Математическое моделирование исторической динамики

Даже при самой высокой фактической эффективности производства „виртуальный” интегратор может существовать только при наличии достаточного количества ресурса. Едва возникнет его существенный дефицит, он будет вынужден видоизмениться или потерпит крах. При продолжении „виртуальной интеграции” рано или поздно эволюция оборачивается регрессом, загоняя общество в состояние обскурации. Такой жесткий (и худший) сценарий потенциально ведёт к появлению антисистемы, а её поведение может оказаться непредсказуемым.

Более оптимистический вариант приводит аттрактор в режим „виртуального национализма”. Он может развиться на территориях, которые обладают собственными ресурсами и развитой „физической экономикой”. Формируя полный цикл реального производства, они заинтересованы в организации обмена стратегическими товарами (продукты питания, энергия и металлы) и технологиями. В этих условиях элиты отдельных кластеров будут усилиливать свой контроль в иерархиях труда путём внедрения социально-культурного единообразия. Процесс внутренней консолидации будет протекать по сценарию, схожему с формированием германской и итальянской наций. Вовне он будет сопровождаться внешней синхронизацией или поглощением чужеродных анклавов с целью создания непрерывной территории.

Проблемы кибербезопасности, недовольство конкуренцией и культурные соображения приведут к тому, что любые „чужие” цифровые и технологические платформы станут расцениваться как источники повышенной уязвимости и расхождений. Это потребует усиления контроля над обменом цифровой информацией и введением правил конфиденциальности, что несёт повышенный риск дезинформации. В этих условиях часть техносфер окажется под контролем монополий, связанных с государством, что в перспективе существенно затруднит внедрение инноваций1224. „Полуоткрытость” системы ведёт к снижению её эффективности. Вместе с тем наличие „аналоговой” логистики существенно снижает издержки освоения ресурса, позволяя конкурировать с более дорогой продукцией кластера G5 и „виртуального мира” на беднейших рынках..

Квазиавтаркическая траектория на современном этапе развития является прямым следствием неверной стратегии глобалистов конца ХХ века. Пандемия и геополитические конфликты, ставшие продуктом силового навязывания однополярного мира, привели к далеко идущим последствиям. Ограничения торговли товарами и услугами, замедление трансграничных потоков капитала и инвестиций, локализация сетей и технологическое противостояние приводят к замыканию отдельных регионов, их отключению от глобальной экономики. Попытка навязать другие принципы и методы путём инфильтрации своих агентов влияния, косвенной или прямой агрессии в совокупности со значительной долей дезинформации привели к тому, что ряд стран установил контроль над информационными потоками, технологиями и знаниями. Вследствие этого физическое и виртуальное сотрудничество концентрируется в ограниченных зонах влияния, а его целью является сохранение стратегического доступа к ресурсам и поддержания союзов.

Основным препятствием развитию квазиавтаркической модели является её демографический размер. Он должен быть таков1225, чтобы обеспечить научно-технический прогресс, связанный с разделением труда, и доступ к необходимым ресурсам. В качестве информационно закрытой системы квазиавтаркия может существовать независимо от вызовов извне до тех пор, пока будет самодостаточна1226. В случаях, когда исключение отдельной экономики из мирового хозяйства не ведёт к изменению экономических связей и мировых цен, можно будет уверенно утверждать о существенном замедлении развития этносоциальной системы. Искусственная закрытость системы ведёт к нарастанию энтропийных эффектов и перспективе сваливания её в хаотический аттрактор. Её избежать возможно только за счёт внешней среды1227, что делает квазиавтаркию потенциально агрессивной. Если такое решение проблемы невозможно, она либо стагнирует и вследствие нарастающей энтропии разрушится, либо трансформируется в „виртуальный национализм”.

В каждом из возможных аттракторов роль регуляторов, обеспечивающих их устойчивость на выбранной траектории и реакцию на воздействие внешней среды, будут различными. Общей задачей для всех уровней управления уже в процессе формирования кластеров является создание единого информационного пространства, постоянная верификация внутренних информационных потоков, их минимально допустимое искажение или частичное ограничение1228, а также обеспечение „равных условий” для всех акторов общества. Примеры подобного механизма, основанного на „свободе слова и мнений”, можно найти в американской Войне за независимость и Великой французской революции.

