Без остановки. Автобиография

«Расскажи мне о том, как я родился».

«Да ты уже эту историю уже тысячу раз слышал», – обычно отвечала мать.

Всё это действительно так и было, но мне почему-то казалось, что я могу извлечь из этого знаменательного события больше, чем уже извлёк. Я надеялся на то, что, узнав больше подробностей, я смогу понять всю картину.

Роды проходили в больнице Непорочной Богородицы (в течение многих лет у меня было впечатление, что слово «непорочный» каким-то образом сочетается со словом «больница» и является дешёвым трюком, как слово «безболезненный», которое часто использовали плохие зубные врачи в своей рекламе и на вывесках своих кабинетов). «Это была самая удобная и лучше всех оснащённая больница, – объясняла мать. – Но если бы я знала, как всё произойдёт, я бы ни за что туда не поехала».

Захватывающее начало рассказа, потому что я знал, что произойдёт дальше. Роды прошли при помощи акушерских щипцов, потому что моя голова отказывалась появляться. «Когда я проснулась после эфира, то увидела, что у тебя большой порез на голове». Но самое интересное было впереди. В тот же день к вечеру в палату вошли две монахини и заявили, что меня нужно крестить. Мать отказалась, но монахини пытались силой отнять меня у матери, твердя, что я могу и не пережить эту ночь. Мама сказала, что это их не должно касаться, и она сама несёт ответственность за мою душу. Но монахини продолжали тянуть меня к себе. «Если вы унесёте ребёнка из комнаты, я на карачках поползу за вами и буду громко кричать», – сказала мама, после чего монахини ушли.

После того, как история была рассказана до конца, у меня всегда возникало чувство того, что мама добилась важной моральной победы и защитила меня от мистической и непристойной манипуляции. Она опускала плечи и по всему её телу пробегала дрожь. «Ах! Подлые твари со своими старыми крестами! У меня от них мурашки. Ясное дело, некоторые – очень достойные женщины. Но их чёрные рясы!»

«Нет ничего интересней игр с собственным разумом, – сказала однажды мать. – Ты думаешь, что управляешь своим умом, а потом понимаешь, что если потерять бдительность, то разум начинает управлять тобой. Например, уверена, что ты не сможешь сказать, какие именно движения ты делаешь, чтобы снять пальто. Какое движение ты делаешь в первую очередь? Я долго об этом думала и всё равно не могу точно сказать. Или вот ещё одно. Ты никогда не пробовал полностью очистить свой разум и продержаться какое-то время в таком состоянии? Ты не должен ничего представлять, вспоминать или думать. У тебя даже не может быть мысли: „Я не думаю“. Надо сделать так, чтобы ум был полностью чист, без мыслей. В таком состоянии можно пробыть секунду, а потом в голове что-то появляется, и ты выходишь из этого состояния. Иногда у меня получается, когда я отдыхаю после обеда, и должна сказать, что могу довольно долго продержаться в этом состоянии. Я ухожу в абсолютную пустоту и закрываю за собой дверь».

Я внимательно её слушал и мотал на ус. Я ничего не говорил, но втайне от всех начал это практиковать и, в конце концов, смог оказаться в полной пустоте, хотя тут мне помогала задержка дыхания, что автоматически ограничивало время пребывания в этом состоянии. Мне кажется, что я – человек собранный и дисциплинированный, и изначальный толчок к появлению этих качеств произошёл именно в то время.

Ранние утра весной и летом запомнились полными особого очарования. Я не мог выйти на улицу, одеться и спуститься вниз, пока меня не позовут, но мог подойти к окну, вдохнуть ароматы и услышать пение птиц. Это тоже было нельзя, но меня никогда не заставали за этим занятием. Проблемы для меня создало другое – привычка ранним утром, лёжа в кровати, рисовать дома, чтобы пополнить ими свою коллекцию «художественной недвижимости». Однажды прохладным июльским утром я проснулся, подошёл к двери, запер её и снова лёг в постель. Потом услышал, как папа поднимается вверх по лестнице. До того, как я успел отпереть дверь, он начал в неё колотить. Я встал и повернул ключ. Глаза отца стали узкими от гнева.

«Ты это зачем запер дверь, молодой человек? Ты чем тут занимался?»

«Ничем».

«Отвечай на вопрос. Почему ты запер дверь?»

«Потому что я занимался тем, что я не хотел, чтобы ты увидел».

