Сбежать от зверя. Прощение

Анна Владимирова

Сбежать от зверя. Прощение

Пролог

Первое, что взорвало сознание – сирена. Она противно выла где-то рядом. Меня трясло. Так трясло, что даже дышать было сложно. Видимо, поэтому на лице была кислородная маска. Вскоре ощутил прикосновение холодной дрожащей ладони к плечу.

Я лежал на чем-то твердом и подрагивающем. Кажется, в машине. И это она орала сиреной, разгоняя трафик.

– Операционную готовьте, срочно! – Хриплый женский голос воспалил и без того кипящий мозг, а чужие пальцы сжались сильнее, впиваясь ноготками в кожу плеча.

И я даже не успел ничего сделать, как рука сама метнулась к ее запястью.

– Катя! – обеспокоено вскричал кто-то еще.

– Нормально все, не нервируй его, – спокойно отозвалась женщина, позволяя мне держаться за ее руку. Даже отдала мне ее полностью, и я сжал хрупкую ладонь сильнее. – Тише, Тахир, мне этой рукой еще тебя спасать. Вот так. Молодец.

А в сознании начало проясняться. Замелькали картинки. Мутные, неясные… Они состояли в основном из женского голоса и воспоминания о ее прикосновениях. Запахи краски, горький кофе… Катя?

Я вздохнул и расслабил пальцы, не желая навредить ей.

– Воды можно? – прохрипел, замечая, как больно говорить.

Губы еле шевелились и дико болели так, будто я их пожевал. Может, так и было. Когда успел только?

Пластиковая трубка пощекотала кожу, причиняя боль, но я жадно обхватил ее губами и принялся пить. Тело налито тяжестью настолько, что даже глотать трудно. Губы заботливо промокнули… и я, наконец, разлепил глаза.

Низкий светлый потолок, трубки, датчики… Я привязан к каталке ремнями. А половина морды будто чем-то зажата…

– Тахир…

Я перевел взгляд на ту самую женщину. Какая красивая…

– Тахир, ты меня помнишь?

Я только сощурился, глядя на ее лицо, и слабо кивнул.

– Повезло, что пуля полетела уже в череп волка, – сказала она кому-то.

– Это был Анубис, не волк, – поправили ее. – Он в него перекидывается с такой легкостью…

– Добавить транквилизаторов? – с сомнением спросила она.

– Можешь…

– Не надо было его одного отпускать. Я же говорила – ему реабилитация нужна.

– Ну вот теперь будет ему реабилитация…

Катя глянула сначала куда-то вбок, а потом опустила на меня взгляд:

– Спи, Тахир.

И я повиновался. Откуда-то знал, что слушаюсь я редко, но это – то самое время, когда ничего другого не остается…

1

Я открыл глаза и вздохнул глубже. Чувствовал себя так, будто проснулся заурядным утром своей… заурядной жизни?

Память о ней словно еще не загрузилась, и это доставило неожиданное удовольствие. Хорошо ни черта не помнить. При этом нервы натянулись, будто от какого-то сопротивления, аж кончики пальцев пробило током.

Руки… Я поднял ладони на уровень глаз и осмотрел их, не понимая, что чувствую. Но вскоре до меня дошло – пустоту. Мне нечего больше держать. Или некого?

Сердце забилось в такт противным пискам прибора, и вдруг откуда— то сбоку послышалось сонное:

– Тахир?..

Я повернул голову и увидел ту самую женщину, которая везла меня на машине с сиреной.

Катя.

Она спала на кушетке у стены все это время, а на мой «дебош» проснулась и подскочила ко мне со стетоскопом. Попробовала добраться до моей груди, но, видимо, так устала, что руки ее совсем ослабли. И я легко сцапал девушку в свои, прислушиваясь к ощущениям. Да, пожалуй, теперь гораздо лучше.

