Заика… Рыбка в аквариуме

– Не дождётесь!

– Слушай, мы тут с Маринкой сидим в кафешке на «Черёмушках», прилетай, а то нам скучно!

– Вот вы нашли шута горохового – приехать вас развеселить? Ты смотрел на часы? Уже девять вечера, ещё туда-сюда, и отбой, завтра на работу, ответственный день.

– Если Лёшенька захочет, даже мёртвый захохочет! – громко смеясь в трубку, сострил Рыжий.

– Сань, ну только не сегодня, чего-то подустал!

– У меня коньячок есть. Козырный! – замяукал он.

– Мёртвого уговоришь! Ладно, щас такси вызову, приеду. Только на одну бутылочку – не больше!

– Ни-ни, только одну! Давай, мы ждём тебя, только чай не пей, а то кафешка скоро закроется…

Конечно, дело было не в коньяке, просто я очень любил эту «сладкую» парочку, их общество, меня тянуло к ним, зная, что они встречались уже давно, но оба понимали, что дальше кутежей и вечерних встреч под луной никуда более их отношения не зайдут, хотя тоже являлись разведёнными людьми; их дружеско-интимный тандем не озадачивал друг друга и не накрывал кружевами семейных уз, им было хорошо и интересно вдвоём… да сколько таких хороших и тёплых отношений у них было до них и, расставшись, сколько ещё будет! С Рыжим я давно познакомился, мы были очень близки и дружны с ним, а его порядочность и готовность всегда прийти на помощь исключительно любому человеку вызывали у меня восторг и желание ещё больше узнавать его. Я знал, что он приехал (скорее переехал) со своей семьёй из Грозного, когда началась война на Кавказе; я также из его немногочисленных рассказов знал, что он повидал и что пришлось ему пройти, как удалось унести ноги из Грозного, фактически оставив и за копейки продав неплохое имущество, как он нашёл в наших краях себя, занимаясь бизнесом. А Рыжий почему? Так волос у него был не чёрный. Ему было около сорока. Высокий, плотный, с крупными чертами лица, он очень нравился женщинам, с харизмой и красивой улыбкой – такой типаж мужчины обычно волнует практически любую даму, да и он был ещё тот самец, всё время в каком-то поиске, было время – не зевал, ни одной не пропускал. Да, у него был дух, сумасшедшее «мужское», невидимое глазу, но очень чувствительное в его поведении. О таких говорят: за ним как за каменной стеной, за тобой он и в огонь, и в воду пойдёт не задумываясь, без колебаний.

Его же подруга Маринка – одна из интересных и достойных представительниц женского пола – тоже была под стать своему королю. Эта дама с красивыми и правильными чертами лица и обалденно чарующей улыбкой, с волнительными формами, умело пользовалась своими достоинствами. Её тонкий, оригинальный юмор и неординарное мышление резко отличались от многих девушек – с ней хотелось быть и беседовать, что характерно, на любые темы. Я знал её бывшего мужа. Их брак был ошибкой молодости, ей нужно было больше… всего, а супруг и как муж, и как человек довольствовался малым – в итоге решили, что каждому своё, и подали заявление в загс спустя шесть лет совместного житья. Её поведение казалось лёгким, но это только казалось – на самом деле человек был очень серьёзный и характерный, да и занимающий положение в обществе, что не позволяло вести себя неподобающим образом. Она работала врачом в городской больнице. Маринка она была для нас, а для остальных – Марина Михайловна. Сани она моложе была лет на десять – моя ровесница. Признаться, она мне тоже очень нравилась, но место уже было занято. Вот такая парочка – «гусь да гагарочка», – всё у них было: и страсть, и желание, и искра, только костёр не разгорался от той искры, и каждый знал: если кто-то будет находить счастье вне их тандема, то их отношения сойдут в тот же миг на нет. Ну а пока они были вместе, жили врозь и ловили и наслаждались тем моментом, который подкинула им судьба.

– О! Лёнечка наш пришёл! – расплываясь в роскошной улыбке, своими пухленькими губами восторгнулась Маринка.

Я не знаю, почему она меня так называла, но ей нравилось, да и мне тоже.

– Лёш, ну сколько можно тебя ждать? Коньяк уже выдохся! – подхватил Рыжий.

– Я вам что – скаковая лошадь, что ли?.. Всё и так впопыхах, – присаживаясь за стол, кинул я.

– А мы тут ждём-пождём, где наш Лёнечка, уже заскучали, – затягиваясь тонкой сигареткой и продолжая улыбаться, звонко щебетала она.

