Рабы Microsoft

Дуглас Коупленд

Рабы Microsoft

© Douglas Coupland, 1991

© Школа перевода В. Баканова, 2018

© Издание на русском языке AST Publishers, 2018

* * *

1

Рабы Microsoft

Пятница

Ранняя осень 1993 г.

Сегодня в полдень Майкл заперся у себя в офисе и не выходит.

Он получил по электронной почте ужасный флейм от Билла (от Билла!!!).

Если картинки из «Блум-каунти»[1] на двери – показатель, то Майкл – самый легкоранимый программист седьмого корпуса и критику воспринимает болезненно.

Почему Билл напал именно на Майкла, непонятно. Наверное, проверяет качество кода методом случайной выборки. Чтобы мы не расслаблялись. Какой же он умный!

Билл мудрый. Билл добрый.

Билл благосклонный.

Билл, будь моим другом… Пожалуйста!

На нашем этаже еще никто не удостаивался персонального разноса от Билла, и мы даже немного завидовали такой чести. Я хотел объяснить это Майклу, но где там.

Майкл явился ко мне перед обедом: весь какой-то обмякший, лицо бледное как опара, со стриженых волос капает пот и оставляет темные пятнышки на майкрософтовском ковровом покрытии (устрично-сером, со сливовыми разводами). Сунул мне распечатку письма и забился в свой офис, как кролик в нору. Трубку не берет, на почту не отвечает, дверь запер. На ручку повесил знак «Не беспокоить» (Майкл стащил его из гостиничного номера в прошлом году, когда мы ездили в Бостон на Macworld Expo[2]).

Мы с Тоддом вышли под окна. Увы, жалюзи Майкла были закрыты, да тут еще садовник с бензопылесосом обдал нас душем из срезанной травы, и нам пришлось ретироваться. (Газоны здесь стригут каждые десять минут. Они похожи на зеленые пластины лего.)

В полтретьего ночи мы с Тоддом заволновались, что Майкл сидит голодный, и рванули в Бельвью, в круглосуточный, купить чего-нибудь плоского из еды, чтобы просунуть под дверь.

В супермаркете почти никого не было, не считая нас и пары таких же майкрософтовцев – нердов-невротиков в поисках идеального продукта. В Редмонде и Бельвью столько богатых программеров, что продавцы готовы удовлетворять любую прихоть. Мы к этому привыкли – и бесимся, если в магазине вдруг чего-то нет.

«Нерды», «гики» и прочие занудные компьютерщики вообще страдают узконаправленностью внимания. В этом все и дело. С другой стороны, потому они так легко пишут программный код: по строчке, по строчке, и так миллион раз.

В три часа мы вернулись в седьмой корпус. Там еще кто-то трудился. Наша группа должна сдать RTM-версию программы через одиннадцать дней (по секрету: ни за что не успеем).

У Майкла горел свет. На стук никто не ответил, но по щелканью клавиш мы поняли, что Майкл еще жив. Напрашивался тест Тьюринга: как доказать, что за дверью человек? Мы подсунули под дверь ломтики плавленого сыра, крекеры, хлебцы, пластовую пастилу и напиток в плоской упаковке.

Тодд спросил:

– Как думаешь, это не противоречит нашим принципам питания?

Карла сердито распахнула дверь офиса напротив. Ее глаза за круглыми очками были совсем красные (наверное, она вообще никогда не спит). Она возмущенно заявила:

– Нечего его прикармливать!

Будто Майкл – енот какой-то.

Карла фыркнула и хлопнула дверью. Да уж, нердам без дверей никак.

Мы с Тоддом к этому времени здорово устали и решили, что пора спать. Мы поехали домой, каждый в своей машине, по майкрософтовскому кампусу. Нердовский рай из двадцати двух корпусов, упрятанных в лесопосадках. Вокруг тихо и уютно, как в утробе матери. Вот она, кузница заветных мечтаний человечества!

Над футбольными полями перед главными корпусами висел туман. Я думал про письмо, про Билла, про все остальное, и вдруг меня посетила странная мысль: будто полупрозрачный Билл, как туман, витает над кампусом. Как призрак покойного дедушки из «Семейного цирка»[3]. Билл – наш дух, Билл – наша мораль. Билл – определяющая и формирующая сила. В очках с толстенными линзами.

