bannerbanner
Капкан
Капкан

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 6

– Вот как? Очень приятно слышать.

– Даже сон про нас видел, – совсем распоясался новоявленный кавалер.

– Надеюсь, приятный?

– Ещё бы, вдвоём на берегу лазурного моря. Прямо Капри или Борнео.

– Я была на Бали. Там островитяне о нервах не имеют понятая, всё им до лампочки, – охотно отозвалась соседка, а подъехав к месту, где они прошлый раз останавливались, спросила: – К протоке съезжать не будем?

– Да она замёрзла.

– Тогда приглашаю тебя в гости, на дачу. Не возражаешь?

Неосторожный ловелас понимал, что оказался в глупейшем положении: если прикинуть, что мужу этой дамочки минут пятнадцать неторопливой езды от города, то в интереснейшем же положении может он оказаться, – и, кажется, Кира его поняла.

– Об Альберте подумал? – спросила она, впрочем ничуть не оставляя своего решения, потому что машина уже проскочила Отрадное и выехала к дальним дачам. – О муже не беспокойся, знаю, что делаю. У него выступление на ТВ, а потом небольшой мальчишник в ресторане часиков до четырёх утра.

– Какие же рестораны до стольких работают?

– Рестораны, сауны и массажные кабинеты для таких ребят не закрываются круглосуточно!

Скорей всего, Левашова специально провоцировала своего соседа и, кажется, достигла желаемого: городское прошлое и пединститутский спортклуб, где учили сбивать парой крепких хуков и не таких, как муженёк этой дамы, к имеющейся досаде добавили уверенности, но женщина снова снисходительно улыбнулась:

– Не комплексуй, сражаться ни с кем не придётся.

Пока Кира ставила машину в гараж, Ветлицкий определил, что живёт он отсюда минутах в двадцати ходьбы. Андрей и коттедж этот помнил, а вот хозяев ни разу не видел. Скорей всего, они не часто сюда наведывались.

Изнутри жилище мало напоминало типовую дачу, скорей это было нечто среднее между офисом и городской квартирой. Наверное, при оформлении интерьера боролись два вкуса, или начала: мужское – Альберта и женское – его супруги.

Усадив гостя перед телевизором, Кира вышла, наказав, чтобы он смотрел повнимательней, хотя сама она, по всей видимости, от передачи косяков не ждала.

В прямом эфире препирались между собой Левашов и Пулькин. Орлов почему-то отсутствовал, что снизило остроту встречи, но ведущая делала вид, что всё идёт по плану. Оба же кандидата весь свой пыл направили против Комова, который соизволил вместо себя прислать доверенное лицо.

– Как наши? – заглянула в зал Кира.

– Пулькин грозится «одиннадцатью чемоданами», комовского представителя стращает.

– Это он его третьего зама воспитывает, хотя всё здесь неискренне, каждый кукиш в кармане держит. Вот Орёл – тот, возможно, и рубанул бы. Переключи программу, а лучше, если ты мне поможешь.

Андрей поплёлся за хозяйкой на кухню. Правда, помощник из него получился неважный. Открывая бутылку с вином – раскрошил пробку, на что Кира не обратила внимания. Она вообще стала какою-то другою, переодевшись в домашний халатик, словно хотела тем самым подчеркнуть, что от прежней мадам Левашовой не осталось следа, к тому же на босых её ногах красовались обыкновенные шлёпки. При виде такого простецкого аксессуара Ветлицкий вспомнил жену. Зря они разругались. Зря, а дача у Левашовых действительно классная. Хорошо, что Кира не осталась тогда в его холодной холостяцкой квартире и сегодня не стала давить Андрею на психику.

– Ты на меня смотришь, как на эту… – рассмеялась хозяйка дома. – Давай лучше выпьем, прямо здесь, на кухне, за всё самое-самое…

Женщина не договорила, за что им следует пить, и первою торопливо пригубила бокальчик. Вино охмуряемому поэту понравилось, хотя всё-таки продолжала смущать возможность появления супруга госпожи Левашовой.

