Воспоминания рыжего барда

– Чтобы решетка опустилась, нужно приложить определенную силу, – заметила она, – Сомневаюсь, что тебе удалось бы самому ее опустить.

– Да, наверное, – Кион потер в затылке, но следующие слова ведьмы заставили его буквально остолбенеть на месте.

– И раз ты собрался за грибами, разве ты не должен был взять с собой какую-нибудь тару, чтобы складывать их туда?

Кион не нашелся, что ответить. Он только невинно улыбнулся ведьме, надеясь этим усыпить ее бдительность. Но вдруг бард заметил, что паутина начала ползти по его телу с ужасающей скоростью. Не говоря ни слова, он бросился в лес, а позади себя услышал громкий хохот людоедки.

– Ты не сможешь сбежать далеко, моя магия настигнет тебя раньше!

Кион знал, что ведьме нужно видеть или чувствовать его присутствие, чтобы ее паутина полностью оплела его тело и погрузила в приятные иллюзии, пока сама ведьма будет наслаждаться его мозгом и воспоминаниями. Поэтому сейчас ему нужно бежать как можно дальше и быстрее от людоедки, а затем затеряться среди деревьев. Как только она упустит его из виду и не будет точно знать, где он находится, ее магия ослабнет и паутина сойдет с тела Киона.

Он бежал по лесу, как ненормальный, перепрыгивая кочки и небольшие овраги. Кион знал, что ведьма наверняка погонится за ним, а потому принялся петлять между деревьями, все дальше и дальше углубляясь в лес. Паутина продолжала тянуться вверх по его телу, она уже добралась до шеи барда. Еще немного и он рухнет на землю, погрузившись в иллюзии. Быть может, он даже подумает, что сумел сбежать, а на самом деле это просто окажется проявлением магии людоедки.

Не замедляя хода, Кион пробежал между деревьями, одна ветка хлестнула его по лицу, но барда сейчас это вовсе не заботило. Главное было – скрыться от ведьмы, чтобы она потеряла его из виду и даже не знала, в какую сторону он сбежал. Кион пробежал мимо еще нескольких деревьев, потом резко завернул и завалился в кусты, стараясь даже не дышать. Паутина на его теле слегка отступила и Кион понял, что ведьма упустила его. Он осторожно начал пробираться практически вслепую через кусты, стараясь не шуметь. В нескольких метрах от себя он услышал чьи-то легкие шаги и гневное сопение. Ведьма. Она неустанно его преследовала.

Кион затих и ухмыльнулся про себя. Знала бы она, что ее жертва находится буквально у нее под носом. Паутина постепенно сползала с тела барда и тот убедился, что ведьма окончательно его потеряла. Она даже примерно не знала, где он находится, иначе ее паутина уже полностью бы захватила всего Киона, отправив его в сладкие приятные грезы. На секунду барду даже стало любопытно, как бы выглядели иллюзии Сэры, но ему хватило ума не покидать своего укрытия, пока ведьма не отдалилась на достаточное расстояние. Тогда Кион потихоньку выполз из кустов, снял с волос запутавшийся в них листик – это было очень важно, а затем, пригибаясь, направился в противоположную сторону от той, куда ушла людоедка.

Рыжий бард прокрался сквозь деревья и вскоре снова вышел к пещере. Он и сам не понял, как у него это получилось, ему казалось, что он отдаляется от жилища ведьмы, а не наоборот. Кион в растерянности посмотрел в черноту входа в пещеру. И что ему теперь делать? Быть может, у ведьмы в логове есть какая-то карта, которая выведет его из леса? Кион размышлял не долго. Он бросился в черноту пещеры, надеясь на то, что ведьма не вернется домой раньше, чем он закончит с поиском карты. Вряд ли она ожидает, что он вернулся в ее пещеру.

Кион пробежал по тускло освещенному свечами тоннелю и выскочил в комнату ведьмы, где еще недавно они вдвоем так мило пили чай. Рыжий бард принялся обыскивать и без того скудно обставленное помещение, но ничего, похожего на карту, он не нашел. Даже более того, он не нашел ни единой бумаги. Кион выпрямился и выругался в пустоту. Только зря потратил время.

Он развернулся и бросился к выходу. Ничего, без карты Кион тоже сумеет выбраться из леса. По крайней мере, он на это надеялся. Но как только бард вышел из пещеры и сделал буквально два шага прочь от нее, он услышал за спиной хруст ветки, а когда обернулся, то едва не закричал от отчаяния и страха. Людоедка стояла позади него, в ее ярко-голубых глазах зажегся хищнический огонь. Ведьма довольно улыбнулась, этой гримасой буквально припечатав Киона на месте.

