Отряд

Из села доносился треск автоматных очередей и редкие взрывы гранат.

Из следующего дома мы вытащили за шиворот десяток обоссавшихся со страху молодых идиотов в камуфляже и с трезубцами на шевронах. Отобрав оружие, мы заставили их вынести на улицу тела двух убитых нацистов постарше, велели сидеть тихо и не рыпаться.

К вечеру мы зачистили село, согнав в кучу три сотни перепуганных до смерти резервистов со всех областей Украины. Вояки мать их в перелесок. И пока мои бойцы по очереди приводили себя в порядок, смывая грязь, кровь и пот с потемневших лиц и тел, я связался со Стрелковым напрямую:

– Здесь Бор. Вызываю Стрелка.

– Слушаю.

– Опять приглашаю к нам. Желательно срочно. Нужно забрать пленное поголовье и трофейное железо. Нам они ни к чему. Да, и смотреть за ними некому. Нас мало, а их до едрёной мамы.

– Ё-моё! Бой мы слышали, но не думали, что настолько серьёзно. Где вы их столько набрали? Скоро девать их некуда будет.

– Ясное дело, в полях собираем. Поспешите, мы больше двух рот бандерлогов повязали. Сейчас они напуганы до усрачки, но, если очухаются, могут разбежаться. Да, и устали мои ребята. Санитаров прихватите и перевязки побольше. До связи.

Я облегчённого вздохнул, когда в девять вечера бойцы Стрелкова забрали всех пленных, тяжёлых раненых и десяток грузовиков, набитых оружием и боеприпасами. Подходящую тяжёлую технику решили оставить до завтра.

Когда всё устаканилось, я обошёл село, с удовольствием отметив, что в целом дома не повреждены, не считая пары разбитых окон, нескольких небольших воронок от гранат во дворах и слегка попятнанных пулями стен. Но уже в полусотне метров от домов и вдоль всей дороги между сплошь изрытой воронками и кучами выброшенной взрывами земли повсюду громоздилось горелое, пробитое и брошенное железо: танки, БМПшки, самоходки, миномёты, набитые всякой всячинойцелые и искорёженные грузовики. Между ними в разных позах валялись убитые. От них уже потянуло смрадом, и монотонно загудели вездесущие мухи. Раненых я не считал, ими занимался Док и четверо санитаров, оставленных Стрелковым. Назревала немалая проблема, ведь сотни трупов на жаре могли доставить кучу неприятностей. Немного успокаивало то, что Стрелков клятвенно обещал утром забрать всех раненых и прислать мобилизованных местных жителей, чтобы похоронить тела убитых. А пока, не смотря на усталость, мои ребята помогали санитарам, собирали документы и делали на трупах пометки, кто есть кто, чтобы потом не перепутать.

Заканчивался этот бесконечно длинный день. Боевая злость ушла, сменившись апатией и сожалением. Непосильное напряжение уступило место безразличию. Я отряхнул насквозь пропотевшую одежду от пыли, присел на какое-то подвернувшееся бревно и задумался.

Опять смерть, опять беда и горе… Что, что вы сказали? Мы сами виноваты? Мы убийцы и оккупанты? По-вашему выходит, чтоэто мы захватили землю и нещадно грабим и мучаем жителей? Побойтесь бога! Ведь ложь – смертный грех. И не надо делать злые глаза и возмущаться. Не мы на эту мирную вольную землю припёрлись с гаубицами, бомбами и ракетами, чтобы поставить народ на колени. Не мы разрушаем сёла и города. Не наши мины и снаряды рвут в клочья тела детей, женщин и стариков в их собственных домах. Здесь нас всего 18, а их было несколько тысяч. Для нас человек – высшая ценность, для них – «убей москаля», «раздави колорада», «сожги ватника». Мы за правду, для них же охмурить, облапошить доверившихся им, и на том нажиться означает завидное умение жить и повод побольнее пнуть обманутого. И, в конце концов, почему я должен оправдываться? Пошло оно всё к чертям собачьим, прости господи.

