Пылающий 42-й. От Демянска до Сталинграда

Чтобы отбить нападение фрицев, Ставкой Верховного Главнокомандующего создан Сталинградский фронт, которым сейчас командует генерал-полковник Василий Николаевич Гордов.

О том, куда же отправят их батальон, политрук не сказал ни единого слова. То ли, сам ничего толком не знал? То ли, не хотел сообщить об этом танкистам? Но все и так хорошо понимали, где им теперь предстоит воевать. Добраться до предгорий Кавказа им вряд ли удастся, а вот оказаться у Волги, они могут без всяких проблем.

Утром четырнадцатого августа, батальон подняли в шесть ноль-ноль по местному времени. Всех накормили удивительно скудной, словно в «учебке», едой и приказали пешком отправляться к заводу «Красное Сормово». До него было пять километров. Всего через час, танкисты пришли в нужное место и увидели ряды бронетехники, сиявшие свежей покраской.

Доля подошёл к той машине, что указал командир, и сравнил её с танком, на котором он воевал не очень давно. Там, где он бился с фашистами, «тридцатьчетвёрки» почему-то никогда не встречались.

То ли, они уходили на другие фронты? То ли, они находились на соседних участках? Парень слышал о них много хорошего, но сам в них ещё не сражался. К тому же, после «учебки», механик ни разу не лазал в «Т-34» и уже подзабыл, что там и как?

Танк выглядел гораздо приземистей. Он оказался, чуть ниже, немного длиннее, но ощутимо, почти на полметра, шире худощавой «Матильды». Благодаря этому, площадь его гусениц была на третью часть больше, чем у «англичанки».

К тому же, высокие фальшборты не прятали под собой ходовые узлы и детали. Заметив эти отличия, парень вздохнул про себя: – «Слава Богу! Не увязнет в распутицу, да и грязь не так будет, липнуть к каткам».

Насколько знал парень, экипаж «Т-34» защищали сорок, максимум сорок пять миллиметров брони, что было значительно меньше, чем у «Матильды». Зато, корпус машины почти не имел плоскостей, в которые немецкий снаряд ударил бы под отвесным углом. Значит, чаще возникал рикошет. Взрывная волна уходила чуть в сторону, и не могла повредить не очень толстую сталь.

Плюс ко всему, в «тридцатьчетвёрке» стоял один мощный дизель, что выдавал втрое большее число лошадей. Танк обладал отличной манёвренностью и двигался вдвое быстрее, чем «англичанка».

Но, самое главное, «Т-34» имел 76-ти миллиметровую пушку, а она пробивала большую часть немецких «коробок». В том числе и «толстошкурые» «Т-IV» фашистов. Вместе с крупным орудием, башня вмещала двух человек, отчего она выглядела удивительно маленькой.

– Вот и прекрасно. – сказал себе Доля: – Труднее будет попасть. К тому же, почти всю лобовую поверхность закрывает защитная маска орудия, а это неплохая защита.

Люк механика находился в носовой, скошенной части, что лежала между гусеницами. Парень влез внутрь и отметил отличия от привычной «Матильды». Место водителя было не в середине, как у «британки», а слева, словно в полуторке.

Рядом располагалось кресло радиста, который был ещё пулемётчиком. Под ногами стрелка имелся люк для эвакуации в экстренных случаях. Всё остальное: рычаги и педали, приборы и перископ, мало чем отличались от тех, что стояли на английских машинах. Разве, что надписи все отпечатаны только на русском.

Автомобили ремонтников и бензовозы уже находились на площадках открытых вагонов. Оставалось лишь сесть в новые танки и загнать их на платформы. Их набралось три роты по три отделения, плюс машина комбата. В любом экипаже имелось по одному, а то и по два человека, получивших приличный опыт вождении. Так что, погрузка боевой техники в войсковой эшелон прошла без всяких проблем.

Единственное большое отличие, которое заметил механик, было лишь в том, что длинные пушки «тридцатьчетвёрок» оказались повёрнуты вправо. То есть, смотрели не прямо по курсу, а в бок, под углом градусов в сорок. Правда, конец орудия не выходил за грань правого трака.

Зачем их туда направляли, он не спросил. Раз сделали, значит, так нужно. Его работа следить за работою двигателя и вести боевую машину, а всем остальным пусть занимаются члены его экипажа.

