Шелест. Том 1

– Мне совершенно наплевать, как ты будешь разговаривать с этими чертовыми пронырами, но чтобы ни один бумагомаратель не смел писать о происшествии. Сам проследи за этим. Меня не волнует, как ты будешь заминать скандал: это ты облажался, а не я, и отвечать придется тебе. Если какой-нибудь вшивый репортер что-нибудь разнюхает, твоя тощая задница может попрощаться с удобным креслом и с карьерной лестницей тоже. Ты меня знаешь. Я слова на ветер не бросаю. Мы справимся своими силами. Нам не нужны здесь эти чертовы федералы, сующие во все дела свои длинные носы, понял? Засунь вонючему чистоплюю Грейбсу в задницу его гребанную статью вместе с его правами…

Он слушал, что говорили на другом конце провода, мрачнея с каждой секундой.

– Тебе нужно объяснять, как это делается? Сделай так, чтобы я о нем долго ничего не слышал, упрячь подальше сукиного сына от Файерлейка. Мне интересно знать, какая скотина подкинула ему информацию? Значит, я должен знать уже сегодня, – взвизгнул шериф.

– Время пошло. Вечером жду тебя с отчетом. И не снимать поста с шоссе пока не скажу. Лично! Для слишком любознательных, там проводятся ремонтные работы. Встретишь очередную партию туристов сам, и поставь наших ребят сопровождать их везде, куда бы те не отправились, даже в сортир!

Он швырнул трубку, дыша, словно астматик с многолетней практикой. Открыв один из ящиков стола, достал бутылку коньяка «Палмонз». Расстегнув верхнюю пуговицу не свежей рубашки и ослабив узел черного галстука, Гордон вздохнул с облегчением, словно ворот все это время душил его. Жадно чмокнул губами, отпивая коньяк прямо из горлышка. Телефон зазвонил, он рывком поднял трубку:

– Да! – Заорал шериф. – Слушай меня внимательно, Таунс! Я зря тебя там посадил? Ответь на простой вопрос? Или я полчаса назад говорил с тобой по-китайски? Объясняю в последний раз для тупых: меня до обеда ни для кого нет. Пусть это будет хоть отец Сэмуил, хоть сам папа Римский или король Нгубитаков с планеты Чиуту! Я уехал, улетел в космос, провалился к дьяволу, – он бросил трубку на стол. – Чертовы кретины! – Шериф отпил из бутылки. Джек молчал, пристально наблюдая за Гордоном, не припоминая, чтобы видел его когда-нибудь в таком состоянии.

– Привет, Джек, – рявкнул он.

– Здравствуйте сэр.

– Ну и денек сегодня. Все будто с ума посходили.

Джек молчал. Гордон прошелся по кабинету. Запер дверь на ключ. Сдвинул жалюзи, бросив взгляд на «Озеро». Достал из сейфа два пластиковых стаканчика и поставил на стол. Парень обвел глазами светлые стены кабинета, портрет Линкольна над столом, черный кожаный диван с круглыми подлокотниками возле двери, два высоких шкафа из сосны, с плотно закрытыми дверками, слева зеленый фикус в большом пластмассовом горшке. Каждая вещь на своем месте и ничего лишнего, кроме бумаг, небрежно разбросанных по столу.

– Что все-таки произошло с Полом, – голос отчего-то стал хриплым.

– Ну-ка сделай глоток, – Гордон поставил перед ним стаканчик, наполовину заполненный янтарной жидкостью. – Я понимаю, тебе еще рановато, но сегодня это просто необходимо.

– Нет, спасибо! – Джек отодвинул стакан. – Обойдусь!

– Ну, как знаешь, чемпион!

Гордон одним глотком выпил коньяк, сел за стол и мрачно уставился на Джека.

– Вы сказали, что Пол принимал алкоголь? Но ведь экспертизу еще не проводили!

– Не проводили.