Катя обомлела в моих лапах, а я все вглядывался в ее лицо, притягивая к себе за плечи…

– Тахир, дай послушать, – хрипло потребовала она.

– Дай послушать мне, – усмехнулся я нагло, запуская пальцы в ее волосы.

Как же она знакомо цепенеет от моей близости… И запах я ее помню.

– Тахир, отпусти, – вдруг уперлась она в мою грудь. – А то выпишу успокоительное.

– Ты всегда так делаешь со мной? – вздернул я требовательно бровь. И почти не сомневался в положительном ответе. Она совершенно точно мной командовала прежде и угрожала успокоительным. – Я что, настолько тебя достал?

– Нет, – округлила она глаза. – Ты просто выжал себя полностью, сорвался несколько раз. А последний вышел едва ли не фатальным.

– А кто я у тебя? – усмехнулся.

Как же было спокойно теперь. А с Катей в руках – вообще невообразимо хорошо.

– Ты не у меня, – захлопала она глазами. – Я просто твой врач.

– И зачем ты врешь? – нахмурился я, притягивая ее к себе настойчивее. – Я помню твой запах, взгляд…

Она открыла было рот, но медленно захлопнула.

– Тебе сейчас нельзя волноваться, – заговорила, наконец, и осторожно выпуталась из моих рук. Будто я представлял для нее реальную опасность и был натуральным психом. – Твоя амнезия временная. Ты все вспомнишь…

– Я помню тебя, – упрямо повторил я. – Разве…

– Нет.

И пока я оцепенел, она воспользовалась моментом и принялась меня слушать. А я смотрел на нее исподлобья и не мог понять. Я помнил эти стены. Вид из окна был знаком до боли. Парк… Только раньше он был зеленее, теперь же изрядно пожух и облетел. И Катя… На этом картина моего мира заканчивалась.

– Постарайся не вспоминать, – сухо говорила она, будто мы не знакомы вовсе. – Твоя нервная система изрядно пострадала за последние несколько недель…

– Я что-то сделал с тобой? – потребовал я. – Поэтому избегаешь меня?

– Тахир… – начала было сурово она, но я снова сцапал ее и рывком прижал к себе:

– Я же чувствую твой запах! – прорычал со злостью. – Ты меня любишь и хочешь!

– Да чтоб тебя! – вдруг выругалась она, гневно хмурясь в ответ на мой испытующий взгляд. – Ты меня – нет!

Я выпустил от неожиданности, недоверчиво уставившись на нее. Она же откинула длинные рыжие волосы с глаз и оправила униформу.

– Что со мной случилось? – проследил я за тем, как она сгребает стетоскоп. – Почему у меня чувство, что я стал каким-то чудовищем?

Теперь ее взгляд наполнился сочувствием. Я видел, как ей больно, и готов был услышать самое ужасное.

– Нет, ты – не чудовище, Тахир, – отвернулась она. – Ты просто не выдержал всего, что случилось…

– С нами?

Ну как ее можно не любить? Мне даже показалось, что в памяти начали всплывать запахи страсти, звуки ее горячечного дыхания, стона и крика… Я вспоминал ее все больше. Пощечина! Она залепила мне пощечину! Значит, все же накосячил…

– Нет, не с нами. И хватит вопросов, я же просила.

– Никогда не слушаюсь, да? – пытливо щурился я. Ну точно. Ее взгляд сказал мне все. – Ладно. Я все вспомню, и поговорим. А почему я попал на операционный стол, тоже не скажешь?

– Пулевое ранение в голову.

– Как?

– Все, – отрезала она. – Сейчас…

– Как?! – перебил ее, злясь.

Попадись ты мне еще в лапы! Но Катя благоразумно отошла к двери.

– Хочешь медикаментозную кому? – бросила она мне с вызовом. – Если не дашь себе добровольную передышку, Тахир, я тебе гарантирую, что ты пройдешь у меня реабилитацию любой ценой, тебе ясно?!