Закрепив «тридцатьчетвёрки» на открытых платформах, танкисты получил оружие и амуницию. Они разместились в прекрасно знакомых «теплушках» и стали устраиваться на широких деревянных настилах. Всё шло точно так же, как и полгода назад. Только сейчас, в городе Горьком стояло тёплое лето.

К сожалению Доли, Валя и Роба не знали, в какой день парень появится на их предприятии. Иначе, они обязательно отпросились с работы, и пришли, чтоб проститься с младшеньким братом.

Ведь, никому неизвестно, когда доведётся, ещё раз увидится, и вообще, полная тайна, произойдёт когда-то ли подобная встреча? Доля отправлялся на фронт, где шла смертельная битва, а они оставались в глубоком тылу. Хотя, если, по правде сказать, то и здесь их частенько бомбили самолёты фашистов.

Наконец, паровоз дал прощальный гудок. Поезд тихонечко тронулся и, никуда не спеша, покатил за ворота завода «Красное Сормово». Он перешёл с местной ветки на основные пути, устремился на юг и направился к городку Арзамас.

Состав миновал те места, где Доля был дней десять назад. Не замедляя быстрого хода, он проскочил мимо знакомого парню перрона и на всех парах двинулся дальше. За окнами тесной «теплушки» мелькали родные поля с перелесками, которые тут или там пересекали небольшие речушки. Иногда встречались вокзалы, забитые беженцами.

Сначала, состав достаточно ходко летел к юго-западу. Он миновал город Саранск, но Пензу уже пересёк значительно медленней. Дело было всё в том, что с севера и востока страны шло множество войсковых эшелонов. Они собирались на узловых крупных пунктах и ощутимо тормозили движение.

Бомбёжка в пути

Возле посёлка Поворино поезд устремился на юг и оказался на линии, ведущей на Сталинград. Двигаясь как черепаха, войсковой эшелон преодолел множество вёрст и утром двадцатого августа замер у станицы Иловля. Дальше ехать было нельзя.

В небе господствовали самолёты фашистов. Они постоянно висели над головой, целыми сутками бомбили железнодорожные станции, расположенные ближе к матушке-Волге и обстреливали пути, ведущие к ним.

Вдоль насыпи виднелось большое количество разбитых вагонов. Среди них встречались сгоревшие танки и пушки, и паровозы с котлами, разорванными мощными взрывами.

Дорога оказалась забита составами и полностью парализована. Войска Красной Армии попали в огромную «пробку». Затор находился более, чем в ста километрах от рубежей, к которым им предстояло попасть.

Пехота и артиллерия покидали «теплушки» среди чистого поля и шли своим ходом к месту, назначенной им дислокации. Перемещаясь не быстрей пешехода, пустые составы добирались до ближайших разъездов. Переходили на линию, ведущую в обратную сторону и, сломя голову, мчались назад, за новыми войсковыми частями.

Как и все остальные, батальон из города Горького очутился в непростой ситуации. За время поездки к нему прицепили с десяток разных вагонов. Боевые машины передвинулись в середину состава, но пока поезд катился вперёд, это не имело значения.

Так продолжалось до тех самых пор, пока эшелон не застрял среди голой степи и не был отдан приказ: – Начать разгрузку вверенной техники. – пришлось раскрутить железные сцепки, вручную откатить с десяток задних вагонов и освободить торец последней платформы с «тридцатьчетвёрками».

Совершенно естественно, что пандуса, нужного для того, чтобы спустить бронетехнику, поблизости не отыскалось. Пришлось его создавать из тех средств, что попадались под руку.

В ход пошли брёвна, которыми боевые машины крепились к подвижному составу, а так же, шпалы и рельсы, лежавшие вдоль железной дороги. На эту работу ушло почти два часа и ближе к полудню, аппарель была совершенно готова. Заодно, собрали всяческий хлам и укрыли пути, чтобы не повредить их широкими траками.

Тем временем, экипажи освободили гусеницы от цепей и канатов, а заодно, отложили наружу низкие бортики открытых вагонов. Вдруг кто-то не справиться с управлением, вильнёт в какую-то сторону и заденет во время движения? Зачем портить добро, когда можно его уберечь.

Наконец, водители сели за рычаги. Они завели мощные дизели и стали сгружать многотонные танки. Дело достаточно быстро продвигалось вперёд. «Тридцатьчетвёрки» одна за другой скатывались на невысокую насыпь. Поворачивали на запад и отъезжали от железной дороги метров на триста.

