену первого советника бургомистра, Абеларда Вагнера. Вот здесь он чувствовал себя с человеком на равных, понимая, что занимающий весомое положение в обществе чиновник, будет ему просто необходим, и что он сможет в нужный момент сказать в защиту Штанца веское слово или взять его под своё покровительство.

Услышав в чуть приоткрытое узкое подвальное оконце шаги людей, Штанц осторожно заглянул в него и, как и предполагал, увидел приближающегося к дому Иоганна Рихтера в сопровождении своего слуги итальянца. Лакей был предупреждён о приезде гостя и в соответствии с распоряжением доктора вёл его через внутренний вход, а не через наружный. Спустя пару минут в железную дверь лаборатории настойчиво постучали.

Доктор Штанц разрешил войти. Когда Рихтер переступил порог данного помещения его восторгу и любопытству, с которыми он принялся всё осматривать, не было предела.

– Добро пожаловать в мою лабораторию, – приветливо и искусственно улыбаясь, сказал Штанц, когда лакей закрыл за Рихтером дверь.

– Добрый день, герр Штанц, – ответил молодой человек, протягивая руку для рукопожатия, но Штанц сделал вид, что не заметил этого.

– Как вы находите мою лабораторию? – спросил он, отвернувшись.

– Она восхитительна, – ответил Рихтер, смущённо. – Я не видел ничего подобного со времён своей учёбы. И откуда только все эти вещи?

– Что-то мне прислали из Мюнхена, что-то из вашего университета, что уже было ими списано за ненадобностью, а мне просто необходимо. А какие-то вещи и вовсе сделаны на заказ. Есть и то, что я приспособил сам, своими собственными руками.

Сначала, Иоганн Рихтер осмотрел стол с колбами и пробирками. Заметив разбитую колбу и растёкшуюся жидкость странного цвета, он не стал спрашивать доктора о ней. Ему показалось это неловким.

Отойдя от пробирок, Рихтер подошёл к раскрытой на другом столе книге. Штанц не шелохнулся, внимательно наблюдая, как молодой человек перевернул несколько её страниц.

– На каком языке это всё написано? – спросил он, поднимая глаза на доктора.

– Одна часть книги на греческом языке, а другая на арабском, – ответил, ехидно улыбаясь Штанц.

– И о чём она?

– Обо всём! – ответил доктор и подошёл к книге. – О метаморфозах природы, металлах и камнях. О растениях и земле, о силе человеческих знаний в любой области всех известных наук. Её автор и составитель Кольмер. Хотя миру он известен и под другими именами.

– Я не слышал о нём, – пожав плечами и хмыкнув, сказал Рихтер.

– Ещё бы! Хотя это великий пилигрим научного мира. Он был учителем самого Сен-Жермена. Он познал тайну бытия и собрал знания древнейших учёных в своей могучей и гениальной голове. Он знал сто религий и все секреты кельтских народов. Обладал магией друидов и жил бесконечно долго, оставаясь в тени для всего человечества, но при этом правя десятками тайных о̒рденов им же и созданных. Это великий человек!

– Но он умер? – поинтересовался Рихтер, смотря на доктора Штанца, как на божество, снизу вверх, и словно боясь его рассказа о неизвестном ему до сих пор гении древности, каком-то Кольмере.

– Такие люди живут вечно, – ответил с пафосом Штанц. – Они живут в своих трудах, они живут в знаниях, которые передали своим ученикам.

– И много у него их было?

– Нет. Насколько мне известно, его единственным учеником был граф Сен-Жермен. Но у него была дочь; прекрасная, красивая и восхитительная. Она сочетала в себе черты предков отца и матери. Была наполовину гречанкой, наполовину египтянкой.

Доктор Штанц затих. Он закрыл глаза и сжал губы.

– И что с ней стало? – поинтересовался осторожно молодой человек.

– С ней случилось несчастье, – медленно открыв глаза, ответил Штанц.

Рихтеру показалось, что доктор вспомнил о чём-то своём, очень для него близком. Он пошатнулся и облокотился одной рукой на спинку старого стула. Тот скрипнул и покосился так, что Рихтер подумал, будто стул сейчас сломается и доктор окажется в непристойном для себя положении.

Но Штанц вдруг, встрепенулся, выпрямился и посмотрел Рихтеру прямо в глаза.

– Она умерла? – решил уточнить молодой человек.

– Нет, не умерла. С ней просто случилось несчастье, – опять пространно и туманно ответил Штанц, не вдаваясь в подробности.

Рихтер понял, что продолжать задавать один и тот же вопрос в третий раз, будет уже неприлично, да и бесполезно, и не стал больше касаться этой темы, оказавшейся для доктора Штанца такой болезненной.

– Так что, вы готовы отправиться со мной в гарнизон? – спросил Рихтер, переведя тему разговора.

– Конечно, – ответил доктор, – и если вы не соизволите перекусить, мы отправимся туда немедленно. Мой экипаж давно готов.

Рихтер действительно не хотел обедать и предложил сразу ехать. Доктор Штанц провёл несколько манипуляций возле нагромождения пробирок и колб и направился к выходу.

Сев в его приготовленный экипаж, они отправились в крепость. Путь был не очень близким, и можно было провести с полчаса в светских или дружественных беседах, но оба пассажира предпочитали отмалчиваться до самого приезда в крепостной гарнизон.

Незадолго до того, как Рихтер приехал к доктору Штанцу, тот несколько раз присутствовал при проводимых им на больных жителях Вюрцбурга операциях. При чём, к этим больным был вызван изначально именно Рихтер. Но желая стать учеником столь великого, как он думал, доктора Штанца, он отправлялся за помощью к нему, не боясь себя дискредитировать перед своими пациентами. Для него это был шанс и повод сблизиться с доктором, который на удивление ему ни разу не отказал.