– Вот ты где! – радостно воскликнула она.

Паутина, уже практически полностью сошедшая с его тела, вернулась и начала вновь стремительно подниматься вверх. Кион понял, что на этот раз убежать ему не удастся, а вступать в открытый бой против Сэры было явное самоубийство. Кион в панике осмотрелся и увидел под ногами помимо обглоданных костей еще и несколько тяжелых камней. Треснуть бы таким по черепушке ведьмы. Вряд ли она помрет, но Кион надеялся, что она хотя бы потеряет сознание и он тогда сумеет сбежать.

Кион попятился и сделал вид, что запнулся. Он упал на землю и приземлился как раз рядом с одним из камней. Бард незаметно сжал его в ладони, а руку завел за спину, делая вид, что пытается уползти. Сэра с каким-то особым ехидством наблюдала за его потугами. Она начала медленно приближаться к барду и тот замер. К своему стыду, Киону даже не пришлось изображать перед людоедкой страх, он был до чертиков напуган. Но именно этот животный первобытный страх и подгонял его на действия, которые, как надеялся Кион, помогут ему унести отсюда ноги и остаться в живых.

Паутина доползла уже до груди. Еще немного и от барда останутся только воспоминания. Буквально – ведьма будет развлекаться по вечерам, просматривая все, что успел натворить Кион за свою короткую жизнь. Сэра подошла к нему вплотную и бард перестал пытаться уползти. Ведьма присела рядом на корточки и заглянула своей жертве в глаза.

– Не волнуйся ты так. Больно не будет, – ласковым голосом пообещала она, словно бы успокаивала ребенка перед походом к доктору, – Мои иллюзии тебе понравятся.

– Да? И что же в них такого будет? – спросил Кион. Отчасти он тянул время и отчасти ему и правда было любопытно, что там такого могла наколдовать Сэра.

– Это зависит от тебя. Все мои иллюзии подстраиваются под желания жертвы, – ведьма пригнулась чуть ниже и ласково провела рукой по рыжим волосам Киона, – Но еще никто не жаловался.

«Это потому что ты потом съедала их мозги», – подумал Кион. Паутина начала уже покрывать его шею и Сэра, мило улыбнувшись, наклонилась еще ниже, не спуская своих ярких глаз со своей добычи. Кион посильнее сжал камень в руке, выждал момент, а когда паутина начала неприятно ползти по его лицу и Сэра нагнулась еще ниже, предвкушая скорую трапезу, бард набрал в грудь побольше воздуха, резко замахнулся и ударил ведьму тяжелым камнем по голове. Кажется, он попал ей прямо в висок.

К его удивлению, людоедка от неожиданной атаки вскочила на ноги и прижала руку к окровавленной ране, вместо того, чтобы упасть на землю без сознания. Она с шоком в глазах посмотрела на Киона и тот понял, что теперь-то ему точно конец. Допрыгался, как и предупреждала его Эльвира. Но неожиданно ноги ведьмы подкосились и она рухнула на четвереньки рядом с бардом. Она вскинула голову, взмахнув своими белыми волосами.

– Нет, ты моя жертва, я хочу съесть тебя, – прошептала она и из последних сил протянула руку к барду.

Паутина уже начала заволакивать глаза Киона и тот отполз от ведьмы подальше. На краю зрения он заметил очертания большой комнаты с богатым убранством, но по центру все еще был лес и ведьма, сидящая на земле. Кион понял, что начинают действовать ее иллюзии. Он поднял второй камень с земли и швырнул его в сторону Сэры. Кион попал ей прямо в лоб и едва не рассмеялся от того, как комично это выглядело. Ведьма дернула головой от удара, секунду просидела прямо, а затем без чувств рухнула на землю.

В ту же секунду очертания богатого зала пропали и Кион ясно увидел лес и бесчувственную ведьму перед собой. Паутины на нем уже не было и бард шумно выдохнул от облегчения. Он осторожно подполз к людоедке и заметил, что она едва дышит. Живая, значит. Кион поднял с земли тяжелый камень и несколько долгих секунд боролся с желанием прикончить ведьму, но в итоге передумал и опустил руку, бросив камень куда-то в кусты. Если он оставит ведьму в живых, то король решит, что она разделалась с наглым рыжим бардом так же, как и с другими преступниками до этого, а значит, никто его в розыск не объявит. Барда это вполне устраивало и он, тяжело поднявшись на ноги, зашагал куда-то прочь от логова ведьмы.

