Причина остаться

– Почему?

– Потому что это значило бы, что там сидят одни идиоты, так что лавочка все равно скоро закроется.

СЕДРИК

– Ты надо мной прикалываешься. – Стивен уставился на меня, будто я только что попросил его отменить свадьбу и жениться на мне. А его шафер, кажется, собирается бросить огромный зонтик, который держит над ними обоими, снять свой пиджак, закатать рукава и всыпать мне по первое число. Или по меньшей мере попробовать. – Это же хренов кактус!

– Да ты что. А я не заметил. – Я ожидал, что он не поймет шутку, поэтому не затягиваю свое притворное удивление. – Серьезно, Стивен. Иди на регистрацию, вручи Карлине кактус и увидишь, что произойдет. Доверься мне.

Последнюю фразу мог бы и не говорить. Меня пригласили на свадьбу по желанию невесты, жених бы, наверно, предпочел вмуровать меня ногами в бетон и зашвырнуть на дно реки Мерси. Все-таки меньше девяти месяцев назад я переспал с его будущей женой. Хотя они тогда взяли перерыв в отношениях, причем по его инициативе; Карлину никто даже не думает обвинять, а меня… Ну, я не в ответе за спасение душ идиотов. И в конце концов, это не я настолько туп, чтобы забыть букет невесты в такси, а Стивен. Я просто предложил доехать на моем велосипеде до ближайшего цветочного магазина и купить замену, и пусть он этого еще не знает… но кактусом с красным цветочком я сделал ему настоящее одолжение.

У меня в голове на повторе играет «Round Here» группы «Counting Crows»; эта песня помогает мне снять даже самый большой стресс, а тот, что возник из-за Стивена, тем более.

– Карли терпеть не может срезанные цветы, – заявляю я. Этот лузер собирается жениться на ней через двадцать минут, так почему он не в курсе? А может, и в курсе, но ему наплевать. Скорее всего, он понял, что его невесте нравятся маленькие сумасшествия, однако не подозревает, что это заходит настолько далеко, что она просто презирает вычурные условности. – Она ненавидит смотреть, как они вянут. Обыкновенные цветы в горшках кажутся ей жалкими и в зале регистрации выглядят ничуть не лучше, чем кактус.

Стивен переступает с одной ноги на другую:

– Может, расскажешь мне еще что-нибудь о моей жене?

Я пожимаю плечами. Что он хочет услышать?

Ткань моего костюма на плечах уже промокла под дождем, на свадьбу я приду мокрый, как канализационная крыса. Разумней было бы уехать домой. Кроме Карлины, меня тут все равно никто не желает видеть. Но она расстроится, если я не останусь. Так что я остаюсь.

– Я знаю ее почти исключительно по университету. – И еще по одной ночи. – Но хорошо разбираюсь в людях. И хотя я бы с превеликой радостью прикололся над тобой, Стивен, но не рискнул бы обидеть Карлину в самый прекрасный день ее жизни.

Я протягиваю ему кактус. Моросящий дождь развешивает на его колючках сверкающие жемчужины капель. Выглядит очень мило: такой промокший под дождем свадебный кактус.

Стивен колеблется.

– Твою мать, только не устраивай сцен. Вручи ей кактус в знак того, что по-настоящему ее знаешь, скажи что-нибудь символичное ее родителям, например, что ваша любовь сможет выдержать любую засуху, и ради бога, сделай вид, что все это твоя идея.

– Стив, я могу быстро доехать до заправки, у них есть цветы, – бормочет шафер и сверлит безобидный кактус таким взглядом, будто он в любую секунду может выстрелить в него иголками.

У Стивена на лице по-прежнему написано недоверие, но где-то в голове явно закрутились шестеренки. Повезло. Мне было бы трудно смириться с тем, что Карлина вышла за полного тормоза.

Двадцать минут спустя я сглатываю, когда дверь распахивается, появляется Карлина в молочно-белом платье до пола и с венком в стиле бохо в длинных волосах и шагает по проходу к месту, где ждет регистратор и ее будущий муж с кактусом. Она не захотела венчаться в церкви, но атмосфера задумывалась такая же. Поэтому ее подружки украсили строгий зал гирляндами и бумажными цветами. Из колонок звучит фортепьянная музыка и сливается с мелодией, которая сегодня с момента пробуждения играет у меня в голове. Карлина ослепительно улыбается рядам гостей. Ей двадцать пять лет, она старше меня всего на год, но почему-то такое ощущение, что на целую жизнь. Летом она оканчивает магистратуру в области морской биологии, после чего планирует получить степень кандидата наук, пока я до сих пор тяну лямку бакалавриата. А Карли выходит замуж!