– Официант! Три рюмочки! – открывая бутылку, настаивал Рыжий.

Официант пулей притащил рюмашки, и началась сладкая, со жгучим юморком, беседа. Мы смеялись, подстёгивая друг друга, и это ещё больше увлекало и единило нас за одним столом. Собрались три закадычных друга, три холостяка, которые вольную выписали сами себе и с таким вулканическим наслаждением выплёскивали и прожигали этот тёплый летний вечер. Коньячок потихонечку удалялся из нашей бутылки, не спеша и тягуче он опускался в наши рюмки, окутывал ароматом горла и приглушал наше сознание – до чего прекрасное состояние! Людей вокруг летнего уличного кафе становилось всё меньше, прохожие и вовсе исчезли из поля зрения, играла лёгкая музыка, опускалась ночь.

– Есть анекдот на твою тему, Марин!

– Пошлый? Да, впрочем, что я спрашиваю – у Лёнечки других не бывает, – звонко смеясь, она констатировала факт.

– Сегодня рассказали мне… ну такой… с изюминкой!

– Ну давай! Наши уши не то уже слышали от тебя и сейчас пусть покраснеют.

– Готовы?

– Лёня, не томи уже, словоблудный самец!

– «Был у меня товарищ… ну не разлей вода… – начал свою лекцию доцент на кафедре медицины. – И мы оба с ним влюбились в одну и ту же девушку. И она выбрала его, а я остался с носом… Итак, тема нашей лекции – “Сифилис и его последствия”».

– Лёня, это жестоко! – задыхаясь от смеха, бросила Маринка.

Рыжий, как всегда, разлился в широкой улыбке, переходящей в звонкий, культурный смех…

– Лёша, будь аккуратен, девки – они такие!

Мы смеялись, и ничто не предвещало беды, как вдруг Рыжий резко соскочил со своего места и побежал куда-то за моей спиной. Маринка, сидевшая передо мной, как-то внезапно напряглась, чуть ли не застыла в одной позе и стала вглядываться сквозь меня, как будто что-то происходит за моей спиной, где-то вдалеке. Конечно, моё любопытство тоже повернуло голову назад, и я увидел картину в метрах тридцати от нас, что в потёмках происходит какая-то свалка людей, достаточно много людей, и, видимо, происходила драка… значит, Саня рванул именно в эту свору. Если Рыжий там, то и моё место с ним, просто так он никогда и никуда не вмешивался. Я рванул за ним, и чем ближе я был к ситуации, тем отчётливее стал различать силуэты народа, видел, как кто-то лежит на земле и его пинают ногами человек десять – двенадцать, а Рыжий отталкивает, как борец, эту группу молодых людей от лежачего, а кому-то и кулаком двинул, кто и ему по затылку бахнул… я подбежал, не успев даже ввязаться, как все остановились и эта бродячая банда взяла нас в кольцо.

– Ты чё, дядя, попутал? – нагло бросил Рыжему в лицо фразу молодой плотный юнец лет двадцати двух. Он стоял перед Саней без майки в одних шортах.

– Во-первых, не дядя, а Александр меня зовут, – запыхавшись, отпарировал Саня, глядя в лицо близко подошедшему.

Боковым зрением я увидел, как передали нож сзади этому человеку, который вёл разговор с Саньком, – видимо, это был самый оторвила, да и глаза этих ребят от восемнадцати до двадцати пяти лет были явно с оттенком криминала. Наверное, кто-то уже побывал в местах лишения, а кто-то только собирался. От этих хлопцев разило бодягой – ребята были накачаны спиртом прилично.

– Нож сзади у него! – подойдя ближе к Саньку, быстро прошептал ему.

А сам думаю про себя: ну вот и всё… так рано в мои планы не входило уходить к прадедам в гости, судя по тому, какой я увидел тесак, – такой я видел у своего дядьки, который профессионально, с одного удара, убивал свинью…

– Как вопрос решать будем? Через ментов или блатных? – вдруг Рыжий резко сказанул в глаза оппоненту, который держал за спиной нож и вёл разговор от этой шелупони.

Я стоял возле Саньк, прямо восторгнулся им в душе, зная, что у него есть друзья в органах и криминале, но он никогда ни к кому не был приближен и держался сам по себе. Одно дело – знать, а другое – когда сам на острие атаки, и эти ребята явно хотят и требуют крови. Лежачий стонал, ему досталось на орехи крепко, его вид напоминал большой мешок с мусором, разорванная летняя лёгкая одежда и голова залиты красной краской. Эти подранки явно не ожидали такого развития ситуации: стоят тут двое и делают правильный расклад.