Я – [e-mail]. Если бы жизнь была похожа на «Свою игру», я выбирал бы такие категории вопросов:

Продукция Tandy

Попсовые ток-шоу конца 70-х – начала 80-х

История Apple

Карьерные страхи

Желтая пресса

Флора тихоокеанского побережья Северо-запада США Трехслойное желе Jell-O 1-2-3

Я работаю в седьмом корпусе баг-тестером, то есть ищу в программах ошибки. Для меня это скачок по карьерной лестнице. Половину девяносто первого года я проработал в службе технической поддержки, читай: в телефонном аду. Учил старушек настраивать рассылку рождественских открыток в Microsoft Works.

С другой стороны, как большинство здешних сотрудников, я считаю, что корпорации со мной крупно повезло (хотя в мои двадцать шесть мир ограничен домом, работой и оптовым дисконтным супермаркетом Costco).

Я родился в Беллингеме (это почти на границе с Канадой), но родители переехали в Пало-Альто. Я снимаю дом с пятью коллегами: Тоддом, Сьюзен, Багом Барбекю, Майклом и Эйбом. Короче, «с вами была команда новостей третьего канала!»

У меня нет девушки. Работа в Microsoft как-то не способствует личной жизни. В прошлом году на WWDC[4] в Сан-Хосе я познакомился с девушкой, которая работает довольно близко, в Hewlett-Packard. Правда, ничего из этого не вышло. Иногда я даже начинаю с кем-то встречаться, а потом работа снова вылезает на первый план, я постепенно ухожу в сторонку, и все перегорает.

В последнее время у меня бессонница. Поэтому по ночам я веду дневник – выявляю закономерности своей жизни.

Может, так я смогу понять, в чем проблема, а потом ее решу. Хочется стать более гармоничной личностью (наверное, как и всем). А пока я живу от одной строчки кода к другой. И так каждый день.

Мой дом:

В детстве я строил из лего дома-ранчо с полуэтажами. Сейчас я живу почти в таком же, только вокруг не безликие пластмассовые блоки. Наш район построили двадцать лет назад, когда Microsoft не было даже в зародыше и вокруг царило запустение, как на лыжном курорте летом.

Наш дом стоит не на зеленой пластмассовой штуке с пупырышками, а на вершине холма, среди густого леса. Рядом парк, до кампуса семь минут езды. Ниже – еще два майкрософтовских дома. В одном из них, через дорогу, живет Карла.

Решение поселиться в групповом доме принимается или в реале, или по е-мейлу. Этим ты как бы заявляешь, что у тебя нет личной жизни. Ты живешь только работой: проверка кода, баг-тестинг – что еще надо? Работа, сон, работа, сон, работа, сон. Некоторые из коллег притворяются, что у них есть другая жизнь. В гаражах Редмонда пылятся новехонькие каяки. Спросишь майкрософтовца, как он отдыхает, и слышишь в ответ: «Э-э… На каяке плаваю! Да-да, точно! В свободное время я занимаюсь водным спортом». За милю видно, что врет.

Когда-то я играл в футбол – раза три в неделю, а то и больше. Теперь забросил. У меня возникли странные отношения с собственным телом: как у начальника с сотрудником, норовящим увильнуть от работы. Мое тело – автофургон, где я вожу свой мозг, как домохозяйка из пригорода – детей на тренировку.

Дом обшит темной кедровой филенкой. Перед входом – крошечный газон с загадочными желтыми проплешинами (их прогрызла Мишка, соседская овчарка). На стене у входа висят воронки и лакмусовые бумажки: Баг Барбекю проводит метеорологические эксперименты. Между Мишкиными инопланетянскими проплешинами и дорогой есть еще полоска земли, где Сьюзен однажды совершила отчаянную попытку облагородить наш быт – высадила фиолетовые петунии. Теперь каждое утро нас провожают на работу депрессивные цветочные трупики, иссохшие от недостатка внимания.

Эйб, наш мультимиллионер, поначалу заклеил свои окна фольгой, чтобы не пропускать даже тот скудный свет, что проходит сквозь деревья. Выглядело так, словно с нами поселился бомж. Мы пилили Эйба до тех пор, пока он не купил взамен фольги черный строительный картон.

Единственный вклад Тодда во внешний вид нашего жилища – огромная коллекция средств для мытья автомобиля, которая периодически возникает перед гаражом.

О моем присутствии можно догадаться по хэтчбеку American Motors семьдесят седьмого года выпуска (я ставлю его прямо перед домом). Это Hornet Sportabout, ярко-оранжевый, проржавевший и страшный как табуретка.

