Выродок. Часть первая

–Ещё бы. Я бы тоже не рискнул! – захохотал варщик. – Он и выговорить-то такое не сможет, не то, что догадаться, о чём речь. Ну да шут с ним… Ты чего нашей эльме ответишь?

–А надоело! – Кун так и сидел, глядя на сцепленные руки. – Жизнь эта размеренная надоела и давно уже, только сил не хватало самому себе в этом признаться. А когда в «Соме» Юллин появилась, я, будто проснулся. Смотрю, кипит всё кругом, тайны какие-то, интриги… И подумал я: а ведь это всё опять мимо меня проскочит! Насколько я в люде разбираюсь – ненадолго ты, эльма, у нас задержишься. Не сможешь ты на одном месте сидеть – у тебя цель есть. А у меня? Снова синяки да шишки смазывать и жирных барнов в городе от поноса с пережоров избавлять? Нет уж, фигушки! Была б жива моя Айрин, она сама бы в гущу событий нырнула, да ещё меня погоняла. И так мне стыдно перед памятью её стало, что про себя решил: буду помогать тебе, Юллин, чем смогу, а там будь что будет. Вот и всё. А теперь уж сама решай, ответил я тебе или нет…

Эльма ещё немного постояла, смотря на сидящих за столом, а затем, решительно встряхнув головой, уселась напротив них и заговорила:

–Действуем так: ты, Кун, наведаешься к своему пациенту, Переплюю, и так, между делом, попробуешь выяснить: какие корабли сейчас у Белой стоят, и не жаловался ли кто из капитанов на мелкие неполадки. Сможешь?

–Конечно. Только один вопрос: почему ты думаешь, что этот корабль именно у Белой? Он где угодно может быть – вон их, пристаней, сколько, – развёл руками знахарь.

–Может. Но мне почему-то кажется, что судно там. Сами посудите: вряд ли Рыжеблуд захочет корабелов этих из виду выпускать. А вдруг что не так пойдёт? Значит, он с ними должен как-то встречаться, и проще всего это на близлежащем торговище делать. Какое из них здесь рядом? Приовражное? Вот… Туда – то он без опаски сам наведаться может – старший как-никак. А всё остальное подразумевает ещё кого-то – для связи. Только вряд ли он на это пойдёт, лишний люд ему не нужен, он, вон, даже от Лохмотя тихарится.

–Приовражное только наполовину наше, – возразил Касам. – Вторая половина как раз к Белой пристани относится.

–Ещё лучше. А местного торговища здесь нету, что ли?

–Есть-то оно, есть, да только на нём сейчас пять бабулек друг другу рыбу целыми днями продают, – пошутил варщик. – Чем торговать-то, если кораблей нет, и склады пустые стоят?

–Тем не менее. Я же, с Грошиком и Фильтом наведаюсь на торговища-и на местное и на Приовражное – может там слухи какие ходят.

–А вдруг прознают тебя? – охнул варщик.

–Ты ж не узнал, когда я сюда заявилась. Да и что мне стоит слугу изобразить – кухарку, к примеру: ты ж Ракушку прогнал, вот и нанял нового работника.

–Ага, кухарка, как же! – Касам даже головой покачал от неудовольствия: – Кто ж пойдёт в кашеварню, где выродок не только живёт (это ещё полбеды), но ещё и готовит? Пошлю– ка я с тобой Араю. Она новая кухарка, а ты заместо неё – служка за всё про всё. Так оно достовернее будет.

–И не отпугнёт никого. Одно дело, когда выродок является постояльцем, и совсем другое, когда он слуга, которого и пнуть лишний раз можно, – весело добавила эльма.

–Пнёшь тебя, пожалуй, – рассмеялся варщик. – Грайс твой моментально за такое шкуру спустит. – Эх, – спохватился он, – про него то мы и забыли… Что, если слухи уже поползли? Тогда всё наше притворство насмарку.

Ну, это вряд ли, – вставил своё слово знахарь. – Про Юллин и Гарлина только немногие знают и те из Рыжеблудовой своры. А у них тупоголовый только Детинушка… (прости уж Касам, вырвалось ненароком).