– Ты кто такой? – подойдя вплотную, снизу вверх осмотрев Саньк, процедил сквозь зубы их самый лихой.

– Я – человек! – ответил Санёк.

– Я вижу, что ты человек! Чем дышишь? Ты куда влез?.. Этот накосячил – теперь получает.

– Я всё понимаю, мы все можем накосячить, но когда десять бьют одного, ты считаешь – это правильно… если ты живёшь по понятиям?

– Ладно, я вижу, ты серьёзный мужик, проблемы никому не нужны. – И через паузу протянул Саньку руку в знак примирения. Саня ответил рукопожатием.

– Разговор закончен, вы нас не видели, мы вас не видели… пошли! – И все, как стадо баранов, пошли за главарём.

– Вопросов нет! – ответил Санёк, и мы ретировались за свой столик.

Маринка сидела с каменным, встревоженным лицом, и только большие глаза молча вопрошали и были рады видеть нас невредимыми. Мы молчали, только Санёк налил в три рюмки по полной коньяка и тут же залпом, не чокаясь, опрокинул в себя, следом ещё налил себе и так же опустил на дно желудка горькую массу. Всё хорошо, когда хорошо заканчивается, а ведь могло быть гораздо хуже. Мы взяли ещё одну бутылочку, так как алкоголь не брал, и поскорее уехали с этого места ко мне, от греха подальше, и только дома смогли немного расслабиться и начать петь дифирамбы Саньку Рыжему. В той же ситуации я понимал, что я как репейник для собаки был, и был бы я рядом или нет, он всё равно сделал бы так же – один пошёл на эту ораву в защиту жертвы, за правду, несмотря ни на что. А я про себя думал и задавал вопрос: «А ты бы так смог?»

А побитый ещё немного полежал, встал и, покачиваясь, побрёл куда-то в темноту. И он, возможно, никогда не приблизится к той мысли, что только что, по зову своих сердец, из-за него две жизни висели на волоске судьбы.

18.03.2022

Санёк

После окончания своей спортивной карьеры, когда я был молод и красив, горяч и свеж, неутомим и здоров собой, неопытен и амбициозен, устроился работать в школу учителем физкультуры по своей будущей профессии. И пока учился в спортивном институте заочно, для меня вариант учительствования был как находка. А пошёл я работать в ту среднюю школу, которую сам ещё недавно окончил и провёл в ней все одиннадцать лет, от звонка до звонка, где учительский состав, который мучил и работал надо мной, остался тот же, что и после моего окончания, и теперь мы коллеги по цеху, теперь мы сидим на одном педсовете, и тех людей, учителей, которых я считал богами и гуру знаний и просвещения, теперь вижу и слышу с обратной стороны – и, увы, мои мифы о них так неохотно улетучиваются из моей памяти, как дымок от сгоревшего пороха. Но тем не менее эти педагоги оставили огромный след в сердцах тех, кого они учили, и принимали непосредственное участие в их воспитании и становлении. А с какими оболтусами им приходилось иметь дело! Скольких же ребят поставили на путь истинный и дали путёвку в жизнь! Моя старенькая школа, сколько же ты видела, скольких чад путёвых и непутёвых выпустила из своих стен, сколько оставила радости и доброй памяти о себе, что не забудется никогда! Учитель – как гордо звучит! Вот и у меня был интересный, поучительный случай, о котором я уже больше тридцати лет помню и тешу свою память, как оторванный лист календаря, ношу его во внутреннем кармане – вещи меняются, а он всегда со мной.

День знаний на школьной линейке подходил к концу. Праздник, шары, музыка, банты, цветы, речи, уроков сегодня нет, а завтра начинается учебный процесс, всё по кругу. И узнаю, что, как молодому специалисту, мне достались вторые, шестые и восьмые классы. Ну, здорово – будем работать, а работать я хотел. Девятнадцать лет исполнится в конце сентября, и всю жизнь в спорте – я знал, что нужно детям, чтобы уроки проходили весело, задорно и с успехом. Эстафеты, игры, подвижность, соревновательность – вот он, залог успеха и детской радости, когда хочется идти на урок. Интерес, сам живёшь – давай жить другим. И я уже планировал и продумывал наперёд, как буду строить и проводить уроки, и даже те, кто будет увиливать от занятий, должны быть загружены – ну хоть как-то же их нужно воспитывать в духе спорта, да и вообще, чтобы не расслаблялись. Не знаю, каким ветром задуло ко мне такую мысль, но я считал её правильной. Опоздание и без формы являлось неуважением и попустительством со стороны ученика, а раз так – давай-ка, братец, двадцать приседаний или столько же отжиманий, и в строй. Всё чётко и честно – око за око.