Суббота

Сегодня опять цейтнот. Пашем, пашем, пашем… Все равно не успеем (или я это уже говорил?). Почему мы так легкомысленно относимся к рабочему плану? В голове не укладывается…

В полдесятого на работу. В полдвенадцатого с работы. На ужин пицца. И три банки диетической колы.

Когда мне становится совсем тоскливо за компом, я заглядываю в окошко WinQuote (такая утилита, которая сообщает цену акций на NASDAQ[5]). В субботу там ничего не меняется, но я вечно об этом забываю. Привычка. А вдруг биржи Токио и Гонконга вызовут какое-нибудь колебание?

Почти все сотрудники проверяют WinQuote по нескольку раз в день. Если у тебя десять тысяч акций (а у многих куда больше) и каждая поднялась на доллар, считай, что ты заработал десять штук! Правда, потом акции падают на два доллара, и ты теряешь двадцать тысяч. Психологические качели. В прошлом году на первое апреля кто-то сначала поднял цену на полсотни баксов, а потом опустил. У сотрудников случился коллективный сердечный приступ.

Я начал с нижнего конца пищевой цепочки, поэтому не купаюсь в акциях, как программисты и системные дизайнеры. Ту горстку акций, что мне дали, я смогу продать, если захочу, только через два с половиной года (то есть их срок «созревания» – четыре с половиной года).

Акции Сьюзен «созреют» в конце этой недели. Сьюзен хочет устроить вечеринку, а потом уволиться. Вот так социальные факторы ставят под угрозу целостность нашего общего дома.

В пятницу к концу торгов акции Microsoft поднялись на один доллар семьдесят пять центов. У Билла семьдесят восемь миллионов акций. Значит, он стал на сто тридцать шесть с половиной миллионов богаче. У меня акций – кот наплакал. Значит, я неудачник.

Последние новости: Майкл больше не прячется у себя в офисе. Приступа нердовости как не бывало. Весь день он проспал на работе (здесь это обычное дело), подложив под голову надувного тираннозавра из «Парка Юрского периода». Вечером проснулся и поблагодарил меня за еду. Теперь, мол, он будет питаться только двухмерными продуктами.

– Ich bin ein Flatlander![6] – весело пропел Майкл, листая распечатку своего кода после баг-тестинга.

Слова Майкла также содержат аллюзию на знаменитую фразу президента США Джона Ф. Кеннеди («Ich bin ein Berliner»), прозвучавшую в обращении к жителям Западного Берлина в 1963 г.

Карла за дверью неодобрительно цокнула языком. Может, влюбилась в Майкла?

Еще кое-что о нашем групповом доме – Доме Беспорядочной Мобильности.

До нас доходит так мало солнца, что весь двор и дом покрыт мхами, лишайниками, а местами – даже ряской. Среди них возвышается одинокая, пораженная грибком вишня. Задняя веранда из непропитанного бруса тихо прогнила, и мы перегородили дверь из кухни хоккейной клюшкой, чтобы неосторожный путник не свалился в нашу домашнюю пропасть.

Перед домом стоят шесть машин: вишневая супра Тодда (смысл всей его незамысловатой жизни вне работы), мой тыквенно-оранжевый хорнет и четыре серых и безликих «майкрософтомобиля»: лексус, акура и два тауруса (хотя по-нердовски правильнее не «таурусы», а «таури», окончание множественного числа как в латыни). Готов поспорить, если бы Билл пересел в электрокар, все ездили бы на работу, как шрайнеры[7] на парады.

У всех нас по своей комнате. Текучка в групповых домах не хуже макдональдсовской, поэтому обстановка общих помещений – гостиной, кухни, столовой и подвала – мягко говоря, невыразительная. Общажный дух исключает любое радикальное изменение интерьера. В гостиной стоят два вельветиновых дивана, такие громоздкие и страшные, что предыдущие жильцы не стали их забирать. По зеленому и лохматому псевдополинезийскому ковру разбросаны:

• Две надувных подушки с логотипом Microsoft Works PC Один 27-дюймовый цветной телевизор Mitsubishi

• Разнообразные коробки витаминов

• Несколько упаковок специального питания для увеличения веса (мои)

• 86 номеров журнала «MacWEEK», сложенные в хронологическом порядке Багом Барбекю (если засунуть хоть один номер не туда, Баг превратится в берсерка)

