Побочный эффект

Термоядерный синтез, да еще и управляемый, это конечно прорыв для всего человечества. Можно сказать, неиссякаемый источник дармовой энергии. Ускоритель у них там стоял, ну не адронный коллайдер конечно, меньше значительно, но какой-то принцип у него более современный. Позволял разгонять частицы не хуже, чем тот, который в Швейцарии.

Ускоритель. Тут в голову пришла шальная мысль. Точнее ассоциация. Ускоритель частиц и ускоритель людей. Ерунда какая-то. Даже непроизвольно оглянулся, не подслушивает ли кто сейчас полупьяные мысли. «Ускоритель людей». За такую крамолу не только из лаборатории по собственному желанию попросят, тут, пожалуй, и из науки придется уйти. Бред какой-то в голову лезет. Вроде физик-теоретик, а мысли как у третьеклассника. Но, черт побери, мы же с Квиком ускоренные! Вопреки всем законам классической физики. И к черту всех этих корифеев от науки!

Немного успокоился и решил мыслить логически. Признаться, сегодня утром это плохо получалось. «Что могло произойти? – в который уже раз задал себе вопрос. – Может быть, русские или китайцы сбросили на Америку жутко секретную страшную бомбу? Аккурат над моим коттеджем? Или, может быть, наша планета пролетела через некий сгусток космической материи, который остановил или замедлил все на земле? Но почему же тогда я и мой новоявленный друг остались таким же, как прежде? А может быть, это бред, или просто-напросто сон?».

Слишком уж много впечатлений для сна. Палец, который поранил об острую щепку, торчащую из дверной петли многострадальной входной двери, саднило, и на нем уже образовалась маленькая гнойная ранка. Да и вообще, все кругом было слишком реальным, чтобы казаться сном.

В состоянии сна или бреда – в эфемерном, кажущемся мире – человеку бывает доступно далеко не все. Иногда не может, например, убежать от того, кто за ним гонится; иногда, наоборот, не в состоянии догнать того, кого сам преследует. Всегда есть какие-то ограничения. А тут все было просто и естественно. Я стоял посреди улицы, позади был мой дом – при желании можно оглянуться и увидеть его. Можно сесть, встать, протянуть руку и опустить ее. Меня никто не преследовал, и я сам ни за кем не гнался. И тем не менее – был единственным двигающимся человеком в остановившемся, застывшем мире. Ну, не считая собрата по несчастью. Как будто мы с Квиком попали в кинофильм, рассказывающий о замедлившемся времени. «Хороший, черт побери, блокбастер получается. Жаль зрителей только – я, да малолетний воришка. М-да, ситуация в стиле Спилберга, не иначе. А не пойти ли к единственному на данный момент другу? Кто еще поймет, что вот такое случилось? Почему именно со мной-то, а? Так. Спокоен, спокоен… Я абсолютно спокоен. Именно так и учил Джо. Есть, все-таки у них, у индийцев, своя правда жизни. Необычная какая-то, неприемлемая порой. Но – правда».

Крылечко из трех ступенек только с виду выглядело крепким. Кто бы мог подумать, что зацепившись мокасином за ступеньку, можно так разнести веранду? Даже не представляю, как в моём положении оправдаться перед Джагдашем и Мирой… Упал, запнувшись, и двигавшееся по инерции тело просто снесло половину бамбуковой стены перед входом. А Джо так гордился, что у него здесь, в Америке, все как на родине. Помню, с каким наслаждением обустраивал коттедж в индийском стиле. А я… вот… И даже не сильно больно.

Дом Джагдаша и Мэри заполнился уже привычным свистом рассекаемого воздуха. Странно, что, находясь на улице, перестаешь его замечать. В помещении этот звук был куда пронзительнее. И противнее.

Хозяева уже не спали. Меня никто не мог видеть и остановить, поэтому чувствовал себя незваным гостем и боялся оказаться невольным свидетелем каких-нибудь маленьких семейных тайн.

Я почему-то представил, что увижу друзей, занимающихся ранним утром любовью в постели, и на душе стало как-то нехорошо. А вдруг, еще и в туалете застану. Такая статуя с вытаращенными глазами. Нет, так нельзя. Друзья – они друзья. Они имеют право на личную жизнь, включая секс и чистку зубов. И подглядывать за ними в это время не нужно. Как здорово, что рядом нет Алонзо.

