Крушение империи

– Всё! Приехали! – начал возмущаться Иосиф, – с этим штилем у нас всё зерно прорастёт в трюме, пока мы доплывём до Эфеса.

Ветра всё не было, и «Ангел» стоял обездвиженный, слегка покачиваясь на месте. Соломон, довольный подарком для сестры, внимательно рассматривал колье, представляя, как украсит оно её красивую шею. Он уже успел соскучиться по дому и с нетерпением ждал того дня, когда снова сможет обнять своих близких.

Весь день солнце нещадно палило. Паруса «Ангела» безжизненно повисли, наводя на Иосифа уныние. К вечеру штиль прекратился и, подувший западный ветер наконец оживил «Ангел». Судно вяло поплыло в южном направлении и к утру достигло острова Хиос, который начал обозначаться по правому борту «Ангела». Ветер, дувший со стороны суши, придавал кораблю приличный ход. Однако ближе к полудню ветер опять начал стихать, тем самым замедляя движение судна. В это время Иосиф заметил, как справа и слева им наперерез устремляются две многовёсельные галеры. Было ясно, что они намереваются преградить им путь.

– А вот и пираты пожаловали! – будто радуясь этому, объявил шкипер.

Команда вышла на палубу, наблюдая, как галеры, усиленно гребя, быстро приближаются к «Ангелу» с обеих сторон.

– А ну нечего глазеть, все по своим местам! – скомандовал Иосиф, – как будто никогда пиратов не видели. Ну-ка, лево руля!

Корабль резко взял влево и нацелился носом в бок одной из галер. При хорошем ветре можно было уйти от правой галеры и разломать в щепки левую, ибо «Ангел» был в два раза крупнее и тяжелее их. Однако слабый ветер не позволял паруснику набрать достаточную скорость, чтоб протаранить противника. Галеры продолжали приближаться к судну наперерез. Иосиф уже начал различать фигуры и лица пиратов. Все они были одеты в просторные штаны, с тюрбанами на головах. Среди них выделялся коротышка с гладко выбритой головой. Это был Кяр. Он находился на правом судне вместе с Селимом, в то время, как Аслан командовал левой галерой. На обоих суднах криками и плетью принуждали галерников усиленно грести, отчего расстояние до «Ангела» быстро сокращалось. Турки намеревались использовать свой любимый приём: взять судно на абордаж одновременно с обоих бортов. С этой целью они уже предварительно держали в руках наготове абордажные крючья.

– Ты смотри, какая честь! Нас хотят взять на абордаж сразу с двух сторон, – иронично заключил Иосиф, – судя по их усато-носатой внешности и наличию тюрбанов, мы имеем дело с турецкими пиратами. Ну что ж! Для пушек «Ангела» турок ты или араб не имеет никого значения. Они готовы пальнуть хоть в самого чёрта, – и уже закричал громко, – эй, бомбардиры! Открыть порты!

Бомбардиры уже заряжали свои лёгкие бомбарды, жерла которых стали угрожающе высовываться с обоих бортов. Турки, увидев грозные орудия, явно забеспокоились. Они не ожидали, что обычное торговое судно имеет на борту артиллерию. Больше всех был раздосадован Аслан, который не заметил ночью, что купеческий корабль обладает современным оружием. Пираты намеревались изменить тактику своей атаки, но было уже поздно. Семнадцать из двадцати бомбард, находившихся в исправном состоянии, приготовились к бою.

– Бомбарды левого борта, прямой наводкой – пли! – резко скомандовал шкипер, решив первым выстрелить по наиболее близко плывущей левой галере.

Бомбардиры тут же поднесли горящие фитили и подожгли порох. Все семь бомбард оглушительно выстрелили, от чего «Ангел» сильно качнулся в сторону правой галеры противника.

– Семь бомбард с правого борта прямой наводкой – пли! – крикнул Иосиф, и снова страшный грохот выстрелов потряс воздух.

Дым с левого борта начал медленно рассеиваться, представляя ужасающую картину прямого попадания пяти чугунных ядер. Расстрелянная практически в упор левая галера, получив пробоины, сильно накренившись вправо, быстро пошла ко дну, унося с собой в морскую пучину прикованных цепями к скамейкам галерников. Остальные турки, беспомощно барахтались на поверхности воды, крича о помощи.