Улыбайся, велит мне мозг, и парочка мышц у меня на лице повинуется.

Людей немного. Члены семьи, ближайшие друзья и, наконец, я. Классическая студенческая свадьба со скромным бюджетом и множеством глаз на мокром месте. К тому моменту когда Карлина замечает кактус, она уже повернулась ко мне спиной, так что ее лица мне не видно. Но она поднимает обе руки ко рту, и подрагивание ее плеч выдает, что она смеется и так наверняка прячет слезы. На мгновение Карли оглядывается на гостей, посылает воздушные поцелуи родителям, подмигивает в сторону своих лучших подружек и машет всем остальным. Она кажется невероятно счастливой, поворачиваясь к Стивену и нежно поглаживая кончиками пальцев горшочек с кактусом. Она заслужила это счастье, и я рад за нее, правда рад. Моя улыбка держится сама собой, хотя на меня больше никто не смотрит и можно было бы перестать. Но песня продолжается.

Она говорит, это только у меня в голове.

Она говорит, тссс, это только у меня в голове[6].

Голоса смолкают, слышны лишь щелчки фотокамер, и мне хочется, чтобы можно было запечатлеть этот миг мимолетного счастья, как картинку, законсервировать его, чтобы доставать, когда сильнее всего в нем нуждаешься.

Но счастье живое. Даже самая аккуратная попытка заморозить его убьет его. И одной мысли об этом хватает, чтобы меня сковал холод.

И я не вижу ничего, ничего вокруг.

Лучше мне уйти.

БИЛЛИ

– Сибил. Рада видеть вас здесь. Присаживайтесь, пожалуйста. Меня зовут Вивиан Блант, я курирую выставки в Музее Мэри Эннинг и провожу предварительный отбор на открытую вакансию ассистента.

Я изо всех сил стараюсь глупо не лыбиться куратору, пусть она бы этого и не заметила, поскольку, кажется, углубляется в изучение моего резюме. Огненно-рыжие локоны уложены мягкими волнами, от нее исходит интенсивный аромат духов и лака для волос. То, что у меня от волнения дрожат пальцы, она явно уже заметила. Лучше не буду наливать себе ничего из расставленных на столе воды или соков, а то еще залью его.

– Пожалуйста, зовите меня Билли, – говорю я и заклинаю кожаный стул не издавать пукающих звуков, когда я переношу вес.

– Хорошо, Сибил. – Вивиан Блант поднимает взгляд и смотрит на меня льдисто-голубыми глазами. – Это подводит нас непосредственно к моему первому вопросу о вас. В своем резюме вы подписались именем Билли, однако в вашем школьном аттестате значится «Сибил». Моя первая ассоциация в связи с этим расхождением: вы испытываете проблемы с уважением, раз ставите под сомнение авторитет собственных родителей.

Моя улыбка застывает. Я проиграла. Еще ничего не началось, а я уже проиграла. На обвинения я не рассчитывала. Что, черт возьми, ответить на подобный выпад? Особенно если он бьет прямо в яблочко?

Но Вивиан Блант, очевидно, не ожидает, что я объясню свою позицию, потому что продолжает дальше:

– Вы пишете, что учились в Оксфорде. На юриспруденции. Мало общего с должностью ассистента в музее, не находите?

Думаю, сглотнула я так громко, что она услышала.

– Когда начала изучать юриспруденцию, я еще окончательно не определилась, чего хочу от своей жизни. Я была…

– Молода, конечно. А теперь вам, – взгляд в бумаги, – двадцать, почти двадцать один. – В ее голосе не слышится издевки, и тем не менее меня задевает ее сарказм. Естественно, я все еще молода и, вероятно, до сих пор не знаю, захочу ли заниматься своей нынешней работой мечты в течение сорока или пятидесяти лет. Да и откуда вообще знать такие вещи?

Я расправляю плечи:

– Теперь я готова сталкиваться с сопротивлением, чтобы делать то, что мне по-настоящему нравится, причем уже не первый год.