Джо сидел за открытым ноутбуком, полностью увлеченный какой-то идей. Он не раз говорил, что все важные моменты снятся ночами, а с утра он вскакивает и пытается записать приснившееся. Мне бы так. Хотя, редко что серьезное снится. А тут еще Мэри. Несет ему кружечку кофе. Ну почему мне никто не приносит кофе по утрам? Халатик у индийской красавицы слегка открыт при движении, и заметно ее тугую, крепкую грудь с маленьким, тёмно-коричневым соском.

Это я все охватил одним быстрым взглядом, но в следующий момент впал в легкий ступор. Покопавшись в ощущениях, вдруг понял, что очень трудно заставить себя воспринимать друзей как живых людей.

Сейчас Джо казался просто манекеном, отлично сделанной куклой, сохранившей полное сходство с живым Джагдашем. Он сидел, уткнувшись в ноутбук и притворялся, будто способен на нем работать.

Чертовской штукой оказалась эта трехсоткратная разница в скорости жизни. Мы никогда не задумываемся, что всех родственников и знакомых воспринимаем только в движении. Но именно движение и придает то обаяние, которым они обладают. Постоянное движение мускулов лица, движение мысли, которое отражается в глазах и опять-таки на лице, жесты, какие-то неуловимые токи, исходящие постоянно от живого человека. Хороший художник отличается от плохого как раз тем, что умеет схватить это внутреннее и внешнее движение на лице своей модели.

А сейчас на лице Джо не проявлялось движения. Я знал, что оно есть. Но оно было слишком замедленно, чтобы его заметить. Бездушная кукла – вот чем он казался.

Встряхнул головой, пытаясь выйти из ступора. Вроде полегчало. Мысли побежали в правильном направлении.

На этот момент главная задача – сообщить Джагдашу о моём бедственном положении. Он ведь перед ноутбуком. Никаких проблем, нужно просто нажать пару десятков кнопок, ага?

5

Взглянув в экран ноутбука, понял, что радужные мечты вот прямо так взять и написать послание, растаяли, как легкий дымок в жарком воздухе Аризоны. На ноутбуке у был открыт не текстовой, а графический редактор, в котором Джо усиленно чертил какую-то ломаную кривую. Стандартные обозначения – икс и игрек могли подразумевать под собой все, что угодно.

Задача усложнялась еще и тем, что Джо, впрочем, как и я, не любил тачпад и пользовался выносной мышкой. И не современной беспроводной, а старенькой, «хвостатой». Вот чего его тянет на такие раритеты! Теперь, хоть выдёргивай ее из корпуса со свистом, хоть не знаю, что. Впрочем, знаю. А возьму я потихонечку весь его ноут, да прижму к себе – глядишь, и войдет гаджет в ускоренное временное поле, в мою реальность… Ускорится, вот тогда и напишу послание другу.

Попробовал. Похоже, Сью была права, называя меня фантазёром. Медленно-медленно, так, чтобы ни одной кнопочки с клавиатуры не слетело, изъять ноутбук со стола у Джо получилось. Даже ю-эс-бишное гнездо не повредил, вынимая контакт мышки. Но поместить аппарат полностью в тонкое поле никак не выходило. А вы пробовали работать на ноутбуке, прижав его к животу? Вот-вот. Потому я и не смог напечатать ни одной буквы. Да что там буква – даже текстовый редактор открыть не сумел. Идея оказалась нежизнеспособной. Нужно было придумывать что-то другое.

Раздосадованный, положил ноутбук на край стола и уселся в кресло возле стола Джагдаша. Мира по-прежнему грациозно несла ему кофе, а я никак не мог сообразить, каким образом дать знать моим друзьям, что нахожусь здесь. Ну, положим, внезапное исчезновение ноутбука Джагдаш, конечно же, заметит. Сколько времени ему потребуется на удивление и осознание? А сколько нужно просидеть не двигаясь, чтобы они меня увидели? Ну, хотя бы на секунду появиться в их визуальной сфере? Получается, как минимум, пять минут. Совершенно не двигаясь. Дагерротипия какая-то. Ну, попробуем. Стоп!

