Друг большого человека

Любое публичное мероприятие с участием мэра, особенно выездное, проводившееся за стенами мэрии, всегда имело свой сценарий, в котором, помимо времени, места и круга участников, прописывалось, кто встретит главу города, куда проводит, в какое время ему предоставят слово, кто за кем будет выступать, что предстоит делать и т. д. и т. п. А еще готовился комплект необходимых информационно-справочных материалов, за содержание которых, впрочем, отвечали другие помощники.

На сегодняшний день намечались одно «внутреннее» и два «выездных» мероприятия, которые должны были быть в окончательном варианте представлены мэру не позднее, чем накануне.

С «внутренним» было проще – совещание с руководителями строительных компаний в большом зале мэрии. Его организовывал ответственный за отрасль заместитель мэра Седов, мужик исключительно грамотный и четкий, с которым у Аппарата и непосредственно помощника по протоколу никогда не возникало проблем. Марине достаточно было бегло посмотреть сценарий совещания, список приглашенных, вложить все это вместе с необходимыми справками в приготовленную для мэра папку, уточнить, все ли в порядке с залом, убедиться, что, разумеется, все в порядке, и считать свое дело сделанным.

Сложнее, как всегда, обстояло с «выездными» мероприятиями – посещением электромеханического завода, где мэр должен был участвовать в запуске нового оборудования и коротком совещании с местными спецами, и визитом в политехнический колледж, который праздновал свое 70-летие.

Предварительную программу всегда готовили профильные структуры мэрии вместе с «принимающей стороной», демонстрируя порой либо удивительную скудость, либо редкостное буйство фантазии. На сей раз было и то, и другое.

Заводчане вместе с руководителем департамента промышленности Лузиным предложили очень простую схему: мэр приезжает на предприятие, запускает новое оборудование и, не дожидаясь, когда оно начнет в полную силу работать (а на это нужно минут двадцать), переходит в кабинет директора, где разговаривает с руководителем завода, после чего уезжает. И все.

Первым воспротивился руководитель пресс-службы мэрии Гончаров.

– Ну ты же понимаешь, я собираю журналистов! – воззвал он к Марине. – Ты представляешь, что значит собрать наших журналистов на завод?! Они ведь все юлят! Приезд мэра, пусть даже на пуск нового оборудования, – это реклама заводу. А за рекламу все хотят получить денежку. Тем более все знают: завод очень даже может заплатить. А я все-таки сговорил, надавил, и в результате журналисты будут. А что я им покажу? Как мэр тычет пальцем в кнопку, тут же скрывается в директорском кабинете, потом прыгает в машину, и домой? Бред!

– Бред, – согласилась Марина, прекрасно понимающая, что любое публичное мероприятие может быть по-настоящему таковым лишь при условии, если к нему проявят внимание СМИ. Ушлый Гончаров, где лаской, где таской, как правило, исправно обеспечивал подобное внимание, а потому именно с ним Марина советовалась в первую очередь, отшлифовывая очередной сценарий. – Здесь все надо менять от начала и до конца. За исключением нажатия кнопки.

И она поменяла. В результате Романцев должен был приехать на завод, пройтись в окружении журналистов и специалистов по двум цехам, по ходу общаясь с людьми, затем запустить оборудование и остаться ждать, когда оно заработает. В это время Гончаров устраивает короткий брифинг, на котором мэр комментирует журналистам важность технического переоснащения промышленности, данного завода конкретно и напоминает о тех мерах, которые предпринимает мэрия для поддержки столь важного процесса. После этого все наблюдают, как действует новое оборудование, и переходят не в директорский кабинет, а в конференц-зал, куда собираются все основные специалисты предприятия. Именно с ними, а не только с главным руководителем, мэр обсуждает перспективы предприятия, давая по ходу конкретные поручения уже своим сотрудникам.

С юбилеем политехнического колледжа все изначально выходило совершенно по-другому. Судя по предварительному сценарию, в этом колледже учили не технических работников, а массовиков-затейников. Чего тут только не напридумывали! И ладно бы, только для самих себя, но и для мэра тоже.

По поводу всех этих фантазий разговаривать предстояло с руководительницей департамента образования Риммой Сергеевной Буниной, которую Марина терпеть не могла. Она долго удивлялась, зачем Романцев держит эту амбициозную дуру с неуемной энергией на столь высоком посту, но потом Ада Гудовская, отвечающая в Аппарате за оргработу и негласно считающаяся главным помощником, растолковала: Бунина – исключительно удобный для мэра человек. Чтобы ему угодить, она готова не только собственным носом землю рыть, но и при надобности кого угодно в землю зарыть. Причем делать она это будет с искренней радостью и совершеннейшей неистовостью. Только глазом моргните, бровью поведите, словечком обмолвитесь. А уже если клич кинете!.. Подобных людей можно не любить и даже откровенно презирать, но почти любой начальник старается иметь около себя хоть одного такого фаната верноподданничества.