Правая галера пиратов также получила серьёзные повреждения, но осталась на плаву. Среди её команды были и убитые, и раненые. Галерники в панике инстинктивно гребли прочь от «Ангела», даже не помышляя спасать тонувших товарищей. Селим, угрожая изогнутой саблей, безуспешно пытался заставить гребцов продолжить атаку, однако те, страшно напуганные артиллерией, были практически невменяемы.

– Ну- ка, пальните ещё раз с правого борта, а то там кто-то никак не угомонится! – окрылённый успехом, скомандовал Иосиф.

Не выстрелившие бомбарды пальнули по уже удирающему судну. Ещё три ядра попали в палубу галеры, наповал убив несколько гребцов и чуть не раздавив самого Селима. Снесённая ядром мачта галеры, отскочив, сильно зацепила по спине Кяра, и тот свалился на палубу. Оставшиеся в живых галерники принялись интенсивно грести, всё дальше удаляясь от смертоносного «Ангела». Поражение турецких пиратов было безоговорочным. Их наглость была жёстко пресечена неожиданным сопротивлением со стороны купеческого судна.

В то время артиллерия с применением пороха была большой редкостью, тем более на торговых судах, и потому для турок столь мощный удар явился полной неожиданностью.

– Смотри, как тюрбанники драпают! – радостно крикнул шкипер, показывая в сторону удирающей галеры, – они думали, что смогут нас одолеть своими абордажными крючками. Эх, жаль нет попутного ветра. Я бы с удовольствием отправил на корм рыбам вторую посудину.

– Дядя, не хватит того погрома, что ты сейчас устроил? – раздался голос Соломона, который всё это время, затаив дыхание, наблюдал за морским сражением.

– Мой мальчик, помни навсегда. Хорош тот враг, который мёртв. Вот эти, что удрали, подобно раненому зверью, будут тебе мстить всю жизнь и потому хорошенько запомни их лица, – нравоучительно произнёс Иосиф.

Однако внимание Соломона было приковано к водной глади. Там, на поверхности воды, он заметил одного из галерников, который, несмотря на то, что его руки были скованы цепями, смог остаться на плаву и теперь отчаянно боролся с волнами. Тяжёлые цепи сильно мешали ему, однако будучи, по-видимому, отличным пловцом, галернику удалось близко подплыть к «Ангелу». Силы его были явно на исходе, и он начал кричать о помощи.

– Помогите! Христом богом прошу! Спасите! – кричал галерник на чистейшем испанском языке.

Услышав испанскую речь, команда бросилась к левому борту.

– Клянусь своим Богом, у нас за бортом тонет наш земляк! – воскликнул изумлённый Иосиф, – а ну, живо вытащите его на палубу!

Бомбардиры уже тянули на борт галерника, который изо всех сил держался за брошенный ему канат. Ухватив за плечи, они вытащили его на палубу. Вся команда окружила спасённого и внимательно рассматривала его. Это был худощавый мужчина лет тридцати с типично испанской внешностью. Он стоял мокрый и счастливый, не веря своему спасению

– Спасибо, вам братья. Спасибо, – только и смог выговорить он.

Кто-то принёс ему сухую одежду, и тот принялся скидывать с себя мокрые лохмотья. Один из матросов начал сбивать его тяжёлые цепи, орудуя молотом и огромными корабельными клещами.

– Кто ты такой? И как ты очутился на галере пиратов? – спросил его Иосиф.

Спасённый сильно удивился, услышав свою родную речь.

– Не удивляйся, – сказал ему Иосиф, – мы все родом из Барселоны, хотя двадцать лет как живём в Египте.

– Так вы евреи! – догадался бывший галерник и начал с опаской поглядывать на окружившую его команду.

– Ты не бойся. У нас нет традиции выкидывать спасённых снова за борт, – пошутил Иосиф, – лучше расскажи нам о себе. Соломон, принеси-ка нашему земляку хорошего вина.

Соломон с радостью преподнёс спасённому чарку, и тот залпом осушил её и осмелев, произнёс:

– Зовут меня Диего Гарсия. Я корабельный мастер из Барселоны.

– Из Барселоны! – воскликнул Иосиф, – вот уж не думал, что спасу земляка. Ты, брат, не бойся. Мы, евреи, зла не держим. Знаешь, как говорится: зло – не золото, в карман не положишь. Ладно. Я вижу ты сильно устал. Соломон, отведи гостя в каюту, накорми, пусть придёт в себя и отдохнёт, а уж затем подробно расскажет о себе. Да и нам бы не мешало подкрепиться. Как ты считаешь, Давид? – обратился шкипер к помощнику.

