Никтопия. Трое из рода «хэ»

Джон сделал два шага вперед, наклонился и понадежнее ухватился за мертвое тело, стараясь не смотреть на него и не думать о копошившихся внутри насекомых. Очень осторожно поднял, ему казалось что твердая замерзшая плоть вот-вот рассыплется у него в руках и ужасные черви и тараканы хлынут прямо на него. Но труп был как деревянный и распадаться явно не собирался. Он отнес его в сторону и аккуратно положил на каменистый грунт расщелины. В этот момент он увидел что длинные, обычно узкие, глаза мертвого люксора широко раскрыты и покрыты желтоватой пленкой. Выглядело жутко, но мысль о том чтобы попытаться закрыть их вызвала в нем отторжение. К тому же веки наверняка закоченели и всё равно ничего не получится. Джон отвернулся.

Он подошел к слегка вибрирующему "колобку" и положил на него правую руку, на перчатке которой присутствовали контактные элементы. Робот тут же затих, обмениваясь данными с компьютером, встроенным в комбинезон Джона. Очки молодого человека потемнели и он увидел словно бы в воздухе перед собой четкое изображение внутренней структуры шарообразного робота. Все области светились обнадеживающим зеленым цветом. Едва заметным движением левого указательного пальца он промотал изображение вниз, пробегая глазами по строчкам текста. Идентификационная информация, параметры настроек, краткая история о предыдущих экспедициях. Трудяга пионер успел побывать уже в трех мирах. Джон почувствовал нечто сродни уважения к колобку. Наконец он нашел лог последних событий. По умолчанию пионеры сами принимали решения вести видео регистрацию того что их окружало или нет, если, конечно, иное не указывали в настройках. Но Джон сомневался что в этом колобке кто-то что-то настраивал и потому особенно не надеялся что-то увидеть. Однако он довольно быстро нашел видеозапись, на которой стремительно приближалась вот эта самая расщелина. Робот вёл панорамную съемку на 360 градусов. На несколько секунд он замер у края расщелины, видимо оценивая обстановку, после чего нырнул вниз и покатился в углубление. Затем резко застыл. Изображение заметалось вверх-вниз. Джон остановил его и развернул в другую сторону. Труп люксора уже был в кадре. Молодой человек начал потихоньку отматывать запись назад. Наконец он нашел момент где труп исчезал и включил замедленное воспроизведение. В тот момент когда в проходе появлялось тело мертвого люксора он увидел промелькнувшую черную пушистую тень. Тёмная фигура двигалась очень быстро и тем не менее становилось ясно что труп перемещался вместе с ней.

– Ха! – Победно гаркнул дядя Вася и Джон вздрогнул. – Так и есть, усатая сволочь постаралась! Надо всех этих барсиков недоделанных кастрировать к едрене фени. Если конечно у них яйца есть.

Джон ничего не ответил. Он отнял руку от "пионера" и попятился давая ему возможность выйти. "Колобок", радостно бибикнув, прокатился мимо своего освободителя и, чуть подпрыгнув, плавно взмыл вверх и исчез за краем расщелины. Джон некоторое время бездумно смотрел на то место где пропал робот, а затем перевел взгляд на звездное небо. "Люди со звёзд" вспомнил он. Так их иногда называли люксоры. Молодому человеку подумалось что это название или даже звание ко многому обязывает. Какие они, люди со звезд? Конечно же прекрасные, мудрые, добрые, создавшие великие технологии, познавшие свободу всемогущества, принявшее ответственность огромной силы, щедрые и великодушные. Такие? А вот хер вам на плечо и елдою по лбу, улыбнулся Джон. Пробурим шахты сквозь вашу зачуханную планету, перевернем тонны породы ради пригоршни доменита, котяр кастрируем, а у чехлов заберем все бананы.

Джон выбрался из расщелины и вернулся в глайдер.

Теперь на Челобитное плато, разбираться с сейсмодатчиками. Он заложил лихой вираж влево, с замирающим сердцем чувствуя как машина круто кренится на левый борт и куда-то смещаются внутренности в животе. "У-ух!", улыбнулся он про себя, ожидая очередное появление хмурого зеленобородого лика. Но нет, видимо дядя Вася снова покинул свой пост, отправившись на какую-нибудь срочную инспекцию.