– Пол никогда не употреблял спиртные напитки. Я его знал достаточно хорошо, чтобы утверждать! – Слово «знал» вызвало в душе новый приступ боли. – Почему вы решили…

– Это всего лишь одна из версий, Джек.

– Одна из версий? Вы же профессионал, вы должны осознавать последствия. Вы сказали Рейчел, прекрасно зная ее характер – она разболтает всему городу. Вы намеренно так поступили? Зачем? Для чего вводить людей в заблуждения, убеждая в неверном? Вы не имели право. Вы еще ничего не знаете.

– Видишь ли, Джек, иногда необходимо принимать поспешные решения. Мне не нужна паника. Некоторым везде мерещатся заговоры и тайные подоплеки. Ты не глупый парень и должен понять. Сегодня на день труда из Виржинии приедет очередная партия туристов. Крайне нежелательно распространятся о том, что произошло. Если очередной зевака решит, что у нас недостаточно безопасно на Моун-Худ, а затем поделиться с соседом бредовыми мыслями… Сам подумай.

Шоссе пересекает основная трасса, через Чемолт на Спрингфилд, и если ее перекроют для официального расследования эти умники сверху, для нас это чревато последствиями. Не говоря уже о козне и неминуемых штрафах. Плюс ко всему перенесут кубок Серебряного бобра в Финикс – а это уже колоссальные убытки. Придется сократить дотации, что неминуемо скажется на благосостоянии горожан.

– Да о чем вы говорите? Погиб Пол, сын вашего лучшего друга, а вы переживаете, что из-за этого перекроют дорогу или изменят место проведения чемпионата, потому как пострадает ваша хваленая репутация? Потому что город понесет убытки? Как вы…

– Не кипятись, парень. Это касается не только одного меня, а нас всех. Джереми все прекрасно понимает и полностью согласен с таким мнением. Пола не вернуть, а нам жить дальше. Мы здесь все в одной лодке и должны сохранять имидж спокойного и надежного города, чтобы не произошло. И не только ради себя или гребаного имиджа. Если сюда нагрянет ФБР, то о спокойствии останется только мечтать. Тогда уже они, а не мы станут распоряжаться городом. Расследованием по делу Пола, я займусь самолично, и смею заверить, во всем разберусь не хуже, а виновные, если таковы и имеются, будут наказаны.

Джек ошеломленно смотрел на шерифа. Неужели это говорит Гордон? Да что происходит? Шериф сделал глоток из бутылки, скривился:

– Ну и крепкая же, зараза. Ты думаешь, мне не жаль паренька? Или я не хочу докопаться до сути. Хотя уверен на девяносто девять процентов парню просто захотелось пошалить. Ваши чертовы гонки должны были когда-нибудь закончиться нечто подобным!

– Пол не был легкомысленным. И он никогда не участвовал в гонках! Он не употреблял спиртного!

– И не утверждаю, но молодость! Я сам был таким, как вы. Что греха таить иногда и отступал от правил. Все прекрасно понимаю: лямур и тестостерон.

– Да о чем вы? Вся эта чушь к Полу не относится, уверяю! У него пунктик на правилах. Скорее отец Сэмуил напьется в «Боссе». К тому же, Пол не мог травмированной ногой управлять автомобилем. Он ступить на нее даже не мог!

– Значит мог! – Шериф устало вздохнул, потер покрасневшие от бессонной ночи глаза. В дверь постучали. Несколько раз дернули ручку. Тут же раздался телефонный звонок. Гордон выругался и выдернул телефонный штепсель из розетки.

– Как он прошел мимо охраны?

– Спустился через окно.

– Невозможно! Для него – невозможно.

– Поверь, парень так и сделал. Мы обнаружили веревку, свисающую с карниза. Пол угнал «вайпер» Стива Чаполтона, охранника, и за коим чертом направился на серпантин, хотя можно без проблем проехать по объездной дороге, если уж так было необходимо направиться именно туда? Вечером Полу давали обезболивающее, которое несколько притупляет внимание и концентрацию, может и это сыграло роль. Скорее всего. Дождемся результатов вскрытия. Пока рано делать какие-либо выводы. В любом случае причину, толкнувшую его на это, возможно, мы никогда не узнаем.