– Денёк сегодня выдался забавный. Нам тоже полагается хороший ужин. Только я одного не пойму, Иосиф. С чего это так турки напали на нас? Мне показалось, что они преследуют какую-то особую цель.

– Грабёж их цель и больше ничего. Жадные страшно до чужого добра. Грабят всех и вся, что попадётся под руку.

– Не совсем так, Иосиф. Я эти посудины ещё в порту Смирны заприметил. Они там давно стояли. Только мы оттуда вышли, так они на нас сразу напали. Как будто их кто-то надоумил.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что они нас специально выследили? Ну и чем же они хотели поживиться? Несколькими мешками непроданной пшеницы?

– Ну, конечно, не пшеницей. Я думаю, чем-то более ценным. А то бы стали они рисковать, нападая на хорошо вооружённое судно. Им что-то другое надо.

– Что же? – удивлённо воскликнул Иосиф.

– Это бы надо у них расспросить. Вот очухается Диего, тогда и разузнаем.

– Да, с ним нам повезло. Надо же, вытащить из воды корабельного плотника, которого нам так не хватало.

Приближался долгожданный вечер, и палящее солнце перевалило за правый борт судна, следующего курсом на юг. Подул попутный ветерок, и «Ангел», благодарно надув паруса, быстро заскользил вперёд, оставляя за кормой пенящийся след. Соломон стоял на палубе и любовался закатом. Вокруг него простирались бескрайние морские просторы. Золотой диск солнца уже касался своей огненной сферой голубой каёмки водной глади. Соломон подумал о том с каким постоянством на протяжении множества тысячелетий солнце проделывает этот цикл, ставший таким естественным и закономерным для всего человечества- восход и закат. Не удивительно, что на протяжении многих веков язычники, заворожено наблюдая за солнцем, считали его своим главным божеством.

– Видишь, какая красота? – присоединился к племяннику Иосиф, – настоящий закат можно наблюдать только в открытом море.

– Неужели этим будут также любоваться через пятьсот, через тысячу лет? – спросил мечтательно Соломон.

– Конечно, будут. Мы с тобой песчинки во времени, а солнце и море вечны. Но те кто будет также заворожено, как и ты, любоваться закатом, хоть через пятьсот лет, обязательно найдут след твоего восторга на солнце. Уж ты мне поверь.

– Дядя Иосиф, ты так уверенно об этом говоришь, как будто заглядываешь в будущее.

– А я сам и есть будущее, – ответил Иосиф удивлённому Соломону, и тут же пояснил, – но для тех кто любовался солнцем пятьсот лет назад. Вот тебе и законы времени, – заключил шкипер.

– Не знаю, как меня, но тебя, дядя Иосиф, солнце точно запомнит для потомков.

– Пускай помнит. У потомков есть чему у меня поучиться, – гордо произнёс шкипер и продолжил уже серьёзней, – ты думаешь лет через пятьсот люди будут сильно от нас отличаться? Как бы не так. Они будут такими же, как и мы, детьми природы. Быть может, их корабли будут двигаться быстрее, и пушки будут стрелять дальше. Только и всего. А мир останется таким, каким он есть сейчас, под этим вечным солнцем.

Их философский разговор был прерван появлением Диего, который, отдохнув от пережитого, вышел на палубу. Испанец привёл себя в порядок и уже не выглядел как прежде измученным галерником. Сейчас он был похож на мастерового человека, который изрядно соскучился по своему ремеслу.

– Считай, что ты родился во второй раз, – торжественно произнёс Иосиф, – сегодня госпожа Фортуна была на твоей стороне.

– Своим чудесным спасением я благодарен вам, – сказал Диего благосклонно.

– Не надо нас благодарить. Мы просто выполнили свой человеческий долг. Лучше расскажи, как ты очутился у пиратов в неволе? – спросил Иосиф и к ним присоединился его помощник.

– Они напали на нас, когда мы возвращались обратно в Барселону из Константинополя, загруженные великолепным византийским шёлком. Наше торговое судно, не обладая такой мощной, как у вас артиллерией, было быстро захвачено бандой Селима. Команду в перебили, груз разграбили. Меня и ещё двоих матросов приковали к вёслам. Так я стал галерником.

– Значит, их главаря зовут Селим? – спросил Иосиф.

– Да. Он главарь банды, – ответил Диего и добавил, – все они отъявленные головорезы. Лишить человека жизни для них так же просто, как выпить чарку воды. Но самым непревзойдённым мастером этого дела является человек по кличке Кяр. Он глухонемой, не слышит ни криков, ни стонов своей жертвы. Даже сам Селим побаивается своего безмолвного палача.

