Собрание стихотворений. В 2 томах. Том 1 и 2.

«В окне огонь стоял. О стены…»

В окне огонь стоял. О стеныКосые бились паруса. —Из форточки, из блесткой тениУжасный голубь поднялся.А мы, обнявшиеся, спалиВ соленой раковинке тел…Помилуй Бог, мы знать не знали,Влетел он или пролетел.

«А ну отсюда – дом плохой…»

А ну отсюда – дом плохой,Тут мыший проговор глухой:Малютки гладкие в буфетеСквозятся в скользкие сыры,И жестким усом из дырыКачают домочадцы эти.А ну отсюда – в январеТут женщина еще в ребре,А к февралю уже по садуКачает кичкою тугой,И пота капля над губойБесцветней яду.

«Несть встречи…»

Несть встречиС подложечным косым крылом.Всё хлад плечей, всё лон ослабших течи,Всё камешки во рту кривом.

«Такая речь подобна междометью…»

Такая речь подобна междометью,А голос колоколен – между медьюи медью Круглый пролагает путь.На вервия разобранною плетьюЕго не припугнуть.Так русская проветрена округа…Слабеет колокольная подпругаИ колокол сам по себе урчит…Сам по себе. И путник из испугаЛошадку горячит.

Записка на погоне

Что я сказать могу без спора?– Кругла земля, она тверда,Щемящие щиты БоспораОпять тесны как никогда,А там, на Севере, полночныйКостер катается по мху,Всей пустотою позвоночнойЛуна приникла ко штыку.И кто же, кто же в чаще бродит,Железками бренча из мглы?Не бес ли его в бездне водит,Небесные кося углы?Не ангел ли его морочит,Украдкой верный путь торя?..…Боспор кипит, Боспор бормочет,По дну катает якоря.

«Дождь по липе многоствольной…»

Дождь по липе многоствольной,Сон нейдет, а мир обмок —Жёстки крылья, свет окольныйЗаперт на замок;В мире тихо, тихо – тишеТишины в виске;Водяные мышиШепчутся в песке;В мире тихо. Пали крошкиС Божьего стола.Смотрят водяные кошкиИз угла.

«Все остается…»

Все остается,Хоть даже бы все потерял. —Октябрь бьетсяВ дешевый свой матерьял.Наш конь стеклянныйБезглазый стоит в пруду.И ветер странныйБу-бу, говорит, ду-ду.Я выйду поздноСквозь море красное в сад. —Легко и грозноКолёса его колесят.Следы глотая,В шаре сомкнется клеть.Все остается; не облетая,Не облететь.

«Голые трубы деревьев…»

Голые трубы деревьев          Сверху поют.Дело-то скользкое… Верь я в          Холода край,Негрские проклял бы ногти —          Нéголос вьютТам, где всё падает окрик,Всё поднимается грай.Купы блистают – и пробы          Не во что вбить.Черное виделось чтобы,          Надобно, слышь,Голоса вздутые щеки          Низко любить.…Что ж в холод не веришь этот,Пальцы сплетаешь лишь?

Романс О. М

В тот долгий час, когда, над садом лёжа,           Распахнут, недвижим,Кольчужен филин, и седая кожа       его Невидима чужим;В тот долгий час, когда прогнут водою           Наш плоский пруд,И долго петь, и тяжко козодою        У острых козьих груд;В тот долгий час, когда в печах блистают           Слоистые тела,Два темных перышка в окошко залетают        И застывают у стола —Вы слышите? – пытается скоститься           Вся гиблая винаЛишь в этот час, когда седая птицаБесшумно падает у вашего окна.

На смерть Бориса Вахтина

Нитей желтых разжатье и сжатьеПродолжает под садом игру;Собирает просторное платьеЧеловек, возвращаясь к ядру.Все стоят небосводы цепные,Все селенья во вдохе, во сне,А в саду бессловесны портные,Лишь дрожат их пустые пенсне.