• 6 мешочков для жонглирования, набитых пластмассовой крошкой, с логотипом Microsoft Project 2.0

• Игрушечные кости для собаки (на случай, если в гости придет Мишка)

• Два пауэрбука

• Три икеевские кружки с засохшей коркой коктейля – сенсации прошлого месяца

• Две 12,5-фунтовые гантели (Сьюзен)

• Коробка из-под Windows NT

• Три бейсболки (две с эмблемой «Маринеров», одна – с «Окленд Атлетикс»)

• Альбом для коллекционных карточек по «Звездному крейсеру «Галактика»»[8] (Эйба)

• Стопка книг о том, «как изменить свою жизнь, чтобы добиться успеха» («Семь навыков высокоэффективных людей» и т. п. – это все Тодда)

Все кухонные приборы – цвета авокадо, как в семидесятых, и такие же старые. Каждый раз, когда я открываю холодильник (с примагниченными фотками прошлогодних вечеринок), мне кажется, что Эмили Хартли[9] вот-вот хрипло скажет: «Привет, Боб!».

У двери копится почта: счета, реклама стартрековских[10] сувениров, каталоги, которые сразу перекочевывают к телефону. Если б мы могли, мы бы и жизнь заказали себе по каталогу.

Звонила мама из Пало-Альто. Осенью она звонит часто, хочет поговорить о Джеде. А я не могу. И никто из родных не может. Мы его как бы стерли из памяти.

Джед – это мой младший брат. Он утонул, когда переплывал на лодке пролив Хуан-де-Фуко. Мне было четырнадцать, ему – двенадцать. Типичный несчастный случай в День Труда.

С тех пор мне муторно от всего, что напоминает об этом празднике: от запаха барбекю из лосося, от спасательных жилетов, от дорожных сводок по местному радио, от выходных в понедельник. Раскрою секрет: мой пароль электронной почты – «приветджед». То есть я вспоминаю о Джеде каждый день. Он разбирался в компьютерах гораздо лучше меня. Он был еще больший нерд, чем я.

Оказалось, что у мамы хорошая новость. В понедельник в IBM большое собрание. Отца, наверное, повысят, потому что в последнее время его отдел отличился (по айбиэмовским стандартам деньги транжирят умеренно). Родители будут держать меня в курсе.

Сьюзен расклеила по дому напоминание о том, что в четверг вечеринка «ИнвестФест-93» в честь «созревания» ее акций: тонкий намек, что нужно навести порядок. Мы почти все работаем в седьмом корпусе, и общий цейтнот вызвал серьезный сбой в режиме уборки.

Сьюзен двадцать шесть лет. Она работает в отделе приложений для Macintosh. В «Своей игре» ее любимыми категориями были бы:

• Ассемблер для процессоров 680 X0

• Кошки

• Поп-рок группы начала восьмидесятых

• «Мой тайный роман с Робом из группы Excel»

• Девизы штатов на номерных знаках Сюжетные ходы сериала «Манкиз»[11]

• Смерть IBM

Бывают дети гарнизонные, бывают – айбиэмовские. Сьюзен – одна из таких. Она ненавидит IBM всеми фибрами души и утверждает, что компания лишила ее детства. Сьюзен восемь раз пришлось менять школу, когда родителей отправляли в новый город. А самое главное, в прошлом году, когда пошла волна «деструктуризации», отца Сьюзен уволили. Так что с точки зрения Сьюзен корпорация IBM заслуживает самого страшного наказания. Один ее приятель, графический дизайнер, изготовил футболки с надписью «IBM: чахлая как плесень, тупая как дрова!». Мы их носим. Я подарил такую отцу на прошлое Рождество, но его реакция по хихикометру не зашкалила. (Я, между прочим, не айбиэмовский ребенок. Мой отец преподавал в университете Западного Вашингтона до восемьдесят пятого года, пока сладкоголосые сирены компьютерной индустрии не заманили его в Пало-Альто – типичный для восьмидесятых случай.)

Сьюзен – ходячая кодировочная машина. Увы, ее способности бездарно тратятся на переработку старых кодов – какой-нибудь норвежской версии Word 5.8 для Macintosh. Отношение Сьюзен к работе суммирует трудовую этику большинства моих коллег. Если я правильно запомнил то, что она говорила своей младшей сестре на позапрошлых выходных, получается где-то так:

– Мы никогда не говорим себе: «Я работаю на благо общества». Мы просто гордимся, когда производим хороший продукт и делаем на нем деньги. Мы мечтаем поставить компьютер на каждый стол и в каждый дом, потому что это принесет прибыль.