Несмотря на множество сопутствующих шумов1229 и искусственных препятствий1230 оно продолжало развиваться. В демократических государствах она базировалась на независимой печати, которая несколько десятилетий назад именовалась „четвёртой властью”. Некоторое время этот механизм позволял ограничить манипуляцию общественным сознанием: “Вы можете обманывать некоторых людей все время и всех людей некоторое время, но вы не можете обманывать всех людей все время”1231. Впоследствии он также выродился в „сообщество”, превратившись в результате двух мировых и „холодной” войн в часть „защитного” механизма1232.

В начале III тысячелетия информационная блокада оказалась практически невозможна, а фальсификация данных обнаруживается всё быстрее и быстрее. В связи с этим возможность строить „воздушные замки” и обещать невыполнимое представляется весьма опасным явлением для прожектёров. Этот факт подчеркнул на Давосском форуме Д. Рубинштейн: “…центральные банки обычно не сообщали людям, что они собирались сделать, и они не говорили об этом после того, как сделали это, вы должны были выяснить это, выяснив, что происходит на рынке. Теперь, после Бена Бернанке в Соединенных Штатах, а затем Джанет Йеллен и Джея Пауэлла, председатели ФРС сказали, что лучше рассказать людям, что мы собираемся делать, и объяснить, что мы сделали. И этому есть цена. Но обратная сторона в том, что как только вы говорите, что собираетесь делать, если вы этого не делаете, у вас возникают большие проблемы”.

Как мы уже показали выше, в наиболее предпочтительных условиях находятся англосаксонская, японская и китайская цивилизации, обладающие наиболее мощным научно-техническим и экономическим потенциалом, но имеют проблемы развития, связанные с дефицитом ресурсов. Наиболее остро он будет ощущаться в Японии. Его можно преодолеть только путём её присоединения к одному из аттракторов. В настоящее время Япония наиболее близка к англосаксонскому ядру1233 прежнего глобального мира. Его соперничество с Китаем будет только укреплять сложившееся стратегическое сотрудничество. Вполне вероятно, что в далёкой перспективе они могут интегрироваться. Следствием этого будёт перенос фокуса стратегическех интересов самого передового в технологическом плане мирового кластера с Атлантики на Тихий Океан и кооперация с АСЕАН.

Экономическая модернизация Китая в последние десятилетия ХХ века обеспечила ему преобладание в области промышленного производства. Обеспечение его растущих потребностей сырьём и энергией в настоящее время обеспечивается стратегическим сотрудничеством с Москвой и многими другими странами. Несмотря на внушительный военный потенциал и устойчивую идеологию1234, его руководящая элита старается избежать прямого военного конфликта, предпочитая действовать исподтишка1235. Экспансия Китая на юг предполагает укрепления связей с Вьетнамом и странами АСЕАН, т.е. проведение синхронизации китайской и буддийской цивилизаций, а в перспективе – самого восточного крыла ислама. Второе направление экспансии Китая – это „Великая Степь”. Здесь также возникает опасность нарастания противоречий с суннитским исламом, реализующим туранский проект.

Наличие в континентальной Европе и исламском мире критических противоречий, связанных с поляризацией акторов между сообществом и обществом, создают значительное внутреннее напряжение, а многочисленные военные1236 и гражданские1237 конфликты только усуглубляют их. Нарушение логистических цепочек и деградация политических систем вследствие национальных, религиозных и расовых предрассудков может привести к их разделению между несколькими разнородными аттракторами. В недалёкой перспективе произойдёт сегментация Старого Света, которая будет способствовать появлению локальных центров силы. Среди них могут оказаться Ватикан1238, Тегеран1239, Анкара1240, Джакарта1241, Эр-Риад1242, Абуджа1243, возможно, Карачи1244, Каир1245 и „Новая Ганза”1246. Ни одно из этих образований не станет настолько сильным и обеспеченным ресурсами, чтобы существовать самостоятельно, и будет искать партнёров.

Из §§36 и 37 следует, что устойчивая коалиция при некотором различии технологических укладов может сформироваться при наличии двух или трёх примерно равных по силе центров. Дальнейшее технологическое выравнивание приведёт к тому, что система превратится в диархию в составе „старшего” и „младшего” партнёра. Подобных исторических примеров в новой истории1247 и задолго до этого1248 существует довольно много. Можно предположить, что возникнет несколько нестабильных коалиций, которые заявят о себе, но позже распадутся. Вслед за ними возникнут новые, более стабильные, они установят новые границы, которые будут представлять собой зоны соперничества соседями1249.

Расколотый перестройкой „православный мир”, глобальным центром которого останется Москва, в современном виде1250 сохраниться не сможет. Основная угроза для неё таится в относительной малочисленности населения, которая является препятствием для дальнейшего углубления разделения труда. В свете этого возможна реализация двух сценариев, один из которых можно назвать меридианальным, а второй – евразийским. Первый из них предусматривает тесный союз с ирано-шиитским кластером, стратегический союз с Китаем и дружественный нейтралитет Индии, арабских стран и Индонезии (АСЕАН).