Простодушные строки

Собора сиротские кости.Громоздкие, легкие купы.И сора продрогшие горстиВзирают в зеленые лупы.Над вашею крышей блестящейЗимы голубиное тело —Над рынком, торговою чащей(И лето ей пальцев не грело),Над парком – зиянием светлымПроточенных легких развалин(И реки сокрыли под ветромБлистанье своих готовален),Над светлым зрачком пешехода,Над сором калошных замочков,Над зябнущим сердцем завода,Над хором древесных сыночков,Чье время, что пело громоздко,Толпою туда полетело,Откуда, с льдяного подмостка,Спешит голубиное тело,Спешит голубиное тело.Спешит голубиное тело.

Одиннадцать стихотворений 1982 года

«Всё зияю… И я, и ее…»

Всё зияю… И я, и ееЗазвеневшее сердце пустое…Ой, зима, все толкуешь свое?Ой, толчешься все в сухостое..?Чьим губам эти груди теплы?– Чу, не двинется суженный месяц…– Чье ж там сердце кивает из мглы,На стуженые вожжи повесясь?– Всех катушек льдяное литье,– Всех зеленых сердечников поле —– Вся зима вам. В воронке ееХрупко звякнет копыто тупое.

Вальс

Зеленые метры погонные        На невских, на венских плечах.И сердцы дубов заголенные        Вздыхают в морозных печах.– Что, холодно, бедные?.. – Тесные        Зеленые зубы скрыпят.Военные трубы небесные        Бубнят невпопад.

«Как, простишь ли ты крепкую веру…»

Как, простишь ли ты крепкую веру,Небо крепкое, небо ничье?Слышишь, – льдяшки катятся по скверу?Видишь, – рвется воронье тряпье?Что стараться? – старается словоДля того, у кого своего —Только олово круга земного,Только птичек больших баловство.

«Зима ткала. – На кровле снежной…»

Зима ткала. – На кровле снежнойБесшумные колоколаШагали поступью прилежной —Зима высокою была.Зима ткала. – В станке бесшумном(Белее полотна, зерна…),Сошлись в союзе безраздумномЗима и света сторона.Зима ткала. Зима молола. —К полудню все и замело…Но, будто колокол расколаИз дуба падало дупло.

«Назову воду эту тропою…»

Назову воду эту тропою,Где волн походка слепа,Где легко катить за тобою,Скоротечное сердце серпа.Назову землю эту водою,В узелках полношных водой;Хребетиной ее пустоюНаселю наш сад пустой.Назову воздух этот землею…Не ночлег ли мне в нем?.. Ночлег…Кто ж так флейтой скрипит сырою?Или нас так зовут, Олег?

Mechanica aetheris nova

Земля есть диск меж полусфер дневных,Что превращаются в ночные крылья,Столь быстрые, что я не вижу их —Всё темный блеск, всё кажимость бессилья.Земля есть птица ночи. Днем онаПокойно спит, себя обняв крылами,А ночью движется – и не отклоненаВ движении своем соседними телами.И более того: когда слабеет мах,В часы рассветные, в мельканий замедленье,Смотри: сопутники – все по прямой, впотьмах,Всё с той же скоростью, всё в том же направленье.

«Возились полный день, а вот уж и пора…»

Возились полный день, а вот уж и пора.Тревожатся и старшие: «Что дети?«Явились бы уже… как канули с утра… —«Вот вечер катится, сверкающий, как сети…»Мы – камень и огонь, мы – древо и вода,Мы – воздух, свет и кровь – должны спешить: уж тёмно.Когда же побежим – кто как и кто куда —Песочница пуста останется, огромна

«Отчего в слоистой оболочке…»

Отчего в слоистой оболочкеСердце нé-движи́мое лежит,И его пустые позвоночкиПолный мрак и нижет и можжит?Отчего ж, в стремленьи центробежном,По углам земля приподнятá;Почему ж над сводом побережнымВсе ж пусты златые ворота?– Ничему движенья не избегнуть…Отчего ж не движется рассвет?..Отчего ничем не опровергнутьЭтот полый маленький предмет?

Упала перед дверью головня

Упала перед дверью головня,И воздух, выдыхаясь из огня,Коснулся разлетающихся стеколИ горлом медным, как голубка, клекалИ полым глазом щелкал на меня.Все тленье прáзелени, все сиянье тьмы,Все воздуха блестящие холмырастаявшие Стали будто прежде;И перед смертью в буднишней одеждеНа все колена становились мы.

