Призрак янтарной комнаты

Иногда, когда он на что-нибудь отвлекался и на время забывал о ветре, подсознательный страх возвращал его к действительности и Готфрид, вздрогнув, тут же бросал взгляд на ближайшие деревья.

Убедившись, что ветер не стих, он снова успокаивался.

Ночью Готфрид долго не мог заснуть. Когда это ему, наконец, удалось, ему снились тревожные сны, переходящие в кошмары. Он вздрагивал, просыпался и прислушивался к шуму ветра. Ветер не стихал.

Рано утром Готфрид уже стоял на своём любимом месте.

Многие из рыбаков в этот день так и не вышли в море, боясь неприятностей. Их смущал не столько устойчивый западный ветер, сколько Готфрид Туссо, стоящий на своём «капитанском мостике» и вглядывающийся вдаль.

– В море сегодня лучше не выходить. Вон поморник высматривает добычу. Как бы не попасть в беду, – перешёптывались они между собой.

Наконец, неподвижно стоявший Готфрид, шевельнулся.

На горизонте показалась свинцовая туча. Почувствовалось усиление ветра. Волны в два балла с белыми барашками на гребнях стали заметно подрастать.

– Началось. Началось. Спасибо тебе, господи, – прокричал Готфрид, вскинув руки к небу.

Этот шторм принёс богатый «урожай» янтаря. Потрудившись на славу, Готфрид сделал себе неплохой запас рабочего материала.

Когда янтарь стал попадаться редко, он прекратил заготовительные работы и решил сразу рассортировать добычу. Однако этот его порыв остался нереализованным. Адриас Шлютер – королевский архитектор и скульптор приглашал его прибыть во дворец и принять участие в создании янтарных панно для украшения Большого королевского дворца в Берлине.

Готфриду было лестным это предложение, ведь мастеров, занимающихся обработкой янтаря, было немало. Однако он привык к своей маленькой мастерской и ему было очень жаль её покидать.

Проведя всю ночь в переживаниях и лишь под утро, успокоив себя тем, что королевский заказ не вечен, Готфрид на скорую руку наполнил собранным янтарём различные коробки. Прибрал их и, закрыв свою мастерскую, отправился во дворец.

В душе у него была такая тоска, будто он предчувствовал, что никогда больше не вернётся сюда.

Глава 5

Шлютер и Туссо

Адриас Шлютер встретил Готфрида Туссо более чем благожелательно.

Мастера, привыкшего работать в маленькой полутёмной мастерской, поразило большое светлое помещение, в котором ему предстояло теперь работать. Новые условия жизни показались ему пределом мечтаний. Никогда он не думал, что будет жить в такой, на его взгляд, роскоши. Единственное, что ему показалось непонятным и насторожило его, это излишняя любезность королевского архитектора. Однако, ослеплённый перспективами новой жизни, он вскоре перестал обращать на это внимание, объяснив себе, не без гордости, что таких мастеров, как он, не так уж и много и, что подобное отношение к нему вполне оправдано.

У Шлютера были свои причины, по которым он так относился к новому мастеру. Во-первых, Туссо был автором тех самых, полюбившихся королю шахмат, которые навели Фридриха на мысль о создании янтарного зала, поэтому Шлютер имел все основания полагать, что король будет благосклонен к мастеру, изготовившему его любимую вещь. Это давало ему надежду на то, что ему удастся воспользоваться этой благосклонностью в своих интересах. Во-вторых, будучи сыном простого скульптора, и, сделав свои первые шаги в небольшом городке под руководством местного умельца, он хорошо представлял себе трудности, которые приходилось преодолевать талантливым мастерам, чтобы добиться признания. Пройдя самостоятельно этот нелёгкий путь, он с уважением относился к истинным талантам и прекрасно понимал, что при определённых обстоятельствах они умели быть благодарными, а это ему сейчас было необходимо, ведь постоянные трения с Эозандером вынуждали Шлютера искать себе союзников. В данном случае, Готфрид Туссо был самый подходящий вариант.

Шлютер ещё до конца не осознавал его роли в своих дворцовых интригах, но подсознательно старался приблизить его к себе, предчувствуя, что это ему пригодится.

При первой же возможности, докладывая королю о том, как идут дела по изготовлению янтарных панно, он сообщил, что основные работы выполняются Готфридом Туссо – именно тем мастером, который изготовил шахматы.

Фридрих воспринял известие с интересом и изъявил желание посмотреть на работу мастера.

Шлютер в очередной раз ликовал.

Годы служения при дворе – сначала Яна III Собеского в Варшаве и под Львовом, а затем у Фридриха, научили его чувствовать ситуацию всем своим существом ещё до того, как жизнь прорисовывала её яркими красками. Сейчас он понял, что ему удалось сделать первый, главный шаг к тому, чтобы оставить Эозандера в тени и с помощью Туссо выставить себя в лучах славы.

Теперь он не сомневался в том, что проект создания янтарного зала был уникален и, что он принесёт мировую известность его творцу.

Не желая ни с кем делиться этой славой и увлёкшись борьбой с Эозандером, он уже не думал о том, что сам не менее талантлив и немало привнёс полезного в этот проект.

Он не думал, что другие мастера, если даже и уступали в чём-то Готфриду Туссо, то в целом их работа была не менее важной и ответственной.

Адриас Шлютер поставил перед собой цель вывести Туссо, а за счёт него и себя, на первый план.

После разговора с королём он на девяносто процентов был уверен в том, что ему это удастся.