– Не о рифмах, случайно, думаешь? – улыбнулась Кира.

– Почти угадала. – Андрей увидел в распахе халатика её голую ногу, приподнялся и поцеловал сидящую напротив женщину, правда лишь губами коснувшись бархатистой кожи лица, и «бывшая студенческая подруга» провела рукой по его щеке:

– А помнишь наши лунинские посиделки, вечера поэзии? Как хорошо и просто тогда было: никаких проблем. Теперь же скажи честно: ты её любишь?

«Неужели про Куксову спрашивает?» – первое, что пришло в голову шкодливому молодому человеку. И, оттягивая момент ответа, переспросил:

– Кого?

– Жену.

На душе полегчало.

– Как сказать? – Андрею не хотелось врать, но и Киру расстраивать – тоже, но она сама догадалась.

– Можешь не отвечать, уже всё ясно. Любишь – и живёте порознь, а я – нет, и вместе, только что это мы всё о грустном? Ты ешь, а то останутся от встречи одни кривые воспоминания, как в зеркалах…

– Комнаты смеха красногорского парка отдыха, да? – подхватил Ветлицкий.

– Почти. Грустные зеркала прошлого, лучше почитай чего-нибудь.

– Давай ты своё. Небось пишешь?

– Только корреспондентский минимум, – вздохнула Кира, – и то больше для души. Впрочем, с меня Магда списала целую серию очерков о индифферентной жизни богатых женщин. Просто с другой колокольни взглянула, и что получилось…

– Пожалела богатеньких, а сама, скорей всего, бывшая комсомольская функционерка.

– Кто, Сунцова-то? Ты, Андрюша, шутишь или выпил лишнего? Ой, кажется, я и сама захмелела! Брось про работу трепаться, лучше о стихах поговорим. Вот Куксова до сих пор кропает…

– У Светланы не стихи…

– А что же?

– Опыты, у неё во всём – опыты.

– Здесь ты, пожалуй, прав. Куксова в больнице лежала – палату свою описывала, процедуры всякие, дефицит лекарств.

– У вас, наверное, всегда так: побежал дома кран – журналист заметку строчит, обобщает. Погасло электричество – может, веерное отключение – опять за перо.

– Что ты хочешь – обыкновенные люди…

– Вот и со стихами так же, только здесь ещё одна зацепочка нужна, влюбиться требуется в кого-то. Так что если захочешь продолжать…

– Всё-то ты знаешь, Ветлицкий, я уже влюбилась.

У Андрея неловко стукнуло сердце, словно напоминая о себе. Он бездумно поднялся и сделал первый шаг к той, которая в обыденном домашнем халатике вдруг показалась роднее жены, хотя о Людмилке он помнил и даже после, когда, лёжа с той, которая казалась в данный момент самой желанной и дорогой, не забывал об ушедшей от него женщине, невольно сравнивая два послушных горячих тела.

– А ты даёшь, стихотворец, – счастливо улыбнулась женщина, бессовестно включая торшер.

«Хорошо, что стихоплётом не назвала, – подумал Андрей, вспомнив, что так его навеличивала Светлана, хотя Кира была гораздо отзывчивей и чувствительней. – Наверное, права Магда, жизнь у неё с Левашовым – не сахар. Ишь как вцепилась». Но рассуждать подобным образом о женщине, только что безраздельно отдавшейся ему, было неловко, и Ветлицкий, памятуя о чужом муже, засобирался уходить.

Провожая Андрея, хозяйка дачи вышла на улицу. Тишина и звёзды, словно крохотные снежинки, пронизывали сосняк, и казалось, только крикни погромче, и они просыплются серебристым дождём на округу.

– Здесь останешься ночевать или в город вернёшься? – зачем-то спросил заботливый донжуан.