Из тьмы близлежащего сада

Из тьмы близлежащего садаВо тьму черно-плотных небес,От слуха таясь и от взгляда —Обратный поток листопада,Сквожение вышних завес.Лишь черви, те чувствуют в норахКлеёной своей головойСквожение в вышних зазорах —Весь этот невидимый шорохИ этот неслышимый строй.

Баллада

…я увидел, как мимо пошлиВсех задутых садов корабли           На стоянья ночные;И узлами большими свой сад я связал,    Он задохся, да слово сказал    Красно-пестрой рукою, как немые.«Не моей ты рукою обнимал да дарил,«Не моей ты рукою как немой говорил,           «А своею рукою.«Пусть же сердце немое подскажет тебе,    «Что несут на горбе    «Ветры – пестрой и красной рекою».

Юрьев день

Юрьев день

К тебе, о господин потомок достоумный,Со дна сумрáчных дней глас подтянувши шумный,Я обращаюся со дна сумрáчных дней,Что мглы частичками, чем дуростью скудней.Конечно ж, неумно в иное поколеньеПрименным временам хулу иль похваленьеОкольно потащить, чтоб кто-то там, взыграв,В большом учебнике подправил парагрáф,И, в школьника вперив мизинец волосатый,Все новости сии – фамилии да даты —Долбил несчастному не чая от юнцаНи слуха впóлуха, ни веры до конца; —К тебе я не затем. – Опасные забавыМешаться в суд богов, хоть даже и неправый… —Аз признан подлецом, а Я святым… СтихаНе дам к свидетельству, что это – чепуха,Что оба – Аз и Я – столь вне существованья,Что встанут в ложны им все истинны прозванья.Замечу все ж таки: меня уж не найдешьМеж полагающих, что оком обоймешьТем более, чем далее отыдешь… —Всё, может так это… но сам, любезный, видишь:Все эти мудрости – не к нашей широте:Во мгле предутренной чуть что-то видят те,Что в сад спускаются…: деревьев уплотненье,И матовой луны тяжелое роенье,И что-нибудь еще… С крыльца же своегоВо мгле предутренной – не видно ничего.На дне сумрáчного, предутренного садаЕсть мреющий огонь, – огонь полураспада, —И мне достаточно, и боле, чем хочу,Я замечаю черт. – Однако же молчу!И не единственно из недоверья к зренью(Грача и соловья я различу по пенью!) —Но образ времени есть заговор грачей!Декабрь сейчас… Коль голос, так ничей,Ни даже ни грача, а так… оттаяв в льдине,Без уха и без рта звучит в александрине.___________Но я, я не могу и слышать о комплотеОтродья хамского, по собственной охотеВертящего рули у памяти людской.Мне – голосу во тьме – нет нужды никакойНи в важном улю-ли подземного писачки;Ни в говоре вола, с казенной сыта жвачки;Мне гадостны равно «на-пра…» или «на-ле…» —Десницу и шуйцу как различишь во мгле?Послушай-ка, о сын веков достолюбезных,К тебе я не вознес ни пеней бесполезных,Ни робости больной, ни гордости больной!Вот и декабрь… И ветер, как шальной,В тумане рыская, на миг его прорезал,И странствующий глас, плодоносящий жезл —Единственный побег сумрачных дней моихВозник перед тебя. И всё, и ветер стих,И в хмаром облаке опять мой сад сокрылся, —Я бился, ты ж – вникал, но смыслу не добился…И снова проглотил двойной горящий мракМой не звучащий звук, твой не смотрящий зрак.1982

Accusativus

Всех… всех первенцев от наших очагов,Всех… всех пасынков богоугодных пазух,Не сделавших еще своих шаговИз наших рук в верблюжью супесь азбук;Всех… всех кáтящих в взволнованной землеВсех… всех на свете тыльных плоскогорий,Чьи волны, остановлены в золе,Молчат среди пылающих уголий;Всех… всех кáтящих бездонную ладьюВсей… всей тьмою на неимоверных веслах…И бронзовые горны улю-люКричат из облаков молниеносных.1983

«Там ветер и ветер в зияньях…»