Черт, это сейчас прозвучало решительно или упрямо? Эта женщина выбила меня из колеи, но я не собираюсь откровенничать с ней о своей семейной истории и рассказывать об отце и мечте всей его жизни, в которой я однажды займу его место в фирме и буду делать жутко богатые корпорации еще более жутко богатыми.

– Вы поняли, что учеба требует от вас слишком многого? Потому что у нас работа тоже далеко не простая.

Этого куратора можно назвать нахалкой. Нет, даже нужно. Надо было пойти до конца и принести документы из Оксфорда. Может, я и бросила учебу в середине года, но я была хороша, и документы это доказывают.

– О, и пожалуйста, не подумайте, что мои критичные вопросы как-то связаны с цветом вашей кожи или происхождением. – Дракониха быстрым взглядом проверяет свои когти с красным лаком. Планирует разорвать меня, если я скажу что-нибудь не то, или просто убеждается, что макияж не смазался? Ногти у нее отполированы до блеска. – Я всегда очень обстоятельна. Со всеми соискателями.

А я распознаю мизантропию, когда ее вижу, тут нет необходимости быть специалистом по расизму. Но не стану озвучивать эту мысль.

– Я прервала учебу, потому что не вижу себя юристом. В Оксфорде у меня была возможность выбрать другое направление. – По крайней мере, пока ситуация не накалилась и я не сбежала. – Но я просто не смогла выбрать. Биология, ботаника и зоология интересуют меня не меньше, чем палеонтология, археология и астрономия. Я увлекаюсь всеми областями естествознания. И их все вы объединяете под одной крышей. Поэтому я хочу работать у вас в музее.

Поэтому, а еще потому, что должна самостоятельно финансировать свою жизнь, а совмещать дорогостоящую учебу с работой официантки чертовски сложно. Еще одна вещь, которая не касается этой драконихи.

– Я хочу пробуждать в людях интерес и восхищение к этим темам.

А очень даже неплохо получилось!

Она что-то записывает, скорее всего, что я неуравновешенная, или нерешительная, или что-то другое, чтобы меня оговорить.

– Сейчас вы работаете официанткой? И уже на протяжении года?

– Верно, квартира сама себя не оплатит. – Вдох-выдох, оставайся вежливой, не трать нервы. Я смогу. Упомянуть про собеседования в Лондоне и Эдинбурге, или их она тоже сразу вывернет в негатив? Те собеседования прошли как минимум с уважением, мне просто не повезло из-за большого числа претендентов. – Работа официанткой – это временное решение, и тем не менее за это время я многое выяснила о себе. Например, теперь я знаю, что стрессоустойчива, легко взаимодействую с самыми разными людьми и умею заражать их своим настроением.

– Это, несомненно, очень важно, – откликается дракониха. – Только для нашего музея постоянство гораздо важнее, чем ярко, но быстро сгорающий романтический пыл. – Она делает достаточно длинную паузу, чтобы дать мне прочувствовать укол в ее словах, но слишком короткую, чтобы ответить. – И позвольте мне быть с вами откровенной, Сибил. Со всем уважением к вам… Представлять наши многообразные выставки взыскательной публике, наверное, все-таки не то же самое, что помогать посетителям выбрать, что заказать: сконы[7] или Баттенбергский торт[8].

Ах ты подлая, злобная, высокомерная ведьма!

Зачем она в принципе меня пригласила? Чтобы лично дать понять, что я ни на что не гожусь? Стандартного отказа, по ее мнению, недостаточно, или боится, что в следующем году я попытаюсь еще раз, если оставить во мне хоть искорку горящей надежды? А может, она что-то вроде вампира, питающегося разочарованием бедных людей, которых заманивает к себе?

– У большинства наших кандидатов есть преимущества в виде стажировок и почетных должностей в области естествознания, что доказывает, насколько долгосрочен и серьезен их интерес. Также благодаря практическому опыту ваши конкуренты уже могут оценить, чего им ожидать.

Разумеется. А у меня… нет ничего. Потому что в течение многих лет я мечтала все-таки убедить отца позволить мне мирно идти своей дорогой, вместо того чтобы провоцировать страшную ссору, подав заявление без его согласия. Четыре года назад я попробовала в первый раз. Музей естественной истории Оксфордского университета действительно предложил мне стажировку, но мне было всего семнадцать, я еще училась в колледже и зависела от письменного разрешения одного из родителей. Отец отказался мне его давать, потому что не хотел поддерживать этот «бред». Мама хоть и пыталась его уговорить, но ни ее электронные письма, ни звонки ни на что не повлияли. А к тому моменту как они стали ожесточенно ругаться на эту тему, мамина поддержка скорее уменьшила мои шансы, чем улучшила.