«А, вот как! Так чем же ты занимался?»

«Рисовал дома».

«И ты запер дверь?»

У меня было ощущение, что он мне не верит.

«Я подумал, тебе может не понравиться, что я рисую дома до завтрака».

«Понятно. И за это я всыплю тебе так, что ты долго не забудешь».

Он схватил меня, перекинул через свои колени лицом на кровать и начал лупить по попе в пижамных штанах. Я лежал и ждал, когда наказание закончится. Постепенно скорость и сила ударов ослабла и он спросил: «Что, достаточно?» Я не ответил, поэтому он ещё некоторое время продолжал меня бить, после чего снова спросил: «Хватит?»

Я не мог заставить себя сказать «Да».

Я молчал.

«Отвечай!» – потребовал папа.

Я повернул голову и с трудом заставил себя произнести: «Как скажешь». После этого отец принялся лупить меня с удвоенной силой.

Потом он устал, остановился, и я перевернулся на кровати на спину.

«А теперь давай сюда твои тетради. Живо!»

Я вынул тетради и положил их на кровать. Он взял их и спустился вниз по лестнице. Позже в тот же день мама сказала, что у меня на два месяца отберут тетради. Это был самый короткий срок наказания, которого ей удалось для меня добиться. Я предполагал, что уже никогда не увижу своих тетрадей, поэтому услышал приговор с чувством облегчения. Кроме этого я почувствовал, что стал сильнее, так как понял, что не расплачусь даже во время самого жестокого наказания. До того дня такого понимания у меня не было. Много десятилетий спустя просматривая дневники матери, я нашёл запись, сделанную ею в тот день: «Клод побил Пола. Ужасный день. Сильно болела голова».

Это был единственный раз, когда отец поднял на меня руку. С того дня в наших с ним отношениях начался новый период противостояния. Я поклялся посвятить всю свою жизнь мщению, даже если должен буду сам погибнуть. Бесспорно, это очень по-детски, но так я был настроен по отношению к отцу много лет подряд.

Глава III

Фотография в начале главы – моя бабушка на ферме Счастливой ложбины, 1916 г. (П. Боулз)

Когда я учился в седьмом классе, папа решил купить свой собственный дом. Этот дом был построен по проекту архитектора, с которым мы делили наше прежнее жилище, но располагался в нашем районе, отчего переезд оказался не очень хлопотным. Комнат в этом доме было больше, поэтому пришлось покупать новую мебель и ковры. Периодически к дому подъезжали грузовики с товарами из магазинов Lord and Taylor, Altman и Wanamaker. Мать сказала, что родственники из Вермонта и Нью-Гэмпшира прислали нам старинные вещи, включая много серебряных монет «времён революции».

Мест для новых открытий становилось всё меньше. Лес исчезал практически на глазах, и вокруг с пугающей скоростью появлялись новые дома. Это меня сильно расстраивало, но потом я решил, что «слишком много повидал в жизни», чтобы думать о подобных вещах, и с ещё большим рвением взялся за «работу». В тот год я написал целую серию длинных историй-мелодрам с названиями вроде «Это всего лишь пустыни» и «Крик в тумане». Одну из этих историй я отнёс в школу и оставил на столе миссис Вудсон. Судя по всему, рассказ ей понравился, потому что она спросила, написал ли я что-нибудь ещё. Когда я ответил, что написал, она предложила, чтобы я частями зачитывал рассказы перед классом во время учебного дня. Когда спустя две или три недели выяснилось, что запасы моего литературного материала не иссякают (когда я прочитал всё, что у меня было, каждый вечер лихорадочно писал новые рассказы), учительница сказала, что чтения будут проходить сразу после окончания занятий в три часа дня, и посещение не является обязательным. Меня должно было бы удивить (хотя тогда я об этом совершенно не задумался) то, что за исключением двух или трёх раз на чтениях класс присутствовал в полном составе.