– Веревка? Что за веревка, как она у него оказалась?

– Выясняем, может, Пол заранее планировал побег. Разберемся.

– Планировал подвернуть ногу и оказаться в госпитале, чтобы ночью, рискуя сломать шею, спуститься со второго этажа и угнать чужую тачку? Бред. Вы сами это понимаете.

– Джек, мы работаем! Что ты от меня хочешь?

– Может, он звонил родителям или связывался с кем-нибудь еще?

– Мы делали запрос в телефонную компанию: звонков с его телефона после шести вечера не было.

– Он мог звонить с телефона госпиталя.

– Медсестра уверяет – нет. Она не отлучалась с поста ни на минуту, и мы проверяет это. В холле все время работает камера, мои ребята уже изучают запись.

– На месте аварии ничего интересного не обнаружили? Возможно следы другой машины?

Гордон подозрительно сощурил глаза, потянулся к коньяку.

– Нет, я сам все осматривал. Машина потеряла управление – это очевидно, как дважды два. Удар о заграждение произошел на полной скорости, и просто чудо, что Пола выбросило на дорогу, а не в пропасть. В таком случае нам предстояло бы собирать тело по кусочкам, соскабливая ошметки со стволов деревьев. Еще дольше занял бы процесс идентификации, потому что идентифицировать, собственно говоря, было бы нечего. Машина взорвалась от удара о землю, в салоне все выгорело. Если что-то там и было, то теперь улики безнадежно утеряны.

– Ну, хоть какие-то более здравомыслящие, чем лямур и все прочее, версии. Почему все же он отправился на шоссе? Есть предположения?

Гордон недовольно хмыкнул, сощурив глаза.

– Не нужно иронии. Мы работаем, Джек. И если что-нибудь станет известно, дам знать. Я никогда ничего от тебя не скрывал, сынок, – он тоскливо посмотрел на бутылку коньяка. – Хотя, если положить руку на сердце, я лично склоняюсь к версии о несчастном случае. Слышал, вы вчера гоняли на серпантине?

– Да, верно.

– Я, кажется, просил не делать этого! Знаешь, как серпантин называют – дорогой смерти. Мы несколько лет поддерживали порядок на этом паскудном участке. Раньше на ней было куда больше смертей. Но когда я занял должность шерифа, то вплотную занялся безопасностью на дорогах. – Джеку захотелось рассмеяться прямо в самодовольное лицо.

«Вплотную занялся? Да там даже фонари не работают»!

– Но ваше легкомыслие и пренебрежение запретами… Вот и жестокий пример, перечеркнувший многолетнюю работу, – он вздохнул. – Господи, помилуй! Ответь, вы никого не встретили на серпантине?

Джек колебался, говорить ли о Керлинах.

– Да! Братьев Керлиных. Но они, как и мы уехали задолго до того, как… Хотя… Вы поговорите с Фредом?

– Братья Керлины говоришь, хм…

– Да, скорей всего они полночи гоняли по городу. Вряд ли выезжали к плато «Уотерби». Но… шанс всегда есть.

– Разумеется. А вы, значит, ничего подозрительного не заметили. Никаких чужаков рядом не ошивалось?

– Чужак… – Не говорить же шерифу о старике – индейце. Может, действительно все это лишь плод его богатого воображения. Как и тот сон… про Сэмми. Ребята ведь не видели старика. Никто не подтвердит его слов, а голос ребенка возле «Озера»… Хорошо же он будет выглядеть в глазах Гордона.

«Меня упрячут в сумасшедший дом, точно».

– Нет, я говорил с ребятами – они ничего необычного не видели.

– А ты, – Гордон подозрительно уставился на Джека. Глаза почти исчезли, превратившись в узкие прорези.