Спокойно действуя рычагами с педалями, Доля перегонял танк с платформы на другую платформу. Он приближался к пологому пандусу и разглядел, что через пять бронемашин, придёт его очередь спуститься на землю. Механик вдруг вспомнил, как сильно нервничал полгода назад, и усмехнулся:

– «Было бы из-за чего переживать. Ведь это же не полуторка, склёпанная из окрашенной жести, а танк, крепко сваренный из толстых листов. Там где грузовик разобьётся в лепёшку, бронетехника лишь слегка поцарапает краску.

Даже «Матильда» что тогда кувыркнулась в городе Горьком, практически не пострадала во время падения. За пару часов её привели в полный порядок, а потом, она воевала не хуже других».

В наушниках послышался крик командира: – Воздух! – ещё через миг, до него долетел вой пикирующего на цель самолёта. Подняв голову к небу, Доля увидел «юнкерс» фашистов, падавший сверху.

От брюха «лаптёжника» отделилась приличная бомба весом в пятьдесят килограммов. Она устремилась к земле и попала в платформу, что стояла второй от края состава. Снаряд врезался в пол, и оказался под «тридцатьчетвёркой», ехавшей к пандусу. Раздался чудовищный грохот. Взрывная волна разнесла в мелкие клочья широкие траки и подняла машину вверх почти что на метр.

Мощный удар разметал днище вагона. Носовая часть танка провалилась в большую дыру. Пушка воткнулась в железнодорожную насыпь, а корма задралась к облакам. Двигатель, как и прежде, работал. Катки вертелись в утреннем воздухе и походили на колёса телеги, слетевшей в кювет.

Доля увидел, что путь к аппарели отрезан и растерялся: – «Что же делать теперь? – мелькнуло в его голове: – Ни вперёд, ни назад. Сейчас прилетит новый «лаптёжник», и спикирует уже на меня! Вряд ли я уцелею при взрыве».

В наушниках послышался крик молодого комбата. Парень с трудом разобрал такие слова:

– Всем срочно покинуть платформы! Действовать в определённом порядке – сначала, поворот на месте направо на девяносто градусов. Потом, медленно подавайте назад!

Парень не стал размышлять, что там и как. Он доподлинно знал, что «Т-34» может преодолеть противотанковый ров шириной в два человеческих роста. Поэтому, просто исполнил необычный приказ.

Ведущие катки чуть прокрутились в двух направлениях: левые немного вперёд, а правые, ровно настолько, назад. Танк развернулся носом к востоку и на секунду застыл. Доля включил заднюю передачу коробки и дал малый газ. Машина сдвинулась с места. Каким-то удивительным образом, парень вдруг понял, что моторный отсек свесился с открытой платформы.

Опираясь на широкие траки, танк повис на краю. Он оказался в неустойчивом для себя положении и покачнулся, как коромысло, лежавшее на гигантском плече. Тяжёлый дизель тянул корму вниз, а носовая, более лёгкая, часть слегка поднималась к синему небу.

Задние части двух гусениц разом врезались в землю. Они зацепились за грунт и потащили машину на запад. Остальные катки неспешно сползали с борта вагона. Так продолжалось до тех самых пор, пока они не слетели с него окончательно.

Носовая часть танка сорвалась с высоты метра в два. Она впечаталась в насыпь и подняла в воздух огромное облако пыли. Долю тряхнуло так сильно, словно он рухнул с крыши сарая. Причём, не устоял на ногах, а со всего маху, уселся на задницу.

Пружины сидения немного смягчили удар, но сильный толчок был весьма неприятным. Парень пришёл в себя после жёсткой посадки. Он вспомнил о том, что повёрнутая в сторону пушка, не задела за край платформы и с облегченьем подумал: – «Так вот для чего их поставили в таком положении. Чтобы ствол не погнулся при подобной разгрузке».

В наушниках снова послышался голос комбата:

– Не оставаться на месте! Рассредоточиться вдоль железной дороги!

Опасаясь наткнуться на тех, кто оказался за его спиной, Доля развернул бронемашину на месте. Парень увидел, что перед ним нет никого, и рванул в голую степь, подальше от своего эшелона. Сзади выли сирены пикирующих на цель самолётов. Гремели мощные взрывы и сухо трещали пулемётные очереди.

Отъехав метров на триста, Доля остановил «Т-34». Он встал носом к железной дороге и посмотрел в перископ. Когда он успел зарыть металлический люк, парень не помнил.