Одноухий только махнул рукой – говори, мол, чего на правду обижаться.

–…который сейчас сидит в Троедомье и ссадины залечивает, – продолжил Кун, поблагодарив варщика кивком головы. – Остальные же, я думаю, будут молчать. Если соседи узнают, что на Дальней поселился Охотник (пусть и без надлежащего разрешения), начнётся суматоха. Рыжеблуду могут задать неудобные вопросы – тот же Переплюй, например. А старшему это сейчас, ну никак не нужно: особенно если мы не ошиблись относительно его планов. Меня беспокоит только Ракушка, но и тут, я думаю, Лохмоть со своими подсуетился. Прибить ее, конечно, не прибьют, а вот запугать хорошенько… – это они умеют. Так что и она молчать будет как рыба. Ну что ж, всё вроде. Пора старого приятеля навестить. Если поздно вернусь, не обессудьте: Переплюй мужичок подозрительный, сразу в лоб и не спросишь.

Кун кивнул на прощание и быстрым шагом вышел из едовой. За столом наступила тишина, прерываемая только редкими вздохами Одноухого.

–О чём задумался, варщик? – эльма, подперев рукой голову, смотрела на Касама.

– Так …Думаю вот, может зря я всё это вам рассказал? Правильно лекарь-то помыслил: ты тут долго не задержишься, да и сам он похоже съезжать собирается. Уедете вы, а нам с Фильтом здесь оставаться. Никто не знает, чем всё дело закончится. А если ошиблись мы? Да даже если и нет, что с того? Может пусть себе плывёт старший куда подальше отсюда-тогда всем, глядишь, и полегче станет?

–Это вряд ли, – Юллин прекрасно понимала сомнения хозяина «Сома», но и обманывать его она не хотела. – После его побега здесь такое начнётся – и своих и чужих богов вспомнишь! То, что ты к дознатчикам попадёшь, это даже не обсуждается! Никто не поверит, что ты с ним дружил столько лет, а про готовящееся бегство не знал ничего. Да и пора вам с Куном встряхнуться. Смотри, его как будто дух жены к решительным шагам толкает, а тебя – дух Сияра. Неспроста это, Касам, ой неспроста. Ты уж мне поверь, я такие вещи чую, в моей крови много кого с обеих сторон намешано, парочка провидцев тоже, похож, затесалась.

Касам поёжился:

–Ну хорошо. Пойду Грошика будить и Араю кликну. Светило-то уже вон, где стоит, а вам ещё на два торговища успеть надо.

–Погоди ещё чуть-чуть, – эльма остановила начавшего вставать Касама. – Хочу у тебя ещё кое-что спросить. Она немного замялась, но потом всё-таки продолжила:

–Не припомнишь, барн Касам тех, кто останавливался у тебя года полтора назад?

Варщик задумался:

–Хм… озадачила… Тех, кто постоянно у меня гостевал, помню, конечно, а так… Ты скажи, про кого узнать-то хочешь?

–Гость. Не торговец, не беженец, не отставший от корабля матрос, а просто путешественник. Были такие?

–Всякие были. И путники тоже. А может, ты имя его знаешь или хотя бы выглядел как?

–Имя-то у него есть, – Юллин опять замялась: – но останавливался он, скорее всего не под своим. А выглядел? Ну как обычно такие гости выглядят?

–Не хотел внимания привлекать значит, – понимающе покивал головой Касам. – А откуда-куда путь держал, тоже скрывал, что ли?

–В Заречье он направлялся. Сначала в Ближнее, а потом и в Дальнее хотел заглянуть.

–Интересная ты. Как назваться гость мог – не знаешь, как выглядел – тоже, зато прекрасно ведаешь, куда он ехать собирался. Ну, да ладно… Так вот, в то время, о котором ты говоришь, у меня таких постояльцев не было. А вот гораздо позже, перед самой Чаголовой смертью, поселился один, наподобие того, о ком мы речь ведём. Запомнил я его по той причине, что на дороге он сначала к Блинюку подошёл и с ним в «Рыбное место» направился. Да только уже к вечеру того же дня, он напротив меня стоял – вот как ты сейчас-и платой за постой интересовался.