А вот же на столе у Джо карандаш! Боже мой, чего мудрствовать? Осталось только вынуть лист бумаги из принтера. Спасибо тебе, друг мой, за приверженность к старым аппаратам – в твоем принтере бумага лежит открытой стопкой, а не спрятана в пластмассовое нутро агрегата. Тихонько-тихонько потянул листочек бумаги на себя. Оказывается, получается. Только все нужно делать медленно, с чувством, так сказать, с толком и расстановкой. И тянуть лист за рукой, чтобы его не смяло воздухом. Положил добытую с таким трудом бумагу на стол, прижал ладонями, стараясь погасить возникшую при перемещении вибрацию – бумага вела себя, будто живая. Наверное, еще ни один лист в мире не передвигался с такой скоростью. Взял карандаш и стал писать:

– Джо! Это Пит. У меня пробл…

Посреди недописанного слова нежный грифель карандаша не выдержал нагрузки и сломался, прорвав несчастный бумажный лист. Надпись почернела, как будто ее держали над огнем, но слава господу, бумага не загорелась. Все-таки, нужно было писать медленнее. Представляю, что увидит Джо через его секунду времени.. Адовы буквы. Но ничего, он парень стойкий, буддист, да еще и физик. Этот выдержит. А вот где у него точилка для карандашей?

Точилка нашлась в стоящем на подоконнике письменном приборе, рядом с линейками и авторучками. Воспользоваться шариковой ручкой я даже не рискнул – стопроцентная вероятность, что микроскопический шарик не провернется с той скоростью, с какой придется писать. Так что, лучше наточить карандаш. И тоже небыстро, иначе в точилке воспламенится. Вот проблемы-то с этими легковозгорающимися предметами. «Интересно, а если взять в руки спички? – мелькнула шальная мысль. – Надо же. Чувство юмора, оказывается, тоже ускоряется вместе с телом».

А вот за разбитую веранду нужно будет как-то оправдываться. Надо же было так неудачно упасть. Или это можно считать удачным? Еще раз оглядел слегка саднящий локоть и принялся точить карандаш. Мэри закончила шаг и сейчас она, смотрящая на мужа, с чашечкой кофе в руках, выглядела настолько обворожительно, что я невольно позавидовал их отношениям. Вот почему мне не попадаются такие преданные прекрасные женщины? А встречаются всякие Сью…

Опасения насчет карандаша не подтвердились, поскольку и сам предмет, и точилка полностью вошли в ускоренное временное поле. Как хорошо, что в жизни есть небольшие вещи. Карандаш вполне исправно наточился, и я продолжил:

«Джо! Это я, Пит. У меня проблемы. Я сейчас живу в триста раз быстрее тебя… Меня окружило какое-то ускоряющее поле. Помоги вернуться в наше реальное время. Пиши, что нужно сделать, я потом прочитаю».

Не знаю почему, но записка получилась составленной в каком-то телеграфном стиле. Немного подумал и внизу приписал: «Патрик С.». Потом положил ее на то место, где недавно был ноутбук и стал ждать, когда Джо обратит на нее внимание.

Время тянулось медленно. На фоне ставшего привычным свиста ощущалось биение собственного пульса. Двадцать ударов… пятьдесят… сто двадцать…

От напряженного ожидания затекли ноги, и я присел на стул рядом с рабочим столом. Казалось, что Джо так никогда и не заметит пропажу ноутбука, но, наконец, его проняло. Согнувшись, я наблюдал за его глазами. (Со стороны это могло выглядеть, как если бы прислушивался к скрипу половиц на паркете.) Медленно-медленно, едва заметно его зрачки стали перемещаться, взгляд последовал к тому месту, где ноутбук был прежде, а затем обратно – туда, где он стоял теперь. И так же медленно на лице Джагдаша стало появляться удивление.

Конечно, он не мог видеть, как ноут переносился с одного места на другое. Человеческий мозг способен улавливать только те зрительные впечатления, которые длятся дольше, чем одна двадцатая доля секунды. Я переставил компьютер за одну сотую долю, и для Джо это выглядело так, как если бы он просто исчез, а затем вдруг из ничего возник на дальнем углу стола.

Мой друг был явно озадачен. Эмоциональные проявления на его лице стали усиливаться. Но даже в самой высшей точке этого чувства оно не достигло проявлений, свойственных многим другим людям. Просто чуть-чуть приподнялись брови, и раскрылись пошире глаза.

Вообще, он был очень сдержанным человеком, мой друг Джагдаш, и сейчас появился повод в этом лишний раз убедиться.

Потом его взгляд переместился к записке. Удивление сменилось интересом. Читал он и осмысливал секунды три или четыре. Но для меня прошло около пятнадцати минут. В нетерпении я вставал и садился, ходил по комнате, высовывался в окно, чтобы взглянуть на свой дом. А Джо все еще смотрел на записку.

Один раз я положил руку на стол перед ним и держал неподвижно в течение трех своих минут. По-моему, Джо ее заметил, потому что взгляд его медленно переместился с записки на руку, и брови опять стали удивленно приподниматься.