* * *

Кион и сам не знал, сколько дней ему потребовалось на то, чтобы выйти из леса. Пару раз он едва не натолкнулся на медведя, но сумел вовремя избежать этой неприятной и опасной встречи. Все эти дни бард питался ягодами и пил воду из прозрачного ручья, так удачно пробегающего в лесу, но этого явно не хватало и Кион чувствовал, что ослаб.

В конечном итоге ему повезло и он сумел выйти из леса. Перед ним раскинулось поле, которое активно использовалось для различных посевов, в том числе и овощей. Кион бросился к нему и, выкопав несколько морковок, быстро вытер их об штаны и съел, наплевав на остатки земли на этих овощах.

На улице уже смеркалось, а потому до Киона не сразу дошло, что впереди, дальше от поля была какая-то деревня. Только когда зажглись свечи в домах и этот свет стал виден через окна, мутное и обессиленное сознание Киона зацепилось за источник света. Он пошел вперед и из последних сил постучал в первый же дом, до которого сумел добраться. Дверь не сразу отворилась, но когда хозяин появился на пороге, то вид у него был недружелюбный. И словно насупившихся бровей было мало, он еще держал в руках раскаленную с одного конца кочергу. Смерив грязного и в лохмотьях барда своим тяжелым взглядом, мужчина поморщился с отвращением.

– Иди отсюда. Мы нищим не подаем, – он сплюнул прямо под ноги Киону и бесцеремонно закрыл перед его носом дверь, после чего послышался лязг закрываемого засова.

Кион ошарашенно уставился на закрытую дверь. Он ведь даже не успел ничего сказать. А вдруг он оказался бы принцем, попавшим в плен? И за помощь эти крестьяне получили бы крупное вознаграждение. Кион забарабанил по двери, вывалив все свои идеи, но из дома только донесся приглушенный хохот.

– Ага, конечно! А я тогда – принцесса Ангелина, – смеялся хозяин дома, даже и не думая открывать дверь.

Кион тяжело вздохнул и поплелся к соседям, но там его ждала такая же неудача. В какой бы дом он ни стучал, едва его завидев, крестьяне закрывали двери, приговаривая, что нищим они не подают. Интересно, что это за деревня такая? Кион даже не успевал спросить, где он находится. Его блеф с якобы потерявшимся принцем на этих крестьян тоже не сработал и бард попросту вернулся к засеянному полю. Ну что же, раз не хотят его даже выслушать, тогда он сам себе поможет и пожрет все, что они посадили. Кион осмотрел поле в свете луны и понял, что слишком уж замахнулся со своей целью.

– Ладно, может, не все, но чего-то пожру, – буркнул рыжий бард себе под нос и принялся воплощать свою идею в реальность.

Наевшись от пуза, насколько это вообще было возможно, Кион прокрался к одному из домов. По всей деревне было темно, свечи уже не горели в окнах и только луна любезно освещала барду дорогу, за что получила от него воздушный поцелуй и две прекрасные строчки стихотворения.

Кион осмотрелся и нашел старый мешок, в который крестьяне сложили некоторые свои огородные приспособления, вроде лопатки или маленьких грабель. Бард понятия не имел, зачем они нужны, он ни разу не ковырялся в огороде, а вот мешок ему представлял сейчас особую ценность.

Где-то у соседей залаяла собака и Кион поспешил обратно на поле. Там он нарвал себе практически все, что выращивали крестьяне, затем постарался поднять мешок, но понял, что он слишком тяжелый. Тогда бард вытащил примерно половину своего краденного добра и, решив, что лучше пусть оно не достается никому, зашвырнул эти овощи в мимо пробегающую речку. Усмехнувшись своей проделке, Кион закинул мешок на плечо и направился прочь от негостеприимной деревни и соседствующего с ней леса, где в самых его недрах располагалось жилище ведьмы-людоедки.

Украденные овощи позволили Киону продержаться несколько дней, но вскоре они закончились, а впереди не было видно ни одного населенного пункта, где можно было бы попросить еду или снова ее украсть, если барду откажут.