– Видимо, автоматически дёрнул его на себя, сразу после того, как услыхал крики: – Воздух! – подумал механик и тут же добавил: – и правильно сделал. Мало ли что, может влететь в открытую форточку? Пуля, осколок, а то и снаряд авиационной пушки фашистов. Как в тот раз, когда я воевал на «Матильде».

Правда там оказалась болванка «гадюки», и тогда меня защитила броня. Вот пусть и теперь меня защищает. – он передёрнул плечами и с дрожью закончил свои размышления: – Хорошо, что железяка тогда не взорвалась. Иначе, закопали б меня в тех болотах, и вся недолга».

Когда начиналась разгрузка, все члены его экипажа стояли на пыльной земле и с нетерпением ждали, когда он подгонит к ним «транспорт». Едва начался фашистский налёт, они бросились в разные стороны и теперь прятались кто, где сумел.

Из четверых танкистов он остался в машине один. Поэтому, не мог ничего предпринять. Стрелять из пулемёта с места радиста не было смысла. Ствол не поднимешь к высокому небу, а узкий обзор не даст уследить, откуда нападает противник. С пушкой та же история.

Выбираться наружу, парню совсем не хотелось. Сейчас внутри было куда, как спокойней, чем на открытом пространстве. Вряд ли теперь самолёт, нападёт на «тридцатьчетвёрку», одиноко стоящую в голой степи.

Это тебе не эшелон воинской техники. Лети по оси железной дороги, стреляй и бросай себе бомбы. Куда-то, да попадёшь. А тут нужно специально заходить на данную цель и хорошенько примериться к ней, но всё равно, можно промазать. Зачем жечь припасы впустую, когда их можно потратить их с большей отдачей?

Доля вдруг вспомнил о том, как взрыв подкинул «Т-34», стоявший чуть впереди, и неожиданно понял, что водитель машины погиб: – «В противотанковой мине лежит шесть килограммов тротила, и то, механик получает такую контузию, что теряет сознание. Ну, а эта штуковина, что рухнула с неба, весит пол центнера. Больше почти в десять раз». – сказал себе парень. Он поднял руку к лицу. Сдвинул шлем на затылок и вытер капли холодного пота, что проступили на лбу.

– «Нажми пилот на гашетку чуточку позже, и бомба попала в меня». – раздумывал Доля и удивлялся себе. Раньше, до ранения в танке, у него никогда не было мыслей о смерти. Это могло бы случиться с кем другим, но только не с ним.

Теперь он кое-что повидал, и в голове появились новые, весьма неприятные выводы. Вот только, не мог молодой человек хоть, что-нибудь сделать. Он находился не дома, а на войне, и тут всё будет так, как распорядиться судьба!

Чтобы отвлечься от таких рассуждений, он прошёл взглядом по своему эшелону. Доля увидел, что все танки уже на земле, и разъехались в разные стороны. На открытых платформах стояли только полуторки.

Ведь если их скинуть с высоты в два с лишним метра, то там и чинить будет нечего. Рессоры с колёсами лопнут, рама погнётся, а двигатель, мосты и кардан сорвёт с ненадёжных креплений. В лучшем случае, уцелеют кое-какие детали.

С неба снова послышался вой пикировщика. Мелькнул силуэт самолёта, «обутого» в огромные «лапти». Бомба упала между грузовиками, что стояли на открытой платформе. Мощный взрыв разнёс две машины в мелкие клочья.

Раскалённые осколки железа брызнули в разные стороны. Несколько штук воткнулись в цистерну с бензином и очень легко пробили тонкий металл. Топливо тотчас взорвалось. Оно плеснулось наружу и, как огненный дождь, пролилось на другие платформы, что находились поблизости.

Минуту спустя, часть автопарка уже занялась бушующим пламенем и стала чадить, как огромный костёр. С отвратительным треском лопались бочки с соляркой и маслом. Взрывались ящики со снарядами или патронами, а к небу вздымались клубы чёрного дыма. Множество крытых вагонов тоже горело, и обдавало стоящие рядом «теплушки» жаром доменной печи. Они грозили все вспыхнуть вслед за своими соседями.

Тушить гигантский пожар оказалось нечем и некому. Вокруг лежала голая степь, в которой не имелось воды. Пехотинцы и артиллеристы разгрузились чуть раньше, и ушли маршем на запад до начала бомбёжки.