Ого. Грозная она у меня какая! Я только бровью повел, но взгляд вдруг сам скатился на ее соблазнительную грудь, пока она делала вдох.

– Сейчас тебе сделают инъекцию и поменяют капельницу. Потом накормят. Вопросы есть?

– Как мне с тобой тут связь держать? – вызывающе оскалился я. – Или ты регулярно спишь в моей палате на диване?

– Только сегодня. Кнопка вызова персонала тебе в помощь.

И она вышла из палаты.

Вот же огонь-баба! Но ей хотелось подчиниться. И что-то ведь подсказывало – делал я это ну крайне редко. Если вообще подчинялся. Наверное, я какой-нибудь самоуверенный мудак. Не преступник – иначе тут бы конвой стоял в комплекте с наручниками. Может, я на стороне закона? Кажется, да. Ну, значит, я достал Катю являться к ней с пулевыми и рисковать шеей. Это было бы самое простое объяснение. Может, она моя избранная? Не знаю. А может, мы разошлись? Или она меня бросила? Вот ни черта ей не обломится меня подлатать и вышвырнуть!

Ощущение пустоты вдруг болезненно сжало грудную клетку. Захотелось броситься за Катей и вернуть в свои руки. Еще и морда забинтованная начала болеть! Но я стиснул зубы и откинулся на подушки.

Не вспоминать. Она просила дать себе передышку. Хорошо. Я буду послушным. Тем более все, что кажется мне важным сейчас, рядом…

2

– Долго ты будешь валяться?

Я наполнила грудь воздухом и открыла глаза. Три дня, что я провела в доме Михаила, он казался совершенно незнакомым человеком. Да и человеком он не был, о чем приходилось постоянно вспоминать.

Оборотень терпел мою апатию, не обращал внимания на слезы, приносил еду, уносил еду нетронутой… и часто сидел рядом в кресле. Просто сидел, иногда листал книгу, а иногда дремал. Мобильного при этом у него не было. По крайней мере, все это время он ни разу им не пользовался, хотя раньше его редко когда можно было застать не во время разговора.

Но надолго его не хватило. В голосе наконец послышалось раздражение:

– Марина, если не будешь есть, это ничем хорошим не кончится.

– Ты меня убьешь? – отрешенно спросила я.

– Я вызову врача.

– Плевать.

– Ну и прекрасно. Ляжешь под капельницы в стационар…

Я повернулась к оборотню. Сегодня он был в домашних штанах, свободной футболке, весь аккуратно зализанный и уложенный. И натянула одеяло до подбородка.

– Чего ты хочешь?

– Много всего, – усмехнулся он.

– От меня, – процедила со злостью.

– Мне теперь светить тобой как счастливой самкой, – пожал он плечами и уселся в свое кресло. – Загремишь в больницу, и я добью твоего волка еще одной жалобой на причинение расстройства пищевого поведения.

– Жаль, что тебе нечем заняться больше, – фыркнула презрительно, но губы задрожали, в носу защипало, и я натянула одеяло на голову. – Уйди, пожалуйста…

– Да заколебала ты уже! – вдруг поднялся он с кресла и сдернул с меня одеяло таким рывком, что чуть руки не оторвал. – А ну встала и пошла в ванную! Достало нюхать на тебе его запах!

– Так уйди и не нюхай! – взвилась я.

И тут же оказалась схваченной за горло. А благодаря кровати мы оказались с ним на одном уровне, глаза в глаза.

– Если я стараюсь быть добрым, это не значит, что тебе все можно!

– Что все?! Послать тебя на хрен?! Пошел ты! – И я ткнула ему в морду средний палец.

Он сначала стиснул зубы и сжал пальцы сильней, но потом выпустил, и я упала на кровать.

– Через час если не вымоешься, – процедил, нависая надо мной, – я приду и вымою сам, поняла?

И он оскалился, раздевая меня взглядом.

– Сволочь, – процедила я, дрожа.