Победоносное для России окончание противостояния на Украине имеет в своей перспективе насильственную инкорпорацию1251 в состав нового объединения Новой Ганзы1252 с её промышленным потенциалом. В целом, меридианальный проект сохраняет за Москвой позицию „третьего Рима” и позволяет при поддержке Пекина претендовать на то, чтобы стать одним из центров многополярного мира. Вместе с тем, реализация данной программы приведёт к тому, что христианские страны Кипра, Карпат, Балкан и Закавказья становятся предметом соперничества и торга с Ватиканом и Тураном, как зона фронтира.

Евразийский проект предполагает тесный союз Москвы и Анкары с совместным контролем над Средней Азией, Балканами и Закавказьем, т.е. объединение „второго Рима” с „третьим”. Это обеспечивает перманентный союз с исламскими локальными центрами и сохраняет „особые отношения” с Индией. Он также подразумевает „вооружённый нейтралитет” в отношениях суннитов с Ираном и тюрок с Китаем. В этом случае основное напряжение будет возникать на западе, где перманентно будет присутствовать неизбежное противостояние с Ватиканом и Новой Ганзой (и/или стоящими за ней англосаксами) за Прибалтику, Балканы и Карпаты.

Стратегический союз Москвы с Латинской Америкой может быть реализован по двум сценариям. Активная поддержка леворадикальных социалистических движений Латинской Америки и их намечающаяся консолидация ведут к формированию единого латиноамериканского кластера1253. Его дальнейшая экспансия в метрополии может существенно ослабить позиции Ватикана в Европе. Данный сценарий ведёт к объединению территорий, в середине XVI века входивших во владения Габсбургов с той лишь только разницей, что в её основе будет лежать парадигма „католического социализма”. Следует отметить, Реализация этого сценария потенциально снимает угрозу на западной границе экс-православного мира, укрепит технологические платформу и позволит более эффективно использовать ресурсы. Стратегическое партнёрство Москвы и Латинской Америки возможно не только в континентальной Европе, но и субэкваториальной Африке, где потенциальным союзником является ЮАР и бывшие португальские колонии. В отдалённой перспективе юг Чёрного континента может стать младшим партнёром консолидированного Нового Света.

Другой аттрактор развития Латинской Америки может быть направлен на создание трансатлантического альянса между Бразилией и ЮАР, в то время как испанская Америка сблизится с Ватиканом. Так или иначе, Латинская Америка1254 или возобновлённый „католический мир” в перспективе имеет условия наиболее благоприятные и безопасные для своего развития. В случае формирования „Лузитано-Африканского содружества”, как отдельного кластера, страны Экваториальной, но не Восточной(!)1255 Африки, которые по тем или иным причинам окажутся вне блоков, станут играть роль буферов и останутся в зоне конфликта.

Таким образом, после неизбежной десинхронизации глобального мира в наихудшем положении окажется Чёрная Африка. Обладая большими минеральными и человеческими ресурсами, она разъединена в политическом плане и сильно отстаёт в технологическом и социальном1256 плане. Судьба континентальной Европы также находится под вопросом вследствие большой её зависимости от материальных ресурсов и демографических проблем. Нарушение логистических цепочек и деградация политических систем вследствие национальных и расовых предрассудков может привести к её расчленению между арабским, англо-саксонским и евразийским аттракторами.

В ближайшей перспективе можно выделить четыре потенциальных центра будущего многополярного мира в Китае, Индии, России и Северной Америке и около десятка локальных, которые при благоприятных обстоятельствах также смогут претендовать на доминирование в определённом регионе1257. Не менее половины из них пройдут через квазиавтаркический аттрактор, а после смены элит перейдут в „виртуальный национализм”. Одна-две „цивилизации” попытаются сразу реализовать проект „цифрового” мира или, в случае неудачи, „виртуальной” интеграции, который принципиально изменят их общество. Из-за конфликтов на фронтирах цивилизаций, целью которых будут как материальные, так и человеческие ресурсы. Соперничество за Чёрный континент, континентальную Европу, Ближний Восток и Юго-Восточную Азию определит дальнейшую судьбу планеты, выявив двух (или трёх) основных претендентов, которые возглавят новый виток глобализации.