–Почему?

–А мне почём знать? – пожал плечами Касам. – Я таких вопросов постояльцам не задаю. Ну не понравилось ему в другой кашеварне, мне – то какая печаль?

–А откуда ты знаешь, что он сперва к другим пошёл?

–Так-Грошик-то на что? Он парнишка глазастый, сама убедилась. Зазывала ведь не только тупо у столбика сидит, и подачки с гостей собирает. Он ещё и в люде разбираться должен. Кому-то и отказать может. Потому и смотрит он не только за своими гостями, но и за теми, кто к соседям обратился, прикидывает.

Не поняла. – Юллин вопросительно смотрела на варщика. – Что прикидывает?

–Да всё. Кто чаще других у столба соседей останавливается: коррорцы там, призрачники или беженцы те же. А может эльфы или гоблины кашеварню конкурента облюбовали? К кому торговцы чаще жить идут: к нам или к ним? Или вдруг, отказал Блинюк кому-то? Почему? Отчего? Тут знаешь, какую соображалку иметь надо? Это, милая моя, целая наука, как наш Кун скажет. Поэтому Грошик и смотрит за Блинюковыми гостями, а тот, в свою очередь, за нашими. Ясно теперь?

Юллин утвердительно кивнула

–Теперь насчёт того пришлого. Поселил я его, значит, – как раз от меня показушки съехали. Они в Безликую отправлялись на заработки. Натерпелся я с ними, скажу, а больше даже не с ними – со зверьём их. (Одно только и радовало – платили щедро.). Но не о них речь. Постоялец этот новый, тоже не поскупился, сразу заплатил за три седмицы: сказал, что друга своего ждать будет. Но друг не ехал чего-то, а постоялец так и жил у меня. А мне что, главное плати и занимай место, сколько влезет. Одно мне в нём не по нраву было – уж больно он нелюдимым оказался. У нас, варщиков, ведь как? Постоянные постояльцы и те, кто долго живут, считай, своими становятся – хоть лекаря нашего возьми, опять же. А этот нет. Даже комнату свою сам убирал: как в первый раз на Араю с Грошиком прикрикнул, так они к нему и не совались больше. А мне только лишь раз сказал, что ему очень повезло…

Касам всё же не выдержал и притащил с кухни кружку с вином. Знатно отхлебнув, он причмокнул от удовольствия и затем продолжил:

–Повезло, да не очень.

–Это почему?

–Потому что вскоре резня у нас началась. Ну, после смерти Чаголовой. Вот тут-то постоялец мой и задёргался. Как я этому дураку не объяснял, что никто его не тронет, только если он сам в драку не ввяжется – бестолку всё.

–И действительно не тронули бы?

–Конечно. Рыжеблуд с Переплюем за влияние дрались, за места сытные, и постояльцы тут ни при чём. Зачем же гостей отпугивать? С кого деньги – то получать, если люд в такую кашеварню, где постояльца обидели, и носа потом не покажет?

–А Кун, как же? Сам говорил, что он даже убил кого-то.

–Так знахарь наш раненым помощь оказывал и как раз недалеко от Троедомья. Переплюйские впотьмах не распознали его-вот и сунулись. Пока разобрались, что к чему, он двоих уже укокошил. Тут уж, правда, худо бы ему пришлось, не подоспей Лохмоть со своими. Ничего, – Касам удовлетворённо покачался из стороны в сторону, заскрипев табуретом,– Куна теперь на Белой пристани сильно уважают. Он не только их старшего вылечил, но оказывается и кинжалом поорудовать может – так что он у них в почёте. Так, о чём это я? А....ну так вот, задёргался, значит, мой постоялец и съехал, – неожиданно закончил Касам.

–Как съехал? Куда?

–Съехал как обычно, собрал манатки и умотал, даже не попрощавшись (хорошо хоть деньги уже проплачены были), а куда… недалеко тут, Грошик покажет, если захочешь.

–Почему Грошик? А тебе лень, что ли?