И вот он, долгожданный миг первого урока, начало моей учительской карьеры! Как сладок этот мёд, как он тревожит и восторгает, как лелеет и холит моё сознание! Я – учитель! Хочу, умею и буду стараться отдавать всё то, чем обладаю в области физкультуры и познаний о ней, вкладывая всю душу в моих питомцев. От урока к уроку я набирался опыта и мудрости, распознавал хитрость и непосредственность моих любимых учеников, появились любимцы и подхалимы, а также те, кто прощупывал меня и считал мою доброту за слабость. Ух эти коварные детишки – ещё взрослому человеку поучиться у этих маленьких психологов!

Прошёл месяц. Всех уже увидел, познакомились, я для них стал своим. «Работа интересная, но ответственная», – заключил я, заходя в спортзал на урок в восьмой класс. Суета, беготня – в общем, как всегда, готовятся к уроку. Наблюдаю трёх человек без формы – ну, это мои товарищи на отжимания.

– Построились! Кто без формы и без справки – в левый угол… на процедуры!!! – привычно начиная урок, продолжил я.

Двое хлопцев с улыбкой потащились делать «наказание». Видно было, что это в удовольствие, с юмором и нескончаемой улыбкой на их детских лицах, а третий как стоял последним в строю, так и остался там стоять. Он ростом был самым маленьким в классе, и я его ни разу не видел на своих уроках, но пару раз одёргивал его в школе, когда видел, что он кого-то мутузит… его, кажется, Саньком все звали. Наглый, вызывающий прищур его глаз говорил о том, что его ждёт неплохая криминальная карьера. Его боялись абсолютно все – и старшеклассники в том числе, стараясь обходить и не фокусировать на себе его внимание… Такой себе школьный криминальный авторитетик, который старался себя вести соответственно. Спустя некоторое время я навёл о нём справки: он уже оставался на второй год и, конечно, был далеко не примерен. Но раньше в школах держали и доучивали хотя бы до девятого класса, а там уже и сам человек уходил. Учителя, перекрестившись, желали друг другу здоровья после долгих мучений с такими учениками. Неудержимый нарушитель всех норм поведения, он себя позиционировал как хулиган и драчун с наглыми выходками, в том числе и к старшим, но нужно ему отдать должное: никогда не отводил глаз, смотрел исподлобья, с прищуром, в нём чувствовался стержень. Он не боялся практически никого и ничего – это видно было невольно, а может, вёл себя так, потому что никто не мог дать отпор… Все перед ним испытывали боязнь, трепет и страх. Раньше, я думаю, в каждой школе были такие мерзавчики, и только комната милиции могла влиять на них, а остальным они были до фени: ну есть и есть, лишь бы меня не трогал.

– Тебя это не касается, паренёк? – подойдя поближе к нему, кинул я.

В меня упёрся уверенный, немигающий взгляд с усмешкой, говоривший мне: «Ну и не пойду, и что ты мне сделаешь за это?»

– Ты что – особенный?.. Или тебе не писаны законы и правила? – уже вплотную подойдя к нему, вскипал я.

– Так… давай без лишних телодвижений иди выпрыгивай и…

– Да я не буду прыгать!!!

– Тогда отжимания…

– Я не хочу!

– Подожди, подожди… Как это – «я не буду»?.. Что значит «не хочу»? – скороговоркой от недоумения и такого вызова возмутился я.

Весь класс принял паузу, слышно было летящую муху – все ждали, что же будет дальше. Отпустить его с миром я уже не мог – это подорвало бы мой авторитет, и только дай слабину первый раз – последует и второй, и всё… контроль потерян, сядут на голову и уже будут тобой манипулировать.

Он стоял с широко расставленными ногами, держа руки за спиной и выпятив в мою сторону голову, вызывая меня и провоцируя явно на конфликт. Ну что ж, так, значит? Так… поехали. Я схватил его за пиджак в области груди и резко крутанул два раза вокруг его оси. Он упал, но тут же встал.

– Я завтра брата приведу – он тебе устроит! – в ярости начал кричать Санёк.