Вообще же, пока я двигался, он не мог меня видеть, так же как и Мэри, которая все еще несла супругу утренний кофе. Для нормальной способности воспринимать зрительные образы я двигались слишком быстро. В лучшем случае мы с Квиком могли представляться людям мельканием каких-то смутных теней.

Джагдаш еще раз удивился, на что у него снова ушло десять или двенадцать моих минут, и после этого начал производить какие-то странные тело движения.

Не сразу понял, что он собирается делать. Медленно Джо перегнулся в поясе, затем под стулом согнул колени и, наконец, откинул назад руки. В этот момент он своей позой напоминал пловца, который приготовился прыгать со стартовой тумбочки в бассейне. В таком положении находился целую минуту. Потом колени стали выпрямляться, руки коснулись стула, шея вытянулась, как у гусака, центр тяжести тела переместился вперед.

Оказалось, он всего лишь вставал со стула.

Вероятно, хотел позвать жену, чтобы сделать ее свидетельницей всех этих чудес, и посмотрел на Миру. Та уже поняла, что происходит неладное, потому как блюдечко с чашкой кофе стало медленно наклоняться, выскальзывая из ее пальцев.

Нет, ну не пропадать же добру! Я аккуратно подошел к Мэри, очень бережно принял и блюдечко, и чашечку. Еще раз говорю, как здорово, что в мире есть такие небольшие предметы, полностью входящие в мое поле. Синхронизированный с ускоренным временным состоянием кофе слегка плеснулся в чашке, но даже не пролился. Спасибо тебе за кофе, Мэри. Ты настоящая подруга!

С удовольствием прошел к креслу и усадил многострадальное тело в медленно поддающийся поролон. Посижу уж пять минут, даже если и двинусь немного – ну, что ж дагерротип получится нерезкий, всего и делов. Зато Мэри и Джо, возможно, меня увидят и узнают. Самое то – занятие – ничегонеделание под кофе.

Кресло постепенно становилось все мягче и мягче. Приятный аромат кофе ласкал ноздри. Жизнь, на самом деле, вообще хорошая штука. Даже в таком ускоренном состоянии. Так, главное, не шевелиться. Вот уже Джагдаш почти точно смотрит в мою сторону, и на лице его отражается полное недоумение. «Правильно, удивишься тут, – я представил себя на его месте. – Из-под носа пропадает ноутбук, внезапно переносится на край стола, зато вместо него появляется рваная, почти обгорелая бумага с адовыми письменами. Еще раз стоит поблагодарить его религию, приучающую все воспринимать спокойно. Какой-нибудь баптист точно заорал бы о конце света, типа все пропало. А этот через секунду будет вести себя, как ни в чем не бывало. Просто примет тот факт, что условия изменились, вот и все».

Я слегка забылся, увлеченный своими мыслями, и с удовольствием отхлебнул кофе из чашечки. Вот же дьявольщина, хотел ведь посидеть неподвижно, чтоб ребята меня ясно увидели! Дернулся, явно ведь размылся в их восприятии. Так и за призрак принять можно. Но как не забыться под такой вкусный кофе. Ладно, посижу еще подольше, хоть отдохну от всего этого сумасшествия.

Мэри только что заметила, что у нее из рук пропала чашка. Забавно было наблюдать, как изменяется ее милое личико, постепенно проявляя крайнюю степень удивления. Ох, вот начудил я тут у вас, ребята. Да еще эта бамбуковая стена веранды…

Исправлю все, честное слово. Жаль, что даже если сейчас скажу вслух, то вы не услышите. А писать на бумаге о том, какие вы хорошие – как-то глупо. Вот так приступ нежности накатил. Это все от кофе, наверное.

Двигаться нельзя, совсем нельзя. Да как же это возможно, сидеть без движения? Движение – это жизнь! Ага. Вот именно, жизнь. Если не найти способа выпутаться из этой ситуации, то вся жизнь может поместиться в несколько дней реального мира. Я же не Квик, я-то понимаю, что раз движусь в триста раз быстрее всех, то и старею именно в той же пропорции.

И тут раздался выстрел. Я был настолько поражен этим, что даже не понял сначала, что выстрел прозвучал в ускоренном временном измерении. Что-то в мире стало еще раз не так. И это что-то мог сотворить только один человек. Воришка по прозвищу Квик.