Кион наткнулся на маленький тонкий ручеек и присел отдохнуть рядом с ним. Бард умыл свое заросшее щетиной лицо и, набрав прозрачной воды в ладони, отпил ее, чувствуя, как холодный ручеек приятно его освежает. В мешке у Киона осталась лишь одна морковка и один огурец и их он растягивал, как мог. Бард вспомнил, что выкинул другие овощи в реку и почувствовал себя настоящим глупцом. Их ему сейчас хватило бы, чтобы продержаться еще несколько дней и пусть бы мешок был тяжелым. Но овощи были безжалостно выброшены и Кион тяжело вздохнул, всем сердцем жалея об этом своем поступке.

Дорога, по которой шел бард, явно не пользовалась популярностью. Кион так никого и не встретил на своем пути, а сама дорога больше походила на широкую протоптанную тропинку. Морковка и огурец еще вчера сгинули в животе рыжего барда и сейчас в руках он нес пустой мешок. Почему-то его выбросить у Киона рука не поднялась после неудачи с овощами в реке.

Солнце стояло в самом зените и пекло так, что даже лохмотья Киона не спасали от жары. Бард неторопливо шел по заброшенной дороге, по левую его руку протянулись редкие деревья, уходящие дальше в полноценный лес, но до него было слишком далеко, он был практически у горизонта. Да и не стал бы Кион соваться в лес. А что, если он попросту сделал огромный крюк и вернулся к обиталищу людоедки? Кион не желал снова рисковать и заходить в лес в поисках каких-нибудь ягод.

При мысли о еде в его животе неприятно заворчало. Кион положил руку сверху на живот и тяжело вздохнул.

– Знаю, приятель, ты голоден, как зверь, – тихо произнес бард и его живот снова заворчал словно бы в подтверждение его слов.

Кион сжал губы и продолжил идти вперед. Кажется, он выбрал не ту сторону, когда покидал недружелюбную деревню, но сейчас разворачиваться и идти назад явно не стоило – Киону просто не хватит сил выдержать столько голодных дней, а впереди могла ждать какая-нибудь еще одна деревня. Быть может, ее жители даже окажутся подобрее и помогут нищему принцу хотя бы с едой.

Кион собирался придерживаться своей лжи, что он якобы сбежавший из плена принц и что любой, кто ему поможет, впоследствии будет вознагражден. Обычно люди были к нему более благосклонны, когда слышали о наградах. И даже если кто-то терпеть не мог аристократов и знатных господ, то все равно старался вести себя вежливо с Кионом, надеясь на гору золота впоследствии, которую, разумеется, в итоге никто не выплачивал. Впервые на эту байку крестьяне не повелись в прошлой деревне и сейчас Кион, почесывая в затылке, терялся в догадках, отчего так. По идее, эта деревня входит во владения королевства, но может, жителям просто не нравится король? Но тогда они должны были быть наслышаны о его скверном характере и, наоборот, помочь Киону.

Бард размышлял об этом еще несколько минут чисто от скуки, потом просто пожал плечами и продолжил идти. Живот уже перестал бурчать и успокоился, но Кион знал, что это не добрый знак. Он со вчерашнего дня ничего не ел и если в ближайшее время не найдет еду, потом ему будет только хуже.

Кион устало прошел вперед еще какое-то расстояние, но затем, не выдержав, присел на обочину. Он отдышался немного, после чего упал спиной в траву и прикрыл глаза. Все равно тут путники не проходили, так что можно было спокойно развалиться и ни о чем не думать. Кион вытянул зудевшие от долгой ходьбы ноги, перекрывая ими узкую дорогу, но ему было все равно. Если ему суждено не дожить до старости, то по крайней мере, он умрет не в зубах людоедки, а на одиноком поле в траве под теплым солнцем. Кион прикрыл глаза и провалился в приятную дрему.

– Эй, парень, ты живой? – кто-то потряс Киона за плечо и бард недовольно открыл один глаз. Ему снилась огромная комната, наполненная всевозможной едой и напитками. И едва только Кион собрался отправить себе в рот первый кусочек, как его грубо разбудили. Живот барда был с ним согласен, возмущенно заворчав.

– Лучше бы я был не живой, – проворчал Кион, принимая сидячее положение. На улице уже вечерело и яркие лучи солнца сменились на рыжее освещение, которое удлиняло тени вокруг. Мягкий ветерок потрепал Киона по волосам и отправился дальше гулять по своим делам.

Перед собой бард увидел лохматого низкого старичка с седой бородой, а позади него на дороге стояла телега с сеном. Тощая лошадка, дожидаясь своего хозяина, щипала травку у обочины узкой дороги. Кион смерил старика долгим взглядом, а тот в ответ разглядывал его.