§64. ОБРАЗ НОВОГО МИРА

„Qua vadis? “

Выходом из перманентного структурного кризиса, в котором оказалось земная цивилизация в начале XXI века, представляется создание универсальной информационно-правовой среды с условиями, обеспечивающими всем активным элементам системы равные права и свободы. Их самоорганизация должна реализовывать собой положительную обратную связь и адаптировать структуру иерарархии труда к новым вызовам. Стратегия, формирующая такую подсистему, не может быть краткосрочной. Её можно представить в виде итерационного процесса, на каждом этапе которого формируется потенциал для следующего шага развития и происходит естественный жёсткий отбор и ротация элит.

По истечении определённого времени сформировавшиеся после фрагментации полюса власти окрепнут и легтимизируются, после чего начнётся новый виток глобализации. Модель новой глобализации1258 учитывает необходимое многообразие человечества, доступную управляющую величину мировой энергии, устойчивость нового глобального общества и другие факторы целевой функции. Предполагается, что новое глобальное общество может обладать большим разнообразием действий и событий, не ограниченных какими-либо границами, законами, правилами и т. д. Такое разнообразие близко к хаосу, когда любой человек или организация сами решают, что делать.

Конечной целью развития общественного разделения труда является полная автоматизация рутинного труда и его оптимизация с использованием искусственного интеллекта (ИИ). С её достижением труд исполнения станет творческим, вследствие чего механизм его отношений с трудом управления резко изменяется, Противостояние классов теряет свою остроту, поскольку уровень воспроизводства и жизнеобеспечения творческого труда всех видов станет примерно равен затратам управления. В этих условиях труд управления потеряет свою исключительность по статусу, хотя и сохранит функцию создания прибавочного продукта. Подсистема управления сохранит за собой прежние функции в урезанном виде – в форме ограничений, а не императивов за исключением задач оптимального распределения ресурсов и постановки задачи – цели производства или разработки.

Автоматизация поточного производства1259 началась в конце 70-х годов XX века и легла в основу нового технологического уклада, при котором размеры рутинного труда становятся малы или ничтожны. Благодаря этому процессу промышленная иерархия получила дополнительный ресурс для своего существования, именуемый научно-технической революцией. В новых условиях часть профессиональных рабочих, занятых физическим трудом, постепенно сменила свой синий воротничок на белый. Как правило, это затронуло специалистов по диагностированию, ремонту, настройке и программированию оборудования, квалификация которых приблизилась к уровню работника творческого труда. Одновременно этот процесс коснулся творческого рутинного труда. В качестве примера можно привести пример эволюции административного персонала от конторского труда до операторской работы по обслуживанию ИИ. То, что вчера считалось сегодня престижным и творческим, сегодня является “нормальным”, а завтра станет “скучной рутиной”1260 и наоборот. К началу III тысячелетия профессиональная группа „белых воротничков” стала основной производительной частью общества и частично поглотила прежний пролетариат (рабочий класс). Её величина характеризует дистанцию между „физической экономикой” современности и индустриальным обществом, именуемым „классическим капитализмом”. Однако, на пути автоматизации стоит неравномерность экономического развития различных регионов и, в частности, наличие третьего мира, представляющего собой гигантский резервуар дешевой рабочей силы.

Роль творческого труда по созданию новых технологий, поиску источников и способов регенерации ресурсов, очевидна. Не менее она важна в области собственного воспроизводства его носителей и касается его здоровья, образования и воспитания. По мнению ряда социологов, её значение растёт и продолжает увеличиваться. Нужда в прикладных научных разработках, создание новых видов продукции, исследования рынка, реклама, обработка и переработка информации способствуют увеличению доли творчества на нижних уровнях промышленной иерархии, то есть сфере, не связанной с управлением напрямую. Проектирование продукта и создание технологий всегда является результатом коллективного группового творчества специалистов различного профиля. В ряде случаев целевой продукт оказывается совместным результатом, полученным вследствие синтеза множества специальных знаний и умений. По мере развития автоматизации и усложнения различных устройств, требующих внедрения научных достижений и технологий, потребовался интенсивный информационный обмен между работниками творческого труда.

  Творческий труд несовместим с формальным жестким подчинением. В первых иерархиях труда профессиональный творческий труд являлся исключительно индивидуальным процессом и представлялся в виде экзотики. В процессе формирования и соперничества промышленных иерархий стала расти доля проектирования сложной продукции, для чего потребовались профессиональные работники творческого труда (не управления). До конца XX века они существовали в рамках традиционных иерархических структур, где творческий труд управления и профессиональный труд контактировали по различным технологиям и отраслям знания. Как правило, они кооперировались через верхние звенья иерархического управления в рамках специализированных подразделений. Подобная взаимосвязь предполагает определенную жесткость и стабильность производственного процесса при условии, что объем информационного обмена через верхние звенья иерархии относительно невелик1261.