Я была мечтательницей в плохом смысле слова. Ведь моя мечта в конце концов как-нибудь достучаться до отца была наивной, да и спор оказался совершенно неизбежен. Сегодня я все осознаю́, и для этого мне не нужна дракониха, которая сидит с заточенными когтями перед входом в музей и своей ледяной улыбкой сообщает, что здесь мой путь заканчивается.

– Понимаю. Значит, я могу идти? – Предательское жжение в глазах едва не заставляет меня вскочить и броситься прочь из кабинета. Но я не расплачусь перед драконом, потому что он разделывает мою мечту на кусочки, как филе, жарит у меня на глазах, а затем с аппетитом съедает. Раз у меня в любом случае нет шансов, можно отважиться на опасную игру.

– Но сначала позвольте мне прояснить одну вещь, – произношу я, ненавидя собственный голос за то, что он хрипит, дрожит и выдает, как близка я к тому, чтобы разреветься. – Мы плохо знаем друг друга. Вы, наверное, можете судить обо мне исключительно по моим документам, которые я даже не могу предоставить вам в полном объеме. – И отсутствие которых из-за ее презрительного отношения у меня даже не получится объяснить, не рискуя заработать нервный срыв. – Но с вашей стороны было бы честно дать мне шанс доказать вам, насколько серьезны мои намерения, прежде чем навешивать ярлык «Не подходит». Мне еще не представился шанс пройти стажировку, но я не бездействовала. Задайте мне вопросы! Клянусь, я отвечу на любой из них, который изучается по соответствующему направлению, потому что за последние годы самостоятельно прорабатывала учебный материал. Из-за интереса и увлечения предметами, а не ради оценок или диплома. В данный момент я учу немецкий язык. Как вы считаете, почему?

На ее непроницаемом лице не дрогнул ни один мускул. Только складка на лбу, кажется, стала еще глубже.

– Потому что в немецкоязычном пространстве, в Германии, Австрии и Швейцарии, находится в общей сложности пятьдесят семь музеев естествознания. Пятьдесят семь! Вы знали об этом? Это означает, что у меня пятьдесят семь шансов.

– Полагаю, я получила ответы на решающие вопросы, Сибил. Спасибо, что пришли. – Она закрывает мое резюме, встает и через стол протягивает мне руку. – Пожалуйста, имейте в виду, что может пройти несколько недель, прежде чем мы с вами свяжемся. Так или иначе, решение по поводу должности будет принято только к августу. Но мы в любом случае дадим вам знать.

Заставить себя подняться на ноги и пожать ее руку – лапу! – стоит мне такого сочетания силы и самообладания, которое я нахожу в себе с огромным трудом.

– Спасибо, что уделили мне время, мисс Блант.

– Сами найдете выход?

СЕДРИК

«Обязательно возьми с собой бутылку шампанского! Я ей его обещала, так она сразу сообразит, что это я все устроила!»

Я в третий раз перечитываю последнее сообщение от пользователя Инстаграма с ником Livie_Loves_Lettuce. Текст в нем по-прежнему тот же. Но нет, от идеи с шампанским я, пожалуй, откажусь. Что подумает эта бедняжка, если я сразу заявлюсь с шампанским, которое ей потом придется пить одной? Что я хочу ее споить?

С другой стороны…

Нет, Бенедикт. Это нагло и ненормально.

Впрочем, ненормальней, чем эта Оливия с ее миссией Я-должна-загладить-вину-за-то-что-увела-подругу-с-вечеринки, тут только один человек: я, потому что в самом деле сижу на ступеньках перед музеем естествознания, уперев локти в колени, и жду Билли, похитительницу костей… которая ни о чем не подозревает. Надеюсь, ее подруга не врет, говоря, что Билли любит сумасшедшие сюрпризы.

Пока я жду, а весеннее солнце светит мне в макушку, я еще раз прокручиваю нашу историю сообщений.

Оливия обнаружила меня по хештегу с открытия музея на одном фото в Instagram, перешла по отметке, которую там, «к счастью», оставила мама, и недолго думая написала мне.

«Привет. Обычно я так не делаю. Знаю, никто обычно так не делает. Но ты поймал мою подругу Билли на том открытии, и с тех пор она постоянно слушает «The Beatles». Не могу больше это терпеть».