Настала Касамова очередь мяться и прятать половину лица за винной кружкой. Пил он теперь долго, маленькими глотками и любому стало бы понятно, что он попросту тянет время – так не хотелось ему отвечать Юллин. Но терпения у эльмы было хоть отбавляй, да и вино закончилось, – так что, как не старался Одноухий оттянуть неизбежное, ему пришлось разговориться:

–Почему лень? Хоть сейчас пойдём. Только не люблю я места показывать, где мертвяков находили.

–Мертвяков?

–Именно. Убили моего бывшего постояльца, да ещё и ограбили в придачу…

–Кто?

Варщик развёл руками: – Откуда ж мне знать? Одно точно скажу-не наши это!

–А кто тогда? Переплюйские? И почему ты так уверен, что Рыжеблуд к этому руку приложить не мог?

– Рыжеблуд-то? Так не до этого ему было, и его подручным тоже. Свои бы жизни сохранить, не то, что чужую забрать. Поэтому и насчёт людей Переплюя я тоже в больших сомнениях. И вообще, тебе лучше у Лохмотя спросить: он после всех событий этим делом занимался.

Юллин задумалась:

–Опять Лохмоть… Тебе не кажется варщик, что его становится слишком много? …Кстати, а постоялец этот ничего у тебя не оставил случайно?

–Сам не оставил, – недовольно засопел Касам. – Другие оставили.

–Как это?

–Так это! – разозлился Одноухий. – Его пустую повозку под мостом нашли и анопа его там же – передними ногами по грудь уже в грязь ушла. Её видать выпрягли, да она от убивцев в тину и скаканула. А возиться с ней они не захотели или времени не было, что, скорее всего. Ну, Детинушка, со своей силой недюжинной, анопу оттуда выдернул, а тут и Грошик подвернулся: – «Это ж нашего постояльца скотинка» – говорит. Привели её во двор мой, я возьми и скажи, что жилец съехал, а за последние две седмицы не заплатил…

–А он не заплатил?

–Да всё он отдал, что полагалось! – взбеленился Касам. – Просто получилось так! Сама подумай – целая анопа с неба, считай, свалилась – кто ж от такого откажется?!

– Понятно. Обдурил ты всех, в общем. Эх, варщик, варщик, – эльма сокрушённо покачала головой: – Не доведёт тебя жадность до добра, помяни моё слово.

–Почему это? – недовольно буркнул Касам. – Вон она, анопа-то, стоит себе спокойно в сарае, и никто меня пока на обмане не споймал. Разве ты только… Так я ж тебе как товарищу рассказываю, мы ж сейчас одно дело делаем, так?

–Так-то оно так, – вздохнула Юллин. – Одного не пойму, ну как тебе в голову не пришло, что ты сам себя в ловушку загнал? Ведь мозги-то у тебя вроде на месте! Или, когда нажива в руки прёт, они у тебя в другое место перемещаются?

–С чего ты решила? – надулся варщик.

–Сам посуди: постоялец этот у тебя кого-то ждал, так?

Ну так, – согласился Касам.

И этот кто-то всё не ехал и не ехал?

Касам опять разозлился:

–Чего ты мне мои же слова пересказываешь? Уж не совсем я тупой, что б ни помнить о чём речь у нас с тобой шла!

–Да нет, барн Касам, как раз-таки и тупой! – эльма заразительно рассмеялась, такое обиженное лицо было у хозяина кашеварни. – Ты ведь даже не помыслил, что этот кто-то всё же мог приехать. И чтоб он здесь увидел? Друга убили, вещи украли, а тут такой подарок – анопа убитого-вот она, у хозяина кашеварни стоит, в которой сотоварищ обретался. И на кого бы это, как ты думаешь, его подозрение в первую очередь пало? – с явной издевкой спросила Юллин.

–Так люди бы ему объяснили всё,– продолжал гнуть свою линию Одноухий.

–Конечно объяснили бы. Потом. На поминках.

На каких ещё поминках? – удивился варщик.