Ладно, пойдем, посмотрим, что там такое. Главное, медленно и аккуратно, чтоб ничего больше тут у ребят не разнести. Да и очертя голову соваться туда, где стреляют, как бы совсем не комильфо. Поставив чашечку с блюдечком возле ноутбука, тихонько двинулся к выходу. Мэри и Джо усиленно смотрели в пустое кресло. Для их зрения я был еще там.

Прикоснувшись пальцами к двери, дождался, пока она начнет открываться. Главное, все делать медленно. Самая большая беда нынешнего состояния – инерция. Вот эта дверь – она ведь свою инерцию никуда не дела. И если я со своей скоростью открываю ее, получается, сообщаю двери энергию, обязывающую с треском вылететь из петель. Что совсем недавно и произошло в моем доме.

Придержал дверь, заставив ее практически остановиться. Может быть, какая– то остаточная энергия и заставит ее хлопнуть, но с петель не сорвет, точно. Друзьям и так достаточно разрушительного воздействия со стороны энергичного незваного визитера.

По улице от дальних коттеджей в моем направлении бежал Квик.

6

– Пит! Пит, она в меня стреляла!

Добродушное лицо воришки было искажено неподдельным ужасом. Надо же. Он впервые назвал меня по имени. Не чувак, не бро, а именно Пит! Так по-дружески. Вот же, подкинула нелегкая такого друга.

– Так. Давай по порядку. Кто, где, когда. Впрочем, когда – не надо, я сам слышал выстрел. Рассказывай.

– Пит. Такое дерьмо! – Алонзо испуганно оглядывался назад, даже не пытаясь вытереть крупные капли, текущие из-под его кудрявых волос по лбу. – Там такое дерьмо!

– Я же говорю, легче парень. Давай, все по порядку. Как будто в школе на уроке отвечаешь. Ты в школу-то ходил?

–Пит, у тебя пива не осталось?

– Алонзо, слушай, вот я тебя совсем не понимаю. То ты бежишь как сумасшедший, то кричишь, что в тебя стреляли, и тут же просишь пива. Это что, сейчас самое важное для тебя?

–Пить хочется… – он сверкнул большими глазищами и наконец-то вытер пот со лба.

– Ты можешь объяснить, что случилось?

– Бро, я тебе что, супермен? Я тебе что, Нео из Матрицы? Она в меня стреляла! Понимаешь?

– Понимаю. Что за –«она»?

– Да эта китаянка. Кореянка. Вьетнамка, тапкой ее забей. Короче, азиатка из того коттеджа. Не разбираюсь я в них, все они на одно лицо!

– В этом ты не одинок. – усмехнулся, вспомнив утренние размышления на этот счет. – Ничего страшного. Они путают нас, говорят, что это мы – белые, все на одно лицо.

– Я чёрный!

– Ах, да, извини. – произнес, пожалуй, поспешнее, чем требовала ситуация. Не хотелось затрагивать скользкую тему. – Просто уже считаю тебя за брата.

– Да вот такое дерьмо, бро, она в меня стреляла!

– Вот с этого момента, давай, поподробнее. Как она в тебя могла стрелять, если ты ускоренный? Тебя же даже увидеть невозможно обычному человеку!

– Она тоже ускоренная! Правда, – Квик слегка потупился. Немного замедленная…

– Так… – ситуация приближалась к театру абсурда. – Алонзо, ты без меня точно не пил? Так ускоренная или замедленная?

– Ну, тоже быстрая, как мы. Только какая-то ватная. Как будто тормозит малость. И с ней еще два мужика, один тощий, а второй – настоящая горилла. Тоже шевелятся. Чуть помедленнее нас, но шустрые.

– Получается, не только мы с тобой такие ускоренные, что ли? Ты говоришь, есть еще как минимум трое?

– Ну да. Только они ватные. И эта стерва в меня стреляла!

– Из чего стреляла?

– Из пистолета. Медленно так, сволочь, поднимает пистолет, я смотрю – а из ствола пламя – хлобысь! И пуля летит, Пит! Пуля, ты прикидываешь!

– То есть, ты видел летящую пулю? – во мне разом проснулся исследователь. – Интересно…

– Пит, пожалуйста, пойдем в бар! Подальше от них! Пива хочу. Там все расскажу!