При решении комплексных задач или реализации сложного проекта стихийно сформировались новые социальные организационные или информационные трудовые структуры. Они обеспечивают удобное и оперативное соединение усилий специалистов из различных отраслей знания и получили название „целевой” или „проектной” группы. В такую организацию сотрудники подбираются в зависимости от поставленной цели и решаемых задач, которые могут возникать по мере продвижения исследований. В связи с этим как состав группы, так и обязанности её членов могут меняться. В том случае, когда они существуют на постоянной основе1262, они организационно оформиляются в виде исследовательских центров, которые могут носить совершенно различные экзотические названия и существовать долгие годы1263, эксплуатируя полученный результат.

В процессе своей жизнедеятельности активные работники творческого труда постоянно дрейфуют между различными целевыми группами, которые в одном случае являются ядрами „производства”, а в другом – центрами накопления и классификации знаний и опыта. В связи с таким разделением возникает потребность в анализе, систематизации и интеграции полученных данных, которая возлагается на особых специалистов, представляющих новый уровень иерархии. Это явление опровергает ещё одно заблужнение марксизма: „общественное разделение труда с прогрессом не исчезает, специализация продолжает развиваться, а разъединенный творческий труд объединяется для осуществления производства”1264.

В целевых группах специалисты общаются друг с другом на равных, что означает выравнивание их социального статуса, как потребности самореализации1265.  Продуктивность специалиста подразумевает удовлетворение его потребностей, как базовых, так и творческих, что является необходимым условием. Поскольку творчество делает индивида счастливым, общество с большей долей такого труда оказывается более счастливым. Если в коллективе возникает проблема неформального лидерства, его желательно делать формальным для успеха проекта. Труд в коллективе формирует лидера, который ведет коллег к “новым трудовым результатам”. В этих условиях его социальный статус мало отличается от социального статуса остальных специалистов творческого труда. Это означает, что при господстве творческого труда социальные классы перестанут быть частью механизма эксплуатации.

Целевой характер также приобрели многочисленные общественные движения, добровольные ассоциации и неправительственные организации, включая международные1266. Значительная их часть имеют кратковременную, конкретную цель и после ее достижения бесследно исчезают. Их можно рассматривать как экономный оперативный (быстродействующий, в отличие от выборов) инструмент коррекции политического процесса со стороны конкурирующих элит и/или систем на подсистему управления. В редких случаях, когда подобные акции превосходят поставленные цели, они способствуют зарождению антисистемы. В силу своей нелигитимности она ведёт себя жёстче и является более опасной для гражданского общества, чем низвергнутый институциональный режим.

Организационные технологии современности в ряде случаев1267 предполагают работу групп разнородных специалистов по разработке и продвижению на рынок интеллектуальных продуктов в форме “команды равных”1268. Этим термином организаторы захотели подчеркнуть отсутствие внутри такой структуры жесткого руководства. Данный пример считается первым удачным опытом и приводится как пример отказа от иерархии труда внутри локального коллектива. В связи с этим возникает целый ряд проблем. В частности, творческий труд в профессиональной сфере в значительной степени практически не планируется и не контролируется сверху. Он может быть нормирован в той степени, в какой результат конкретного специалиста может оценить “более опытный по профессии коллега”, если таковой существует. В случае его отсутствия бенефициар проекта, привлекая редкого специалиста, вынужден ему доверять, полагаясь на его репутацию и личную мотивацию. В случае „вэнь” или пассионария этот вопрос решается положительно, но при встрече с субпассионарием у заказчика нет никаких гарантий, что объем используемых ресурсов и сроки выполнения работ не будут завышены.

Таким образом, процесс работы целевой группы должен контролироваться. Опыт Microsoft доказывает возможность тщательно типизировать процесс разработки и подготовки программного продукта к внедрению. Для этого используется теория графов, которая оптимизирует „дорожную карту”1269 реализации рабочей программы. Следовательно, за таким делением стоит интенсивная работа по учету трудозатрат на производство, стремление найти средства к последующему количественному планированию и контролю сверху. Отсюда следует, что „коллектив равных” встроен в корпоративную систему, которая сохраняет прежнюю иерархическую структуру. Следовательно, он является только реципрокативным сообществом, действующим внутри редистрибутивно-обменной иерархии, которое подвергается эксплуатации и несёт солидарную ответственность.