Все три датчика, представляющие собой цилиндр с дискообразным навершием, были выкорчеваны из грунта и самым варварским образом разбиты. Явно при помощи лежавших тут же рядом камней. Ни о какой стихии природных сил не могло быть и речи. "Это с умыслом", грустно подумал молодой человек. Минут десять тому назад, когда он сидел в кресле теплого уютного салона глайдера, Никтопия представлялась ему вполне себе сносной, дружелюбной, по-своему красивой планетой, полной сумеречного очарования и манящей беспредельности. Но теперь, застыв на стылом пронзительном ветру посреди тусклой каменной равнины под безбрежным звездным небом, никакого очарования он больше не ощущал. Громадная холодная темная Никтопия, выплюнувшая из себя чужеродные механизмы, взирала на него с ледяной неприязнью. Джон стоял спиной к ветру и в свете фонаря задумчиво глядел на сплющенный цилиндр датчика. Придется, конечно, заменить. А значит нужно слетать в двеллдоум, взять новые датчики, если они есть, и вернуться сюда. Будь он умнее, посетовал молодой человек, то взял бы их с собой сразу же. С другой стороны он не возражал еще покататься на глайдере. Джон выключил фонарь и поднял глаза к черному невидимому горизонту. И в этот момент ему показалось что один из валунов стал выше и стройнее. Затем второй, третий. И вроде бы в сумерках засверкали большие глаза. "Никтопы!", пронеслось у него в голове. В призрачном молочно-голубоватом свете звезд, среди которых выделялась ярко-белая, размером с кулак и потому так и прозванная "Кулачок", бесшумные застывшие инопланетяне казались почти призраками. Но Джон, по отчетам Первой партии и по рассказам Стэна, знал, что клыки и когти никтопов далеко не бесплотны. Он с тоской оглянулся на глайдер, до которого было метров пятнадцать. Конечно же не успеть. Ему еще не приходилось сталкиваться с никтопами, а инструктаж полученный им по этому вопросу от старших товарищей был весьма лаконичен и невразумителен. Стэн МакГрегор просто посоветовал держаться от них подальше, а дядя Вася сказал, что лучший способ общения с "этими кошаками" с помощью водородной горелки – "чуть что подпаливаешь им усы, чтоб знали что такое цивилизованный человек!". Но горелки у Джона сейчас не было и он подумал о фонаре. Мысль о свете неожиданно напомнила ему о ладоше и в следующий миг он почувствовал его. Словно бы маленькое тельце снова было у него в руках. В первый момент казалось что это всего лишь яркое воспоминание, но через пару секунд он понял что память здесь не причем, он чувствует присутствие ладоша прямо сейчас. Ощущение глубинного единения с другим существом, всё ещё столь непривычное, засияло как утреннее солнце. Покой и радость тут же затопили сердце молодого человека. Холодная планета и темные фигуры никтопов перестали быть пугающими, их угрожающая враждебность потускнела, перестала иметь значение, ибо теперь он был не один. Он остро, почти кожей, словно поток горячего воздуха, чувствовал поддержку другого, он был рядом, он был с ним, он был готов разделить всё что случится и от этого страх съеживался, отступал. Джон, не в силах сдержаться, бессмысленно улыбался. Невероятная странная легкость наполнила его, казалось сделай шаг и взлетишь. Мало того, он каким-то образом очутился в своей уютной каюте в двеллдоуме, но при этом сумрачная равнина никуда не исчезла, он чувствовал ребра камней у себя под подошвами и порывы ледяного ветра. Он как будто сразу был в двух местах. Никтопы резко уменьшились, видимо опустились на все четыре лапы, и беззвучно исчезли в темноте. Впрочем, Джона это уже не интересовало, он развернулся и побежал к глайдеру. Ему срочно нужно было вернуться в двеллдоум, ему как можно быстрее надо было очутиться в своей каюте. Ибо он знал что найдет там, он не сомневался, он чувствовал.