Я думаю, он опешил от таких действий, ибо с ним ещё никто так не поступал, тем более на глазах у всего класса. Его слова ещё больше взбодрили меня – я взял его за воротник и силой стал волочить из спортзала. На мою удачу, шли уроки, и никого не было вокруг. Да я и не думал об этом – моя ярость была благородная.

– Ты что, щенок, себе позволяешь? Завтра я жду твоих родителей и брата… если их не будет, просто не буду допускать тебя к урокам! – жёстко держа его за руку, выпалил я. – А сейчас свободен! – Я оттолкнул его и зашёл в зал.

Проведя на сегодня все уроки, уже со скверным настроением пошёл я домой. Фонари тускло светили при полной луне. Мысли бесконечно роились: что делать дальше? Как быть завтра? В такую ситуацию я попал впервые, как та ворона из басни: мне бы и спеть, и сыр не выронить. Ну да ладно, утро вечера мудренее! Что-нибудь как-нибудь будет, всё равно выход есть, и я его найду.

– Чай будешь? – услышал я голос отца.

– Давай… попью.

– Чего такой хмурной? Что случилось?

Я не хотел расстраивать отца и с грустью спокойно ответил:

– Рабочие моменты… всё нормально.

– Я же вижу: что-то не так, ты не такой, как всегда… говори уже… сахар возьми.

Тут уже не обманешь опытного, матёрого волка, который, как рентген, видит тебя насквозь и семь пудов соли уже съел за свою жизнь.

– Да сегодня в классе была у меня перепалка с одним учеником. Терзаюсь, как быть теперь, – не знаю… разорвал бы его, но понимаю, что это не выход.

– Если хочешь поделиться, чтобы я дал тебе совет, тогда рассказывай. Нет – значит, закрываем тему. Хлеб, масло?

Как ни крути, а душа и мысли рвутся наружу: может, высказаться, облегчиться, получить совет и участие со стороны? Сюжет истории я рассказал на эмоциях, со всеми подробностями и деталями. Отец внимательно и молча выслушал меня, только иногда морщась от горячего чая.

– Ну… что ты намерен делать завтра? Завтра брат придёт, а он, я так понимаю, с такими же замашками.

– Да что мне брат! – вспылил я. – Как с этим Саньком себя вести, что делать мне с ним дальше?.. Ты же понимаешь, какой он дерзкий и необузданный… я ещё опасаюсь какую-нибудь гадость от него получить.

– Погодь, погодь! Не кипятись!

– Я не кипячусь… Я его просто уничтожу, двойку в году ему впаяю, и пусть дальше ерепенится!

– Послушай, сын мой, ничего не стоит обидеть, оскорбить, унизить человека, вызвать в нём ничтожество, подавить его самолюбие, уничтожить, в конце концов, а другое дело – возвысить его, дать ему шанс, простить… Такая малая наука, а такая полезная и вечная. Может, он неплохой человек – откуда ты знаешь? Чтобы выводы о нём уже сделать, может быть, он как волчонок: загнал себя сам в красные флажки и выйти хочет, а ему не дают, имидж себе такой создал… так бывает… Вот и помоги ему. Ну, по крайней мере попытайся руку протянуть, а ты: «двойку я в году поставлю»… Это самое лёгкое и последнее.

– Как помочь? Что я должен сделать?

– Как-как… Вот давай и подумаем как…

Мы оба замолчали и прильнули к кружкам, сосредоточенно глядя каждый в свою точку. Но я предполагал, что у отца уже созрел какой-то тайный план и он вот-вот его озвучит.

– Смотри! – Отец поднял указательный палец вверх. – Давай порассуждаем. Если он довлеет над всеми, пытается это делать – значит, он тем самым самоутверждается, хочет показать свою силу и власть. Он хочет власти – ну и дай ему эту власть.

– Пап, ты о чём?

– Неторопись, дорогой, яещёневсёсказал!.. Слушай… Возьми его и назначь физоргом в классе – ведь ему однозначно никогда и никто не предлагал ответственных действий. Мне кажется, для него это будет победой, и для тебя тоже. Ты ситуацию выпрямишь, и он будет всегда при тебе. И Санёк твой почувствует себя человеком, нужным и полезным. Я тебя уверяю, это неординарный ход – сам увидишь в его глазах блеск, когда ему предложишь.

– Думаешь?

– Больше чем уверен.

– А если он не примет?