– Час пошел, – выпрямился он и направился из комнаты. – И зубы почисти в конце концов…

Я распласталась на кровати, едва ли не подпрыгивая на ней вместе с колотящимся сердцем. Но угрозы оборотня раздеть казались весомее обещания убить. Пришлось сползти и выпрямиться. Ноги тряслись. Оглядевшись, я поморщилась и направилась в ванную.

Оборотень притащил меня в свой загородный дом. Никогда не слышала о нем. Но все здесь было с размахом. Спальня, в которой меня поселили, создана явно для женщины – слишком сливочно-приторная для привыкшей к аскетизму детдомовки. Ванная – шик. Большая, с прозрачным окном с видом на оранжерею. Могло бы показаться, что Михаил увез меня на Бали. Мне был виден на бассейн, окруженный со всех сторон зеленью и цветами. Вода журчала все время, и так легко было представлять под ее шелест свой номер в клинике и дождь за окном. А все это только злило.

Ублюдок! Сидит в кресле весь такой! А у меня сердце рвется от беспокойства о Тахире. Как он там? Не наделал ли глупостей?

В день, когда нас разлучили, я была уверена, что мы еще увидимся, что он до последнего будет со мной… Но он ушел. А я так хотела попросить его жить снова! Что за злая судьба у нас обоих? Почему же так? Никакой свободы, никакого выбора… Все всё решили за нас. Кому-то было выгодно убить Тахира, кому-то – вернуть меня в собственность Стерегову. И никто ничего не смог сделать. Что за бредовый новый мир? Могущественные ведьмаки, тоже мне!

Я следила, как в ванную льется вода, и не могла себя заставить двигаться. Зачем? Да пусть идет и моет! Просто отдам жизнь подороже, исполосую ему морду… и все кончится. Пусть потом объясняет этим ведьмакам, куда я делась!

А зачем я тут вообще?

Спасаю жизнь Тахиру. Он заслуживает большего.

По рукам прошлась волной противная слабость, а жизнь встала на паузу… и будто пошла наоборот… В памяти пролетели последние дни, потом – последняя ночь с Тахиром. Его руки подрагивали, когда мыла его в душе, и от этого мое сердце рвалось в клочья.

Потому-что кто-то так решил.

И меня вдруг сорвало от бессилия что-либо изменить, невозможности коснуться снова, увидеть его взгляд или просто позвонить! Я опустилась на пол и уперлась лбом в холодный камень, содрогаясь от громких рыданий. Пальцы до боли сжались в кулаки, и я взвилась, как пружина, и схватилась за первый подъемный предмет. Им оказался небольшой стул. Окно он не разбил, но, отскочив, влетел в пышный цветок на полу. Горшок разлетелся вдребезги, а я только больше вошла в раж. Особенно приятно стало разбить зеркало и сгрести одним рывком бутылочки с полок. Я бесилась на полную мощность, плакала, что ненавижу.

Все ненавижу.

И всех.

Выдохлась я на дне горячей ванны. Вода приятно согрела, а куски битого зеркала на дне разобрали меня на куски. Да, так я себя и чувствовала… Скрутившись боком, я смотрела в десятки своих отражений, застывших в осколках, и тихо плакала. Вода уже давно вышла из «берегов», лилась на пол с каким-то сытым чавканьем…

– Хочешь вина? – вдруг донеслось от входа.

Стерегов стоял в проеме, глядя на меня непривычным взглядом – изучающим или… даже понимающим…

– Хочу Тахира, – шмыгнула я носом.

– Этого я не могу исполнить.

– Ну и тогда кто ты после этого? – презрительно фыркнула я. – Даже Тахира не можешь исполнить…

– Почему же? Я-то могу, но тогда твои страдания будут напрасны. Он же не дастся просто так…

– Просто ты урод, поэтому тебе никто не дается, – вздохнула я и опустилась под воду.