От усталости все забыли про еду, но хозяйственный Дитрих где-то умудрился разжиться солидным шматом сала и свежим хлебом,от вида и запаха которых мы вспомнили про свои голодные животы и с жаднотью уничтожили немудрящую снедь.

Ночь прошла относительно спокойно, если не считать далёкую канонаду на севере. Утром вместе с похоронной командой появился и прибывший из Донецка свежий батальон стрелковцев, чтобы окончательно закрыть этот участок фронта. Эти триста обстрелянных бойцов долго бродили по окрестностям села, и никак не могли взять в толк, как восемнадцать человек смогли сотворить такое.

Мы с комбатом с позывным Джорж уселись на снарядные ящики и принялись ломать головы, как нам взаимодействовать. Вертели ситуацию и так, и этак, но решение не вытанцовывалось, пока по спецсвязи не позвонил Захарченко:

– Привет, Бор. Наслышан о ваших делах. Крепко вы нас выручили. Эта группировка должна была выйти во фланг батальону Стрелкова, уничтожить его, распечатать котёл, а потом ударить встык наших бригад. Тогда бы мы нипочём не удержали ни Иловайск, ни Шахтёрск. Благодарность вам и низкий поклон. Ну, а с портками у пленных ты всё же чуток переборщил. Ха-ха-ха. Мы тут чуть со смеху не попадали, и до сих пор ржём. Некоторые говорят, что теперь только так будут пленных конвоировать. А что, тихо сидят не рыпаются. Ха-ха-ха. Ну, а теперь о деле. По данным разведки, на южном фронте силовики увеличили давление в направлении границы. Но у них по-прежнему, как кости в горле, торчат два узла обороны на Саур-Могиле и в Дмитровке. Ситуация вчера резко изменилась. Разбив лоб о ваш заслон, противник намерен прорываться из котла через Саур-Могилу после того, как с юга высоту атакует деблокирующая группировка. И, если сейчас в Дмитровке оборону серьёзно подкрепила бригадаи артиллерия из Луганска, то на Саур-Могиле ребятам приходится туго. И помочь им пока нечем, всеми силами держим котёл. Не приказываю, а прошу вас завтра с утра пораньше отправиться туда. До связи.

Пересказав разговор с Захарченко, я попросил бойцов подготовиться к выходу, поскольку ЗНАЛ, что на той высоте 277,9 со странным названием Саур-Могила произойдут жесточайшие, а главное, решающие бои.

ГЛАВА 11.

Беспокойная ночь, наполненная выворачивающими душу стонами раненых, наконец-то закончилась на рассвете ворчливой суетой мужиков, готовящихся к выходу.

Ещё вечером с моего разрешения Марк и Док прицепили к «Уралу» девственно новый 120-мм трофейный миномёт. В предстоящем деле лишним этот замечательный ствол уж точно не станет, грузовику тащить его не в тягость, да, и Марк с Доком серьёзным делом займутся. Ко всему прочему среди побитых машин разгромленной миномётной батареи нашлась одна уцелевшая, набитая лотками с подходящими минами. Я не пожалел двух вечерних часов и обработал преобразователем и миномёт, и боеприпасы.

В семь утра мы уже тащились по грунтовке, петляющей между балками и оврагами, направляясь на восток в сторону Саур-Могилы. Эту разбитую в хлам колею дорогой назвал какой-то шутник или любитель-экстремал, явно издеваясь над проезжающими. Колонна медленно ползла по редким перелескам, спускаясь в заросшие овражки, объезжая мокрые низины и промоины. И чему я более всего радовался, так это сухой жаркой погоде, иначе бы из того бучала мы вовек не выбрались. Я облегчённо вздохнул лишь, когда вёрст за восемь до места, дорога пошла вверх и приобрела нормальные для грунтовки кондиции.