Он выжал из глайдера всё что мог. Слегка завывая и напряженно вибрируя, машина пронеслась на безумной скорости над пустынной поверхностью сквозь вечную ночь. Уже в двеллдоуме, торопливо скинув с себя шапку, комбинезон и ботинки, он выбежал из гаража и направился к своей каюте. Как только он открыл дверь, включилось внутренне освещение. Но это было излишне. Над кроватью весело парил лучащийся шар света, который с легкостью бы осветил это маленькое помещение. Джон улыбнулся, закрыл за собой дверь и выключил освещение. После чего еще долго стоял в залитой молочно-белым, чуть синим светом комнатке, неотрывно глядя на сияющий в воздухе сгусток.

11.

Джон не стал спешить делиться с товарищами известием о трансформации ладоша. Молодой человек хотел для начала как-то свыкнуться с этим явлением, по возможности исследовать его, убедиться что оно не носит временный характер и особенно ему было интересно что происходит, когда он "соединяется" с ладошем на больших расстояниях.

Вопросов было много. Долгое время Джон вообще никак не мог решить что такое ладош по своей сути. Биологический организм? Животное? Разумное существо? Какое-то странное природное явление, наподобие шаровой молнии, радуги, двигающихся камней, говорящих волн и т.д.? После долгих размышлений, наблюдений и анализа собственных ощущений в момент "единения" он всё же заключил, что ладош живое и в какой-то мере разумное существо. Джону казалось что он чувствует радость, приветливость, сопереживание, какую-то игривость ладоша, но с другой стороны ему было трудно отделить свои эмоции, от тех, что вроде бы приходили извне, от его сияющего визави.

Но самым удивительным для молодого человека конечно оставалось то, что он называл про себя "звездным состоянием" маленького существа. То есть состоянием когда ладош ярко светился молочным чуть голубоватым сиянием и при этом свободно перемещался в трех измерениях. Джон быстро выяснил что в "звездном состоянии" ладош не испускает никакого тепла и даже наоборот, температура вокруг него немного понижается. Кроме того он обладает некоторой способностью к проникновению сквозь материю. Он был способен пройти сквозь занавеску, пластиковую полочку, бумажную страницу и человеческую плоть. Последнее особенно забавляло Джона. Ему нравилось брать светящийся сгусток в ладонь и осторожно сжимать кулак. Он ощущал некое ласковое гладкое ускользающее почти эфемерное прикосновение, затем слабое покалывание и прохладу, когда светоносная субстанция просачивалась сквозь его ладонь и пальцы. При этом ему казалось что рука слегка вибрирует и немеет и от неё исходит некий импульс удовольствия, отдаленно напоминающий ощущение возникающее при потягивании. Это было приятно. Однако ладош не всегда соглашался на такие фокусы, чаще он начинал играть с Джоном, ловко и изящно ускользая от пытавшейся приблизиться к нему руки. Тогда Джон подключал вторую руку и несколько минут пытался поймать летающий вокруг него источник света, при этом его переполнял просто какой-то детский восторг, впрочем и здесь он не был уверен его ли эта эмоция или ладоша.

Однако, как выяснилось, "звездное состояние" не могло сохраняться бесконечно долго и, если мысли молодого человека переключались на что-то иное, ладош через несколько минут начинал тускнеть и опускаться к какой-нибудь поверхности. И в конце концов свечение пропадало и ладош шлепался желеобразным сгустком на пол или стол. По наблюдениям Джона примерно через час желеобразная лепешка съеживалась, густела, становилась плотнее, превращаясь в тот самый "пластилин". И молодой человек предполагал что если забыть о ладоше на несколько дней, тот наверное опять станет твердым и ссохшимся как дерево. Но он не решался провести этот эксперимент до конца, не уверенный что сможет вернуть ладоша обратно к жизни. Сами эти наблюдения проводить было не так-то просто, ибо стоило ему лишь подумать о странном существе или задержаться на нем взглядом, как ладош тут же начинал "оживать". Кроме того, молодой человек довольно быстро научился поддерживать "звездное состояние" практически как угодно долго, просто периодически или даже где-то на заднем фоне сознания с любовью думая о своем маленьком друге. При этом расстояние значения не имело.