– Здесь, – ответила Кира и, откинув башлык дублёнки, встряхнула мягкой гривой своих пышных волос. Так и стояла русалкой, глядя вслед уходящему, и когда Ветлицкий обернулся на повороте, то увидел, что женщина помахала ему рукой. Он тоже сделал нечто похожее, в тот же миг едва не выстелился на дороге, решил, что это ему в наказание за сегодняшнею воровскую ночь.

11

В кабинете у Мирры Нестеровны сидел тот самый парень из радиокомитета, который когда-то записывал стихи Андрея, – Влад Булгабин, сильно смахивающий на дервиша, правда в современной интерпретации. Ветлицкий в душе иронически относился к тому, с каким старанием Влад культивировал и поддерживал свой имидж. Даже его застиранная джинса, которую тот носил, не меняя ни зимой ни летом, казалось, должна была работать на сей затрапезный образ. Мирра внимательно слушала парня, а тот, скосив глаза в сторону, не то оправдывался, не то ещё что, но уступать не хотел. Скорей всего, председательница Союза высказалась супротив мнения журналиста.

– Заходи, Андрей! У нас тут разговор о поэзии: у Влада превалирует отрицательное начало, а ты как раз исповедуешь противоположное, вот и сравним, а поскольку вы оба молоды, и учиться надо.

Ветлицкому не понравилось замечание про молодость, тем более сама Мирра не намного их старше, но, имея в активе три крепких сборника и солидную должность, могла себе позволить такое. Андрей читал стихи Булгабина, и ему не нравилась манера последнего снимать кальку с известных авторов, сдабривая написанное не то поповщиной, не то бесовщиной, но меньше всего Ветлицкому хотелось ввязываться в дискуссию именно поэтов. На Влада у сторонника полковника Орлова был другой зуб: как-то вечером, слушая по местному радио его рассуждения относительно выборов, Булгабин заметил, словно бы в угоду теперешнему руководству, что «…не нужно хребет ломать», – то есть пусть всё в республике остаётся по-старому. Сейчас-то и стоило напомнить об этом просветлённому дервишу.

– Стихи ладно, а как вот быть с тем, что не нужно хребет ломать? – спросил Ветлицкий. – Считаешь нынешнее правительство благочинным?

Влад сразу понял, о чём речь, но ничуть не смутился, здесь он чувствовал себя менее уязвимым, чем в поэзии.

– Да, считаю!

– Неужели не видно из радиорубки, что народ нищает, побирушками и бичами вокзалы забиты. Ты что, никуда не ездишь?

– Никуда.

– Но в церковь-то ходишь, глянь на паперть, – продолжал наседать Андрей, намекая на имидж радиокорреспондента.

– Издержки при любых властях и режимах бывают.

«Толстовствуешь, святой угодник», – захотелось уколоть собеседника Ветлицкому, да он сдержался, а вслух продолжил:

– Значит, если бьют по правой скуле – подставляй левую, так?

Долговязый начётчик, наверное, захотел разозлить оппонента, а может, просто отнекивался:

– Допустим.

– А мне кажется, ты просто своему начальству хотел угодить.

Влад усмехнулся… Мирру занимал этот диалог, и она, покуривая, сторонним наблюдателем поглядывала из-за своего большущего конторского стола на спорщиков.

– Начальство тоже уважать надо.

– Всё правильно, – продолжил духариться Ветлицкий, – то-то я смотрю, вы у себя, где на всю культуру тридцать минут в неделю даётся, для обзора литературной жизни то Блока, то Цветаеву с листа гоните, а разве мало у нас по республике молодых ребят? – Булгабин, склонив голову набок, похоже, и не думал возражать, а Андрея несло. – Да так-то оно и проще, когда взял с полки томик и почитал в микрофон вместо поездок по районам. – «Чтобы конкурентов плодить», – подумал и тут же добавил: – Вон Генка Тищенко, неплохой поэт, – спивается, или Игнат…

Тут Мирра, немного задетая словами Ветлицкого, не сдержалась:

– Ты напрасно развыступался, и с композицией по Цветаевой – тоже, её Коля Савин готовил у себя в театре, а насчёт молодых – так вот же вы, молодые. Спорите, даже ссоритесь, но стихи-то идут! Будем о ваших книгах думать, отправляем ребят учиться. Открыл Америку – поэты спиваются. Не сопьёшься, если голова есть.