– Ну ничего, хвала Богу, мы отправили этих негодяев на корм рыбам, – произнёс Иосиф.

– Это не совсем так, – возразил Диего, – вам удалось потопить судно, которым командовал Аслан. Второе судно, на котором были Селим и Кяр смогло удрать

– Да, жаль конечно, – присоединился к разговору Давид, – расскажи-ка нам, чем занималась эта банда в Смирне.

– До прибытия в Смирну им удалось напасть и разграбить ещё одно торговое судно с пшеницей. На этот раз эта была арабская багала. В Смирне они распродали награбленное добро по бросовым ценам.

– Так вот кто сбил мою торговлю! – возмущённо воскликнул Иосиф, – мало того, что они грабят торговые суда, ещё и сбивают нам цены.

– Чем же ещё они занимались в Смирне? Ведь, как я понял, турки ещё долго находились там после того, как сбыли награбленное.

– Они там что-то искали. Что они ищут, я не могу сказать, но их отплытие из Смирны было связано с вами.

– Неужели то, что они ищут, находится на нашем судне? – удивился Давид, – лично мне это кажется странным. Я думаю, Иосиф, нам не стоит плыть в Эфес.

– Как это не плыть? А с пшеницей, что прикажешь делать? Везти её обратно в Александрию?

– Обратно её везти, конечно, не имеет смысла, но и в Эфес мы не поплывём. Там нас ждёт засада, которую устроят пиратские недобитки, – заключил Давид.

– Ты сильно преувеличиваешь. Надо быть безумцем, чтобы после сегодняшней трёпки снова сунуться на нас.

– Сегодня мы взяли верх своей внезапной артиллерийской атакой. В следующий раз эффекта внезапности у нас уже не будет, и потому сегодняшняя победа может больше не повторится. Одно мне ясно: турки хотят захватить нас любой ценой. Зачем? На этот вопрос пока сложно ответить, – заключил Давид.

В делах такого рода он оказывался всегда прав, и потому Иосиф вынужден был с ним согласиться.

– Ну и где же мы выгрузим оставшийся товар? – спросил требовательно шкипер.

– Пшеницу мы продадим на Кипре. Может, не так выгодно, как того хотелось, но зато безопасно, – ответил помощник, и решение это больше не обсуждалось.

На исходе третьего дня «Ангел» у острова Родос обогнул Анатолию взял курс на Кипр. Когда наступила ночь четвёртого дня и море погрузилось в темноту, судно приблизилось к Финикийскому заливу. Ночь была безлунной, и вокруг стояла непроглядная тьма. При слабом свете звёзд вдали, за левым бортом судна, едва проглядывалась жиденькая каёмка берега. При таком отличном звёздном небе шкиперу было легко держать правильный курс. Соломону, который уже научился управлять судном по звёздам, доверили вахту рулевого. Юноше было приятно осознавать, что огромный корабль повинуется его воле. В окружении многочисленных звёзд, которые служили ему ориентиром, он себя чувствовал полновластным хозяином Вселенной.

Вдруг вдали едва проглядывающего берега Соломону показалось, что он видит огни. Он стал внимательней всматриваться в темноту и достаточно чётко разглядел мерцающий свет.

– Дядя Иосиф! – крикнул он.

– Что случилось? – откликнулся шкипер и подошёл к Соломону.

– Там вдали какие-то странные огни, – сказал юноша, указывая в сторону берега.

– Это огни Химеры, – объяснил шкипер, указывая вдаль, – там глубоко в земле лежит побеждённая сатана Химера. У неё огнедышащая голова льва, тело козла и хвост с головой змеи на конце. Она хоть и побеждена, но извергает из скалы огонь, который ты видишь. Местные жители панически боятся этого места и держатся стороной.

– Неужели это страшное существо до сих пор живо? – стараясь скрыть страх, тихо произнёс Соломон.

– Живо или нет, не знаю, но огонь этот, сколько я здесь ни проплываю, всегда горит, – сказал Иосиф уже тоном человека, который не верит в сатанинские истории.

Соломон ещё долго смотрел на всё удаляющиеся огоньки, и в глубине души радовался тому, что находится в море, вдали от страшной Химеры.

Едва избежав гибели, Селим с оставшейся бандой на потрёпанной галере срочно причалил к пустынному берегу острова Хиос. Кяр, которого оглушила сломанная мачта, начал потихоньку приходить в себя. Хотя удар и был сильным, однако крепкое тело Кяра выдюжило и жизни глухонемого больше ничто не угрожало.