На этом участке дороги, осталось полторы сотни танкистов, но им самим хватало забот. Нужно было спасать имущество своего батальона. К счастью, фашисты уже улетели, и никто не мешал спустить на пыльную землю остальные полуторки.

Комбат подошёл к взорванному бомбою танку и увидел членов его экипажа. Молодые ребята стояли поблизости и не пытались помочь боевому товарищу. Офицер тихо спросил:

– Как он? – и услышал в ответ лишь молчание. Потом, старший сержант немного помялся и едва слышно сказал:

– Убит наповал…

– Вытащите и похороните. – приказал командир. Он стянул с головы матерчатый шлем с мягкими валиками и подождал, пока всё закончится. Погибшего сняли с сидения, вынесли из машины наружу и передали бойцам, стоявшим на насыпи.

Те отнесли молодого механика от железной дороги, уложили на жухлую степную траву и взяли в руки лопаты. Почва была совершенно сухой и твёрдой, как камень. Небольшая могила оказалась совсем не глубокой, всего чуть более метра.

Безвольные руки бойца сложили ему на груди и закрыли пилоткой глаза. Товарищи чуть постояли над телом и быстро засыпали пыльной землёй. В головах поставили деревянную доску. На ней карандашом было написано фамилия, имя и отчество погибшего воина.

Капитан натянул головной убор и, стараясь не испачкаться в крови, забрался в машину. Он всё осмотрел и с огорчением понял, что в полевых условиях все повреждения починить невозможно.

Офицер подозвал к себе ротного и отдал команду: – Накинуть на танк петли из тросов и сдёрнуть на землю.

Под руководством старлея, все занялись делом. Две «тридцатьчетвёрки» развернули башни стволами назад, так чтобы их не помять и подошли носовой частью к пострадавшей платформе. Бойцы прикрепили к рымам стальные канаты.

Машины, что стояли внизу, завели дизели и стали медленно пятиться. Толстые сцепки натянулись, как струны. Погибший «Т-34» медленно завалился на бок, скатился с пола вагона и врезался в грунт моторным отсеком.

Он перекатился на башню. Пошёл себе дальше и встал на катки. Его отволокли в сторону от железной дороги и бросили на произвол злодейки-судьбы. Следом за ним в кювет полетела площадка, разбитая бомбой.

Так уж случилось, что уцелевшие грузовики находились к пандусу ближе, чем те, что загорелись от повторного взрыва. Пылавшие остовы не мешали автомобилям, и те без всяких проблем могли спуститься на землю. Нужно было лишь сдать весь состав немного назад.

Машинисты выслушали приказ капитана, который им передал один из старлеев, и не стали ничего возражать. Паровоз коротко свистнул. Он окутался облаком пара и подвёл эшелон к построенной с утра аппарели. К тому же, сделал это так аккуратно, что тот застыл в пяти сантиметрах от верхнего ряда уложенных шпал.

Последняя машина скатилась на землю. Со стороны селения Иловля появилась полуторка с десятком путейцев. Лейтенант этой команды увидел технику, стоящую без всякого дела, и подошёл к молодому комбату. Офицер представился по всей форме, сообщил, что за батальоном идут поезда с другими войсками, и попросил, навести порядок на железнодорожных путях.

Танки опять взревели моторами, и подошли к горящим платформам. Отцепить площадки от тех, на которые не перекинулось пламя, мешал ужасающий жар, пышущий, словно из печки. Поэтому, с каждой из них пошла под откос пара других, что стояли с обеих сторон. Благо, что к тому времени пехота ушла, и они оказались пустыми.

Следом отправились пылающие «теплушки» их эшелона. Спустя один час, разбитый состав оказался в кюветах, а дорогу очистили от крупных обломков. В том числе, и от пандуса, построенного не очень давно.

Доля увидел, что товарищи молодого механика вырыли небольшую могилу на ближайшем пригорке и похоронили погибшего. Он подошёл и взглянул на маленький холмик. Из него торчала доска с написанной на ней фамилией и именем с отчеством.

Он вспомнил жестокие схватки под селением Рамушево и тех многих ребят, что сгорели дотла в «коробках с бензином». Парень горько подумал: – «Его хоть зарыли, как человека. Другим и того не досталось».