От Миши он знал, что люксоры дают своим ладошам имена и один люксор способен поддерживать "звездное состояние" сразу у нескольких десятков из них, при этом каким-то образом различая их индивидуальности. Но Джон не спешил нарекать своего странного спутника, хотя и считал что это наверняка еще больше упрочит их связь и "единение" будет возникать по одному только мысленному произнесению имени. Молодой человек не был до конца уверен, что он хочет еще больше упрочить эту связь, он думал о том что произойдет когда он покинет планету. И с ним, и с ладошем. Каждый раз отходя ко сну, его не оставляла тревожная мысль, что когда он проснется, он больше не сможет "оживить" ладоша. Во время сна единение было судя по всему невозможно, ибо проснувшись он всегда находил ладоша уже безжизненным пластилиновым комком. Но тот быстро приходил в себя, стоило молодому человеку слегка "почахнуть" над ним.

И всё же, когда он покинет Никтопию, что случится с его ладошем? Он погибнет? Это представлялось маловероятным, главным образом потому что, Джон вообще не был уверен, что понятие смерти применимо к ладошам. Ведь когда Миша вручил его Джону, тот был просто высохшей деревяшкой и тем не менее со временем он "ожил". Сколько он может быть пребывать в этом "одеревеневшем" состоянии? Джон подозревал что неограниченно долго. И снова возвращался к вопросу что же такое он есть. Порой молодой человек склонялся к мысли, что ладош всё-таки не живое существо, а некое причудливое творение этой холодной планеты, что-то вроде алмазов или доменита, какая-то физическая аномалия, представляющая из себя что-то вроде универсального ментального зеркала, отражающего его собственный, Джона, эмоциональный слепок и создающий устойчивое впечатление что он не один.

Но в другие моменты он просто в это не верил. Ибо радость от того что кто-то рядом с ним была слишком неподдельной, слишком глубокой и проникновенной, чтобы усомниться в том что она проистекает от прикосновения к другому живому существу. Кроме того, Джону начало казаться что ладош воздействует на него самым благоприятным образом и даже как будто с некоторым целебным эффектом. Джон стал замечать за собой что он практически больше не бывает в скверном расположении духа. Раньше он частенько хандрил, вся эта мрачная планета навевала на него сплин и он чуть ли не дни считал до окончания своей командировки. А теперь он был полон энергии, он ощущал прилив творческих сил и выполнял не только то что входило в круг его обязанностей, но и сверх того придумывал себе разные исследовательские проекты и с удовольствием ими занимался. Он с энтузиазмом вернулся к тому, чему его собственно учили в университете и что было его главной специализацией, – геологии. Он ездил в горы, бродил по равнинам, собирал образцы минералов, ставил химические опыты. При этом неожиданно научился предсказывать непогоду, выяснив что удивительная ферралга потрясающая предсказательница чуть ли не любых атмосферных явлений. Она меняла состав выделяемых из себя газов, реагируя буквально на малейшие климатические изменения. Помимо этого Джон увлеченно занялся заброшенной оранжерей, пытаясь выращивать в ней как местные растения так и привозные. Еще он вел скрупулезные записи наблюдений за поведением ладоша. Что касается целебных эффектов, то сначала он считал что просто выдумывает их. Раньше у него частенько зудели глаза и склера покрывалась красными капиллярами. Больше этого не наблюдалось. В четырнадцать лет, лазая в горах, он повредил спину и с тех пор травма частенько напоминала о себе тягучей схватывающей болью в районе крестца. Всё прошло. У него случались сильные головные боли, иногда ныл полуразрушенный зуб, воспалялись заусенцы, текло из носа. Теперь он совершенно забыл об этом. Конечно современная медицина могла избавить его от всего этого буквально одним пшиком, но всё же на это требовалось потратить какое-то время и финансы. А Джону всегда было не до этого, он постоянно откладывал поход в медицинский центр, считал всё это не заслуживающими внимания пустяками. И вдруг всё исчезло само собой. Конечно он допускал что всё это просто совпадение, что ему кажется, что он выдумывает, что у него хорошее настроение и на этой почве он просто не фиксируется на этих ничтожных недомоганиях. Но когда у него неожиданно прошла седина на правом виске, которая у него появилась еще в детстве, он понял что какие-то физиологические изменения всё-таки действительно имеют место быть.