– И я.

– Вы ведь навещали Пола вчера? Он вел себя, как обычно? Может, был взволнован? Рассказал что-нибудь заслуживающего внимания? Вел себя подозрительно? Нервничал, был взвинчен?

Джек побледнел, на лбу мгновенно выступили капельки пота.

В дверь настойчиво постучали:

– Сэр, с вами хочет поговорить Джереми Хьюстон! Возьмите телефон.

Шериф выругался, отвел глаза, и наклонился подключить телефонную розетку.

– Бедная Тина! Ее еле откачали, когда она узнала о произошедшем. Это был просто кошмар, – он сокрушенно покачал головой. Поглядел на остатки янтарной жидкости и отпил из горлышка полупустой бутылки. Телефон зазвонил, и Гордон поднял трубку:

– Да Джереми, прими мои глубокие соболезнования. Я сделаю все, что в моих силах. Мы и будем рыть землю. Ты же меня знаешь. Подъеду к тебе после службы, и мы обо все поговорим. Снейк проводит вскрытие. Крепись, друг. Бог нас не покинет! Да, экспертиза может занять какое-то время. Да, думаю да. К четвергу все будет готово! Хорошо.

Гордон поспешно бросил трубку, словно та вдруг раскалилась и стала жечь кожу. Дернул ворот рубашки. Капельки пота стекали по багровому лицу.

– Сэр, я могу проехать на место аварии?

– Зачем, ради всего святого, Джек? Поверь, ни к чему. Нет надобности мешать парням делать свою работу. Все и так на нервах. К тому же твоя мать за это по голове не погладит. Да и тебе незачем смотреть на такое. Учитывая м… – он с силой закусил губу. Приложился к бутылке. Смачно рыгнул.

– Я вас прошу!

Гордон уставился на него тяжелым взглядом. Снова отпил из бутылки, не спуская с Джека темных глаз, начисто забыв о стоявшем рядом пластиковом стакане. Так удобнее.

– Знай, если б об этом просил кто-нибудь другой, не думаю, что позволил бы. Но тебе, – он хлопнул ладонями о колени. – Хорошо, можешь съездить. Позвоню, чтобы тебя пропустили. Но только без самодеятельности. Над этим делом работают настоящие профессионалы, и не нужно мешать им в их деле. О, кей? Думаю, парень, мы понимаем друг друга?

– Да, сэр, разумеется.

– Вот так дела! – Он похлопал Джека по руке. – Похороны состоятся в четверг. Мне действительно, очень жаль, что такое случилось с Полом. Хороший был мальчик. Но все, что мы сейчас делаем, делаем во благо города. Ты должен понимать это.

Гордон отпер дверь. Джек поднялся.

– Да, есть еще одно. Хотя сейчас не вполне подходящий случай, и мне, видит Бог, совершенно не хочется влезать в ваши отношения с Рейчел, но она моя дочь. Знаю, что у нее тяжелый характер и с ней нелегко договориться, но ты должен понять… Она дорога мне и я тоже считаю, что ты не достаточно уделяешь ей внимания.

Конечно, понимаю, ты занят работой, тренировкой, школой, но ведь и она не бездельница: она редактор школьной газеты, капитан группы поддержки, отлично учится в школе, и она ведь находит время, чтобы встретиться с тобой. Рейчел очень красивая девушка, на нее многие обращают внимания, и такое отношение с твоей стороны сильно задевает. Ты мне как сын, и я всего лишь хочу, чтобы у вас все было хорошо.

– Знаете, сэр, не думаю, что я тот парень, который необходим вашей дочери.

– О чем это ты? – Гордон нахмурился, плотно сжал губы, исподлобья глянув на парня.