Общение с Буниной всегда было для Марины мукой мученической, но, опять же благодаря мудрой Аде, она научилась с разными мэриевскими руководителями разговаривать на нужном языке (от лаконично-сухого до нежно-приятельского), и для Риммы Сергеевны у нее тоже был припасен свой «формат».

Марина придвинула к себе поближе телефон, набрала номер внутренней связи, включила селектор и, услышав голос Буниной, произнесла тоном, не терпящим возражений:

– Римма Сергеевна, здравствуйте. Сценарий юбилея колледжа должен быть переделан в той части, которая касается мэра.

– Переделать такой замечательный сценарий?! Зачем?! – напрочь проигнорировав тон, немедленно возразила Бунина.

– Затем, что здесь есть моменты, которых никак не должно быть.

– Что вы имеете в виду?! Только, пожалуйста, Марина Евгеньевна, конкретно! – с вызовом заявила начальница над образованием.

– Разумеется, конкретно. Мэр вручает несколько Почетных грамот учащимся и педагогам…

– Это пожелание Вячеслава Васильевича! – едва ли не с придыханием перебила Бунина. – Он неоднократно бывал в колледже и положительно оценивает это учебное заведение! Я лично проверила всех, кого будут награждать! Все достойны! А потому…

– Я не о самих грамотах, – перебила в свою очередь Марина. – Я о том, что, по вашему сценарию, мэр предваряет каждое вручение чтением короткого стихотворения, посвященного награжденному.

– И это замечательно!

Марина явственно представила, как у Риммы Сергеевны восторженно блеснули глаза, и отрезала:

– Ничего замечательного!

– Неправда! – мгновенно перешла от восторга к негодованию Бунина. Этот мгновенный переход туда-сюда и обратно ей всегда удавался на славу, ввергая подчиненных в ступор и давая самой начальнице мощный прилив и без того безумной энергии. – Вячеслав Васильевич постоянно требует от нас неформального подхода к делу! И совершенно правильно требует! И лично я с ним согласна! Стихи как раз придают неформальность нашей традиционной процедуре вручения грамот!

Ссылка на мэра, по мнению руководительницы департамента образования, должна была, судя по всему, оказать должное педагогическое воздействие на эту помощницу-«двоечницу», которая плохо усваивает уроки учителя. Однако «двоечница» в очередной раз продемонстрировала полное незнание «предмета».

– Неформальный подход в стихотворной форме? – Марина весьма выразительно хмыкнула. – Цитирую: «Донцов бежит, земля дрожит. Он потому и знаменит».

– Сережа Донцов в прошлом году стал чемпионом города по спринтерскому бегу! – гордо уточнила Бунина.

– Цитирую дальше: «Дементьев – мастер, каких мало. Ему почет и вечная слава!»

– Иван Семенович Дементьев двадцать лет преподает технологию металла. Он действительно мастер!

– При чем здесь это?! – Марина с отвращением посмотрела на телефон, словно он был в виноват в том, что, исправно работая, громко и четко доносил до нее голос Буниной. – Это бездарные стишки. А вы хотите, чтобы мэр их читал!

– Их написали сами учащиеся! – провозгласила Бунина так, словно авторы вирш были ей родными детьми.

– Да хоть вместе со всем педагогическим коллективом! – отрезала Марина. – «Донцов бежит, земля дрожит»! Вы считаете, это можно произносить вслух?! Тем более мэру?! А что это за «вечная слава»? Мастер Дементьев погиб смертью храбрых?

– А вы, Марина Евгеньевна, у нас специалист в поэзии? – ядовито осведомилась Бунина.

– На этом уровне даже вы, по образованию учитель биологии, могли бы оценить такую поэзию, – парировала Марина. – Я же на своем уровне говорю вам, что мэр просто вручит грамоты и в конце поздравит всех награжденных. Соответствующие слова, правда исключительно прозаические, он найдет.

– Вам не нравится творческий подход! – трагически заявила руководительница департамента образования.

«Двоечница» – она и есть «двоечница», хоть как ее учи! Да к тому же упрямая.

– Это еще не все, – «успокоила» упрямица. – Мне также не нравится следующее. В сценарии написано: «В конце торжественного собрания мэр поет вместе с учащимися гимн колледжа, после чего происходит сброс шаров». Во-первых, что это такое – «сброс шаров»?

– Это значит, что сверху на сцену будут сбрасывать воздушные шары.

– Прямиком на голову мэру, который в этот момент как раз и находится на сцене, так?

– Почему обязательно на голову Вячеславу Васильевичу?! Это вовсе не обязательно! – возмутилась Бунина.

– А вы что, намерены отдать шарам распоряжение, куда падать, а куда нет?