Остальные бойцы оттащили от насыпи имущество своего батальона и погрузили в уцелевшие автомобили. Лишь после этого, комбат провёл перекличку и выяснил неприятную вещь. Не успев, приблизиться к фронту, его скромная часть понесла кое-какие потери. Кроме убитого бомбой механика, один танкист и два бойца из обслуги получили ранения от пуль и осколков.

Хорошо, что рядом с ними оказались товарищи и санитары. Всех сразу перевязали, оттащили в сторонку и уложили в мелком овражке. Теперь пострадавших принесли на носилках назад и передали их лейтенанту с железнодорожными лычками.

Офицер обещал довезти их до ближайшего военного госпиталя и велел уложить в кузов своей старой полуторки. После чего, он попрощался и отбыл к посёлку Поворино.

Капитан подозвал к себе молодого старлея, который подсчитывал остальные потери и услышал короткий отчёт: –

Дела обстоят очень плохо. Половина автомобилей и один «Т-34» потеряны у нас безвозвратно. Большая часть запчастей и инструментов, обмундирования и продовольствия сгорели в пожаре. С маслом и топливом, снарядами и патронами, та же история. Когда удастся пополнить запасы, вообще, неизвестно.

– Спасибо на том, что не пострадали боевые машины. Вон их, сколько валяется вдоль железной дороги. От лёгких «Т-60», до тяжёлых «КВ». – отметил хмурый комбат.

В шестом часу вечера, основная работа закончилась. За этот продолжительный срок, в небе два раза мелькали самолёты фашистов. На удачу танкистов, они не обращали внимания на этот участок дороги, и мчались в сторону Иловли.

Там находилась крупная узловая станция железной дороги. На ней скопилось огромное количество войск, которые были их главной целью. Батальон средних танков, стоящих в голой степи, мало был интересен захватчикам.

Похоже, дело было всё в том, что все кюветы вдоль насыпи заполняли обломки платформ и вагонов, а земля вокруг них почернела от жирной масляной копоти. Такая бывает только в том случае, если сгорают машины и прочая техника. Так что, если смотреть на линию сверху, то сразу бросалось в глаза, сослуживцы здесь уже отбомбились. Причём, очень успешно.

Пока все возились с разгрузкой матчасти, повара занялись кухней и успели сварганить поздний обед, а скорее всего, ранний ужин. Оно и понятно, теперь они оказались на фронте, и о распорядке мирного дня можно забыть.

В любой момент, батальон тронется в путь и неизвестно, когда им удастся ещё приготовить, что-то горячее. Так что, пусть молодые ребята хоть пожуют перед дальней дорогой.

Танкисты быстро управились с сытной кашей с американской тушёнкой. Они выпили слабого, несладкого чаю и с блаженной улыбкой растянулись на жухлой траве. Однако, вздремнуть им не дали. Раздалась команда комбата:

– К машинам!

Экипажи бросились к танкам, завели в них моторы и под руководством своих командиров, построились по отделениям и ротам. Батальон вытянулся в длинную цепь, свернул на запад и направился к месту предписанной ему дислокации, к городу Калач-на-Дону. Замыкали колонну автоцистерны с соляркой и полуторки ремонтников с инструментами и запчастями.

Сталинградский фронт

Весь вечер, бронетехника шла на повышенной скорости. Погода стояла на удивление жаркая. Дождей давно уже не было, и просёлки были укатаны, словно бетон. Так что, в среднем, спидометры показывали не менее двадцати вёрст за час.

На такой хорошей дороге, «тридцатьчетвёрки», могли разогнаться до сорока километров, но вместе с ними шли загруженные до верха полуторки. Стоило им немного вкатиться на высокий пригорок, как нос грузовика задирался к синему небу. Бензин переставал течь из бака в карбюратор мотора, и он глох на середине подъема.

Приходилось сдавать назад, разворачиваться и въезжать задним ходом на кручу. На всё это требовалось определённого времени. Поэтому, шли не так быстро, как всем бы хотелось.

Впрочем, как и все остальные, Доля желал остановить машину в глубоком овраге. Потом, вылезти из железного корпуса, разогретого дизелем до тропической температуры, и растянуться на прохладной земле.

Ближе к ночи, батальон въехал в небольшую деревню, вокруг которой спешно окапывались сотни солдат, с петлицами красного цвета. У всех были сильно осунувшиеся тощие лица, а форма покрыта внушительным слоем седой мелкой пыли. Судя по измождённому виду, бойцы прошагали по безводной степи больше двадцати километров, и всё это время, они находились под нещадно палящим светилом.