Литературные чтения могли бы продолжаться бесконечно, если бы я не вызвал гнев миссис Вудсон тем, что, как ей сообщили, позволил себе грубое высказывание в адрес одной из одноклассниц. В тот день вместо чтений устроили длинный допрос. В начале присутствовали все ученики, потом девочек отпустили и остались одни мальчики, а под конец только я с учительницей, сцепившиеся в совершенно бессмысленном поединке. Я понимал, что она возмущалась моим поведением скорее для вида. Просто пыталась дознаться, сколько мне известно о половой жизни и откуда я это почерпнул (скорее всего, о сексе я знал меньше любого одноклассника, так как в то время ещё жил в иллюзии, что анатомически мужчины и женщины не отличаются – что это не так, я узнал только на уроках биологии в старших классах). Я очень убедительно делал вид, что знаю гораздо больше, чем знал на самом деле, поэтому бедная педагогиня не могла угомониться. Время было уже после пяти, а она никак не унималась.

«Я никак не могу понять, почему ты пристал к самой красивой, опрятной и умной девочке во всём классе? Ты можешь мне это объяснить?»

Что тут было думать: именно потому, что она такой и являлась. Но я не мог этого сказать, даже если бы и смог это сформулировать, и покачал головой. Я не знал, почему.

«Как ты думаешь, что скажет твоя мама, если обо всём этом узнает?»

«Ей бы это не очень понравилось, – признался я. – Но не думаю, что она была бы так сильно недовольна, как вы».

Я высказал это предположение, вспомнив реакцию матери, когда сказал ей, что миссис Вудсон считает членов унитарианской церкви и не христианами и не иудеями, а чем-то средним. («Не забывай, что она – невежественная и ограниченная женщина», – сказала тогда мать.)

«Я не понимаю, из-за чего вы так расстроились, – сказал я миссис Вудсон. – А что вы ожидали?»

Она побелела от злости, встала и после короткой паузы сказала: «Я ожидала чего-то лучшего. Ты можешь идти».

Когда я вернулся домой, было уже темно. Матери не было, но тогда у нас гостила бабушка, которая волновалась, что я опоздал. Я рассказал ей, что со мной произошло.

«Так что же ты сказал по поводу той девочки?» – поинтересовалась бабушка.

«Я сказал, что у неё между ног усы растут».

Бабушка разинула рот.

«Пол, ну ты даёшь!»

«А что? Неужели это настолько ужасно?»

«Ну, это точно не очень хорошо, разве ты не согласен?»

«Но и не так уж плохо».

После этого мы к этой теме больше не возвращались. Но литературные чтения прекратились. Приблизительно тогда же мать начала всё чаще бывать вне дома. Она вступила в ряд клубов, в том числе в Дельфийское общество, и подписалась на издание Театральной гильдии. Я слышал об Эсхиле и «Братьях Карамазовых». В то время у нас работали экономка из Вермонта и чернокожая девушка по имени Ида, поэтому меня кормили вне зависимости от того, была мать дома или нет.

В соседнем доме к западу от нашего жил доктор Линвилл, который был президентом Союза американских учителей и открытым социалистом. У него умерла жена, и за его четырьмя детьми присматривала домработница-полька, у которой было два собственных маленьких ребёнка. «Не хотела бы я оказаться на её месте! Вообще удивительно, как она с ума не сошла, – сказала мать. – Думаю, что дети уже стали совершенно неуправляемыми. Их никто ничему не учил. Они ни на что не реагируют. Им всё по барабану».

«В натуре, свиньи!» – поправил её папа, желая сказать что-нибудь смешное.

Мать кивнула с серьёзным выражением на лице. «Типичные скандинавы. Тугодумы».

Со старшим из этих ребят у меня уже были плохие отношения, потому что в начале года я случайно попал ему в голову камешком во время потасовки. Он был уверен, что я это сделал нарочно, и от этого у нас были постоянные стычки. Масла в огонь подливала его старшая сестра, с возмущением сказавшая мне, что у её брата по сей день есть шрам, оставленный брошенным мной камнем. Я это прекрасно знал, и каждый раз, когда видел его, мне становилось не по себе, потому что я вспоминал, сколько было крови, когда я поранил ему голову. Чтобы избавиться от чувства вины, я старался вести себя с парнем дружелюбно, но тем не менее любой контакт с ним заканчивался дракой. В поведении этого мальчика было что-то нелогичное и детское, что меня одновременно злило и возбуждало, поэтому я придумал ему испытание, и мне не терпелось узнать, как он его пройдёт.