– Вы слишком все заостряете!

– Я не заостряю. Но ваш сброс шаров вы будете производить не над сценой, а над зрительным залом. Детишек это повеселит. А вот что касается пения гимна…

– Мы передали вам текст! Между прочим, его написал профессиональный поэт, и весьма неплохо написал! – провозгласила Бунина и тут же добавила с издевкой: – Или вы готовы воспринимать только стихи Пушкина?

– А вы готовы воспринимать пение мэра? – в тон ей поинтересовалась Марина. В телефоне повисла пауза. – Вы когда-нибудь слышали, чтобы мэр пел? – Пауза продолжала висеть. – У мэра нет ни слуха, ни голоса, – констатировала Марина.

– Как вы можете так… о Вячеславе Васильевиче?.. – почти с ужасом произнесла Бунина.

– Могу! И не только могу, но и должна! Это моя обязанность – ограждать мэра от неловких ситуаций. А вот почему вы его на это толкаете, не понимаю. Так что никакого пения не будет. До свидания.

И положила трубку, с удовольствием представив перепуганную физиономию Буниной, которая, оказывается, пыталась поставить в дурацкое положение главу города.

Окончательно сегодняшний день был «сформирован» вчера только к вечеру, и это вызвало неудовольствие руководителя Аппарата Аристарха Ивановича Тишаева.

– Марина Евгеньевна, – сказал он, вызвав Назарову к себе в кабинет. – Я не понимаю, почему так затягивается подготовка материалов. А если Вячеслав Васильевич решит внести изменения, когда все будете менять? Ведь в выездных мероприятиях задействовано достаточно много народа. Или вы мне скажете, что поздно получили необходимые материалы? Тогда я, значит, обязан спросить с Гудовской и Коньковой? Насколько я понимаю, Гудовская должна была заранее утвердить у мэра его рабочий график, а Конькова собрать и представить вам все необходимые материалы. А они, получается, затянули?

Аристарх Иванович, который за свой тихий и оттого подчас зловещий голос получил прозвище Тишайший, задавал вопросы, но ответов не ждал, потому как в них и не нуждался. Он выговаривал, и помощнику по протоколу именно так и следовало это понимать. Марина это так и понимала, молча переваривая претензии, которые внешне были вполне справедливы, а по сути – нет. Возражать не имело смысла. В последнее время Тишайший слышал только собственный тихий голос да голос мэра. Впрочем, за два года работы руководителем Аппарата Аристарх Иванович научился, кажется, слышать даже мысли Романцева.

Из кабинета Тишаева Марина напрямую отправилась к Гудовской, причем не по делу, а просто так.

Ада сидела, что-то шлепая на компьютере, и пила кофе, который был неизменным сопровождением ее жизни, особенно когда возникало много работы. Кофейничала и работала Ада одновременно, и это давно все воспринимали как должное.

– Кофе будешь? – Гудовская оторвалась от компьютера, развернулась на крутящемся кресле и закинула ногу на ногу, что означало возможность и готовность сделать передышку.

– Спасибо, не хочу, – отозвалась Марина и опустилась на стул. – Мне сейчас Тишайший выговаривал за то, что я все материалы на завтра только недавно принесла, – пожаловалась она. – Можно подумать, это я виновата, что Лузин с Буниной поздно все представили. Причем в таком виде…

– Представляю этот вид. Особенно с профилем Буниной! – фыркнула Ада. – На месте Аристарха я бы давно всех их построила. И ничего бы в график даже не ставила без готовности материалов минимум за два дня. А то моду дурацкую взяли: сначала доказывать, насколько их мероприятие наиважнейшее, а потом все с колес гнать, причем с колес гнутых!

– Да, ты бы построила, – согласилась Марина и в очередной раз задала себе мысленно один и тот же вопрос: почему после последних выборов мэра, когда ушел на пенсию руководитель Аппарата Суслов, начальником поставили Тишаева, а не Гудовскую, имеющую на это полное основание и по сути все годы выполняющую роль заместителя?

И в очередной раз сама себе ответила: потому что так решил Леонид Борисович Бузмакин.

– На ближайшие два дня изменений нет? – уточнила Марина.

Ада бросила беглый взгляд на монитор, где «висел» график работы мэра на нынешнюю неделю.

– Нет, пока никаких изменений. Но ты же знаешь, это все «пока».

И Гудовская, и Назарова знали: в любой момент график может «поломаться», причем не обязательно по объективной причине (а их порой тоже возникало немало), но и потому, что сам мэр, по ведомым лишь ему причинам, менял собственные планы.

И вот сегодня он их в очередной раз поменял, правда, не принципиально – отложил утреннюю работу с документами, сообщив, чтобы весь Аппарат в полном составе был готов в ближайший час прийти к нему в кабинет.