Андрей и сам понимал, что спор зряшный, но простить Булгабину экивок в сторону разваливающего республику Комова, не мог, а собкор, тоже вроде слегка обидевшись, поднялся:

– Побегу я, Мирра Нестеровна, в двенадцать отбор материала, а у меня ещё кое-что не записано.

– Ты заглядывай, Влад. Кстати, – Мирра повернулась к Андрею, – наш Василий Степанович к Орлову переметнулся.

– Я знаю, они у меня были в Отрадном.

– Вот видишь, всё-то ты знаешь, а насчёт Орлова – встанет он у руля, ему будут дифирамбы петь. Ты политик слабый и не лез бы куда не просят, поверь мне на слово.

– Может, здесь вы и правы, но Булгабину я спускать не собираюсь, хотя бы за то, что больше о себе, любимом, пишет.

– Ну и ладушки. Я сейчас в «Енисей» иду. Если проводишь, по дороге доспорим.

12

В редакции «Енисея» первой, на кого наткнулся Андрей, была Куксова. Она поманила его пальчиком к себе и, захлопнув дверь кабинета, зло спросила:

– Заметаешь следы, Андрюша?

– Почему заметаю и от кого?

– Не строй из себя умника, а из меня идиотку. Наши уже в курсе, что ты с этой… на «мерсе» раскатывал.

Ветлицкому стало неловко, что его так быстро рассекретили, и он только пожал плечами, а Светлана продолжала наседать:

– Ты думаешь, что Кирка тебе денег на книгу даст или Альберт посодействует? Накося выкуси! Левашову полковника не обскакать, и все это понимают, даже Комов, а ты распустил хвост павлином, но опять же: если Алику про жену настучат, то его ребята тебе башку в два счёта открутят, вместе с мыслями и стихами.

Такой вывод Ветлицкому не понравился. Конечно, он допускал утечку информации, но когда это будет, а с другой стороны, той же Куксовой ничего не стоит раскрыть Киркиному мужу глаза на заморочки его жены с «университетским другом».

– Зря та сердишься, – стал отрабатывать назад бывший Светкин любовник. – У Левашовых дача в Отрадном, вот Кира меня и подбросила… по пути.

– Ой, не лги, Андрюша! В прошлый раз словно кот прокрался по коридору мимо.

– Просто ребята сказали, что ты на вызове.

– Тоже нашёл скорую помощь. Впредь придумывай что-нибудь посерьёзней.

– И придумывать нечего. Лину Фёдоровну спроси.

Андрей правильно рассчитал, что у Лины его подружка ничего узнавать не станет, и та в самом деле поверила, верней принудила себя к этому – ей терять Ветлицкого не хотелось, а уже через полчаса она весело болтала голыми ножками в своей кровати, обнимая заблудшего ловеласа, который покорно сносил заполошные ласки азартной женщины.

Наигравшись вдоволь, Светлана убежала в ванную, а Андрей, полёживая в постели, вспоминал недавнюю ночь с Кирой. На фоне нынешних скоротечных отношений в куксовской затрапезной хрущёвке та любовь с шикарной дамой казалась почти сном.

– Ты о чём задумался? – подкралась к кровати хозяйка алькова.

– О сухофруктах.

– Компоту хочешь? – засмеялась угодливо Светлана.

«Знала бы ты, чего я хочу», – про себя усмехнулся Ветлицкий, но сердить сотрудницу «Енисея» не стал и, улыбнувшись, провёл рукой по щеке Светланы, потом по шее, потом по груди… От молодой женщины пахло чем-то свежим и необычным.