Так думают почти все майкрософтовцы, каких я знаю.

В Microsoft, как в любой корпорации, статус – это все. Вот краткий список доказательств:

• Прибыльные проекты гораздо статуснее всякого барахла (то есть менее прибыльных проектов).

• Сейчас самый популярный проект – Microsoft at Work, так называемый «цифровой офис» (это когда можно управлять факсом, телефоном, ксероксом и прочей офисной лабудой прямо с компа). Крупнейшие компании Америки истекают слюнкой, потому что «цифровой офис» – гарантия кадровых сокращений и экономия миллионных средств.

• Рабочие лошадки вроде Word при всей своей прибыльности не считаются передовой технологией.

• Работать на кампусе статуснее, чем в самом распрекрасном филиале где-нибудь в захолустье.

• Навороченный «пентиум» в офисе статуснее, чем 486-я развалюха.

• Разбираться в технической стороне компьютеров – очень статусно.

• Разрабатывать системную архитектуру – тоже очень статусно.

• Иметь прямой выход на Билла – очень, очень статусно.

• Сдавать проекты вовремя [вставьте сюда приступ страха] – статуснее не бывает. Тем, кто сдал программу в срок, вручают награду «Ship-It!» («Сдай!»), брусок из оргстекла размером 12х15х1 дюйм. Только надо притворяться, что награды тебя совсем не волнуют. У Майкла такая есть, и мы много раз пытались ее уничтожить: жгли паяльной лампой, сбрасывали с веранды, поливали ацетоном… Все насмарку. Эта штука такая неуязвимая, что даже страшно.

Еще пара слов про соседей по дому.

Сначала Эйб. В «Своей игре» у него были бы такие любимые категории:

• Ассемблер для процессоров Intel

• Оптовые закупки

• С++

• Интроверсия

• «Мой любимый аквариум»

• Как заработать несколько миллионов долларов и не дать им изменить твою жизнь

• Грязное белье

В нашем доме Эйб – как банкир в «Монополии». Каждый месяц он собирает с нас по двести тридцать пять долларов и отвозит хозяину дома. У миллионера Эйба нет своего жилья! Он поселился здесь в восемьдесят четвертом, сразу, как пришел сюда из МТИ[12]. (Мы-то все живем тут всего месяцев восемь). Эйб десять лет угробил на программы, а сам так и не начал жить по-настоящему. Его даже не трогает, что через четыре месяца ему стукнет тридцатник, а за душой у него только куча классного железа да коробки товаров, приобретенных в приступе закупочного безумия («Десять тысяч соломинок для коктейлей! Подумать только: десять долларов – и больше никогда не придется покупать соломинки!»). Его спальня уставлена штабелями коробок и оттого похожа на бомбоубежище.

Небольшое дополнение: все мониторы у Эйба зачиханные, как будто ему не хватает денег на двадцать четыре флакона нормального чистящего средства.

Следующий на очереди – Тодд. Семь любимых категорий Тодда:

• «Твое тело – храм»

• Бейсболки

• Рецепты блюд из дешевых продуктов

• Болезненно религиозные родители

• Частые случайные связи

• Игровая зависимость от приставки SEGA Genesis

• Супра

Мы с Тоддом работаем вместе, он тоже тестер. Ему всего двадцать два, как когда-то было всем майкрософтовцам. Его интересы ограничиваются девушками, багами, автомобилем и собственным телом, которое он фанатично качает в тренажерном зале и подкармливает кесадильями[13], бананами и белковыми коктейлями.

Еще Тодд не знает, что такое историческое прошлое. Он не понимает прошлого и им не интересуется. Он читает журнал для автомобилистов «Car and Driver» и три раза в неделю выслушивает по телефону родительские проповеди (его родители называют компьютеры «рупором диавола» и умоляют Тодда вернуться в Порт-Анджелес и сходить к молодежному пастору).

С Тоддом прикольно, потому что он делает все, что в голову взбредет, и не задумывается о чувствах других. Во всем доме только у него всегда есть чистая одежда. Если приспичит, у Тодда можно одолжить свежую футболку.