– Ты кто? – спросил бард.

– Да я тут постоянно езжу, – махнул рукой старик. Кион заметил, что во рту у него не хватало парочки зубов, – Сено продаю, овощи скупаю в соседней деревне. Да вот только в этот раз бедолаги без урожая остались, пришлось с пустыми руками назад возвращаться.

Старик махнул рукой за спину в сторону телеги с сеном. Кион сразу смекнул, что он говорил о той деревне, где бард поживился овощами. Ну и поделом им! Помогли бы Киону, не остались бы голодными.

– А далеко твоя деревня? – спросил рыжий бард.

– Да вон, за поворотом, – снова махнул рукой старик и Киону уже начало казаться, что это его любимое занятие – махать руками.

Бард проследил за его жестом и заметил впереди, что дорога и правда поворачивала. Деревню отсюда было еще не видать, только равнины, раскинувшиеся впереди, да лес на горизонте, но если верить словам старика, Кион буквально совсем немного не дотянул до деревни.

– Слушай, дед, есть у тебя чего-нибудь поесть? – неожиданно для себя поинтересовался Кион.

Старик смерил его понимающим взглядом и, вернувшись к телеге, пошарил руками среди сена, после чего вытащил оттуда практически пустой мешок, из которого достал последний кусочек хлеба и протянул его барду. Кион набросился на угощение, как голодный волк. Не прошло и минуты, а от хлеба уже ничего не осталось. В животе недовольно заурчало, требуя еще еды, но старик только вывернул свой мешок наизнанку, показывая, что в нем ничего не осталось.

– По дороге выйдешь в нашу деревню, – снова махнул рукой старик и забросил пустой мешок в телегу, а затем забрался на нее сам и взял поводья в руки, – Извини, моя кляча нас двоих не довезет, она у меня слабенькая, лошадка моя. Но ты быстро дойдешь до деревни, она буквально за поворотом.

– Спасибо, – кивнул Кион, – И за хлеб тоже.

– Да ерунда, – махнул рукой старик, укрепляя подозрения Киона в том, что дед обожает махать руками, – Как придешь в деревню, разыщи Татьяну. У нее своя таверна, она тебя накормит. Женщина она добрая. Те, кто не могут заплатить ей деньгами, могут помочь по хозяйству в обмен на ужин. Наколешь ей дров или воды из колодца принесешь и будешь сытым.

Старик щелкнул поводьями и лошадка послушно повезла телегу за собой. Кион скривился. Оплачивать ужин физическим трудом? Этого еще не хватало! Но у барда не было ни гроша, так что чем-то расплачиваться все же придется. Кион хмыкнул, закинул на плечо свой пустой мешок и пошел по дороге навстречу заходящему солнцу. Бард вполне способен будет заплатить за еду, даже если расплачиваться придется не монетами или физическим трудом. Хотя, если подумать, именно физическим трудом он и собрался заплатить этой Татьяне за ужин, просто этот труд будет куда приятнее, чем тащить ведра с водой.

Как и говорил старик, едва Кион завернул за поворот, как перед ним тут же выросла деревня. С виду она была небольшая, вокруг нее протянулся деревянный забор, заканчивающийся широко распахнутыми воротами. Кион прошел мимо них, разглядывая поселение. Все дома были деревянными, кое-где бард заметил домашний скот в виде парочки коровок, куриц и стайки гусей. Этих белых засранцев Кион всей душой ненавидел, вспомнив о том, как в детстве ему часто доставалось от гусей, а в ответ мальчишка гонял их с длинной палкой. К счастью, сейчас гуси находились за оградой на чьем-то участке, но Кион заметил, как они недобро на него посмотрели. Теперь что, все гуси будут хотеть его ущипнуть?

Кион отвернулся и продолжил идти. По дороге он встретил того старичка с сеном, который снова махнул рукой и указал на длинное здание впереди. Кион кивнул и направился в таверну. Перед тем, как войти, бард рукой зачесал свои потрепанные волосы и почесал щетину на щеках. К сожалению, от нее он не избавится, так что придется грязным нищим заходить в таверну. Но старик обещал, что Татьяна накормит его, так что Кион, не теряя больше времени, ввалился внутрь. Зал таверны был заполнен наполовину и бард понял, что как только стемнеет, тут станет еще больше народу. Он сразу подошел к полной женщине за стойкой и очаровательно ей улыбнулся.