– Нет, нет! – отстранилась коварная соблазнительница. – Хорошо, у тебя свободный от уроков день, а мне работать надо, я же у Лины не отпросилась и от Солодовникова не жди пощады. Кстати, он к тебе неровно дышит, в смысле не очень-то расположен.

– Как понять… не очень?

– Да так, что на планёрке сказал: «Хватит нам из некоторых классиков местного пошиба делать…»

У Андрея снова испортилось настроение, он сразу вспомнил, что в редакции было за него кому заступиться, хотя бы той же Сунцовой, но, видимо, не заступилась. Светлана же, видя, что зря она ляпнула здесь про выходку главного редактора, пугливо поворошила волосы развенчанному поэту:

– Ладно, не переживай, я побежала. Если хочешь, можешь поваляться до прихода дочери, но с ней очень-то не шали, потом не отвяжешься.

– Я тоже, пожалуй, потопаю.

– Как хочешь, только выйдем порознь. Соседи – сам понимаешь.

– Понимаю.

– Не так понимаешь. Я после развода ни одного мужчину домой не водила. – На глазах у хозяйки квартиры появились слёзы. – Потому и мелькать не хочу, что не блядь какая-то.

Лёгкого расставания не получилось и Ветлицкий стал постигать, что он совсем запутался в своих отношениях с дамами.

13

Подрастерявший было предвыборные очки Пулькин торжествовал: после очередной встречи с избирателями ему позвонила женщина и доходчиво объяснила, что имеет на Комова компромат, а если ближе к делу, то пусть копает под заказ на изготовление для одной из иностранных фирм специальных контейнеров, который обошёлся заводу в минус несколько миллионов.

– Ну и что? – не сразу соориентировался Михаил Степанович. – Значит, завод-то понёс убытки?

– Нисколечко, – заторопилась информаторша, – разницу компенсировали средствами из бюджета, отсюда и задержки в расчётах с учителями, врачами и прочими.

То, что разговор был такой или подобный, Андрею поведал Герман, а тому Сунцова рассказывала, хотя подобный факт из чёрного пиара предвыборной борьбы Ветлицкого задевал не очень. Окончательно запутавшись в отношениях с Куксовой, он и с Кирой не определился. Порой Андрею казалось, что всё само собой разрешится, но и Левашова в последнее время нервничала: избирательная кампания мужа не вытанцовывалась, полковник Орлов буквально наступал на пятки. Пулькин распетушился, а ведь расчёт был иным, и как бы жена продвинутого бизнесмена ни делала вид, что её личная жизнь и предвыборная кампания – вещи разные, но всё-таки уже не могла с прежней беспечностью флиртовать с Андреем. Дёргаясь и комплексуя, она ещё раз свозила его на дачу, после чего сказала, что муж, кажется, что-то пронюхал, да и немудрено – доброжелателей вокруг хватало.

В промежутках между встречами с Левашовой Ветлицкий ухитрился повздорить со Светланой, зато дважды наведывалась жена и в обоих случаях оставалась на ночь. Впрочем, Андрей привык к её нешумному существованию не вместе, но рядом, и та с этим вполне даже соглашалась, войдя в роль приходящей женщины настолько, что однажды, когда у их ворот тормознула чёрная «Волга», Людмила настолько переполошилась, что хотела спрятаться, вроде она-то и есть любовница. Ветлицкий вышел на улицу и сквозь затемнённые стёкла автомобиля различил Киру.

Оказалось, что Левашова взяла машину у своей подруги, так что, случись нарваться на местных гаишников… но Андрею такой прикол показался весьма забавным, и он, сообщив жене, что его вызывают в издательство, по-быстрому смылся из дому.