Семь категорий «Своей игры» Бага Барбекю:

• Цинизм

• Ностальгия по Xerox PARC[14]

• Компьютеры Macintosh

• Неприкрытый цинизм

• Приятели – хронические неудачники

• Джаз

• Отчаянный цинизм

Баг Барбекю – Самый Злобный Циник в Мире. Он работает со мной в седьмом корпусе баг-тестером (что понятно по его прозвищу: Баг Барбекю, «барбекю из багов»). Его фактор «жизни-вне-работы» стремится к нулю. Еще у Бага самая крошечная и темная комната, где он соорудил два алтаря: своему первому компьютеру Sinclair ZX-8 и супермодели Эль Макферсон. Н-да, Эль бы здорово напряглась, если бы увидела все эти фотки, монетки, свечечки и записочки!

Багу тридцать один, и он всем об этом вечно напоминает. В ответ на невинный вопрос: «Слушай, ты не видел седьмой том моего «Inside Mac»?» – Баг ухмыляется: «Салага! Такие, как ты, не собирали сами материнку и не писали языки!»

Ну да, Баг, мы тебя тоже любим.

Компания никогда не предлагает Багу акций. В день зарплаты, когда всем приходят белые конверты с опционами (и красной надписью: «Лично и конфиденциально»), у Бага в ящичке пусто. Может, так его пытаются выжить. Уволить сотрудника из Microsoft почти нереально. Руководство, наверное, рвет на себе волосы: только в девяносто втором на работу приняли три тысячи сто человек. Вряд ли все оказались подарками.

Как ни странно, Баг относится к Microsoft с преданностью фанатика. Чем сильнее его игнорируют, тем с большей пеной у рта он защищает честь корпорации. Если вам дорого ваше время, лучше не заговаривайте с ним о деле «о впечатлении и ощущении» (когда Microsoft и Apple судились за стиль оформления своих операционок), о Федеральной комиссии по торговле или об антимонопольном законодательстве.

«Заколебали уже своими судами! Пусть конкурируют с нами на рынке, где это имеет значение! Нечего хныкать и прятаться под юбкой у государства!»

Я вас предупредил.

И, наконец, Майкл. Его семь любимых категорий:

• Фортран

• Паскаль

• Ада (язык программирования, разработанный для оборонной промышленности США)

• Лисп

• Нил Пиэрт (ударник группы Rush)

• Лауреаты «Хьюго» и «Небьюлы»

• Сэр Ланселот

Я никогда не встречал и вряд ли встречу человека, который живет более загадочной жизнью, чем Майкл. Смысл его существования в том, чтобы составлять элегантные потоки программных инструкций. Он Моцарт, а мы все – Сальери. Майкл заходит в офис, видит на доске строчки кода и тут же, не прерывая разговора, невозмутимо что-то правит. Как будто вы плохо нарисовали приятелю дорогу на пляж, и Майкл не хочет, чтобы он заблудился.

Для решения высокотехнологических проблем Майкл использует низкие технологии: например, палочки от мороженого, резинки и полоски бумаги, закрепленные на гнутой вешалке, помогают ему решать сложные матричные задачи. Когда Майкла перевели в новый офис с окном (хорошим программистам – хорошие офисы), ему пришлось наклеить на все свои устройства ярлычки: «Это не предмет искусства!», чтобы их не выставили под стеклом в центральном атриуме.

Воскресенье

Сегодня до работы я прочитал в журнале «People» большую статью о разводе Берта и Лони[15]. Так бесславно скончались 1 474 819 нейронов, которые могли пойти на изобретение формулы мира во всем мире. Правомерна ли аналогия между памятью компьютера и памятью человека? Майкл, наверное, знает.

Часов в одиннадцать я сел на горный велосипед и подъехал в головной офис Nintendo (как раз напротив Microsoft, через пятьсот двадцатую автостраду).

Я, конечно, не видел фармацевтических заводов Sandoz где-нибудь в Южной Африке, но почти на сто процентов уверен, что они очень похожи на индустриальные двухэтажные корпуса Nintendo: окна черные, как имперская «Звезда Смерти», а деревья вокруг автостоянки стоят так равномерно, будто их рассадили щелчками мыши. Здания Microsoft почти такие, только оконные стекла зеленоватые, а вокруг корпусов – большие футбольные поля (на случай, если надо будет расширяться).

Я немножко поиграл в сокс с приятелем, Марти, и его друзьями-тестерами, у которых как раз был перерыв. Для всех, кто сидит на телефоне в службе техподдержки, воскресенье – самый тяжелый день недели. Вся юная поросль Америки не пошла на учебу, а сидит дома и пользуется их продукцией.