– Мы совершенно разные люди. Не думаю, чтобы мы смогли…

– Стоп, Джек, – голос поднялся на полтона выше. – Ты забыл, какая роль отведена вам с Рейчел. Бог избрал и показал путь. Об этом каждый и мечтать не смеет. Вы избранные им дети, и с этой дороги ни тебе, ни Рейчел не свернуть, чья бы инородная воля там не была. Я не допущу такого. Мы не допустим такого. Эта ваша судьба, ваша жизнь. Просто доверься нам. Ты все поймешь, когда наступит время.

– Скажите, сэр, а что бы вы делали, если бы на дороге погиб я, а не Пол?

Гордон несколько раз открыл и закрыл рот. Выпучив глаза, стал похож на гигантского сома, выброшенного на берег приливной волной.

– Джек, не понимаю, что ты хочешь услышать. Какую цель преследуешь, задавая эти провокационные вопросы? – Гордон запнулся, мгновенно побледнел, рука, сжимавшая бутылку, дрогнула.

– Вы говорите, что мы избранные, что было бы, если б одного из нас не стало.

– О таких вещах не шутят. И не смей об этом даже говорить, – рявкнул он.

Шериф направился к столу, устало плюхнулся в кресло и жадно припал к горлышку бутылки. На дне почти ничего не оставалось. Если дело пойдет так и дальше, к вечеру Гордон Скайокер будет пьян в стельку.

Вытерев губы тыльной стороной руки, он полез в стол за сигаретами. Закурив, жадно затянулся. Серые густые кольца дыма медленно поднимались к потолку, словно фантастический летучий змей, на миг, скрыв его лицо. До Джека дошел аромат «Блек Мун» вперемешку с запахом алкоголя и пота – гремучая смесь.

– Черт возьми, Джек, такими вещами не шутят, – снова пробормотал Гордон.

– Пожалуйста, сэр.

– Черт, ты, в самом деле, бываешь просто невыносим, – он уставился на него мутным тяжелым взглядом. – В таком случае Рейчел придется уйти в монастырь «Плача», под опеку матушки Афении. Откуда она больше никогда не выйдет. Она не сможет приехать к нам на рождество, не сможет переплыть на пароме через реку, чтобы встретиться со своим отцом. Полная изоляция, с запретом на любые свиданья.

– Вы это серьезно? – Джек ухмыльнулся, но, наткнувшись на испуганный взгляд Гордона, нахмурился. – Мы что, живем во времена первых колонистов? Нашим городом все еще правит Френсис Дебуа?

– Джек, это вовсе не шутка. Не стоит иронизировать, – прошипел шериф. – Так должно быть. Правила придуманы не орденом, так написано в «Великой Книге».

– Нет, постойте, вы что, вправду в это верите? Для чего Рейчел уходить в дом «Плача»?

– Джек, когда придет время, повторяю, ты все поймешь, и это уже не будет казаться таким веселым.

– Такое случалось когда-нибудь? Случалось, чтобы девушек насильно отправляли в монастырь?

– Тебе лучше поговорить обо всем с матушкой Афенией. Даже думать об этом не желаю. Поэтому хочу, чтобы ты уяснил раз и навсегда: ради счастья единственной дочери я пойду на все, – по налитым кровью глазам Джек понял – Гордон вовсе не шутит.

Ожил громкоговоритель:

– Мистер Гордон, на проводе мэр.

– Джек мне пора работать. Жду завтра на ужин! Отказ не принимаю. Понимаю, не слишком удачное время, но жизнь продолжается и вам еще многому предстоит научиться в этом жестоком мире – уметь и хотеть жить дальше, даже если этот гребаный мир катиться ко всем чертям.

Характер Рейчел явно от отца. Та же резкость. Та же черствость. Это как пир во время чумы. Джеку была противна сама мысль об этом ужине.

– Если будем время, приду. Премного благодарен, что уделили время.

Он вышел, почти выбежал за дверь. От духоты и вони разболелась голова. Гордон уже разговаривал с мэром и поэтому ответить не мог, но напоследок одарил суровым мыльным от алкоголя взглядом.