Но утопиться мне не дали. Стерегов вытащил на поверхность и дождался, когда я посмотрю на него.

– Что ж ты раньше не сказала? Многое бы стало проще, – усмехнулся, вскинул меня на руки и вытащил из воды.

Я стояла, равнодушно наблюдая, как он стягивает с меня мокрые шмотки и оставляет голой. Но никакого значения этому никто не придал. Он закутал меня в большое полотенце и снова поднял на руки.

– И почему ты терпишь? – свесила я голову вниз, глядя в потолок.

– Ты же у меня умная. Расскажи. Может, потому что урод?

– Наверняка, – шмыгнула я носом. – А еще я, видимо, плохо знаю ваши законы и очень нужна тебе для чего-то.

– Да-да, это точно, – спокойно соглашался он, а я вяло осматривалась.

Мы оказались в огромной гостиной. Пройдя через нее, оборотень шагнул со мной на лестницу и направился на второй этаж.

– Ты уже не вытерпел? Несешь скидывать меня с балкона?

– Если тебе когда-либо захочется узнать об искусстве убийства, я расскажу, – усмехнулся он мрачно. – Сбрасывать тебя со второго этажа бесполезно. Если только горло перегрызть сначала.

– О, какие тонкости.

– Это как раз не тонкости.

Он пронес меня по коридору второго этажа и внес в открытые двери просторной спальни.

– Твоя? – заозиралась я.

– Моя. Других тут нет. А свою ты разгромила.

– Там еще комната нетронутая, – педантично заметила я.

– Ну, мы не будем дожидаться твоего очередного разрушительного вдохновения. – И он бросил меня на кровать. А когда я выпуталась из полотенца и натянула его на грудь, он присел рядом на корточки и заглянул в лицо. – А теперь слушай меня внимательно. Если не будешь жрать, я сдам тебя в психушку. Комитет это вполне устроит – бедная моя девочка не выдержала всего, что сделал с ней Сбруев. Скучала по мне, но не могла сказать, ведь он жизнь спас… Понимаешь, к чему я?..

Мне показалось, он удивился прилетевшей пощечине. Хотя оборотень ведь. Где звериные реакции? Но Стерегов только медленно заполнил широкую грудь воздухом, темнея взглядом, и продолжил как ни в чем не бывало:

– …Тебя будут колоть транквилизаторами, и будешь там жить в овощном царстве до конца дней. Питаться через трубочку и наполнять уточку единственным смыслом своего существования. Хочешь?

Я хотела выкрикнуть ему в морду, что это всяко лучше, чем на его рожу тут смотреть, но сжала зубы крепче. Он всегда выполняет угрозы. И вариантов сделать мою жизнь еще хуже у него масса.

– Нет, – спокойно ответила я, остужая о мокрое полотенце горящую ладонь.

– Я больше не буду переспрашивать, ты знаешь, – вздернул он бровь и кивнул в сторону: – Ванная там. Шмотку принесу и приготовлю обед. И только попробуй мне там что-нибудь разбить. На сегодня хватит. Завтра закажу тебе керамику, будешь бить во дворе.

И он поднялся и вышел, а я проследила за ним взглядом, изумленно хлопая глазами. Это точно тот самый, на которого я работала? Носит меня тут… Может, ему наследство обещали, если он нормальным станет? Семья там… или девушка на худой конец. Пари какое-нибудь? Но я?

Побродив по комнате и выглянув с высоты второго этажа, я пришла к неутешительному заключению – не сбежать. Забор даже не видно. Его закрывала непролазная зеленая ограда. Старый фокус не пройдет – одну меня нигде не оставят. Да и смысл? Тахир снова окажется под ударом. Что же мне делать?.. Ответа не было.

Кроме понимания, что в психушку я не хочу. Спасибо, Стерегов, ну просто мастер уговоров!