– Поедем к Лерке, страшно соскучилась по твоим бегающим глазам и растерянной физиономии, – иронизировала Кира по дороге. – Да, признаться, и надоело одной. Хорошо, когда есть отдушина.

– Выходит, старый друг – лучше новых двух? – заметил взволнованный пассажир.

– Ты ещё моих старых друзей не видел, и, к сведению, муж тобою интересовался. Зря мы тогда на митинге сунулись: «Альберт, познакомься…»

– Всё ты, а не мы, – вздохнул Ветлицкий.

– Я, я, строим скрытый матриархат. Ладно, это всё ягодки, теперь слушай меня внимательно. – Водительница чёрной «Волги» резко затормозила. – Выйдешь – и шагай вон до той девятиэтажки, квартира девяносто семь, подъезд третий и этаж тоже, но это минут через пять, я машину пока поставлю. Да не звони, заходи без стука, запомнил?

– Уже интересно, почти детектив.

– Интересно будет потом. Саёнара!

– Словечко из сунцовского лексикона?

– Не угадал, так японцы говорят «до свиданья», высаживайся быстрее.

Побродив, сколько было сказано, Ветлицкий пошёл к нужной девятиэтажке.

В указанной квартире его встретила Кира. Здесь, наедине, в чужой прихожей, она, почти как родная, прижалась к вошедшему, наверное, действительно соскучилась по своему новому любовнику, который, пока Левашова плескалась в ванной: «А то вся чужой машиной пропахла…» – успел послоняться по комнатам, снова завидуя хозяевам комфортабельного жилья. Потом пили вино, закусывали разной вкуснятиной, причём Андрею было неловко и за то и за другое.

– Зря комплексуешь, мне это ничего не стоит. Просто приятно посидеть вдвоём, посмотреть на этот снег за окнами, – тоже вроде бы оправдывалась Кира. – Представляешь, с удивлением поняла, что у меня, кроме тебя и сына, никого нет родней и ближе. Прости за откровенность, но я устала от левашовского кандидатства, от его друзей, лабазников и пройдох, устала от подозрений и назойливых телохранителей.

Андрей молча слушал Киру, а та становилась всё печальней и ближе. Ни о чём не хотелось думать: пусть всё останется как есть – чужая квартира, снег за окнами. Его собеседница подошла поближе. Запах, вернее, аромат чужого тела и дрожь желания накатили волной на ошалевшего мужчину. Андрею не верилось, что он уже обладал этой, с виду такой недоступной женщиной, столь тепла и приятна кожа, столь свежи и упруги груди, столь светла и щедра душа. Пусть всё длится до бесконечности.

Возвращаясь со встречи с Кирой, неожиданно по-королевски облагодетельствованный чужим вниманием школьный учителишка только крутил от удивления головой:

«Это надо же провернуть такое, возится со мной, как с мальчишкой, – думал Ветлицкий, подходя к городскому скверу. – Сегодня она была особенно привлекательна, и это несмотря на незнакомую обстановку, чужую постель». Андрей остановился под большим деревом, слегка кружилась голова, но удивительно легко дышалось прогорклой свежестью зимнего сада. Прохожих не было, только вдали по аллее шёл навстречу какой-то парень и, кажется, разговаривал по мобильнику. Подойдя поближе, крутой мен сунул телефон в карман и вежливо осведомился у слегка рассеянного поэта: «Закурить не найдётся?» Ветлицкий только пожал плечами и даже не успел сострить, мол, сотовый имеешь, а курева нет, как был сбит резким ударом в голову. Потом его долго пинали, перебрасывая с ноги на ногу, как тряпичную куклу, ещё двое откуда-то подвернувших хулиганов. Возможно, и покалечили бы, но помешал армейский патруль.

О своих спасителях пострадавший узнал в больнице, где его восстанавливали до прежней кондиции. Полёживая в больничной постели, любитель чужих жён и высокой поэзии с трудом сводил концы с концами в той ситуации, в которой он оказался. Выходит, права была Куксова, когда предупреждала о чём-то подобном, и та словно почувствовала, что о ней думают, не заставила себя ждать, появившись у постели больного.