Саур-Могилу мы услышали, выбираясь из очередного оврага, а потом и увидели. Вершину высокого пологого холма украшал острый шпиль обелиска в честь героев Великой Отечественной, под ним виднелся мемориальный комплекс, вернее, его руины. Оттуда доносилась плотная стрельба очередями, хлопки мин и взрывы снарядов.

– Здесь Бор. Внимание, колонна. Стой. Марк, дрон в воздух. Всем приготовить оружие. Боевая готовность.

Через четверть часа:

– Здесь Марк. Командир, наших крепко прижали на высотке и давят с трёх сторон. В зелёнке в трёхстах метрах справа от кургана мелькают небольшие группы, похоже, снайперы или диверсы. По фронту со стороны поля атакуют четыре танка и столько же БМПшек, до батальона пехоты. Слева вижу три БТРа с пехотой и батарею миномётов. Такая же батарея за перелеском ближе к селу.

– Внимание всем. Ромео, Сфера, пробегитесь по зелёнке. Будьте внимательны и осторожны. Кого найдёте все ваши, пленных не брать. Хакас, Стингер, гоните БТР в обход высоты на левый фланг, убейте на хрен миномётчиков и БТРы и шуганите пехоту. Черчилль и Хоттабыч вам помогут. Закончите, ждите команду. Сержант, Лео, ищите позицию и начинайте работать по снайперам, корректировщикам и командирам. Лунь объезжай курган справа на прямую наводку. Там открытое место. Укры не ждут от защитников ответа крупным калибром и потому прут нагло. Вся их броня ваша. Ворон будет стрелять, как на полигоне. Техник, Финн берите два ПЗРК и, чтобы ни одна тварь тут не летала. Док, Марк отгоните «Урал» за высотку и смотрите, чтобы никто сзади не подкрался. Марк сверху проконтролируешь ситуацию и подкорректируешь огонь. А мы с Рокки и Дитрихом обойдём всю эту банду справа со стороны Сауровки. Начинайте без команды по готовности.

Мы на «Тигре» отделились от колонны, свернули направо и погнали по заброшенной дороге в объезд рощи, мимо оврагов, скрываясь за редким кустарником, рискуя застрять в заросших промоинах и лощинах. Вскоре сзади-слева резко усилилась стрельба, потом стеганули выстрелы из танка и грохнули мощные взрывы. Отряд вступил в бой.

На приличной скорости мы ворвались в Сауровку, проскочили до центра, и Рокки начал поливать крупным калибром скопившуюся возле боевых машин пехоту. Я на ходу палил из автомата и швырял лимонки, осколки которых долетали и до нас, стучали в двери и вместе с чужими пулями залетали в открытые окна.

На кургане уже нехило громыхало, и оттуда доносились гулкие раскаты мощных взрывов танковых фугасов. Не сбавляя скорости, мы миновали село, свернули налево и сразу за прудом выскочили к позиции тяжёлых миномётов, ведущих обстрел высоты. Ворвавшись в этот гадюшник, мы не пожалели последние патроны и гранаты. Никакой пощады гадам.

Расстреляв миномётные расчёты, мы отъехали по грунтовке метров сто, Рокки развернут пулемёт и врезал по штабелю с минами. Шарахнуло так, что уши заложило. Машина аж подпрыгнула, будто ей дали пинка под зад и опасно накренилась. Разразившись площадной бранью, Дитрих крутанул рулём и каким-то чудом сумел поставить её на колёса.

За редким перелеском открылся затянутый дымной пеленой пологий склон перед курганом. Там горели и дымились четыре танка, несколько БМПшек и пяток грузовиков. Среди подбитой техники в траве виднелись неподвижные тела в чёрной и камуфляжной форме. Вдалеке тоже поднимался дым, трещали пулемёты и слышались взрывы и гавканье автоматической пушки БТРа.