Я получил у родителей разрешение раз в неделю использовать третий этаж дома в качестве места сбора членов клуба. Сразу после этого я достал свой миниатюрный печатный пресс и изготовил бланки с шапкой с надписью «Клуб Хрустальная Собака». На бланках я написал восемь или десять объявлений о встрече в следующую пятницу и дал их паре живших на нашей улице братьев с предложением передать их ребятам нашего возраста с сообщением о том, что гарантированно будет много мороженого. Оба брата пришли ко мне чуть раньше назначенного времени для встречи «членов клуба», чтобы помочь навести желаемый антураж месту действия. Мы договорились, что на правах хозяев потребуем, чтобы присутствующие прошли обряд инициации для вступления в наш клуб.

В пятницу вечером всё шло по задуманному плану. Как я и предполагал, мальчик из семьи Линвиллей без энтузиазма отнёсся к моему предложению, чтобы ему первому завязали глаза. Все сочли его отговорки плодом трусости и эгоизма, никто ему не сочувствовал. Мальчик пытался отказаться, но все настояли на том, чтобы именно он первым прошёл инициацию. После этого самым главным для меня было просто молчать. Когда ему на глаза надели повязку, он уже начал хныкать. Всё было просто идеально.

Третий этаж не был достроен до конца, например, не было перил на лестнице. У меня был следующий план: убедить мальчика, что он висит под окном, хотя на самом деле висеть предстояло в лестничном проёме, втемяшить ему кое-что в голову, после чего дать ему упасть. Братья обвязали его вокруг пояса верёвкой, а я открыл окно. Парень запаниковал, когда услышал звуки с улицы, и ему завязали руки за спиной. Убедившись, что он уже достаточно запуган, мы подняли его на ноги. Он был тяжелее каждого из нас, но мы его развернули и довели до лестничного проёма. В тот вечер двумя этажами ниже у родителей были гости, которые шумели гораздо громче, чем мы. Они могли часами сидеть на полу кружком, играя в кости на деньги. Как только мы столкнули его с края, верёвка стала стремительно вырываться в наших сжатых кулаках и стала настолько горячей, что нам пришлось её отпустить. На протяжении секунды стояла тишина, а потом он поднял такой крик и вой, что прибежали родители. Они осмотрели парня и убедились, что никаких серьёзных повреждений, кроме ссадин и синяков, на его теле не было. Несмотря на это, парень продолжал орать благим матом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Мягкий сыр из коровьего молока, названный в честь герцогства Лимбург (исторической области, ныне находящейся на землях между бельгийским Льежем и нидерландским Маастрихтом), распространённый также в Германии. Фамилия Августа, Винневиссер – немецкого происхождения. (Здесь и далее примечания редактора перевода, если не указано иное.)

2

Частное учебное заведение, основанное в 1899 г. производителем одежды Джоном Симмонсом. Среди студентов в годы, описываемые автором, было много женщин. В 2018 г. колледж стал университетом. (Прим. переводчика).

3

Карл Мук (1859–1940) – немецкий дирижёр, крупный интерпретатор немецкой музыки и особенно Вагнера. Музыкальный руководитель Бостонского симфонического оркестра в 1906–1908, 1912–1918 гг.

4

Амелита Галли (после замужества известная как Галли-Курчи, 1882–1963) – итальянская оперная певица, с 1916 г. (до ухода со сцены в 1936 г.) постоянно выступавшая в США.

5

Три пьесы немецкого композитора Франца Листа под названием «Венеция и Неаполь» (1859) из цикла «Годы странствий» в исполнении польского пианиста, с 1914 г. постоянно проживавшего в США, Йозефа Гофмана (1876–1957).

6

Первой мировой. (Прим. переводчика).

7

Серия приключенческих книг для детей о докторе Дулиттле, американского писателя родом из Британии Хью Лофтинга (1886–1947), начала выходить в 1920 г.

8

Энциклопедия американского писателя родом из Нидерландов, Виллема ван Луна (1882–1944), автора множества научно-популярных книг для детей (его «История человечества» вышла в 1925 г. на русском языке): «Краткая история открытий: от древнейших времён до основания колоний на американском континенте» (1917).

9

Сборник сказок для детей (1922) американского писателя Карла Сэндберга (1878–1967).

10

Сборник «Сказания из лесной чащи» (1853) американского писателя Натаниэла Готорна (1804–1864), художественное переложение сюжетов античных мифов для детей.

11

Сакс Ромер (Артур Уорд, 1883–1959) – английский писатель, более всего известный циклом детективных романов о злом гении Фу Манчу, выходившим с 1911 г. до смерти автора и продолженном его биографом Каем Ван Эшем (1918–1994).