Две операции были по отнятию конечностей, из-за самой запущенной стадии гангрены, а одна, по удалению части купола слепой кишки, воспаление которой всеми докторами называлось тифлитом.

Обычно Рихтер сам лично не раз наблюдал, как другие доктора делали людям с таким воспалением клизмы, кровопускание и применяли рвотные. Однако далеко не всегда это помогало. Доктор Штанц же определил почти сразу проблему мучающегося страшными болями в боку человека и попросил Рихтера ассистировать ему. После проведения небольшой операции по удалению червеобразного отростка кишки, пациент не только не умер, но и стал чувствовать себя намного лучше.

Вскоре о Штанце заговорили весь город и область. К нему съезжались со всех округов. Однако по некоторым расползающимся слухам он не всегда оказывался свободен для тех, у кого не было высокого социального статуса, капитала или достойного положения в обществе. Поэтому многие жители невзлюбили его, и была это в основном самая уязвимая и малообеспеченная часть населения.

В лице же Адольфа Менгера он нажил себе единственного среди местной знати врага. Старого доктора всё реже посещали его прежние пациенты, а теми, кто не изменил своему лекарю, руководил больше страх перед инновационными методами врачевания Штанца. Ведь о применении им необычных лекарств и отличающихся от привычных, людям, способов лечения заболеваний, уже слагали целые легенды. Некоторых это отпугивало, а многих наоборот располагало.

Тем временем в гарнизоне крепости началась какая-то эпидемия. Большинство солдат мучали рвота, колики и слабость живота. Такие вояки были небоеспособны и навряд ли могли бы защитить город в случае его осады врагами. Поэтому, когда Иоганн Рихтер только заикнулся о том, чтобы привезти в крепость доктора Штанца, начальник гарнизона обрадованно дал своё незамедлительное согласие, ведь слухи о врачевателе способном излечить от любой болезни дошли и сюда.

Через добрых полчаса, проведённых в пути, экипаж доктора Штанца подъехал к воротам крепости, которые располагались между двух массивных круглых башен.

Иоганн вышел, показал стражникам заранее оформленный для доктора пропуск и, получив разрешение, пошёл рядом с каретой.

Экипаж проехал через парадные ворота, декорированные скульптурами святых воителей, и направился вдоль крепостной стены к месту назначения. Это была лишь часть общей анфилады огромного здания. Внутренний двор именно этого участка крепости оказался небольшим. И со всех сторон его окружали строения; частично занятые казармами, конюшнями, и наконец, больными – то есть военным лазаретом.

В центре двора располагался колодец. Возле него и остановился экипаж доктора. Штанц вышел из кареты, держа в одной руке большой саквояж, сделанный из панциря гигантской черепахи и обтянутый кожей крокодила, (их у него имелось несколько, как больших, так и маленьких, и какой саквояж с собой брать он решал в зависимости от ситуации) а в другой руке свою неизменную дорожную трость со сверкающим хрустальным набалдашником.

Подошедший и немного запыхавшийся Рихтер сразу попросил следовать за собой.

В лазарете было темно даже несмотря на огромные окна, стёкла которых не пропускали достаточно света из-за толстого слоя грязи и пыли на них. Духота, запах пота и гнилой плоти, делали воздух помещения почти ядовитым.

Прежде, чем начать осмотр больных, Штанц, обвязав лицо до глаз платком, заставил дежурных немедленно распахнуть все двери и окна. Разгулявшиеся потоки свежего воздуха быстро вынесли весь этот смрад на улицу. Больные солдаты лежали на деревянных топчанах и были укрыты серыми, грязными и кое-где окровавленными одеялами.

Подоспевший к началу осмотра начальник гарнизона очень обрадовался, увидев у себя столь знаменитого доктора, о чём не преминул ему сказать при их знакомстве, представившись – Вернером фон Майером.

Это был уже пожилой, крупный мужчина, одетый в новый офицерский китель с фалдами красного цвета на отворотах и позументом по краям. Из-под треуголки из чёрного бархата с плюмажем белого цвета торчали клоки седых волос. Лицо его, дышало добродушием, а по красноватому носу и рдеющим щекам, было видно, что он любил приложиться к спиртному. Длинные стоячие усы делали его схожим с Дон Кихотом Гюстава Доре, правда, на тот момент ещё не создавшего к роману Сервантеса своих знаменитых иллюстраций.

Штанц незамедлительно провёл визуальный осмотр нескольких человек, глянув даже на мочу некоторых из них, и озвучил Рихтеру и коменданту свой вердикт.

– Похоже, что этих людей мучает одна и та же инфекция, поступившая к ним в организм извне. Скорей всего это плохая вода. Но чтобы убедиться в своих подозрениях, мне необходимо проверить её. Из какого источника добывают воду для крепости? – спросил он начальника гарнизона.

– У нас источник один, колодец во дворе, который вы уже, наверняка, видели.

Штанц попросил достать ему пару литров этой воды. Однако, как оказалось, питьевая бочка стояла сразу при входе в лазарет, и она ещё была наполовину заполнена. Доктор набрал из неё немного жидкости в вытащенную им из саквояжа склянку и попросил предоставить отдельное помещение.

Начальник стражи тут же проводил доктора в караульную, приказав дежурным на время выйти. Штанц вытащил из саквояжа какой-то небольшой прибор и поставил его на стол. Он выглядел как длинная трубка, прикрученная к деревянному штоку с основой для устойчивости. Рихтер видел подобное впервые.