Там ветер и ветер в зияньях,Где листия дулись горой.Деревья в кривых одеяньяхСносили свой женский покрой.И что же в сюжетах природыДля поздних ее сыновей,Когда б не постылые годы,Летящие из ветвей.1982

Стансы

В пугающем звучанье совершенномМне жить и жить… и что же из того,Что тычется камышинка коленомВ ложащееся звука существо.Пускай ее… Морская черепица,Теснясь и падая, и вот! – стоя,Накрыть мой дом недвижным махом тщится,И защитить от мшистого копья.Я ль не летел в соленой колыбелькеОт бережка до бережка земли,А голос, расширяющийся в Бельте,Звукоубивство чествовал вдали —И вот я здесь: камышевые дулаИ мышцы волн воюют, и в боюНет звука всё. Одно зиянье гулаПустой волной качает жизнь мою.1983

Русская песенка I

Эх, осталось бы у нас чутку денежекС тех орешек золотых, что лущим,Мы бы сóзвали в свой дом красных девушек,Красных девушек и красных мужчин.Ну а те уж бы зашли бы, не чванилисьПеред тьмою, что, сияя стеклом,Опускается на пол – всеми швами вниз,Но храня еще исходный наклон.1983

Двадцать четыре стихотворения 1983 года

«Середь этой зимы понял я, как я к жизни прикован…»

Середь этой зимы понял я, как я к жизни прикован,Как не нужно от ней ничего, кроме дней и ночей…Даже вниз уходя осовевшим лицом пустяковым,Оглянусь изо всех сил: Божий свет, весь в снегу, весь в снегу до плечей.

Деревья —

            – как в белых сетяхУснули тенета…Раз птицы сказались в нетях,Ну что ж за охота?Но, кажется, мир еще жив, —Пронзят они сетки,Зеленые перья сложив,И СЯДУТ НА ВЕТКИ.

Два стихотворения

1В русском небе – ни солнца, ни звезд,Только сосны светили сквозь дюны;Было видно, как пламенник естОсовевшее сердце лагуны.На чернеющем снизу холму,С полукругом земным за спиною,Я взглянул через смутную тьму —Встало русское море стеною.Ничего нету здесь моего.Даже воздуха, гаснущей тверди.Ни воды, ни земли – ничегомоего. Кроме Бога и смерти.2Закат сошел.Шумя меж сосн, съезжали дюны с локтя.Отделавшиеся от ясных шор,Вздыхали звезды в вогнутые стекла.Из всех разов, как я на свете жилВо тьме отсветных волн, что я видел, —Одной лишь этою я жизнью дорожил,Одну лишь эту жизнь не предвидел.

«Луны кусок в ее пятне…»

Луны кусок в ее пятнеСтоит над чащей неосиянной,И верхний ветер в сторонеНавис звучащий, но безуханный.Где был дворец, я вижу холм.Где хладен герб – живую птицу.И статуй облачных в глухомлесу Я вижу вереницу.Весь нижний город, и небесаСтоят, беззвучны; висят, не рады.Сады исчезли, и лесазабились в желтые ограды.

Три станса

Стрельнувшись из дому, вонзяся в ярый свет,С пронзенным зреньем в дым несясь древесныйИ голову подняв, – сквозь тщательный скелет,Ходящий ходуном – узрил я дом небесный.В безверхих колоннадах светлых линзШел я меж наискось сужающихся лезвийИ видел, хоть не мог, я бабочкин потертый низ —Сдвигающийся дым созвездный.Поднявши голову, поплачь о волосахЗемли, нацеленной за черными чужими голосами…Доколе светлые колонны в небесах,Доколе темные крыла за небесами.

«В иссиня-ясную Неву…»

В иссиня-ясную НевуСъезжает белое каленье.Ну как ей вымолвить: живу,Коли заковано в каменьеЕе дыханье наяву.Живется так же что и мне:Один средь отсветов зеркальных,Полууснувший, на спинеплыву. Уходит солнце. В спальняхподдонных – Рыбий стон во сне.Но – лишь учую я ветер тьмыНад лесом блесен недоцветшим —(Весь город – как корабль с кормы —вздыхает…) (Слово есть ушедшим)– Я вспоминаю жизнь на мы.