Его приподнятое настроение, конечно, не прошло незамеченным для других обитателей двеллдоума. МакГрегор пару раз с улыбкой спрашивал Джона от чего это он весь такой сияющий и энергичный. И в конце концов поинтересовался уж не влюбился ли он. И поскольку на Никтопии женщины как класс отсутствовали, то единственное что смог предположить Стэн: не в Лолу ли? На что Джон весело отвечал что нет, прелестная и многомудрая Лола здесь не причем. Хотя, размышлял про себя молодой человек, я наверно и вправду влюбился, но не в кого-то конкретно, а скорее в саму жизнь, если так можно выразиться.

Дядя Вася же, неодобрительно наблюдая как Джон бодро перемещается между офисом, оранжерей, гаражом и химлабораторией, хмуро заметил: "Ишь молодого пробрало. Перо в жопу вставить так полетит". Также Василий Иванович вполне серьезно просил отсыпать ему той "дури", какую Джон нюхает у себя в каюте по ночам.

В конце концов младший помощник координационного аналитика решил всё рассказать своим товарищам. Демонстрация светящегося ладоша произошла в кают-компании. Стэн и дядя Вася некоторое время не говорили ни слова, во все глаза наблюдая как сияющий сгусток молниеносно носится вокруг Джона. Однако к удивлению последнего оба землянина отнеслись к преображению ладоша не слишком-то восторженно. МакГрегор высказался в том духе что наверно стоит поместить ладоша в био-камеру, поскольку кураторам из "Синана" вряд ли понравится что по всему двеллдоуму свободно летает инопланетная форма жизни. Да ещё такая странная. Возможно люксоры неспроста заключают "этих существ" в "фонари". Василий Иванович в свою очередь выразил опасение что "эта херь" может оказаться радиоактивной и негативно отразится на его мужском здоровье и оставшемся волосяном покрове. "А ну как от этого светящегося пластилина последние волосы отовсюду повыпадывают и шляпа навечно на полшестого встанет?!", обеспокоенно воскликнул он. "Шляпа?", не понял Джон. Но Стэн со смехом заверил своего старпома, что ничего с его шляпой не случится и будь ладош хоть в малейшей степени радиоактивен датчики двеллдоума давно бы это зарегистрировали и Лола подняла бы тревогу. Другое дело, с любопытством заметил координационный аналитик, непонятно откуда он берет энергию для своего свечения. "Во-во", буркнул Василий Иванович и высказал опасение, что "эта херовина" вполне возможно действует как вампир и сосёт энергию либо напрямую из энергетической ядерной установки двеллдоума, либо вообще прямо из людей. "И выбирает в первую очередь небось не всяких там дрыщей, а мужиков в теле. Того и гляди через пару недель не то что шляпа не подымется, а и сам с кровати не встанешь". Стэн, улыбаясь, заметил что дядя Вася что-то слишком много переживает, мол, на него это не похоже. "Будешь тут переживать, если шляпа последняя радость в жизни", со вздохом проговорил дядя Вася. Джон, несколько обескураженный таким приемом, наконец собрался с духом и принялся горячо защищать ладоша. Молодой человек рассказал об илваме, об единении, о высшем проявлении любви. Он с негодованием отмел любые обвинения в вампиризме и в качестве доказательства привел самого себя. Разве он похож на человека из которого сосут энергию? Скорее наоборот. Он поведал своим товарищам о выздоровлении спины и исчезнувшей седине. Он с восторгом рассказал о том что любые расстояния совершенно никак не влияют на его связь с ладошем. И хотя он не мог этого проверить сейчас, но почти не сомневался в том что даже если бы он улетел с Никтопии и совершил гиперпереход, эта связь все равно бы сохранилась, не смотря на то что между ним и ладошем были бы тысячи и тысячи световых лет. Разве это не удивительно? Товарищи Джона внимательно выслушали его. Стэн, и вправду впечатленный всеми открывшимися ему фактами, сказал что пожалуй эксперимент стоит продолжить. В конце концов он сам дал на него добро и не видит никаких причин останавливаться. Но дядя Вася всё же потребовал чтобы "оно" к нему слишком близко не подлетало. Остановились на том что ладош будет по-прежнему, по возможности, оставаться в каюте молодого человека.

12.