– Мне бы чего поесть, – нагло произнес Кион, – Только у меня нет денег.

Трактирщица смерила его оценивающим взглядом и вытерла руки о тряпку, висевшую у нее на поясе.

– Ничего, заплатишь трудом, – ответила она и подбородком указала на один из свободных столов, стоящих у стены, – Присаживайся, я сейчас принесу тебе поесть.

Кион едва ли не вприпрыжку добрался до указанного места и плюхнулся на стул, бросив пустой мешок на стол. Когда трактирщица принесет ему еду, он ее очарует и сделает так, что она пригласит барда в качестве платы в свою комнату. Тогда Киону не придется таскать тяжелые ведра. Рыжий бард довольно почесал под носом и прикрыл глаза от ожидания. Фигурой трактирщица вышла, что надо, есть за что ухватиться, в отличие от всех этих столичных аристократок, которые зачем-то морили себя голодом и боялись растолстеть. В итоге все как одна выглядели словно драная швабра. То ли дело крестьянки – пухленькие, сочные и румяные. Давненько Кион не ощущал в руках настоящую женскую грудь.

Он едва сумел дождаться прихода трактирщицы, постоянно ерзая на стуле. Когда же женщина принесла ему просто огромную миску похлебки, а рядом щедро положила половину от буханки хлеба, Кион принялся строить ей глазки и всячески намекать, что в ее комнате он справится с оплатой лучше, чем если она отправит его за водой к колодцу. Но к удивлению барда, женщина просто звонко рассмеялась, игнорируя все его чары.

– Для таких дел у меня муж есть, – сказала она, – Он у меня тот еще ненасытный кобель. Так что лучше сходи-ка за водой, сынок.

Трактирщица ободряюще похлопала Киона по спине и рассказала, где именно находится колодец в деревне. Бедный бард понял, что тащить тяжелое ведро ему придется очень долго. Женщина вернулась за стойку, а Кион принялся угрюмо поглощать свою похлебку. Сильный голод не дал его гордости проигнорировать практически бесплатную еду и выйти из таверны. Вместо этого хитрый мозг Киона придумал коварный план и бард весь повеселел. Он быстро доел свой ужин, взял ведро, которое ему принесла трактирщица и вышел обратно на улицу, где уже наступили сумерки.

Кион с пустым ведром направился в сторону колодца, при этом сам он зорко осматривался по сторонам. На улице практически никого не осталось, все жители вернулись в свои дома и разожгли свечи, чей свет с окон освещал дорогу барду.

Кион подошел к колодцу, вновь осмотрелся по сторонам и, бросив ведро на землю, поспешил покинуть деревню. Для этого ему пришлось перелезть через деревянный забор, стоящий по кругу этого поселения. Если трактирщице так сильно нужна вода, пусть сама идет за ней к колодцу.

Кион в ночи пустился наутек прочь от деревни и с сытым пузом. Ему хотелось громко рассмеяться, но вместо этого он просто озорно хихикал, пока бежал дальше по дороге, сверкая пятками. На тот момент Киону казалось, что он самый умный в этом королевстве и сумел провести трактирщицу вокруг пальца, но когда после ночевки под открытым небом где-то в овраге он проснулся на следующее утро и понял, что снова голоден, до Киона дошло, что он в очередной раз сотворил глупость. В деревне эта Татьяна могла бы его подкармливать, а в ответ все, что нужно было делать Киону – это приносить ведра с водой из колодца. Вполне себе честный обмен и живот барда сейчас громко отчитывал Киона за его промашку. Однако вернуться назад барду не позволила его гордость. Он не собирался извиняться перед женщиной за свою выходку. И вообще, она сама виновата, ей следовало принять предложение Киона, связанное с ее спальней, а не делать вид, что она вся такая из себя верная женушка.

Кион спустился с пригорка и зло пнул камешек, попавшийся ему на пути. В какой момент своей жизни он сделал что-то не так? Вместо того, чтобы сейчас улепетывать с голым задом от мужа очередной аристократки, Кион шляется не пойми где, постоянно борясь с голодом. До этого момента он никогда не голодал и даже не знал, что это такое, но сейчас его охватило такое сильное отчаяние, что Кион упал на землю и зачерпнул ее в ладони, словно старался удержаться на поверхности. Ему казалось, что он падает куда-то, но не буквально, а словно бы его сознание уносится куда-то вниз в черную яму. Может, стоило позволить Сэре сделать свое дело?