«Младенец, изменщика-века птенец, в минуту я (что ж? не святую?) схва…»

Младенец, изменщика-века птенец, в минуту я (что ж? не святую?) схва —тился за ржавого лавра венец и грязную чашу златую.       И в царствованье рабов без господ господствовать взялся над сло —вом, над бабочкой-словом, чей сыпкий испод царит в полуночье лиловом!       Хорошенький ж вышел я вам господин, о тьмы слюдяные извивы,без них, что ушли, унеслись, как один… – Ушедшие, что унесли вы?       И как же – один – я сдержу этот груз предсердно прогнувшейсястали?..Прозрачные крылышки с умерших муз, как легкие линзы слетали…

«Я – ворон, вернувшийся к Ною…»

Я – ворон, вернувшийся к Ною,Раззявши пластмассовый рот…Зато за моею спиноюКишенье – волна за волноюВоздушных и водных темнот.И скользко же, Осподи-Боже,В темнице десницы ТвоейЛуны вороненое ложеЗа узкою тенью моей.Лишь шопот валов равномерный

«Не голос, нет уже (– нам голос невозможен —)…»

Не голос, нет уже (– нам голос невозможен —).Не музыка еще (– мертвы мы не на столь —)…– Есть только скрып меча, ползущего из ножен:Так звуков падает заржавая фасоль.Куда бы я ни шел – не слышу я отзыва,Куда бы я ни пел – не вижу никого.– Лишь в море: скатная жемчужина отлива:Так обнажается безмолвья вещество.Но от зависших скал ко мне приходит эхо,Со стоном шевеля пустых морей меха,И падает к ногам, среди греха и смеха,Горящей птицею стиха.—–(О муза, надевай же бранное убранство! —Чужие голоса на кладбище твоем.Нам нужно, чтобы жить, такое постоянство,Как никому еще, чтоб просто жить вдвоем)

«В рай впускают только птиц…»

В рай впускают только птиц,Только птиц, только рыб,Стаявший луча изгиб у воды.Лишь светящуюся тьму(По холму сговоривДо поры не съезжать иДо беды).В рай впускают только техИ лишь тех, кто не мы,Лишь светящихся в воде и над ней.Только тех, кто обещалБез начал и канвыЛечь за светлою иглоюОкончанья дней.

Ворон Ноев

В саде кáмневом, охладелом,Желтом и синем саду,Всем изощренным именем-теломВ небо я овчее ниспаду.И не почувствовав расстоянья,И не успев вздохнуть,Птицею таянья и сияньяСебя я смогу согнуть. —Луком темным, мчащим вместеС светлой стрелкой своейВо всё уходящее перекрестьеВсё надвигающихся огней.Якорь я в звездных вóлнах свистящих(Крылья пóлны смолой);Ворон я в синих облачных чащахНад желтой Землей-Волной,Где – весь раскачанный волн бегом —Лишь камневый сад еще не померк,Где над желтым и синим ковчегомЯ, ворон, всё падаю вверх.

Одесса

У свисших куп – ни степени, ни веса,Лишь свертки тополей на голове…Куда же ж ты заехала, Одесса,На мусорном, зеленопенном льве?Не чувствую ни грека, ни еврея —Лишь полный и радяньский человек(В дрожащих пальцах музыка, хирея,Касается смежающихся век).Я шел пустым путем сквозь дни пустыеОт города в зерцающих тисках…(Рекой не двинув, сжалися РоссииС Москвою бессердечной на руках) —И вижу я, как можно – как с одежей —Чужую жизнь с чужих плечей согнать,Как можно жить на суше, как в прихожей —Как имени ее не вспоминать.