Эмодзи отчаяния. Маленькая электрогитара. Драматичный эмодзи отчаяния.

«Если ты не молодой любовник красивой леди, которая тебя отметила, то, пожалуйста, ответь мне!

До скорого, Оливия».

Спустя тридцать семь текстовых, семь голосовых и три видеосообщения я сдался и согласился встретиться с ее подругой. Да и почему нет?

«Не говори, что Билли тебе не понравилась. Или говори, но тогда ты просто обманщик. А обманщиков мы тут не любим, так что в таком случае можешь вообще больше не появляться!»

И что я должен был на это сказать? Конечно, она мне понравилась, иначе я бы с ней не флиртовал.

«Я не обманщик. Но отношения – это не ко мне. Так что, если мыслишь в этом направлении, лучше считай меня обманщиком, и тогда не будет причин ныть по вечерам с ведром мороженого, еще одним бокалом вина и сотней серий «Друзей».

«Эй, а ты реально разбираешься в женщинах».

Закатывающий глаза эмодзи.

«Опыт».

Я же старший брат, в конце концов.

– С этим как раз все в порядке, – пришло в голосовом сообщении. На фоне играла громкая музыка, что-то из треков Kygo, и только по ней можно было понять, что это обычная запись, а не ускоренная. Девчонка тараторит со скоростью пулемета. – Билли не хочет ничего серьезного. Абсолютно ничего. Но это не значит, что она легкодоступная. Ну, даже если бы это было нормально, если так… Блин, я несу полную чушь, извини. По-моему, ей бы просто хотелось еще раз с тобой встретиться. Тупо получилось на прошлой неделе, и я все изгадила, так что должна как-то снова… перегадить?

«Пожалуйста, без фото в процессе!» – написал я.

Похитительница позвонков правда мне понравилась. Темные глаза, в которых почти не отличишь радужку от зрачка; искренняя, открытая и такая совершенно беззаботная улыбка, силуэт, в котором каждая линия идеально гармонично перетекает в другую. Я уже буквально видел, как шелковая ткань платья скользит вниз по ее темной коже… О’кей, Бенедикт, хватит мечтаний в понедельник среди бела дня. Я здесь не для того, чтобы затащить ее в постель. Ладно, может быть, я здесь именно для того, чтобы затащить ее в постель. И потому что ее подруга – Оливия – в открытую угрожала свести меня с ума сообщениями, если я скажу «нет».

«Я буду писать тебе, пока ты не скажешь «да».

«А я могу заблокировать тебя, когда ты меня достанешь».

«Дилетант».

Эмодзи с высунутым языком.

«Имя у тебя в Инсте, кажется, настоящее, Седрик Бенедикт. Я тебя везде найду. Везде! Угроза. Не обещание».

«Ты начинаешь меня пугать».

«Надеюсь!»

За этим последовало еще одно видеосообщение, над которым я смеялся так, как не смеялся уже несколько недель. И хотя мне совершенно ясно, что такая неожиданная встреча, скорее всего, не входит в топ идей, которые когда-либо приходили в голову Livie_Loves_Lettuce (но что я понимаю в идеях женщины с ярко-бирюзовыми волосами), все равно я здесь. Номер Билли Оливия не выдает, и Билли умнее меня: естественно, я нашел ее на фотографиях в профиле Оливии, но там нет ни одной отметки. Похоже, она человек без Instagram. Соответственно, я даже не могу заработать дополнительные очки, испортив сюрприз.

«Я на месте. Хотя бы предупреди ее! – печатаю я в диалог и на всякий случай добавляю: – Или я уйду».

«Прочитано. Печатает…» – высвечивается на дисплее.

Я жду. Да что она мне там пишет, роман? Потом:

«Нет!»

И тут же еще:

«Билли ЛЮБИТ сюрпризы!»

Я не могу сдержать улыбку. Если Билли так же обожает сюрпризы, как Livie_Loves_Lettuce – салат, то мне мало не покажется. Потому что профиль Оливии состоит из фото капкейков, бургеров и капкейков в форме бургеров. Ненадолго в голову закрадывается мысль, что меня, возможно, просто разыгрывают, и я незаметно оглядываюсь в поисках того, кто тайком меня снимает.