Беспокойство после разговора лишь усилилось. Он ничего не прояснил. Вопросов не стало меньше. В чем Джек абсолютно уверен так в том, что шериф попытается как можно быстрее и «безболезненнее» замять дело. Осталось ощущения недосказанности. Гордон скрывает настоящую информацию или чего-то боится более чем грязная репутация.

Джек не понимал, что смущало больше во всей истории: веревка, вдруг оказавшаяся у Пола, а затем и на карнизе второго этажа в госпитале «Святого Павла» или бегство парня незамеченным. Что же до Керлинов – Гордон допрашивать братьев не станет и с мэром говорить на эту тему тоже.

Мысли вернулись к Рейчел. Джек не любил девушку, это была скорее привычка. Он не видел ее рядом с собой и не хотел видеть. Но последние слова Гордона не на шутку встревожили. Неужели орден и впрямь упек бы ее в дом «Плача». И что ужаснее: прожить жизнь отшельника в монастыре или закрыв глаза быть рядом с ним. С тем, кто никогда не полюбит? Разумеется, ответ очевиден. Монастырь для нее равносилен смертному приговору, а он не убийца. Рейчел не заслуживала такой участи, хоть и была просто невыносима.

Значит – смириться, и пусть будет так, как должно быть? Значит – это рок, судьба, называй, как хочешь? Значит, нужно просто жить дальше, как говорит шериф? Но что делать с волей, которая отказывается плыть по течению, словно прогнившая в воде щепка. Покорно сложить руки и отдаться на волю случая?

Он так не может. Из любой тупиковой ситуации найдется хотя бы одна единственная тропинка в обход. Так не бывает, чтобы сто из ста… Всегда есть исключения! Всегда есть выбор! Его нужно лишь увидеть, почувствовать своим шестым чувством. Дух бунтарства лишь набирает силы. Джек никогда не мог спокойно слышать о покорности и предопределенности. Это единственное чего он не выносил!

Монастырь «Плача», как средневековый замок синей бороды! Войти можешь, выйти – нет. И действительно – он не знал никого, кто бы мог похвастаться посещением мрачного места. Не то, что туристы, ни один из местных никогда не переступал порог величественного замка.

Находясь на склоне горы, окруженный глубоким рвом, монастырь сообщался с остальным миром лишь с помощью единственного узкого каменного передвижного моста, управляемого тяжелой лебедкой. Укрепленный, словно средневековая крепость. Окруженный лесом. Таинственный и недосягаемый для чужих.

Настоятельница матушка Афения редко выезжала по делам, являясь единственной женщиной, кому позволено беспрепятственно покидать старые стены. Хотя, по слухам, в монастыре проживали еще несколько монахинь, Джек никого из них никогда не встречал. Старый смотритель и единственный помощник матушки Афении глухонемой Торл, изредка появлялся в городе по делам монастыря. Закутанный в монашеский балахон, с натянутым на глаза капюшоном он вызывал двоякое чувство: дети его боялись, а девушки, чтобы не встретиться с ним на тротуаре, спешили перейти дорогу.

***

Недалеко от плато Уотерби на шоссе двести сорок шесть пикап остановили коронеры, но, узнав Джека, пропустили вперед с условием: дальше он пойдет пешком. Как было официально заявлено, дорогу перекрыли на ремонт, а петляющая по серпантину машина непременно вызовет ненужный интерес. Среди прибывших туристов обязательно отыщется очередной слишком любознательный зевака и станет задавать ненужные вопросы.

Джек шел по дороге, где они вчера так беззаботно гоняли, и тихо плакал. Боль, жгущая изнутри, прорвалась наружу. Лицо Пола все время стояло перед глазами, в его взгляде – тоска, грусть. Господи, он видел его всего за несколько часов до смерти.

Как же такое могло произойти? Ведь он просил сообщить, если что-то понадобиться. Почему Пол не позвонил? Почему никому ничего не сказал? Джек примчался бы в любое время суток, и Пол это знал. Зачем он направился Челмонт? Что ему там было нужно?