Во тьме и на свету

Д. Заксу

Во всяком воздухе, во всяком волокне,В биении волны, в переполненьи тверди —Зимы глаза, зимы (Но их не страшно мне:Бессмертны мертвые – они не знают смерти)…Цветка биение бессветною главойО воздуха волну – весь воздух развалило(А я… – со дня, как был последний раз живой,Ничто, что кончено, меня не удивило)…У птицы в воздухе дыханья не лови —Ей в гнутой полости грудной волны не сдвинуть(А я… я и не жду круженья от крови —Ей в венах кожаных давно уж не застынуть)…Крови воздушной, темной вóлны извелиВсю кровь зеленую в деревьях… – и несложно(А я… я не боюсь… – Ушедшие ушли.Еще кому-либо исчезнуть невозможно)…Биение ветров помчится целоватьЖивых существ в сердца – прощально и безусто…Им сердца моего уже не разрывать:Во гнутой полости грудной – черно и пусто.(Зима лишь ночь живет. На воздуха волнеПеремещаются ее бессветные одежды…Я смерти не боюсь. Ее не страшно мне. —Бессмертье – в ожиданьи без надежды)Я не коснулся уст хладеющей весны.Очей я не коснусь светлеющего лета.О Господи, скажи, какие сны нужны,Чтоб жизнь переждать и жизнь отдать за это.От снега свет весны. А лето из листвыЧуть вянущим его глядит немолчным оком…О, жизнь пережидать, как Бога звать на Вы,Как песнь державная в дыму мясном, высокомИ лесть своей стране, что мирно спит в крови.

Два стихотворения

1В сердце крошечном и низшемСердце отчее живет,Песнь поет, по мягким нишамСреди голоса снует,Из атласа перекрестков,Из кроваво-нежных сотПод жемчужницы подмостковЛето ветхое несет.Свет вонзился. Тьма упала.Черствой тополи каркасПринял звездные лекалаОт отверзнувшихся глаз.Я не вечен и не ранен,И не чувствовать могуСна огня, стеченья пламенВ недоношенном снегу.Я жемчужно-ветхим утромВыхожу на Божий свет…Здравствуй, жизнь в солнце утлом,Здравствуй, солнце черных лет.2Ты пахнешь снегом и вином,Осенним листеньем кольчужным,Огнем на дне, что в слюдяномГорит поджаберье жемчужном.Ты пахнешь сном в моей крови,Огнем в червонных переходах,Где голос стонет: не зови —Безмолвью, скованному в водах.Во льду огни, на дне огни,В крови огни нерасторопной… —Несутся смоляные дниЖемчужной поступью двустопной.– Когда я жил на дне, в огне,В реке, что шепчет и рокочет,Я знал о том, кто, в льдистом льнеЛицом запутавшись, хохочет,И видел я его глаза,И слушал топота стяженья…Куда ж ты ломишься, лоза?Куда поете, сновиденья..?

«Когда прямую низведут…»

Когда прямую низведут,Всё-всё свое и не свое(Воздушный шар, скрипящ и вздут)Во тьму войдет, но не ее.Ни яви вспоминать, ни сновНе нужно в жизни, ни иной(За горстью косных этих слов,За черной этой шириной).Ни я не бы´ л, и ни инойВ расщелинах, где внидет светВ воздушный шар, но не земной.– Я выскользнул было, но нет —

«Эти конные ветки – не снятся…»

Э. Л. Линецкой

Эти конные ветки – не снятся,Цокот замшевый их наяву,И готов я с прелестною жизнью обняться,Хоть и чуждым, и лишним слыву.Хоть не входит сюда на рассветеНи волны полувзмах, ни огня…Лишь деревья – сквозь вод и огней переплетье —Дышат ясную тьму на меня.Жизнь вошла. И иною не выйдет.И иной я уже не смогу…Лишь деревья сквозь очи кровавые видятНепокорного их неслугу.

«И малый крыжовник дождя…»

И малый крыжовник дождя…И сна расстоянье и песня…Пронжу всё и вся, уходя,Кристальным лучом угодяВ еврейскую кровь поднебесья.Есть свет из спряженной воды,И свет есть из неба и света,Но грани меж них нетверды:………………………..Я жил и не знать не хотел,Обязан кому я судьбою,Какое из óгнистых тел,Взлетевших мне следом навек,Сумею назвать я собою.Сколь медленно я возлетелК оттаянью, к свету, к пробою…Сколь медленно жив человек.

С жизнью жизнь

Жизнь, ты ясной сходишь, словноЛип-госпож колокола,Ясно-ясной, словно ясностьКрылья черные сняла —Словно из безверхих сеней,Из растерзанных пелeнПроницаешь свет осеннийИ листов замерзших звон.Жизнь-жизнь, сознал я снова:Ты ж не очень и смела —Яблочный, завядший воздухЛишь на прикус ты взяла.…Хватит…ясно…вместе станемВ высях теневых ходить,Станем-станем и устанем,И не станем вместе жить.И домашен, и торжественНашей выйдет жизни слог.Даже и расставшись, всё жеВозле встанем, видит Бог.