– Куда он денется! Ему тоже не нужны трения, он однозначно тоже мыслит, как выйти из этой ситуации и с достойным видом. А если откажется – ну… будем дальше думать. Протяни ему руку первым – от тебя не убудет…

Непрошеные советы подобны ненужной рекламе из почтового ящика, а принять хороший совет – это значит увеличить собственные возможности. В моём случае совет был дороже золота. На следующий день я специально пришёл на работу раньше, чтобы найти Санька и поговорить с ним, – уж больно мне не терпелось, мне хотелось снять груз, который ежеминутно давил на меня.

А вот и Саня.

– Привет, Санёк, – как можно мягче изрёк я и протянул руку. Он опешил, но так же уверенно смотрел исподлобья, хотя я чувствовал, что он, словно раненый и загнанный зверёныш, не знал, как себя вести с охотником. – Время есть? Пойдём поговорим – разговор есть…

Он молча последовал за мной. Мы вышли из школы на пустынную улицу и пошли вдоль дороги.

– Ты это… извини меня за вчерашние резкие движения, но ты тоже хорош! Ладно, давай дружить. Я тебя позвал вот по какому поводу, – быстро сменив тему на дружескую и положив по-товарищески свою руку ему на плечо, улыбнулся я. – Хочу тебе предложить стать физоргом класса.

– Это как?

– Это так… чтобы ты следил за дисциплиной на уроке, отчитывался, сколько присутствует учеников на занятии, сколько отсутствует, по какой причине… Будешь первым стоять в шеренге и так же будешь вести весь класс за собой. Всё, что будет происходить на уроке в вашем классе, я буду спрашивать с тебя, а ты уже работай над дисциплиной, только без рук. Ну, что скажешь? Предложение интересное?

– Давайте попробуем! – У него и вправду вспыхнули глаза счастливой искринкой.

– На самом деле, Саня, не каждому, далеко не каждому выпадает такая честь – только капитанам и авторитетам. Надеюсь, ты справишься. Со следующего урока начнём.

Разговор был коротким, но таким психологически всеобъемлющим, с игрой слов, жестов, спокойных эмоций – чрезвычайно важным для нас обоих. Ни брата, ни родителей я не наблюдал в школе, он сам привык решать свои вопросы; ребёнок ребенком, а считаться с собой заставлял – вот такой был этот самый Сашка.

Следующий урок в этом классе по расписанию должен был проходить через два дня. Они пролетели мигом, и я, как всегда в спортивном костюме, со свистком на шее и с секундомером в руке, плавно двигался в сторону спортзала, немного волнуясь в преддверии нового урока и физорга: всё ли гладко пройдёт, или опять выкинет какие-нибудь фортели… вразумил ли его наш разговор?.. Подходя к залу, обычно слышишь визги, удары мячей о стену, беготню, будто табун летит на водопой. Но в этот раз – тишина. И что за этими железными дверями, которые соединяли спортзал с коридором, мне ещё не было ведомо. Неужели бойкот объявил и весь класс вместе с ним не пришёл на урок? Ну сорванец, ну волчонок!.. Открываю металлическую дверь и вхожу.

Я опешил… Приятная волна восторга прильнула к моей голове, как бальзам для сердца, мой класс стоял не шевелясь в струночку, и во главе шеренги стоял самый маленький по росту человечек и самый «большой» предмет моего обожания – Санёк. Я мигом начал урок, видя, как он ожидает похвалы, преданно смотря на меня… В итоге я, конечно, ему дал реализоваться.

Спустя год моей работы я для себя сделал вывод, что этот класс стал самым прилежным из всех моих классов. Отработав год учителем в школе, я покинул её и больше не видел своего Санька, хотя и жили в одном районе.

Прошли годы, тридцать лет прошло после моих наставнических действий. Так сложилось, что это были мои первые и последние уроки в жизни, – больше я никогда не работал учителем. Мы случайно с ним встретились, когда ему уже было под сорок. Элегантный, культурный, взрослый человек смотрел на меня, а потом окликнул. Приятная встреча произошла с объятиями старых душевных друзей.

– Ну что, по чарочке? Вспомним былое?

– С кем – с кем, а с вами – с огромным удовольствием, хотя давно забыл, когда в последний раз выпивал!

Не вижу смысла описывать, как и где проходила посиделка, но встреча принесла глубокую радость и восторг. Семья, детишки, хорошая любимая работа – всё у него было замечательно. Уж я не знаю, какое на него произвёл впечатление тот случай из нашей жизни, он только анонсировал, что кусочек моего сердца носит в себе. Значит, прав был мой отец, говоря мне, безусому юнцу, только начинавшему свой бег: «Относись к человеку так, как бы ты хотел, чтобы человек относился к тебе».