Джек не мог представить его мертвым. Молодой жизнерадостный парень только что жал тебе руку, а теперь его нет. Он никогда не пройдет по улицам. Никогда больше не войдет в школу. Никогда не поцелует девчонку. Никогда не подарит матери цветов. Как это странно и жутко! Он жил, кипел планами, надеждами, встречался с друзьями, играл в футбол, а теперь лежит на разделочном столе в госпитале «Святого Павла». Неужели жизнь так бессмысленна? Ради чего?

Солнце начинало припекать, небо очистилось от туч, став ярко голубым. Непогода и ливень ушли на север, оставив после себя мокрый асфальт и разбросанные листья. Слабый ветерок играл с непослушными волосами. Нежно прикасался к лицу, вытирая слезы, как заботливая мать, но Джек ничего не ощущал, кроме душевной муки и давящей грудной боли, не слышал трель жаворонка, не замечал ярких лучей солнца и воробьев, беззаботно плескающихся в лужах. Перед глазами сплошная тьма, а в сердце поселился страх – ощущение безысходности и хрупкости человеческой жизни.

Джек пытался восстановить вчерашний вечер в госпитале буквально по минутам. Может, что-либо осталось незамеченным: голос, мимика, любая на первый взгляд не имеющая значения деталь. Что он не видит?

Обычный вечер, ничем не отличавшийся от сотни других: тишина холла, мерцающий свет лампы дневного освещения, поскрипывающая от сквозняка дверь в конце коридора. Он не находил зацепки, не знал, где искать. Не мог придумать повода, оправдывающий побег Пола.

Участок дороги, где произошла авария, огородили желтой летной с надписью «Полиция Фейерлейка. Округ Лейк». В глаза сразу бросилось разорванное наружу ограждение, смятый, словно картонная коробка, бетонный столб и лужа крови, приблизительно в десяти ярдах дальше.

Несколько ворон, оглашая небо громкими криками, летали над снующими по дороге людьми, пытаясь ближе подобраться к островку запекшейся крови. Опускаясь на каменные валуны, семенили лапками к вожделенному обеду. Настороженные глазки зорко следили за полицейскими. При малейшей угрозе птицы громко и возмущенно каркали, размахивая крыльями, но улетать не спешили.

Копы не обращали на ворон никакого внимания, привыкшие к их неминуемому присутствию, но Джека при виде жуткого пятна крови и черных птиц, чуть не вывернуло наизнанку. Он закашлялся и отвернулся. Сердце забилось учащенно и громко. Подняв с дороги гальку, он запустил ею в наглецов, которые взмыв вверх, огласили округу недовольным карканьем.

– Вот гадкие отродья, – процедил он сквозь зубы.

На месте работала бригада Гордона. Двое полицейских измеряли лебедкой тормозной путь, оставленный колесами «вайпера». Тормозной путь не смыл даже идущий ночью сильный ливень. Темной линией он четко выделялся на мокром асфальте, обрываясь возле разорванного ограждения.

Машина неслась с большой скоростью. Сначала «вайпер» занесло на повороте, закрутило, ударило левым боком по касательной, развернуло и выбросило в пропасть, легко разорвав неустойчивое ограждение. Все это Джек услышал от пожилого человека в гражданской одежде, говорившего в диктофон. Он кивнул ему, продолжая обследовать дорогу дюйм за дюймом.

По всему периметру разбросаны куски металла, стекла, обрывки одежды, несколько смятых фотографий. Джек заметил в трех футах вправо сломанную шариковую ручку, и желудок болезненно сжался. Молодой человек в форме, стоявший рядом, проследил за взглядом.

– Только не трогай здесь ничего, Джек! – Он подошел, сочувственно заглядывая в глаза. Даже сквозь природную смуглость заметно, как коп побледнел. – Шериф звонил, предупредил, что ты подъедешь. По мне, так лучше бы ты не приезжал. Не нужно смотреть на такое.