Наконец Джон решил сходить на маяк и поделиться с Мишей новостью о трансформации ладоша. Молодой человек долго откладывал этот визит, испытывая странное волнение перед ним, словно Миша мог как-то остудить его восторг, поведав что-нибудь огорчительное или вообще по какой-то причине мог потребовать вернуть ладоша. Кроме того у Джона, пока еще очень смутно и неопределенно, рождалась идея попросить у маленького инопланетянина еще одного ладоша. Для дяди Васи. Вот будет здорово, размышлял молодой человек, если Василий Иванович тоже достигнет единения со своим ладошем и почувствует илваму. Ему живо представлялось как пожилой старпом преобразится, исчезнут все его бесчисленные хвори, ломота в спине, колющая боль в груди, стрельба в коленке, шум в ушах и т.д. "Может у него даже волосы и зубы заново отрастут", холодея от смелости этой мысли, думал Джон. Но главное на что он надеялся и что хотел проверить, это то как изменится душевное, психологическое состояние старпома. Ощутит ли он тоже невероятный прилив творческой энергии? Перестанет ли брюзжать и хандрить и мечтать исключительно лишь о своей электронной Анжелине? Поймет ли, почувствует ли всю грандиозность окружающего мира, всю чудесность его многообразия, всю томительную сладость познания его бесконечных тайн. Джону казалось что это будет великий эксперимент. Если он воочию пронаблюдает преображение дяди Васи, значит он ничего не выдумывает, значит ему не показалось, значит его прошедшая седина и всплеск энергии это не просто приступ хорошего настроения от перепада атмосферного давления, значит это действительно илвама. И может быть, с замирающим сердцем думал Джон, здесь на Никтопии они нашли нечто гораздо более ценное чем доменит. Нечто такое что поможет преобразиться всему человечеству, выявить, проявить, заострить, осветить его самые лучшие стороны.

На первом этаже Джон как обычно скидал в корзинку несколько кусков "угля", при этом совершенно не замечая его вони, и быстро пошел наверх. К его некоторому удивлению Миша не сидел расплывшимся шаром в своем углублении в полу, а сложив руки вокруг туловища, неспешно ходил по комнате. Джону показалось что он чем-то взволнован.

– Здравствуй, добрый человек, – сказал маленький инопланетянин, расширив свои длинные глаза на гостя.

– Здравствуй, – ответил Джон, чуть озадаченный непривычным приветствием.

Миша, словно уловив его удивление, пояснил:

– СтэнМакГрегор говорит что так правильно. А "здорово, старый, не подох еще?" это неправильно.

– Да, пожалуй, – сдерживая улыбку, согласился Джон.

Люксор еще покружил по комнате, обдав молодого человека слабым земляничным ароматом, и замер возле печи.

– А у меня новость, – радостно сказал Джон.

Все три кожаных мантии Миши неожиданно заметно задрожали, и молодой человек решил что это определенно не смех.

– Скажи, ДжонТимирязьев, правильно ли я понимаю, что прощение это освобождение человека от долга за причиненную боль?

Джон немного растерялся.

– Ну более или менее, – неуверенно сказал он. – У прощения два аспекта, – подумав, что люксору навряд ли понятно слово "аспект", он попытался сказать проще, – ну то есть оно состоит из двух частей. Внутренней, направленной в себя и внешней, направленной на человека, причинившего боль. И какая из этих частей более важная трудно определить. Возможно та что направлена в себя и значит прощение это в первую очередь освобождение себя от гнева на того кто причинил боль.

Миша внимательно слушал. При этом на его мантиях, быстро сменяя друг друга, мелькали выпуклые узоры, в которых угадывались то буквы унилэнга, то буквы никтопианского языка. Джон подумал уж не складываются ли они в слова, выдавая скрытые мысли инопланетянина. У него возникла мысль просмотреть позже запись с камеры, скрытно установленной в этой комнате и попытаться прочесть эти слова, если они конечно и правда там были.

– А принято ли у землян делать прощение заранее?

– Да, пожалуй, что нет. – Джон не понимал направленности этой беседы, а главное ему хотелось говорить совсем о другом. И он радостно сообщил: – Мой ладош светится. И я кажется понял что такое илвама.

Миша словно бы замер. Всякие узоры исчезли с его мантий. Затем он присел, согнув тонкие ноги, взял в шестипалую ладонь кусок "угля", снова поднялся, спокойно взялся за горячую печную заслонку, раскрыл её и бросил топливо внутрь. Потом еще некоторое время смотрел на огонь.