–Да на твоих, голова ты садовая, чьих же ещё? Пойми, тот, кого ждал путник, мог оказаться из тех, кто сначала делает, а потом думает.

–А....вот оно что,– оторопело, произнёс Касам. Такое развитие событий явно ему в голову не приходило. – Так я это… завтра же анопу на торговище свести велю. Пусть Фильт продаст её и дело с концом.

Эльма устало вздохнула: – Касам, Детинушку точно не ты воспитывал, а? Уж больно вы по уму схожи порой. Ну зачем тебе теперь – то её продавать? Времени прошло уйма. Скорее всего, уже никто и не приедет.

–А я думаю, приедет, – неожиданно заявил Касам. – Вернее уже приехал. Значит, говоришь, туповат я стал на старости лет? Согласен. Может мелочи какие быстро, как раньше, уже и не доходят. Но вот главное, основное, я хорошо вижу. Знаешь, почему постоялец мой сказал, что ему повезло? Да потому, что через полторы седмицы после его приезда хозяин «Рыбного места» кашеварню-то продал. Вот и пришлось бы ему, страннику этому, другое место искать. А ведь мог и не найти. Конечно, кроме «Сивоусого Сома» и другие кашеварни имеются, да вот только далековато от них до нашей пристани.

–А здесь только твоя одна что ли?

Из приличных одна моя осталась. Старое «Рыбное место» так и стоит заколоченным, а «Корма» больше сарай напоминает, чем кашеварню и там встать на постой – это совсем себя не уважать! И тогда так было.… Есть ещё две, но в них жилых комнат нет. Там, в основном, мореходы с кораблей собирались-пили, да девок щупали. Сейчас и они позакрывались. Можно, конечно, и в Троедомье поселиться – Рыжеблуд тоже лишнюю копейку жалует, да только не было у путника нашего желания кому не попадя на глаза лезть: не зря же он даже Грошика на порог не пускал. А находиться именно здесь ему, ох как надо было, похоже. Вот как тебе, например. Ты ж, смотрю, тоже на всё готова, лишь бы у Дальней пристани находиться. И ждал он тоже не просто так. Было у него что-то, что предъявить он должен был тому, кто на встречу не заявился. Оттого и в комнату к себе никого не пускал, что б ни увидали лишнего, не украли… Так что же ты так опоздала-то, девонька, а?

Эльма внимательно посмотрела на Касама и, опустив голову, глухо проговорила:

–Это не я опоздала, варщик. Это его слишком поторопили.

На торговище

Приовражное торговище уже постепенно сворачивалось. Юллин в досаде кусала губы: пока разговаривали с Касамом, пока собрали Грошика и Араю и объяснили им, в чём дело большая часть дня была безвозвратно потеряна. Да и добираться на торговище тоже оказалось делом не скорым.

–На местное не пойдём, – сразу авторитетно заявил Грошик, как только уразумел, что от него требуется. – Там и так-то народу, раз-два и обчёлся, а сейчас, под вечер, уже и нет никого.

Поэтому сразу направились на Приовражное. Впряжённая в малую телегу анопа весело бежала, время от времени встряхивая головой. Управлявший ею Грошик сидел в телеге с видом бывалого кучера, поджав под себя одну ногу, а вторую, пострадавшую от палки Рыжеблуда, свесив через край. Арая с Юллин расположились сзади, дорога пока была ровной, без крутых спусков и затяжных подъёмов и поэтому анопа без видимого труда тащила телегу с тремя ездоками. Весь путь на торговище эльма не запомнила, да и запоминать, по большому случаю было нечего. Выехав со двора кашеварни, они направились в том же направлении, куда утром уехал возок старшего. Вскоре колея разделилась: одна её часть круто сворачивала в переулок, другая же – по которой они и поехали – уходила прямо, выходила за жилые дома и вливалась в широкую дорогу, ведущую мимо длинных, пристроенных друг другу складов к пристани. Но и по ней они долго не проехали. Перед самым спуском, Грошик остановился и указал кнутовищем вниз: – Вот она – Дальняя наша!