Ванная у него оказалась под стать хозяину: мрачная, темная, но разбить было что. Зеркало до пола, к примеру. Что он тут с ним делает? Любуется собой в полный рост? Вот же урод!

Пока набиралась вода, я устало опустилась на дно ванны и обнаружила еще кучу места с обеих сторон. Он тут медведем, что ли, плещется? Картинка позабавила, и я фыркнула.

– Уже веселишься? – услышала и вскинулась.

Съежилась, подтягивая колени к груди.

– Зачем тебе такая огромная ванна? У тебя такой маленький? Или ты интеллект компенсируешь?

– Хочешь – можешь сама оценить, – усмехнулся он вдруг как-то устало, сбрасывая стопку одежды на тумбочку. – И интеллект, и размер того самого.

– А у тебя что, нет избранной? Или никто так и не рассмотрел ни того, ни другого?

Он довольно оскалился:

– Надо было раньше тебя себе взять. И как же я проглядел?

– Сомнительная радость, – поежилась я.

– Мойся, – кивнул он мне на стойку над головой и достал полотенце из шкафа. – И выходи. Ужин остывает.

Я проводила его ненавидящим взглядом. Но когда двери за ним закрылись, мне подумалось: а не попробовать ли использовать его расположение в своих интересах? Понятия не имела, какая оса его укусила, но он просто невообразимо изменился. Может, у него шиза и сезонное обострение? Не зря же такая осведомленность о моей вероятной судьбе в психушке? Личные знакомства, не иначе.

Плохая иллюзия. Опасная. Нельзя увлекаться фантазией, что я могу противостоять Стерегову. Да, сейчас сложно поверить, что этот и тот, из прошлой жизни – один мужчина. Но это все же он. И он сводит с ума.

А может, это изощренная пытка? Смена расположения на немилость и обратно?

Когда за дверью послышался его голос, мурашки поползли по коже. Я хотела жить. И к Тахиру вернуться – тоже. Но как? Нужно собрать доказательства, которые нужны Геральту, чтобы посадить Стерегова за решетку! Пока я рядом, у меня есть шанс отсюда выбраться, если соберу и передам показания. А для этого нужно ювелирно сыграть нужную роль.

Я громко сглотнула, пытаясь выпрямиться, и облизала губы, пристально глядя на дверь. Выхода нет, кроме как попытаться.

В качестве шмотья он притащил мне комплект спортивного белья с бирками и такого же цвета домашний костюм. Я в жизни не носила ничего подобного и, натянув трусы с лифчиком, оглядела себя в зеркале. Щеки горят, глаза нездорово поблескивают, волосы дыбом. Хороша шпионка, ничего не скажешь. Я точно не во вкусе Стерегова. Мне приходилось видеть его баб, когда он водил их по рабочей галерее. Лощеные, фигуристые, с крутыми объемами в нужных местах и томными коровьими взглядами. Я развлекалась, «случайно» обрызгивая их растворителем из пульверизатора или краской. Но детство, похоже, прошло.

Я натянула кофту, штаны и прокралась в комнату.

Стерегова не было, зато был ужин. Желание жить и новый смысл запустили программу самосохранения в моем организме, и я уселась на пол, утащив с кровати поднос. Вранье о том, что он сам этот ужин готовил, никак не испортило аппетита. Запеченные на мангале перепелки, печеные овощи, свежая зелень и фрукты надолго отвлекли меня от планов.

И я снова не услышала, как оборотень оказался рядом.

– Что ты на меня так смотришь? – тихо возмутилась я, облизав губы.

И сразу вспомнился Тахир. Как он смотрел на меня, почти не отрываясь. Он говорил, что для него важно все: смотреть, чувствовать запах… чтобы знать обо мне то, что ему нужно. Выходит, этот тоже наблюдал…

– Ты забавная, – оскалился он. – Когда не бьешь зеркала.

– А ты не доводи. У тебя прекрасное зеркало в ванной.

– Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас, – спокойно заметил он. – И мне правда не все равно.