Прикрепив на антенну флаг Новороссии, мы осторожно покатили по полю в сторону кургана, объезжая препятствия и выглядывая цели. На склоне я разглядел избитый взрывами и исклёванный пулями памятник, и сердце сжалось от возмущения. Эта многострадальная земля в который раз переживала нашествие врагов, горестно принимая кровь защитников, заплативших дорогую цену за свободу и волю.

Заметив нас, из-за обломков бетона и перекрученной арматуры стали подниматься грязные, оборванные, перебинтованные люди и принялись махать руками и таким же, как у нас флагом, только обгорелым, простреленным пулями и порванным осколками.

Я щёлкнул по микрофону:

– Внимание всем. Сбор на левом пологом склоне. Не пугайте местных и поднимите флаг Новороссии.

На глазах изумлённых защитников к месту сбора со всех сторон потянулись наши бойцы. Вскоре на склоне перед вдрызг разбитым павильоном кафешки собрался весь отряд. Я вышел вперёд и с комком в горле приветствовал героев Саур-Могилы. Навстречу от группы защитников отделился крупный мужик с перевязанными рукой и головой.

– Здоровеньки булы, браты. Я Медведь, комвзвода батальона «Восток». Здесь на кургане наш участок обороны. Кто вы, браты? – полюбопытствовал он искренне. – На ангелов и чертей не похожи, а нацгадов разметали за почаса. Глазам не верю, а придётся. Спасибо, браты, выручили. А то мы уж помолились и простились, думали, что хана нам. Готовились костьми здесь полечь, – он подошёл и сжал мою руку. На его покрытом копотью, и пылью осунувшемся лице блестели глаза. От него пахнуло застарелым рабочим потом. Потом он не сдержался и облапил меня, тяжело дыша и едва сдерживая бурю чувств.

Защитники кургана шагнули к нам, тиская и обнимая, потащили в блиндаж, где попытались угостить остатками еды – пустой перловкой в закопчённом котелке. Дитрих вскинулся, и через пять минут приволок два рюкзака с консервами, галетами и водой. Защитники радостно загалдели, разгребли щебень, расставили снарядные ящики и принялись накрывать поляну. Медведь крякнул и достал литровую флягу:

– Вообще-то у нас сухой закон, но сегодня можно. Да, и что трём десяткам мужиков будет с литра спирта. Всего-то по глотку.

Развели ректификат в трёх котелках, расселись и пустили посуду по кругу. Хорошо! За едой разговорились, и передо мной развернулась трагедия гарнизона Саур-Могилы.

Батальон «Восток» с самого начала прикрывал этот участок. Острейший недостаток оружия и людей в начале войны позволил разместить на Саур-Могиле всего один взвод в 32 человека с двумя зенитками, тремя крупнокалиберными пулемётами и парой ПЗРК.

Однажды наблюдатель засёк две колонны карателей, которые порознь двигались навстречу друг другу. Из зенитки наводчик дал по очереди в одну и другую колонны. Укры, или, как их называли защитники Саур-Могилы, «нацгады», не разобравшись с перепугу начали палить друг в друга. А, когда разобрались, разъярились, ворвались в ближайшее село Сауровку и устроили там резню мирного населения.

После этого побоища на курган из села прибежал чёрный добрый пёс с печальными глазами. Он любил всех, особенно раненыхи спас немало бойцов, заранее чувствуя налёт. Он лаял и кидался в укрытие, за ним прятались бойцы и выживали. Теперь пёс сидел у моих ног. Я гладил его по лобастой голове, а он, задумчиво смотрел на меня тёмными глазами, из которых на меня глядел весь живой мир, моля о великой справедливости.

Беды гарнизона Саур-Могилы начались с первого же боя, когда назначенный командир позорно струсил, запаниковал и спрятался в подвале. Командование принял его заместитель и, как мог, руководил обороной.

Пришедшие на помощь восемь казаков-разведчиков набили трусу морду, чуть не пришибли, но пожалели трясущуюся от страха тварь. После того, как донецкая артиллерия крепко врезала нацгадам, хохляцкие штурмовики повадились ежедневно бомбить курган. Выручали хитрые зенитчики, которые включая ПЗРК, пугали лётчиков, и те стали облетать курган стороной.

Трагедия разразилась чуть позже, когда взвод принял Медведь. В те дни каратели рвались к границе с Россией, и, чтобы убрать угрозу с фланга, они обрушили на Саур-Могилу ураган из снарядов, ракет и мин. Потом был штурм. Обороняемый 28 ополченцами курган атаковали 15 танков и пять сотен пехоты, поддержанные тяжёлыми миномётами.

Первый удар приняла малая высота, где держались десять бойцов. Лавину укров защитники попытались остановить автоматами, противотанковым ружьём времён Великой Отечественной, пятью противотанковыми гранатами и крупнокалиберным пулемётом. Когда патроны вышли, началась рукопашная схватка. Тогда лишь часть израненных ополченцев вырвалась из окружения. Однако трое с рацией укрылись в развалинах и потом целый день корректировали огонь донецких гаубиц. Потом они чудом спаслись, пробравшись через зелёнку у подножья кургана. К тому времени на большой высоте все по нескольку раз раненые бойцы продолжали сражаться.

В беспрерывных боях вышли все патроны и вода. Оказавшимся в отчаянном положении пятнадцати израненным и измученным защитникам жутко повезло, когда к ним прорвались два микроавтобуса из батальона. В три приёма удалось вывезти раненых, и подбросить воду и боеприпасы. На кургане осталась буквально горстка защитников, но сдаваться они не собирались.

Через два дня возобновились атаки. Каратели опять двинули танки и ударили тяжёлыми миномётами. В полном отчаянии, измождённые защитники отступили к последнему рубежу у развалин кафе и уже собирались вызвать огонь донецкой артиллерии на себя, когда вдруг появились мы.

Пока мы общались, Док обработал и перевязал всех раненых кто полегче, а потом в кое-как очищенном подвале занялся тремя тяжёлым. Они тихо стонали, что-то бормотали в бреду, один корчился от невыносимой боли. Даже мне было видно, что силы и жизнь оставляют их.

– Одного наверно вытащу, двоих точно нет. – Док скрипнул зубами и покачал головой. – Капельницы поставил, препараты ввёл, но поздно. Кровопотеря и шок закритические. Быстро прогрессирует сосудистая и почечная недостаточность.

Я немного задумался, поскрёб макушку и предложил:

– Слушай, Док, есть одна идея. Кто из наших самый здоровый и выносливый?

– Лео, конечно. Молодой, не пьёт, не курит, здоров, как племенной бык.

– Тащи его сюда. И Сержанта заодно прихвати.

Пока они собирались, я снял с зарядки «корректор», вытащил из него все рекордеры. Потом осторожно перенастроил, сместив фокус на полметра вперёд.

Когда я закончил, в подвале с мрачными, будто на похоронах, лицами растерянно переминались Лео с Сержантом. Я прихватил прибор и попросил Лео раздеться до пояса. Он сначала покраснел, хмуро оглядел собравшихся, что-то матерно проворчал, но скинул куртку и тельняшку, обнажив могучий мускулистый торс. Не обращая внимания на ничего не понимающих Сержанта и Дока, я попросил их поставить раненого на ноги и удерживать его в таком положении, а Лео встать вплотную за ним. Они с трудом, матюгами и ворчанием выполнили мою просьбу, кое-как удерживая обвисшего бойца, а я, встав за спиной Лео, начал линия за линией облучать их обоих. Суть идеи состояла в том, что, проходя через здоровое тело, поток квантов «запоминал» все функциональные стандарты, а органы и системы раненого, оказавшись в потоке модулированного излучения, «считывали» нужную информацию и принудительно исправляли нарушения.

Ребята ничего не понимали, а Лео уже начал громко ругаться, когда я закончил обработку всех троих раненых. Их уложили обратно на лежаки, и, пока Док заново налаживал капельницы, я, разряжая обстановку, нёс всякую чепуху:

– Вот ты, Лео, с виду вроде взрослый мужик, а матом ругаешься прямо как дитя малое. И ведь ругаешься как похабно, а потом с этими же руками за стол есть сядешь. Не культурный ты и фактически дикий.

Со зверским выражением лица Лео уже открыл рот, чтобы сказать всё, что он обо мне думает, когда Док издал удивлённый возглас. Мы все разом обернулись. Веки раненого задрожали, и открылись выцветшие от шока глаза. Его лицо буквально на глазах начало просветляться и розоветь, он беззвучно зашевелил губами и впился ногтями в лежак. Сработало! Сто раз был прав Павел Кравцов!

– Ничего не понимаю! – воскликнул Док, резко поднявшись на ноги и уставившись на меня, – они же фактически умирали, а сейчас пульс и дыхание в норме, давление выравнивается. Это парадокс какой-то. Да, что здесь происходит! Объяснись немедленно, Бор!

Я горько усмехнулся:

– Разве это, братцы, парадокс. Вот, когда водку перед баней нельзя, а в баню после водки можно – это парадокс. А, если серьёзно, то Лео стал донором этих несчастных парней. Информационным донором. Тоесть мы перелили больным не кровь, а нужную информацию с нормами здоровья. Проще говоря, больной организм получил необходимые инструкции и приказы для выздоровления.

Все смотрели на меня, выпучив глаза.

– Теперь, Лео, эти трое твои братья по сути. Запомни их.

Здоровяк Лео лишь хмыкал и крутил головой, натягивая тельняшку и камуфляж. Док суетился возле необычных пациентов, не выпуская из рук тонометр и фонендоскоп. Обычно молчаливый Сержант переводил взгляд с пациентов на Лео, на меня и обратно, потом шумно крякнул, плюнул и проворчал:

– Развели тут, млять, чертовщину, танцы с бубнами. Скоро камлать и шаманить начнём.

Я засмеялся и вышел вслед за ним на воздух. Кстати, после биокоррекции эти раненые парни сами поднялись на третий день.

Около шести вечера в гарнитуре раздался щелчок и голос Марка:

– Здесь Марк. Командир, похоже, нас собираются атаковать с двух направлений. На востоке в полутора верстах выгружается до батальона пехоты. Штук пять БМПшек. Активны, по виду смахивают на регулярную десантуру или морпехов. С юго-запада от Степановки шесть танков, столько же БТРов и пехота. Там же за околицей разворачивается гаубичная батарея в шесть стволов.

– Внимание всем. Здесь Бор. Боевая тревога. Марк продолжай наблюдение. Медведь, срочно свяжись с бригадой, говори, что хочешь, но пусть немедленно накроют батарею у Семёновки, координаты возьми у Марка. Если не убить эти гаубицы, то скоро нам здесь будет очень хреново. Техник, Финн, Ромео, Сфера цепляйте к БТРу трофейный миномёт, дуйте на левый фланг и устройте торжественную встречу десанту. Хакас прикроешь их из БТРа. Сержант и Лео ваш сектор – зелёнка справа, оттуда перед атакой, возможно, начнут работать снайперы. Черчилль, Хоттабыч – прикройте пулемётом снайперов и правый фланг. Лунь, Ворон, Стерх выгоняйте танк на прямую наводку и ждите команду. Марк корректирует. Док остаёшься с грузовиком и следишь за тылом, если появятся штурмовики, пугни их из ПЗРК. Я, Рокки с «Кордом» и Дитрих с АГСом по центру на высотке.

Мы втроём сняли с машины и затащили на вершину крупнокалиберный пулемёт. Неподалёку поставили АГС, приволокли короба с лентами, ящики с патронами и гранатами и устроились среди бетонных нагромождений.

Медведь метался будто тигр в клетке:

– Что делать будем, Бор? Мои все в бинтах чуть живы, а эти с двух сторон попёрли, а сейчас наверняка и с воздуха ударят. – От отчаяния он погрозил кулаком. – Лезут и лезут, хоть им кол на голове теши.

– Всё в порядке, не переживай. Оставь на позициях только самых целых, будут в резерве и наблюдателями. Остальных в блиндаж. У тебя зенитчики есть?

– А, как же. Лис и Курил с самого начала здесь. Опытные зенитчики, только стрелять им нечем.

– В тылу высотки наш «Урал». Там Док за старшего. Пусть мужики скажут, что я велел выдать пару ПЗРК. И, чтобы ни одна летучая сволочь ближе трёх вёрст тут не появлялась. Давай командир, к бою.

Медведь едва наскрёб пяток легкораненых бойцов и вместе с ними разместился за нами возле упавшего памятника. С высоты в который раз я окинул взглядом курган и пространство вокруг.

Саур-Могила – одна из самых высоких точек Донецкого кряжа на относительно ровной местности. В хорошую погоду отсюда окрестности просматриваются на 70, а то и на 90 километров. Некоторые утверждают, что в ясный осенний день с кургана видели Азовское море. Во время Великой Отечественной ценой многих тысяч молодых жизней наши солдаты и матросы сбросили захватчиков с этой высоты. В 1967 году в память о том беспримерном подвиге благодарные дончане поставили на Саур-Могиле обелиск и памятник, вокруг которого возник мемориальный комплекс с вечным огнём.

Теперь пробитые снарядами и испятнанные осколками изваяния лежали среди руин, а выщербленные пулями лица каменных солдат сурово глядели на надвигающихся врагов. Тут и там раздавались звуки попадания пуль в памятники, словно их вновь пытались убить и снести с лица земли, чтобы навсегда стереть память о славных делах предков. Но каратели не поняли главного: человека убить можно, и памятник можно взорвать, но сама память исчезнет только с последним защитником этой земли.

Я щёлкнул по микрофону:

– Внимание всем. Здесь Бор. Огонь открывать только на дистанции уверенного поражения.

Ждать пришлось недолго. По голове меня щёлкнула пуля, и тут же из перелеска справа донёсся тихий звук выстрела. Метко стреляет, сволочь. Следующая пуля снайпера попала в Рокки. В ответ глухо тукнула большая винтовка Сержанта. Всё, пипец котёнку, Сержант не промахивается.

Через минуту началась атака со всех направлений. Слева раздались выстрелы пушек БМПшек, справа грохнули выстрелами танки и залаяли автоматические пушки БТРов. На склоне и у баррикады поднялись кусты взрывов, по бетонным блокам и обломкам памятников ударили осколки. Начался очередной штурм Саур-Могилы. Не догадываются нацгады,что обломаются они здесь опять, и не просто обломаются, а очень больно подохнут.

Среди близких взрывов танковых фугасов я пока не видел мощных гаубичных и с минуты на минуту ждал начала артналёта, про себя матеря медлительность донецких артиллеристов. И словно в ответ на мои мысли за редким перелеском в стороне Степановки грохнули два взрыва, потом пауза, и ещё два. А через минуту там стеной поднялись дым и пыль и раздался протяжный грохот множества взрывов. Уф-ф-ф. Кажется, сегодня украинские гаубицы будут молчать.

На левом склоне хлопнул миномёт. Наконец-то. Вид на левый фланг перекрывали обломки памятников, и с моей позиции я мог только слышать, что там происходит. Но вот, судя по звуку, крутая траектория мины закончилась в порядках вражеской пехоты, я приподнялся и увидел, что в той стороне взметнулся чудовищный столб взрыва. Потом долетел грохот. С новой начинкой рвануло, как 80 кило тротила. По виду и звуку точно авиабомба! Не зря я потратил время на обработку мин и снарядов. Зрелище впечатляло!