Второй шаг, сделанный им, усилил уверенность Шлютера. Рассказами о работе Туссо он поддерживал желание короля своими собственными глазами увидеть чудо, выходящее из- под рук мастера. Когда же Фридрих, наконец, решил удовлетворить своё желание, Шлютер постарался сделать так, чтобы работы других мастеров не попали королю на глаза.

Фридрих был в восторге от увиденного. Теперь он мечтал, чтобы проект был воплощён в жизнь как можно быстрее.

Дав указание Шлютеру уточнить срок окончания работ, он вызвал к себе казначея с целью проанализировать состояние казны и возможность ускорения отделки зала.

Получив полный отчёт и от того, и от другого, Фридрих задумался.

По сути дела, его не устраивали ни сроки, ни затраты. Ждать столько времени он не хотел, а делать дополнительные вложения не имел возможности, так как казна и так несла ощутимые расходы, связанные с этими работами.

Шлютер же, понявший, что Фридриху не терпится увидеть готовый зал и, вдохновлённый своими успехами, решил закрепить свои победы, сделав очередной шаг, предупреждающий желание короля. Он тут же начал подготовку специального фундамента для монтажа янтарных панно в зале королевского дворца в Берлине.

Каково же было его разочарование, когда Фридрих, стоящий перед дилеммой, наконец, вызвал его к себе и сообщил своё решение.

Шлютер побледнел, услышав от короля – Обустройство зала затянулось. Расходы идут великие. Необходимо заканчивать работы в возможно близкое время. Пусть это будет не зал в Берлинском дворце, не галерея в замке Шарлоттенбург. Пусть это будет небольшое помещение в Кенигсбергском замке.

Взяв себя в руки, Адриас почтительно склонился и удалился.

Проведя ревизию всех работ и осмотрев помещения Кенигсбергского замка, он доложил королю – Ваше величество, мы можем в кратчайшие сроки облицевать примерно семьдесят квадратных метров. Я присмотрел для этой цели неплохое помещение. У нас получится великолепный янтарный кабинет.

Фридрих, не задумываясь, дал своё согласие, и работы по созданию янтарного кабинета начались.

Глава 6

Опять про янтарную комнату

Изложив Татьяне всё, что ему удалось почерпнуть в библиотеке, Сергей немного успокоился и вспомнил, что целый день ничего не ел.

– Что-то ты про ужин намекала, – обратился он к жене.

– Я не намекала, я констатировала факт, что ты весь день голодный, – уточнила Татьяна.

– Хорошо, пусть будет так, но поужинать бы не помешало, – как можно более жалобным голосом простонал Сергей.

– Да я- то, как раз, ничего против не имею. Это тебе никак не успокоиться, – улыбнулась Татьяна и пошла накрывать на стол.

За ужином Сергей снова вернулся к волнующей его теме.

– Знаешь, – обратился он к жене, – Я думаю, что янтарная комната, всё-таки, осталась в Кенигсберге. Посуди сама: для того, чтобы отправить её, нужно было время. Его, судя по всему, у немцев не было. Если я не ошибаюсь, третьего числа она ещё была на месте, а девятого был штурм.

Вообще мы на них всегда смотрим как на врагов, на обидчиков и рисуем их жестокими, мерзкими гадами, но если разобраться, если подумать и вспомнить рассказы очевидцев, то получается, что среди них были порядочные люди.

Там ведь своя политика. Я думаю, что многие из них воевали, потому что были обязаны воевать. В душе же они могли быть ничуть не хуже наших героев.

С точки зрения патриотизма и родства душ всё понятно, но с точки зрения логики… не получается.

– Во-первых, – перебила его Татьяна, – У тебя сейчас всё остынет, а во-вторых, я не понимаю, к чему ты клонишь. Причём тут патриотизм и фашисты?

– Я это всё к тому, что не все немцы гады. Было когда-то такое высказывание – «Нельзя отождествлять понятия немец и фашист». Я думаю, что в команде «Кунсткомиссион» и среди работников Кенигсбергского музея, в основном были люди, для которых искусство превыше всего. Они вряд ли были сторонниками войны, – ответил Сергей, опуская первую часть замечания жены.

Татьяна положила вилку и, внимательно посмотрев на мужа, сказала – Слушай, я никогда не думала, что ты такой лирик. Что ты всё ходишь вокруг да около? Ты можешь конкретизировать свои предположения?

– Конкретизировать? Пожалуйста, – ответил Сергей и задумался.

После небольшой паузы он, наконец, изрёк – Я думаю, что янтарная комната осталась где-то в Кенигсберге потому, что немцы считали её своим достоянием, даже своей реликвией и была она в руках не у варваров, а у людей, для которых искусство превыше всего.

Разломать её как попало они не могли себе позволить и проводили демонтаж аккуратно, тем более, что немцы по натуре педантичные и аккуратные люди.

Наши войска окружили и заняли Кенигсберг стремительно. Так что, времени на демонтаж и вывоз было мало.

В городе, во-первых, есть какие-то катакомбы. Во-вторых, там есть замок, в котором, наверняка, есть подземелье. В старинных замках всегда делали подземелья.

– Подожди, подожди, умник, – перебила его Татьяна – Если ты считаешь, что, просидев день в библиотеке, ты смог разгадать тайну, с которой несколько десятков лет не могли справиться сотни людей, то я думаю, что ты немного спешишь. Если я не права, то я буду гордиться тобой, а пока, мне кажется, что у тебя маловато оснований делать какие-то выводы.