Юллин осмотрелась. Река лениво несла свой блестящий поток к недалёкому морю, забираясь под широкую бревенчатую пристань. На ней сейчас было пустынно, лишь несколько лодок качалось на привязи, да парочка посудин лежала на берегу. Дальше, за пристанью, тоже виднелась дорога, уходившая от реки и терявшаяся в небольшом леске. – Это в Ронь дорога,– опять пояснил Грошик, – в городок ниже по течению. Там большие корабли редко останавливаются, слишком мелко для них.

–А от Рони? – поинтересовалась эльма.

–Там дальше, в трёх днях пути – Салин, потом Предустье – правда оно на другом берегу лежит, не наше уже – Зареченское, – охотно отвечал Грошик, – а затем всё-ещё день пути и вот оно море.

–А там что? – не успокаивалась Юллин, показывая рукой на еле видный отсюда, выросший из воды холм, покрытый густым лесом.

– Там Зовущий остров, – коротко сказал Грошик и, причмокнув, дёрнул вожжами. Застоявшаяся анопа всхлипнула и покорно повернула направо. Оставив пристань за спиной, телега катилась теперь по обрывистому берегу мимо длинного разновеликого забора, как бы отрезавшего от реки эту часть Заводи. Дорога стала узкой, лишь кое-где встречались расширения, позволявшие разъехаться встречным повозкам.

–А почему Зовущий? – негромко спросила Араю эльма, прижавшись к ней плечом.

–Не принято у нас про него говорить, – также негромко отозвалась соседка. – Считается, что беду накликать можно. Нехорошее это место, очень нехорошее.

–Его даже корабли стороной обходят, – вмешался Грошик, успевая одновременно править телегой и слушать разговоры своих седоков.

–Ишь ты, подслух, – Арая шутливо ткнула племянника в спину. – Правда, барн Касам сказал, уши тебе давно не лечили.

– Что вы привязались – уши, да уши… Да ну вас всех!

Женщины рассмеялись, что заставило Грошика яростно передёрнуть плечами и хлестнуть ни в чём не повинную анопу. Та, обиженная таким отношением, взбрыкнула и понеслась. Телега немилосердно запрыгала по кочкам, порой опасно приближаясь к краю откоса. Арая с Грошиком заорали, а Юллин, не потерявшая присутствия духа, сумела пробраться к передку телеги и выдернуть вожжи из рук маленького возницы. После этого она отшвырнула Грошика к тётке и устроилась на его месте. Мелькавший забор неожиданно кончился, и телега вылетела на косогор. Дорога спускалась по нему, а затем начинался пологий подъём на пригорок, за которым и находилось Приовражное торговище. Мгновенно оценив обстановку, эльма натянула правую вожжу, заставив анопу свернуть от реки. В её небольших руках таилась недюжинная сила, постепенно анопа сбавила ход и, в конце концов, замерла, уткнувшись мордой в вездесущий бранник, чьи заросли были разбросаны по всей Заводи. Бедняжка дрожала, на боках кое-где проступила пена. Она яростно скосила глаз на подошедшую эльму, но та издала какой-то полуфыркающий, полупричмокивающий звук и анопа внезапно успокоилась.

–Ох, – раздался голос из телеги. Арая потихоньку перевалила ноги через край и слезла на землю. – Не для моих старых костей такие передряги, – пыталась она пошутить, но опять охнула и ухватилась за поясницу.

–Ушиблась? – подскочила к ней Юллин. – Сильно?

–Всё хорошо, – успокоила эльму Арая. – Так, косточку задела чуть-чуть. Ты лучше посмотри, как там Грошик?

Эльма заглянула в телегу. Грошик лежал на дне, не жив, не мёртв, ожидая хорошей выволочки, а в том, что она будет, он ни капельки не сомневался.

–Долго ещё дурака валять собираешься? Вылазь давай, – Юллин постучала кнутовищем по оглобле и пригрозила: – В следующий раз по голове постучу!

Грошик открыл один глаз, посмотрел на эльму и с тяжёлым вздохом, сначала сел, а затем и выбрался из телеги. Встав рядом с тёткой, он ещё раз вздохнул и сокрушённо покрутил головой.