«Может, было бы лучше, если бы этот палач сдох», – подумал про себя Селим,

Банда Селима понесла ощутимые потери. Была уничтожена одна из лучших его галер и, что самое досадное, вместе с его верным Асланом утонула большая часть галерников, а без них длительное плавание на вёсельном судне становилось практически невозможным. Понимая это, Селим решил кое-как добраться до Эфеса.

Залатав дыры на разбитой галере, они медленно отправились в путь. Для ускорения хода бандитам пришлось самим взяться за вёсла. Селим, проклиная всех иудеев на свете, изнывая от палящего солнца, вынужден был выполнять роль галерника.

В течение следующих трёх дней они, крайне изнеможённые и на собственной шкуре познавшие тяжёлый труд галерника, наконец приплыли в Эфес. На следующий день он собрал команду и сказал:

– Золото, которое мы ищем столько времени, находится у иудеев в Александрии. Тому свидетельство – вот эта редкая монета, которой они расплатились в Смирне. Мы плывём в Александрию и там захватим это золото.

– Как ты захватишь золото в чуждом арабском городе. Лично я не желаю сидеть у мамелюков в тюрьме или того хуже лишиться головы от рук их палача, – начал возражать пират Баязед, который после гибели Аслана стал не доверять Селиму.

– Я вижу, в тебе заговорила трусость. Если ты боишься, то можешь отправляться домой и есть халву вместе с женщинами.

– Я ничего не боюсь, – быстро исправился Баязед.

Он отлично знал, что его ждёт, если вернётся домой с пустыми руками. Во всяком случае, не пахлава с хурмой.

– Вот так-то лучше, – сказал самодовольно Селим.

Продав оставшуюся пшеницу на Кипре, команда «Ангела» решила передохнуть на живописном острове и только потом вернуться в Александрию.

Соломон уже торопил время и ветер, чтобы побыстрее встретить родных. Прошло не более месяца, как он распрощался с ними, но за это время успел здорово соскучиться, особенно по сестре. А как она обрадуется подарку – чудесному колье, которое он выменял у Иакова в Смирне.

– Не терпится? – сочувственно спросил его, подошедший Диего, – вот и я всякий раз, когда возвращался домой, думал, что время ползёт очень медленно. Теперь уже один Бог знает, когда я снова попаду в Барселону? – тяжело вздохнул кастилец.

С тех пор, как Диего попал на борт «Ангела», не расставался с инструментами судового плотника. За несколько дней кастилец смог привести в божеский вид запущенное хозяйство на «Ангеле».

– Этот Диего работает настолько умело, что порой мне кажется, будто судно смастерил именно он. О лучшем плотнике я не мог бы мечтать. Не зря мы его спасли, – нахваливал Иосиф.

Тем временем «Ангел» приближался к берегам Египта. Ветры, дующие с севера на юг, всячески способствовали этому, и скоро на горизонте появилась бледная каёмка родного берега. Вся команда вышла на палубу, предвкушая скорую встречу с родными. К этому чувству примешивалась также тревога за состояние тех, кого они покинули месяц назад. Каждый в глубине души боялся, что по прибытии вдруг узнает дурную весть.

Об этом менее всех думал Соломон. Он ни на минуту не сомневался, что его семья в целостности и сохранности, и с нетерпением ждёт его возвращения. Ближе к полудню судно медленно вошло в александрийский порт и причалило к своему постоянному месту на Большой пристани.

– Соломон, ты отправляйся домой. Я приду вслед за тобой, как только улажу все дела на таможне, – скомандовал Иосиф, чувствуя, что юноше не терпится поскорее увидеться с родными.

Соломон спрыгнул на пристань и почти бегом направился к еврейскому кварталу. Когда он приближался к своей улице, ему повстречался пекарь Самуил. Соломон радостно поприветствовал его и удивился, что тот не ответил, а только хмуро опустил голову. Не придав этому особого значения, Соломон поспешил в сторону своего дома. Первое что его удивило это настежь открытая дверь.

Соломон вбежал вовнутрь но не заметил никаких признаков жизни. Чувство недоумения постепенно переросло в тревогу. Вдруг он увидел быстро приближающегося Иосифа в окружении команды и жителей их квартала. Лицо дяди выражало такую озабоченность, что сердце у юноши защемило от нарастающей тревоги. Иосиф с бледным от волнения лицом подошёл к растерянному племяннику и произнёс:

– Соломон, они убили Моисея!