– Ты как про меня узнала? – удивился Ветлицкий.

– В горотделе.

– Специально ходила?

– Брала информацию уголовной хроники.

– Я уже в хрониках фигурирую. Поздравляю себя – любимого: «Наш постоянный автор А. А. Ветлицкий в среду вечером подвергся нападению неизвестных». Да?

– Почти; только можешь добавить: «…и был спасён от неминуемой гибели солдатами местного гарнизона». Теперь всё ясно, кроме одного: а что ты делал в этом скверике ночью?

– Где же ночью, просто зима и… темнеет рано.

– В глазах у тебя потемнело рано, – улыбнулась Светлана. – Ничего, ты пока выздоравливай, завтра следак пожалует, я уже узнала в отделе.

– Что за фрукт, зачем? – переполошился Андрей. – Просили тебя?

– Не суетись, он бы и сам нагрянул, а следователь хороший, по особо важным…

– Господи, что ещё за «особо важные»? Три качка одного подвыпившего ротозея побили! – возмутился Ветлицкий и прикусил язык, поняв, что сболтнул лишнего, но Куксова сразу смекнула, здесь какая-то собака зарыта.

– Ты ещё и пьян был в придачу?

– Только самую малость.

– Уже теплее, колитесь, подследственный.

– Всё может быть, когда после сопоставления ряда факторов станет ясно, что жертва могла бы являться участником неких тёмных дел, которые ей помешали совершить случайные молодые люди…

– Добавь к этому, что ещё и переговаривались по мобильникам…

Положительно, у избитого хулиганами поэта какие-то шарики в голове сдвинулись!

– По мобильникам, значит, за вами, гражданин, специально следили?

– Да брось ты комедию ломать, сил нет отвечать. – Андрей стал слегка изображать усталость, но Светлана уже, кажется, крепко вошла в роль настоящей следачки.

– Ничего не брось, сердцем чую, что при твоей шустрости выйти на искомый объект можно, только хорошо организовав наблюдение. Говори, ты у Кирки был?

Андрею и вправду стало плохо.

– Какая Кирка, что ты несёшь?

– Всё логично, выследить тебя могли только её ребята, а верней, Альберта, и если даже я тебя в пять минут расколола, то они-то и впрямь башку оттяпают, и никакой патруль не спасёт, а сейчас, видимо, просто пугнули. Ладно, я побежала, выздоравливай, – крутнулась журналистка и, воровато оглянувшись по сторонам, сунула руку под одеяло. – Всё на месте? – и засмеялась, а виновник подобного рода внимания хотел рассердиться, но сумел сдержаться.

– Убедилась, что не отшибли?

– Ага, значит будем рассчитывать. – И чмокнув «героя» в безобразный синяк под глазом, пошла к выходу, шутливо покачивая бёдрами.

Светлана ушла, а, взволнованный только что услышанным, друг почувствовал себя очень маленьким и беззащитным, почти как в детстве, но там за него было кому заступиться, сейчас же не Кирке Левашовой жаловаться? «Пропаду, – подумал Ветлицкий, – и добрым словом никто не помянет. Из родных-то осталась одна жена, и та стала какой-то зашуганной, ишь как в прошлый раз испугалась, когда “Волга” к дому подъехала, только лучше бы характер проявила. Кто поймёт этих женщин, то они принципиальны сверх меры, а то ниже травы, тише воды, за-ра-зы!»

14

Благодаря чьим-то молитвам обещанный Куксовой следак в больницу к Ветлицкому так и не пришёл, а сам больной упросил врачей, чтобы его выписали пораньше – в школе заканчивалось первое полугодие, нужно было выставлять ученикам отметки, да и здоровье восстановилось, не считая головокружения и редких болей в груди.

На страницу:
3 из 6