Слышать из уст Квика «Пожалуйста» было не только непривычно, но и крайне странно. Видимо, действительно случилось нечто, из ряда вон выходящее, что поразило до глубины души. А я-то сначала и не поверил, что стреляли в него. Думал, его собственные проделки. Ладно. Джагдаш и Мира озадачены, им теперь требуется время для осмысления всего происшедшего. Пожалуй, вернуться в бар – действительно самое лучшее решение. Тем более, там двери открыты – сегодня воевать с ними больше не хотелось. А за пиво, даст бог, с Василем рассчитаюсь позже. Я же не вор. Вдобавок, становится жарко на улице. По-настоящему жарко. А вот опьянение прошло как-то неожиданно быстро. Интересно, как бы действовал табачный дым на наши ускоренные тела? Я не курю, Алонзо ни разу не обмолвился о такой потребности. И спросить-то не у кого. Разве что, у той троицы из дальнего коттеджа. Но не слишком безопасным это представляется. И с чего бы это им вздумалось стрелять? Час от часу не легче…

Мы пересекли проезжую часть дороги. «Понтиак» успел проехать еще футов двести и сейчас его зад маячил где-то на выезде из городка. Прошагали мимо незнакомой девушки, вышедшей на улицу из ближайшего к бару коттеджа. Красивая, все-таки. Я на мгновение ею залюбовался. Молоденькая, с чистым и свежим лицом, одетая в легкое цветастое платье. Она шла, чуть сощурив глаза с длинными ресницами и смешно вытянув пухленькие губки. Наверное, насвистывала какой-нибудь модный сейчас хит.

Все время Фирма набирает новых сотрудников, по всему институту идут какие-то конкурсы, выявляющие лучших. Появляются новые люди, а вот долгожителей у нас в городке мало. Даже иногда опасаюсь, как бы меня самого не выперли, как утратившего служебные качества. Здесь же все время нужно что-то новое придумывать, осуществлять идеи.

– Квик, пожалуйста, не трогай женщин, а?

– Чувак, ты очумел, какие бабы? Только что, одна из этих дур палила почти в упор! Я их видеть теперь не могу! Не то что… – он на секунду замялся, – Это самое…

Бар Василя рад был приветствовать нас незакрывающимися дверями. Сам хозяин переместился вдоль стойки и с немалым изумлением смотрел на ту полку, где у него совсем недавно стояли шесть банок пива. Полка была девственно чиста. Ладно, Василий, я потом с тобой рассчитаюсь, если будет возможность.

Черт побери это ускорение. Получается – чем быстрее живешь – тем больше должен всем окружающим. Вот такая философия, и логика в этом присутствует. Но сейчас не о высоких материях. Неужели у Василия нет больше пива, которое можно просто взять, ничего не разрушив? Вот, в витрине есть, явно охлажденное. А попробуй я эту стеклянную дверь открыть, что будет? Заглянул за стойку бара, и с огромным облегчением увидел стоящую на полу упаковку, в которой радовали глаз двадцать четыре баночки. Даже если просто порвать пластиковую упаковку – большого вреда бару не причинишь.

– Холодного хочу, – раздался голос Квика, и я увидел, как дернутая им стеклянная дверь витрины изгибается, покрываемая миллионами трещин. Ну, мать моя женщина! Этот фокус мы с окном проходили!

– Квик! Ты что творишь?

– А че? Пиво беру.

– Ну, а можно не разносить в хлам все вокруг себя?

– Да какая разница, чувак? Они же нас не видят!

Воровская психология Алонзо сбоев не дает. Как в той поговорке – невиновен до тех пор, пока не признают виновным. Вот кому жить просто и хорошо. Ладно, ничего уже не исправить, витрина-то уже рассыпается на мелкие кусочки. А пива и правда, лучше бы холодненького. Что-то не по сезону жаркое утро сегодня. Чуток подождем, пока между разлетающимися осколками можно будет руку просунуть, и вот оно – холодное наслаждение.

– Давай, брат по разуму, рассказывай, кто там в тебя стрелял. Как у вас там говорят, колись.

– А че колоться-то? – облизываясь при виде банок, пробормотал Квик. – Стерва узкоглазая и стреляла.

– Это те, новые охранники, в дальнем коттедже, что ли?

– Бро, какие, к черту, охранники? – снисходительно поинтересовался парень.

– Ну, а кто? У нас в институте они не работают. Один уже в камуфляж оделся. Значит, охрана.

– Слушай, чувак. Ты, конечно, ученый, и все там круто у вас, но ты че, такой тупой?

– Не понял?

– Бро. – выуживая банку пива, сообщил Квик. – У охранников не может быть взрывчатки. Понимаешь? А там целый грузовик динамита, или тротила… я не все разобрал!

– Алонзо, ты это… Ты в своем уме? – подумалось, что впечатлительный парнишка вполне способен перепутать, а то и приврать.