Юноша вздрогнул, сознание его на мгновение омрачилось, но в следующий момент он взял себя в руки и уже с чувством нарастающего гнева спросил:

– Кто это они?

– Пираты, которых мы не добили. Я в этом почти уверен. Они убили твоего отца и похитили Ребекку, – добавил Иосиф, и его мужественное лицо исказилось гримасой ненависти.

Тут только Соломон осознал, что случилось непоправимое. То, что произошло, он не мог себе представить даже в страшном сне. В одночасье он лишился самых дорогих для него людей. Эта страшная весть сильно потрясла душу юноши, и он сотрясаясь от безудержных рыданий, упал на грудь своего дяди.

В этот тяжёлый час вся команда «Ангела» была рядом со своим шкипером и не расходилась по домам. Иосиф обратился к ним:

– Страшное горе обрушилось на наш дом. Враг осквернил и разорил наш очаг. Я полон решимости отомстить за содеянное и спасти мою племянницу. С этой целью я отплываю на «Ангеле» вдогонку за бандитами. Мы не вернёмся обратно до тех пор, пока не отомстим за Моисея и не вернём Ребекку. Вас же я не имею права отрывать от ваших семей, ибо путешествие будет долгим и опасным. Если кто-либо сейчас решит остаться дома, я никогда в жизни не упрекну его за это. Он может получить своё вознаграждение за службу сейчас же.

Давид подошёл к нему и сказал:

– Ты прости меня, дружище. В этот тяжёлый час я не смогу быть рядом с тобой. У меня большая семья, и если что случится со мной, они останутся одни.

Давид был отцом пятерых детей, и младшей его дочке только пошёл второй год.

– Ты всегда был для меня верным другом и таким же останешься в моём сердце. Оставайся здесь и будь опорой для остальных, – сказал Иосиф и заключил в объятия своего помощника, – прощай, мне будет очень тебя не хватать.

Староста общины подошёл к Иосифу и сказал:

– Бандиты искали что-то очень важное, но, кроме ювелирных украшений Моисея, больше ничего не нашли.

– Что? Что же они хотели найти, из-за чего убили Моисея? И потом, почему именно в нашем доме? – в сердцах произнёс Иосиф.

– До тех пор, пока ты не найдёшь их, эта тайна останется неразгаданной, – сказал староста и добавил, – отведи Соломона на наше кладбище. Пусть простится со своим отцом.

Затем он достал золотой перстень Моисея с шестиконечной звездой и передал его Соломону со словами:

– Этот перстень был на правой руке Моисея. Бандиты не заметили его в темноте. Носи его как вечную память об отце.

Соломон сжал в руке перстень. Он вспомнил последние напутственные слова отца, сказанные ему месяц назад на пристани, когда тот провожал его в первое плавание. Кто знал, что они окажутся пророческими?

Иосиф благодарно посмотрел на старосту и, обняв Соломона за плечи, направился в сторону кладбища. Здесь юноша вновь не сдержал слёз и припал к плечу Иосифа. Тело Моисея, убитого два дня назад, согласно еврейскому обычаю, пока не было погребено и покоилось в мавзолее, рядом с могилой его жены

– Клянусь, Соломон, мы отомстим за них! – сказал шкипер, – они ещё горько пожалеют о содеянном!

Соломон уже не рыдал.

За эти несколько часов в нем произошли невероятные изменения. Из некогда жизнерадостного юноши он превратился во взрослого мужчину, душа которого была ожесточена коварным ударом судьбы. Иосиф сразу заметил перемену в своём племяннике.

– Клянусь, что найду и покараю убийцу моего отца! – сказал Соломон.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ОСМАНСКИЙ МАРШ

Наставь юношу при начале пути его: он не уклонится от него, когда и состарится.

Библия (притча 22, 6)

Всю обратную дорогу в Адрианополь Селим провёл в тяжких раздумьях. Порой ему казалось, что не стоит туда возвращаться вообще. Он не выполнил высочайшее поручение и должен был предстать перед оком своего повелителя с пустыми руками. Это могло вызвать гнев султана, чреватый непредсказуемыми последствиями. Селим не нашёл золота ни в Смирне, ни в Эфесе, ни даже в Александрии, и спасти его могло только одно – он должен был непременно задобрить сердце султана каким-нибудь особенным подарком. Такой подарок он вёз из Александрии с величайшей осторожностью.