–Что с тобой делать-то? – Юллин строго смотрела на провинившегося. – Домой отправить, да велеть Касаму всё рассказать, чтоб он тебя запер до нашего приезда? Она незаметно подмигнула Арае. – Тётушку свою чуть не убил!

–Ой, ой, – притворно застонала Арая, кивнув Юллин. – Придётся, наверное, и мне назад в кашеварню ехать. Как же ты одна на торговище – то пойдёшь?

–Не знаю! – отрезала эльма. – Одной-то мне не с руки, конечно, а надо! Неужели из-за сопляка нашего день попусту терять?

–Не надо… Не надо из-за меня, – взмолился Грошик, хватая одной рукой накидку Юллин, а другую, протягивая в сторону тётки и уж совсем по-детски добавил: – Я не буду больше…

–Конечно не будешь! Ты уже всё сделал! – Юллин выдернула край своей одежды из мальчишеских пальцев. Грошик пошатнулся, шлёпнулся на землю и заревел. Арая укоризненно покачала головой, и, подойдя к Юллин тихо произнесла: – Прости, уж, его. Сама видишь – дитя неразумное…

–Вижу… да вот только умнеть ему придётся. И быстро, причём, если уж он сам в наше дело ввязался.

Она присела на корточки перед продолжавшим всхлипывать мальчуганом.

–Послушай меня, дорогой! Будь моя воля, ты б у меня не только на торговище с нами не поехал, ты бы даже близко не подошёл ко всему тому, что здесь творится. Но, уж, коли вышло так – взрослей! Учись сначала думать, а потом действовать. Это сейчас всё благополучно обошлось, а если бы нет? Представь, что из-за твоих детских обид, кто-то из дорогих тебе людей, может попасть в затруднительную ситуацию, а может и просто погибнуть! Как ты потом нам в глаза будешь смотреть, а?! Подумай… крепко подумай. Ты теперь не только за себя отвечаешь.… И прекрати реветь! Сам знаешь – терпеть не могу зарёванных зазывал!

Грошик невольно улыбнулся сквозь слёзы и быстро вскочил на ноги.

–Ты вот что, – выпрямилась Юллин, – бери анопу под уздцы и иди вперёд. А мы с твоей тёткой сзади потихоньку пойдём. Скотинке остыть надо, да и подъём скоро, всё равно бы вылазить пришлось…

Так и поступили. Грошик прекрасно понимал, что Юллин не зря разделила их. Теперь они с тёткой могли спокойно поговорить, не опасаясь Грошиковой способности слышать то, что для него не предназначалось. Но он уже не обижался. Слова эльмы заставили его задуматься и сейчас он крыл последними словами свою несдержанность. Шедшая рядом анопа фыркнула, как показалось Грошику, насмешливо. – Ты ещё! – мальчик несильно ткнул животное кулаком, но тут же опомнился и покосился на идущих за телегой женщин. Те о чём-то оживлённо беседовали, не обращая внимания на то, что творится впереди. Грошик облегчённо вздохнул и устремил свой взгляд на пригорок, из-за которого уже доносились звуки шумного торговища.

Бенору было грустно. Вот уже второй день он оставался без дела, а соответственно и без денег. А всё из-за Рыжеблуда, вернее из-за его дурацкой привычки появляться на торговище в самый неожиданный момент. И если раньше эти его появления носили кратковременный характер, то в последние дни он зачастил на Приовражное как к себе домой. «По три-четыре раза приходит, – лениво подумал Бенор. – Хотя куда ему деваться? Со своего торговища пользы теперь никакой, а здесь всё есть возможность толлями разжиться». Но сейчас момент был подходящий. Приближался вечер, а как мог за эти дни удостовериться Бенор, Рыжеблуд в такое время на торговище уже больше не появлялся. Вот за эти-то пару часов и необходимо было обстряпать одно-два дела, чтобы завтра не просыпаться на голодный желудок. В его кошеле были, конечно, кое-какие средства, но тратить их просто так на два голодных рта он не намеревался: необходимо было что-то предпринять или хотя бы попытаться.