В этот момент приходит в движение автоматическая вращающаяся дверь на входе. Оттуда появляется Билли, и, хотя, по-моему, не существует ничего менее привлекательного, чем костюмчики с аккуратными белыми блузками и туфлями-лодочками, что-то в ней спасает даже самый скучный наряд. Может быть, пряди черных волос, которые выбились из прически и теперь вьются возле щек.

Она подносит к уху смартфон, говорит что-то, что мне не удается разобрать на таком расстоянии, и резко застывает. На мгновение закрывает глаза, потом опять открывает и внимательно обводит взглядом пространство перед музеем.

Я остаюсь сидеть на ступеньках, но поднимаю руку, чтобы обратить на себя ее внимание, если она не сразу меня узнает.

С каменным лицом прошептав что-то в трубку, она проводит пальцем по экрану и закидывает мобильник в сумочку, висящую у нее на плече.

О’кей. Теперь все ясно: Билли и сюрпризы… не равно большая любовь. Во всяком случае, не самая большая.

Тут в моем чате с Livie_Loves_Lettuce всплывает новое сообщение:

«Тревога, тревога! Отбой! Отмена миссии НЕМЕДЛЕННО!»

Но вот сейчас мне становится уже по-настоящему интересно.

БИЛЛИ

Я кину Оливию, думаю я, когда мой взгляд падает на мистера Битла. Ей свойственно совершать дебильные поступки, она сама и вся ее жизнь – один сплошной дебилизм – ее слова, не мои! – но это серьезно перешло все границы.

– Я кину Оливию, – повторяю я вслух, когда мистер Битл плавно встает, поднимается по лестнице ко мне, и ему хотя бы хватает совести смущенно усмехнуться, прикусив нижнюю губу. С квартирой – как назло, снимала ее Оливия. С машиной – вот чем я ее задену. По самому больному! И с дружбой. Да, так и сделаю. Пошлю свою лучшую подругу куда подальше. Определенно так и сделаю.

– Это… И что это значит? Господи, какой неловкий момент!

– Меня не спрашивай, – отвечает парень, понизив голос и украдкой оглянувшись. – Я просто подыграл происходящему и даже не смог заготовить какой-нибудь классный повод типа: «Оказался поблизости, просто случайно тут зависаю». По сравнению со мной у тебя все нормально, потому что ты ни о чем не знала.

– От этого не легче! Мог бы, по крайней мере, попробовать изобразить «Я как раз случайно был в музее».

– Нет, боюсь, план бы провалился. Ты бы спросила, что меня сильнее всего впечатлило, а я бы, как пятилетний ребенок, сказал: «Большой страшный тираннозавр», и тогда ты бы сообразила, что я понятия не имею, о чем говорю.

В любой другой момент его комментарий меня бы развеселил. Даже сейчас, после того как Вивиан Блант прожарила меня и мои мечты до степени well done, та часть меня, которая любит посмеяться в голос, дрогнула. Впрочем, это скорее конвульсии отчаяния.

– Все пятилетние дети уже знают, что тираннозавр был ленивым падальщиком и даже не самым крупным среди тероподов. А вот аллозавр – реально опасная тварь!

Он прижимает ладонь к груди и умудряется, несмотря на театральность жеста, оставаться серьезным.

– Как хорошо, что я никогда не вру. – Затем поднимает руку и протягивает ее мне. – Я Седрик. Привет.

– Билли, – откликаюсь я и жду, пока Седрик после недолгого ожидания опустит ладонь, перед этим быстрым движением поправив волосы. Если он заносчивый, будет просто фантастично, тогда я смогу сразу вежливо его отшить и больше никогда о нем не вспоминать.

Но, по-видимому, все окажется не настолько легко.

– Хорошо, Седрик. Я извиняюсь за поведение Оливии. Она немножко чокнутая.

– Сильно.

– Что?

– Она сильно чокнутая. «Немножко» – слабо сказано.

Эй. Погоди-ка, дорогой. Ты только что оскорбил мою лучшую подругу?

Похоже, он заметил, что ходит по тонкому льду, и прочищает горло.

– Но клевая, еще она клевая. Я бы не пришел, если бы она не была клевой.

– О’кей, – произношу я и натянуто улыбаюсь. – Может, вы там что-нибудь придумаете вдвоем. Но я… Мне сейчас надо… Ну… – К сожалению, шок от появления мистера Седрика Битла совсем ненадолго вытеснил мое безмерное разочарование. Теперь же оно вновь выползает на поверхность.

Седрик смотрит на меня своими синими глазами: