Другие. Феникс

Проснулась я как-то слишком резко, будто от внутреннего удара, даже с некоторым привкусом ужаса во рту. Взгляд упал на огромные часы, нарисованные прямо на противоположной от кровати стене. Не припоминала их. Стрелки показывали ровно девять часов. За окном было светло. Значит, утро. Меня крепко обнимал Ден: его тяжёлая рука лежала на талии, придавливая к постели.

Обрывками вспомнилась ночь, и губы сами собой расползлись в довольной улыбке. Правда, половину произошедшего я не могла восстановить, голова всё ещё гудела от лишнего выпитого, но тело отзывалось приятным, тягучим теплом. Спящий Денис не выглядел таким уж страшным, да и вся обстановка изменилась. Неужели я была настолько пьяна вчера, что напридумывала всякое? Простынь и покрывало действительно бордовые, но балдахина над кроватью не было вовсе; стены не чёрные, а тёмно-серые и совершенно гладкие.

Я легко провела по руке Дена пальцем, повторяя узоры татуировок. Нравились они мне без какой-либо причины, будто живые: кажется, что вот-вот запустишь руку в цветы, а они окутают тебя своими цепкими ветвями. Денис зашевелился и перевернулся на противоположный бок, освободив меня от объятий. Отлично! Рассматривая другую его руку я внезапно поняла, что не помнила надписи, которая там выбита. Вчера, как мне думалось, она была более короткой. Теперь же перед моими глазами красовалась фраза «Fontes ipsi sitiunt»4. Я судорожно пыталась вспомнить, все ли татуировки успела увидеть на руках Дена. Все. Он был в футболке, я точно прочитала каждое слово.

Меня снова начал сковывать необъяснимый страх, я судорожно водила взглядом по телу Дена, понимая, что даже сами цветы и другие рисунки стали немного иными. Что со мной? Почему такие искажения в памяти? Ожидая чего-то ужасного, я взглянула на его спину: звери, здесь только звери, разные, но в большинстве своём – мифические. Вдоль поясницы ещё одна надпись: «Dolus an virtus quis in hoste requirat?»5. Она меня насторожила: я очень хорошо знала, кто любил повторять её. Если я сейчас увижу на спине ещё кое-что важное, то…

Я внимательно присмотрелась к небольшому узору на левой лопатке Дена. Сомнений нет, вместо одной из полосок на шкуре тигра пряталась надпись на латыни, гласящая «Vita somnium breve»6. Путь это всё будет неправдой. Ден – ходячая книга, сборник крылатых фраз. Зачем ему столько слов на теле? К чему они? Я знала ответ, знала, где искать подтверждение догадок, но не хотела этого делать. Как я могла так ошибиться, не рассмотреть, ничего не понять?!

Мои руки покрылись ледяным потом, ладони задрожали, перед глазами скакало всё – и эта комната, и десяток подушек, и даже крупная фигура Дениса. Я склонилась над его шеей: на каждом позвонке выбито по одной букве. Изящные, невероятно красивые, с завитками и узорами.

– Essentia… Сущность, – едва слышно прошептала я, и сама себе закрыла рот рукой. Сердце упало. Нет, не просто упало, оно остановилось и исчезло. Растворилось в моём немом ужасе.

Теперь стало понятно, почему всё так. Откуда смутный огонёк в глазах, безумная выносливость и желание странных, отчаянных любовных утех. Надеюсь, он не вычислил меня. Столько внимания к Фениксу. Да нет, Ден не мог догадаться, я очень старалась держать себя в руках. Судорожные попытки вспомнить абсолютно все моменты ночи не привели к успеху. Чёрт!

Всё ещё дрожа и со страхом посматривая на безмятежно спящего Дена, я сползла с кровати и, собирая по дороге вещи, выбежала в коридор. Дыхание сбилось, любой шорох казался предвестником катастрофы. Я кое-как оделась, сунула босые ноги в ботинки, схватила пальто, накинув на голое тело, ведь кофта так и осталась в машине, и выскочила на лестницу. Сердце вдруг решило, что теперь-то можно биться сильнее, и стучало где-то в голове, словно молот по наковальне. Перед глазами порхали звёздочки, не знаю, каким чудом я чуть не упала с лестницы, но свежий воздух и яркий утренний свет взбодрили моментально.

Я вдруг ощутила себя суперзнатоком города и в какие-то полчаса бегом добралась до своей квартиры, заперла дверь на все замки и опустилась на пол в коридоре.

Что же я наделала? Если Ден знал? Значит… Подстроено? А если не знал и не догадался? Что делать? Я схватилась за голову и разрыдалась от бессилия, от страха перед наказанием. Сущность! Откуда экзистенциалисты такого уровня в Москве, умеющие скрывать собственную натуру? Что они забыли в тихом буфере? Я слышала только об одном, который обитает здесь постоянно. Ден с ним заодно? Как же так вышло? Какого чёрта меня вообще понесло именно к нему в салон? Это не могло быть простым совпадением.

И тут меня осенило: если бы всё было подстроено, вряд ли бы Денис отпустил меня так просто. Мы, Фениксы, открыто не конфликтуем с экзистенциалистами, но и не дружим. Эти ребята совершенно безбашенные, иногда невменяемые, и крайне жестокие. Вряд ли бы Ден упустил возможность вытащить из меня какую-нибудь информацию. Точно. Я даже перестала рыдать от этих логичных мыслей. Он ничего не знал. Но нужно было убедиться в этом. Сегодня в двенадцать я должна посетить салон. Значит, буду там.

Первым делом я сходила в душ, чтобы отмыться от запаха сущности и в целом освежиться, видок у меня наверняка не самый лучший. Вода бодрила. И дёрнуло меня показать ему татуировку с крылом. Но кто знал, кто же знал?! Надо сообщить об этой сущности. Происходило что-то странное и, надеюсь, не противозаконное. Лезть в дела экзистенциалистов совершенно не хотелось. Меня снова пробрала дрожь от одной только мысли о наказании. Если сообщить о Дене, то придётся признаться и в том, что между нами было. Унизительно и страшно. Позор для всего моего отдела.

Из душа я прямиком направилась на кухню – во рту пересохло. Жадно напившись воды, я съела что-то из фруктов, кажется, банан. Смутно помню, потому что мыслями постоянно возвращалась к вчерашнему вечеру и ночи. Меня опять затрясло. Нет, всё же Ден догадывался о том, кто я. Иначе не стал бы так интересоваться татуировкой и не пригласил бы меня в кафе. Хотел убедиться? Возможно. Какая же я дура. Ох, и дура.

Часы показывали половину двенадцатого. Пора. Я быстро собралась и вышла на улицу. Было заметно теплее, чем вчера. Или я просто слишком сильно волновалась, оттого и чувствовала жар. Вот и знакомая дверь – рывком дёрнула её на себя и зашла внутрь довольно решительно, хоть все поджилки тряслись. Сущности ещё не так страшны, а вот экзистенциалисты… Нет, не хотелось бы встречаться с ними лицом к лицу. И тем не менее я провела потрясающую ночь с этим… Созданием. Мужчиной язык не поворачивался его назвать.

Странное ощущение тревоги пробиралось мне под кожу, когда я скинула пальто и оставила его на вешалке. В салоне что-то изменилось, едва уловимое, но очень важное. Я медленно прошла к стойке администратора. Девушка приветливо мне улыбнулась, как и вчера.

– Добрый день!

– Здравствуйте, – вдруг рука под свитером зачесалась. Невозможно сильно. Я потёрла её сквозь кофту и пробормотала, оглядываясь по сторонам. – У меня запись на двенадцать к Денису.

– Сегодня? – администратор удивлённо посмотрела на меня, и я замерла. Нехорошее предчувствие.

– Да. Сегодня. Я же вчера вечером у вас была, не помните? – да что же с рукой? Хотелось разодрать её на части. Не припоминала, делали мы пробу на аллергию или нет, может от этого зуд?

– Денис не работает сегодня. А можно уточнить ваше имя?

– Ада, – ну всё. Вычислил, точно.

– Запись есть, и мастер ваш на месте.

– Не поняла. Как это? Мы с Денисом договаривались, у него эскизы и… – тут мой взгляд упал на стену. Вчера там была лестница, ведущая в кабинет Дена. Сегодня – пусто. Обычная стена. Никакого намёка на проём.

– Может быть, вы что-то перепутали? – с полуулыбкой посмотрела на меня девушка, я же увидела в её выражении лица звериный наглый оскал. Что здесь творилось?

Из зала вышел парень. Точно, помнила его. Миша, кажется. Он смерил меня пристальным взглядом, словно оценивая.

– Вы ко мне, да?

– Да-да, она к тебе! – опередила меня администратор.

– Но… – я пыталась возразить, правда, не очень настойчиво. Нужно было пройти в зал и посмотреть, что происходило.

– Пройдёмте, – Миша поманил меня за собой, и я совершенно растерянная отправилась следом.

Там, в большом светлом помещении, будто бы ничего и не поменялось. Работа шла полным ходом, музыка играла, люди тихонько разговаривали, некоторые посмеивались. Ничего необычного. Миша сел на рабочий стул и с вопросом посмотрел на меня.

– Садитесь, показывайте что у вас тут.

– Эскизы у Дениса…

– Ага, он передал, – кивнул Миша. – Можно руку? Будем готовить.

Конечно, я не собиралась ничего делать, но рукав послушно начала закатывать. Только вид предплечья был настолько шокирующим, что мне показалось на мгновение, будто я падаю в пропасть. Шиповник. Такой же, как на рисунке Дениса. Один в один. Живая копия. Миша пристально смотрел на татуировку и молчал, потирая лоб, я же потеряла даже способность думать. Осторожно потрогала рисунок – настоящий. Не стирался, не шелушился, – ничего. И зуд прошёл.

– Я чего-то не понял, – протянул мастер.

– Не надо так на меня смотреть, я тоже не знаю ничего, – промямлила я, продолжая рассматривать красивущую картинку. Это всё он, сущность. Ден! Была бы моя воля, глаза бы ему выцарапала. Взгляд остановился на одном из лепестков, вдоль края которого были выведены какие-то символы. Я приблизила руку к лицу и тут же отдёрнула.

– Кошмар! – вырвалось у меня. В панике я выбежала из зала, уронив что-то на ходу. Схватила пальто и метнулась на улицу.

Сердце колотилось как ненормальное, готовое взорваться от напряжения, в голове что-то клацало и громыхало, меня трясло как в лихорадке. Всё пропало. Я пропала! Что делать? Люди с интересом поглядывали на меня, проходя мимо. Надо бы надеть пальто, но руки не слушались, кажется, они вообще забыли, что мозг может ими командовать.

Снова поднеся татуировку к лицу, я прочитала вслух то, что смогла разобрать:

– Suum cuique7, – голос сорвался даже с шёпота. И тут же мне попалась другая фраза, выведенная вдоль коричневой ветки, сама образующая крошечную ветвь с цветком на конце, – fuge, late, tace8. Что?

Я медленно прошла к остановке и бессильно опустилась на скамейку. В глазах потемнело. Холодно, страшно. Мне на работе так жутко не бывает, как сейчас. Попалась в ловушку. Глупо.

Кто-то усиленно похлопал меня по щекам.

– Девушка! Вам плохо? – сквозь пелену удалось разобрать образ женщины, похоже, – бабулька.

– Нет, всё нормально, – тихо ответила я.

– Как же, нормально! Сидишь бледная вся, пальто уронила. На, – она вложила мне в руки что-то мягкое, – надень. Простудишься ведь.

С огромным усилием, прямо-таки нечеловеческим, я заставила себя подняться и надеть пальто. Но тепла так и не почувствовала. Стоп. Потеря контроля? Нет-нет-нет! Мне резко стало лучше от одной только мысли, что я могла оказаться виноватой ещё и в этом. Еле переставляя ноги, вышла за пределы остановки и поплелась домой. Нужно было попытаться вывести метку сущности. Тень бы побрала Дена! Зачем он это сделал?

С каждым шагом ко мне возвращалась привычная бодрость, я злилась. Правда, больше на Дениса, чем на себя. Если бы удалось убрать метку, то никто ничего и не узнал бы и меня не наказали бы. Всё будет нормально. Две недели в Москве! Это целый мешок времени.

Дома меня снова атаковала паника, особенно после того, как я поняла, что татуировку не вывести доступными способами. Придётся или скрывать её или искать кого-то, кто сможет помочь. Только вот никто из Фениксов никогда не возьмётся за такое. Даже под страхом смерти.

В каком-то ступоре я села на кровать, глядя прямо перед собой сквозь мебель и стены, сквозь людей в соседней квартире. Фениксы и экзистенциалисты никогда не работали вместе плотно, всегда на расстоянии. Наши действия направлены на одни и те же объекты – людей, попавших под влияние противоестественных сил. Они иногда называли их демонами, проклятиями, одержимостями, болезнями, расстройствами психики.

Что делали мы, Фениксы? Выжигали. Дотла сжигали всё, что связано с влиянием, не оставляя ничего, – человек пуст и чист, почти как ребёнок. Наблюдать со стороны за этим очень страшно, устранять последствия – противно. Люди сопротивляются, остервенело дерутся, уничтожая всё, что попадается им под руку. Каждый раз после зачистки я чувствовала себя на грани глубокой депрессии.

Экзистенциалисты действовали иначе. Если мы меняли человека, и только потом восстанавливали реальность, то они – изменяли человека, искажая реальность. Это не так эффективно, долго и не всегда безопасно. Поэтому они всегда работали только в особых случаях, когда мы были бессильны, ибо их дело – тоньше и деликатнее. Чаще экзистенциалисты приходят уже после нас, чтобы исправить то, что натворил человек, находящийся под влиянием – в основном в тех случаях, когда нарушены ментальные связи.

Перед глазами возник образ спящего Дена. Сущности. Экзистенциалисты среднего уровня, работали топорнее, без изящества и не всегда точно. Не доросли до того, чтобы видеть суть вещей. Чтобы поработать с реальностью, они меняли себя. А дальше по инерции подтягивалось то, что их окружало. Похоже, именно так работал Денис. Его тело как холст, – что нарисует, то и будет. Даже перепады настроения могут отражаться.

Теперь я поняла, почему не узнала комнату утром. Но надо отдать ему должное, у него великолепные навыки, очень эстетичные и точные. Но, к сожалению, настоящим экзистенциалистом Денису не стать, природа не та.

Мне теперь тоже не подняться в ранге. Как бы вообще не опуститься в самый низ из-за метки. Какого она характера? Следящая или будет потихоньку вытаскивать из меня силу? Дена теперь не найти, если он сам не захочет этого. Сущности потрясающе скрываются. Не любят быть на виду. Но он явно в городе не сам по себе, чья он сущность?

Мои размышления прервал звук открывающейся двери. Сердце сжалось от предчувствия. Я медленно поднялась и с опущенной головой вышла в коридор. Мне не надо было поднимать взгляд, чтобы понять, кто стоял напротив. Воздух заметно накалился, стало жарко и очень душно. Он что? Решил меня спалить?

– Ада, – ох уж этот голос, низкий, басистый. Он всегда так говорил, когда страшно зол. Нет. Когда в гневе! Учитель Сёртун.

– Простите, – я не нашла ничего лучше, чем упасть на колени и разрыдаться. Жутко страшно. Лишь бы учитель ничего не говорил. Не надо, не надо говорить!

– Когда ты начнёшь себя контролировать? Хоть бы проверяла, к кому в постель прыгаешь! Ты позоришь Фениксов!

– Я не знала, правда не знала, – рыдала я. – Не бывает сущностей в Москве, не бывает! Не живут они здесь! У меня перерыв в работе, почти маленький отпуск, я расслабилась.

– Ада! А как же изгнанники? Нельзя терять бдительность! Сущность! Искажающий реальность. Не подумала, что можешь быть теперь искажена? Нет? Как можно так рисковать! Ты – Феникс! Отличный! Вас так мало осталось, а ты… – каждое его слово было похоже на гвоздь, которым меня прибивали к полу. Жутко больно и горячо, особенно дышать. Воздух раскалился до предела, ещё немного, и кожа начала бы покрываться волдырями.

– Ошиблась, виновата! – я упала на пол ничком, прикрывая голову руками – так легче дышалось.

– Если бы контролировала свои животные порывы, то ничего бы не случилось. Что за дикая жадность до телесных удовольствий? Случайные связи, Ада! Мне даже говорить противно.

– Мне нечего сказать в оправдание, – стыдно, кошмарно стыдно, до тошноты. А внутри всё равно продолжало скрестись чувство удовлетворения – мне невероятно понравилось с Деном. Такая страсть, все наши желания совпадали. Даром что сущность!

– Ада! Я же знаю, о чём ты думаешь! – возмутился учитель, заставляя меня сжаться ещё сильнее. – Он оставил метку, да? Показывай.

Я подползла к его ногам и выставила вперёд руку, предусмотрительно задрав кофту. Учитель Сёртун опустился ко мне и, кажется, стал внимательно рассматривать рисунок. Его молчание напугало ещё больше. Уж лучше бы говорил!

– Что там? – не выдержала я. От страха всё тело сводило судорогой, напоминающей о неудачных сражениях.

– Если хочешь избавиться от неё, могу предложить только один действенный способ, – мрачно произнёс Сёртун.

– Какой?

– Отрубить руку, – он встал, и жар чуть поубавился.

– Нет. Нет-нет-нет! Она нужна мне! Нужна! – я всё ещё боялась подняться с пола.

– Новая вырастет, не такая красивая, конечно, но… Годик походишь с одной, ничего.

Вместо слов, из моего рта вырвались дикие рыдания. Не хотелось расставаться с рукой, не хотелось признавать свою ошибку и сделать промах достоянием общественности. Как после этого смотреть в глаза Фениксам? А если на работе столкнусь с экзистенциалистами?

– Ада, это не просто метка. Тот, кто её поставил, не хочет от тебя ни силы, ни слежки.

– Что тогда?

– Он отметил тебя своей парой.

– А? – я подняла голову и увидела усмехающееся лицо учителя. Его болотно-золотые глаза с лёгким укором смотрели на меня, волосы были уложены не так тщательно, как обычно, – заметно по выбившимся золотистым прядям из-под бордового капюшона. А мантия как всегда – чистейшая, по подолу расшитая огненными перьями. Красиво. И страшно.

– Пошутил. Зло и по-собственнически. Ему-то за это ничего не будет, а вот тебе придётся несладко. Либо руки лишиться, либо… Позориться перед Фениксами.

– Пара? – до меня только стал доходить смысл слов, сказанных учителем.

– Каждому – своё. Ты читала? Это же парная клятва верности у экзистенциалистов. Историю учила?

– Учила, кажется, – у меня внутри всё ещё плескалась какая-то пустота. Слова и мысли были, но вроде бы и нет. Всё проваливалось в темноту небытия, проходило сквозь огненное нутро. – Он меня не спросил! Фениксы не дают клятв! Нам вообще нельзя никак взаимодействовать с экзистенциалистами, опасно же! Он что, дурак? – наконец-то из глубины души полезли страшные догадки и картины будущего.

– Ну как не спросил…

– Я что, сама согласилась? Сама? Когда?

– Когда ввязалась в игру, Ада. Имя Денеб тебе о чём-нибудь говорит? Дурочка ты моя… – Сёртун вдруг по-отечески добро улыбнулся.

– Ох…

Меня словно оглушило. Я села, вытянув ноги, и уставилась на подол мантии учителя. Как тебя так угораздило, Ада? Ладно, сущность. Но это же Денеб! Лучший друг истинного экзистенциалиста Льётольва, изгнанного за вопиющие преступления, лишённого права заниматься своей деятельностью. Его рабочая пара! К слову сказать, мы все частенько нарушали правила. Но не так, как он. За глаза Льётольва называли Ужасом. Он и был им. Изощрённые искажения реальности, которые не только снимали влияния, но и, говорят, могли его наводить. Этот экзистенциалист сам, как болезнь или проклятие. Меня затрясло с удвоенной силой, я протянула руку учителю.

– Давайте, режьте.

– Ты серьёзно?

– Совершенно.

– А я думал, ты захочешь продолжить общение с Денебом… – Сёртун прекратил источать жару. Сжалился, что ли?

– После того, что он сделал?

– Ада, ты же сама хотела. Ден подыграл тебе.

– Тварь он. Вы Льётольва видели? Я вот видела разок! То, что он делает – жутко! Как мне жить теперь?

– Спокойно жить. С этой меткой тебя уважаемый Ужас точно не тронет, в отличие ото всех остальных. Это как проклятье. Но мы можем обыграть твоё безрассудство, – учитель снова опустился передо мной и заговорил спокойно, вкрадчиво, обволакивая каждое слово своим тягучим голосом, – что Денеб делает в Москве? Чем занимается? С учётом запрета для их рабочей двойки… Нейтральная территория, город-буфер, где нельзя надолго задерживаться ни Фениксам, ни экзистенциалистам. Они что-то задумали вместе с Льётольвом? Что? Возможно, это опасно для нашего сообщества или для мира. А ты… Проникла в стан к врагу… Ну?

– Врагу? – эхом отозвалась я.

– Кхм… Хорошо. К антагонисту. Лучше? Пожертвовала репутацией, неприкосновенностью, чтобы подобраться к главному преступнику и нарушителю…

– Он же убьёт меня…

– Нет. Исказит твою реальность, не более. Но ты же не допустишь этого, правда? Будешь милой и обаятельной…

– Чего? Вы предлагаете мне с ним подружиться?! – я ошалело посмотрела на Сёртуна.

– Ада, Льё держит в напряжении всех нас. И раз уж всё так сложилось, стоит воспользоваться моментом.

– Это ведь моя жизнь, вы понимаете? С одной стороны, возможное искажение и фактическая смерть, а с другой – вечный позор и забвение…

– Ну-ну, не надо мрачных красок. Ты – Феникс, а они всегда возрождаются, – он потрепал меня по голове, как нерадивую ученицу, и добавил, – договорились.

– Я не соглашалась…

– А я и не спрашивал, Ада.

Сёртун развернулся и бесшумно вышел за дверь, оставив меня сидящей на полу. Кажется, у меня новое рабочее задание, на которое я никогда бы не согласилась добровольно. Фениксы открыли охоту на Льётольва? С чьего одобрения? Сил думать у меня не осталось, поэтому я просто растянулась на полу во весь рост и посмотрела в белый потолок. Всё из-за моей распущенности и жадности до телесных удовольствий, как говорил учитель. Грехопадение, как сказала бы няня. Сладострастие. Духовная пустота. И как следствие – преобладание физических аспектов. Ну да, я тоже уже почти больна и попала под влияние. Но Феникса так просто не исцелить… Это вам не борьба с мелкими бесами-пакостниками, как иногда ласково называем мы их на работе. Ден-Денеб-Денис, как моё наказание. И как исцеление.

Если бы только не Ужас…

Я закрыла глаза в надежде увидеть что-то хорошее. Друзей, может. Которых у меня давно не осталось. Но мозг подбрасывал образ мирно спящего Дена. Теперь из-за метки мне никакие другие мужчины недоступны – сущность знала, что делала. Может, так даже лучше. Попробую быть моногамной. Исправиться. Всё равно пропадать. Вдруг Денеб не станет меня слишком сильно искажать. Хотя куда уж больше.

Игра продолжается

К вечеру мне удалось себя успокоить и выработать некоторый план действий: я собиралась прогуляться по близлежащим районам в надежде встретить Дена. Он, конечно, скорее всего, будет скрываться, но кто знает. Может быть, у него тоже был какой-то план.

Я открыла шкаф, выбирая, что надеть. От чего-то мне не хотелось выглядеть простушкой, хотелось показать сущности, что я вовсе не такая дурочка, какой он меня возможно видел. Непрактично – но я выбрала довольно короткое платье, не прикрывающее колени. С длинным коричневым пальто должно отлично смотреться. Золотые украшения, обязательно браслет и серьги, узорчатые, похожие на листья сказочных растений. Раз уж я Феникс, надо им и быть. Люди всё равно ничего не поймут, а вот Денеб…

Меня снова пробрала дрожь. Странное сочетание чувств – интерес и страх. Надеюсь, учитель Сёртун будет наблюдать и поможет в случае реальной опасности.

С каким-то озлобленным удовольствием я надела высокие сапоги, любимые рабочие, которые возила за собой по всему миру: с массивной подошвой и грубой молнией. С платьем и пальто – немного вызывающе, но зато подходило под образ Феникса. Во всяком случае именно такого вида и ждут от нас: чуть стервозного, чуть доступного и несколько вычурного. Если при этом держать в голове видение сгорающей птицы, то всё сразу встаёт на места.

Улица встретила меня вечерней тишиной: я и забыла, что сегодня пятница. Даже ветер решил отдохнуть. В белёсых весенних сумерках я просто шла куда глаза глядят, а ноги несли меня знакомыми маршрутами. Не знала, что буду делать и говорить, если встречу Денеба. Сориентируюсь по ситуации.

Передо мной возникло вчерашнее кафе. Ага, ладно.

Я зашла, как и в прошлый раз, довольно бодро. Сбросила пальто в гардеробе, обернулась на зал и застыла в удивлении. Вроде всё так же, но что-то не так. Искажение? Это Денеб или я? Или Денеб для меня? Бар стал больше, света в заведении – меньше. Чуть изменился даже характер музыки – добавилась утонченность с претензией на изыск. Да и публика другая. Это уже почти ресторан. Забавно, но опасно. Если Ден действительно заметал следы, то у него хорошо получилось. Любого человека такие едва заметные изменения собьют с толку, заставят сомневаться в том, что все воспоминания настоящие. Они становятся похожими на сон – в нём тоже реальность всегда чуть-чуть иная, будто кто-то сместил оси координат на пару градусов.

Я прошла к барной стойке и села на стул. Бармен сразу же подошёл, предложив напитки, заодно подарив лучезарный, горящий взгляд. Сегодня голова должна быть ясной, поэтому я ограничилась бокалом белого сухого. Свет красиво переливался на поверхности вина, бликуя от тонкого стекла. Среди людей не так страшно, как одной дома. Даже если Денеб придёт, то не рискнёт что-то делать прилюдно. А он придёт, в этом я не сомневалась.

Как хорошо мог бы сложиться мой небольшой отдых, если бы не досадная оплошность: долгие прогулки после сотни бумажных дел, спокойные, тихие вечера в уютной постели. Я бы, может, почитала даже. Сёртун предлагал поехать не в Москву, а в другой буфер. Но я решила навестить родной дом. Из моего отдела только я страдала сентиментальностью, не припомню, чтобы кто-то ещё из Фениксов, с которыми мы работали обычно, навещал родных или просто ездил домой так часто. Может, дело в том, что меня потрепало чуть больше, чем всех остальных? Второе крыло пока так и не восстановилось. Учитель говорил, что отрастёт, но очень сомнительно. Хотя даже с одним я сильнее многих.