– Сейчас расплачусь, – огрызнулась я, забывая, что хотела начать пользоваться ситуацией.

– Меня удивляет твоя смелость, – прошел он вдруг ко мне и уселся на пол напротив. – Когда я пришел к тебе в больницу, ты дрожала, как мышь. А теперь, запертая здесь, один на один со мной, будто ищешь смерти. Хотя у меня в планах подобного финала нет.

– А что же есть? – равнодушно пожала я плечами и схватилась за картофельные дольки.

Только так и не поднесла ко рту, ожидая ответа.

– Посмотрим, – уклончиво отозвался он.

– А вот это похоже на тебя, – усмехнулась я презрительно. – Ждал, что я буду на пузе перед тобой ползать, надеясь на твою милость?

– Ну, это было бы логичнее, чем то, что ты делаешь, – улыбался он довольно. – И мне интересно, почему не боишься.

– А ты привык, что все боятся.

– Все боятся, – искривил он губы в злой усмешке.

– И что ты чувствуешь, когда тебя все боятся? Когда даже поговорить не с кем – все только хвостами машут, предугадывая твои желания, и скачут на задних лапках по поручениям? Я видела твоих охранников. Они почти все поголовно безмозглые, но те, что с интеллектом, тебя очень боятся.

– Меня это устраивает, – всматривался он в мое лицо, щурясь.

И теперь я была совершенно уверена, что изучает. Читает, сканирует на правду и ложь. Тахир же меня насквозь видел. А этот? Есть ли шанс обмануть Стерегова? А если нет?

– Я поела, – констатировала, поднялась и направилась в ванную.

Он промолчал. Но когда вернулась, указал мне на поднос:

– Отнеси в кухню и убери за собой.

– Мне больше нравилось, когда ты со мной носился, – укоризненно вздернула я бровь.

– Хорошего понемногу, – усмехнулся он. – Пошли, покажу, где кухня.

– А где мы вообще? – следовала я за ним, позвякивая приборами на подносе.

Стерегов шел впереди, сложив руки в брюки.

– Где-то в лесу, – ступил он на лестницу передо мной, а у меня аж руки зачесались садануть ему по башке всем подносом разом. Сдержать себя стоило усилий. – Мариша, головы у оборотней крепкие. А вот твоя может не выдержать, пока я справлюсь с гневом…

Ну понятно. Обмануть его мне тоже если обломится, то не сразу.

– Ты справляешься с гневом? – пожала я плечами. – Зачем тебе это?

– Чтобы тебя не прибить.

– Ах, да – комиссия… Неудобно тебе сейчас, понимаю… Но скажи пожалуйста, ты же не будешь меня терпеть всю жизнь ради комиссии?

– Нет. Они немного еще подергают за тебя, и им наскучит.

– О, и что тогда?

Он посторонился у входа в кухню – широкий ассиметричный проем, через который мог бы и жираф пройти. Тут было на удивление светло. Но неуютно. Вылизано все аж до мутного блеска.

– Не нравится?

– Тебя забавляет угадывать? – поставила я поднос на первую попавшуюся поверхность.

– Я бы не спрашивал.

– Но ты сверяешься.

– Выпить хочешь? – направился он к кухонному гарнитуру.

– Я не пью.

– А я не пью один. – И он достал бутылку с чайного цвета жидкостью.

– Тогда ты должен быть непьющим. Кто по своей воле будет с тобой пить?

Он напряженно выдохнул, но упрямо взялся разливать алкоголь по бокалам. А я понимала, что договариваться он ни с кем не умеет. Да и не нужно это ему.

– Никто. И ты вот тоже не собираешься – тут все привычно.

– Зачем тебе нужно ломать кого-то? – вжалась я в столешницу.

Он поболтал алкоголем в бокале задумчиво, поднес к лицу и медленно вдохнул:

– Меня утомило твое паршивое поведение. – И он направился ко мне.