Четыре стихотворения

1В слоях у облаченья ночиЗеркальная волна – черна,И сна изъя́звленные очи,Незримые, глядят со дна.В реке река царит, незрима,Но небеса – не в небесах:Неясный огнь ИерусалимаВ верховных меркнет поясах.И не снести ни сна, ни знанья,Ни дня, угнанного в полон,В реку двойную без названья,В воротцы роговых колонн…(Как падчерица расстоянья,Стоит на сваях смутных ночь,И несть ни слова, ни сияньяВсю эту муку превозмочь…)А день – иглой ко дну, из виду……И – вверх! В застывшую грозу! —Во взрезанную пирамидуСо странным отсветом внизу.2Владею сердцем я, и сердце есть у мира —Во мгле зерцающей невидимо и сиро,Никем не знанное, не манит никого —Дрожь каменная лишь – в шаг сердца моего.За нею движусь я. Сухое в сердце жженьеМое руководит слепое продвиженье:Зерцальных плоскостей касается рука,И царствует душа – несчастна и легка.И как ни различай огни и наважденья,В частичках царской мглы – близнец изображенья.3Возвращаяся с русского плена,Говорил я сходящему свету:«Зря же всё… всё чернее измена…«Твоя кровь… ее царственней – нету…«Зря же все… в погремушках костячных«Тени ходят по страшному раю…«Неисчетных, ненужных, невзрачных«их – Нужней и скончанней не знаю.«Ни одна никого не дождется,«Ни одна ничего не услышит,«Просто – словно волна – распадется«Неба свод, что созвездьями вышит».«Все скончалися?» – свет подивится, —«Аж оставивши вживе живого?«Ну а чьи ж эти костные лица«За тобой зазияли лилово?»«А..» – сказал я: «Они? Сам я, знаешь,«За собой звал молчанье и ужас,«Возвращаяся с русского пленаВ неба свод, что созвездьями вышит».4…А я рожден в кладбищенской столице,Чтоб юный флот стихов флотоводитьИ ощущать, как месяц узколицеИз дна Невы высучивает нить,И замечать сквозь тени снежных стекол,Как царское сребро хоронит дым,И молния, невзрачная, как сокол,Перед созвездием стоит моим.

Стихи о ночи

«Святое есть лицо у лебедя ночного…»

Святое есть лицо у лебедя ночного             В смутно-змеиной, лысой голове,             И влага слитная, как естество во…                                     …во всей Неве.В предверье моря – колыханье цепей,             Огни спрядают несветящий свет,             Кому и в царстве всех великолепий                                     подобья нет.О как уйти из города, из тела,             Коль шопот дней слышней, чем сердца бой?..             Ох, знаю я: так жизнь не захотела                                     и сделала собой.Ночь знаю я – какой ее обычай,             Змеи иль птицы взгляд через плечо…             Из всех огней, из всех ее обличий                                     досталось лучшее еще.Сошли уже в смеситилище к безднам             Змеящиеся смутные дома,             И встала ночь под деревом созвездным,                                     как дерево сама.И унеслась река сквозь узу горла,             Неравно-плотны воздуха холмы…             О сколько рук над ними распростерло                                     дыханье тьмы.Гори-гори, гори, огонь бессветный,          Воздушную столицу освещай!          Ох, шепот дней, бесстрастный и бессмертный,                                  прощай, прощай…Декабрь 1983

Без жизни жизнь

Жизни я не знаю, знаешь…Страшно, знаешь, мне ее… —В капле каждой раздвижная жСердцевина у нее,Где прорезан иль просверленАлчно тянущий извнерот – Всеяденьем осквернен,С красной трапезой на дне.Жизнь – вечно-горящий камень,А сгорающее – ложь…Камень плавится, и пламень,Взрезан, рушится на нож,Льются люди, каплют вещи,Блазнящиеся в огне…Всё ж таинственней и резчеЛезвье музыки во мне.Январь 1984