«Неужели это правда?» – подумала Марина, вспомнив, чем вчера закончился столь хлопотный день.

А закончился он звонком Карелии Андреевны Белецкой.

– Привет, детка! Еще трудишься? – спросила она.

Марина посмотрела на часы. Минутная стрелка переползла за цифру восемь.

– Домой собираюсь.

– Не стоит так уж гореть на работе, – укорила Белецкая. – Памятник тебе не поставят, а если и поставят, оно тебе нужно?

– Не нужно, – признала Марина. – Просто много дел накопилось.

Белецкая укоряла Марину таким образом не первый раз, и та тоже не первый раз отвечала, дескать, дела покоя не дают. И знала, что все эти разговорчики про памятники и горение только на первый взгляд хохмочки, а на самом деле – искреннее проявление внимания и сочувствия. Только завуалированное под шутку.

Карелия Андреевна любила Марину, а Марина любила Карелию Андреевну. Хотя, казалось бы, этого не должно было быть.

– Ты когда дома появишься? – спросила Белецкая.

– Минут через сорок.

– Я к тебе подъеду. Ты не против?

– Разумеется, нет.

Карелия Андреевна приехала через час, заявив с порога, что ужинать не будет и вообще задерживаться не станет, потому как у нее тоже дела накопились, и Марину это удивило. Обычно встречи с Карелией Андреевной длились часами, они вместе ужинали, долго пили кофе с чаем и много, с удовольствием разговаривали.

Им всегда было о чем поговорить. Хотя, казалось бы, задушевных разговоров между ними не должно было быть.

– Я не хотела по телефону, подозреваю, что они у вас могут прослушиваться, – заявила Белецкая.

– Ерунда это… – попыталась опровергнуть Марина, но Карелия Андреевна недоверчиво покривилась:

– Может, и ерунда, но береженого Бог бережет. Особенно с учетом ваших последних событий.

– Вы думаете, если Бузмакина в мэрии убили, так всех нас под колпак посадили? Это ж где такой здоровенный колпак найти?

Марина постаралась, чтобы это прозвучало шутливо, но шутка явно не удалась. Карелия Андреевна укоризненно покачала головой и заговорила подчеркнуто серьезно:

– Вот что я тебе скажу, Мариша. Сегодня к нам в гостиницу заселились два довольно странных господина. Из Сибири. Один маленький такой, лохматый, с глазами, как у лемура, и носом, как у попугая. Очень забавный. А второй – совершенно другой. Высоченный, здоровенный, с плечищами, руками не обхватишь, темноволосый, хорошие такие волосы, густые, и глаза… синие-пресиние…

– Высоченный, здоровенный и глаза?.. – переспросила Марина.

– Да, очень видный мужчина, – подтвердила Белецкая. – Но дело не в этом. Эти двое заселились в номера люкс по предварительной брони. Причем заселились на неопределенный срок. Ты догадываешься, сколько у нас сутки стоят?

– Не дороже, наверное, чем в Москве…

– Не дороже. Но дорого! И повторяю: на неопределенный срок.

– И что?

– А то, что вскоре после того, как они заселились, к ним приехал Мазин.

– Наш главный начальник над следователями? – удивилась Марина.

– Совершенно верно. Сам приехал!

– Интересно…

Это действительно было очень интересно. Особенно если учесть, что вчера Мазин был у мэра. Марина сама видела, как тот направлялся в приемную.

– Я думаю, – продолжила Белецкая, – эти двое сибиряков явились не случайно. И Мазин к ним сразу же явился тоже не случайно. Это явно как-то связано с Бузмакиным.

– Каких-то особых спецов прислали, так?

– Очень похоже. Но волнует меня не это… – Карелия Андреевна несколько секунд помолчала, встревоженно посмотрела на Марину. – Насколько ты держишь меня в курсе своей жизни, тобой и твоими ближайшими коллегами правоохранительные органы пока особо не занимались. Так вот я подозреваю, что эти двое пожаловали именно по ваши души. Поэтому я решила тебя предупредить.

Карелия Андреевна действительно всегда была в курсе Марининой жизни. И всегда старалась ее оградить от возможных неприятностей. Хотя, казалось бы, она вовсе не должна была этого делать.

И вот сегодня мэр сообщил, что вызывает к себе сотрудников Аппарата, отодвинув ради этого в сторону даже самые срочные документы…

Глава 6

Что Игоря удивило, так это кабинет мэра. Он полагал обнаружить нечто куда более респектабельное. Пусть не с позолоченными колоннами, персидскими коврами и мебелью из красного дерева (подобное он видел по телевизору), но все-таки и не напоминающее обитель далеко не главного менеджера в компании Сафьянова. А вот костюм на мэре был дорогой, и галстук по моде, и обувь соответствующая. И в целом Вячеслав Васильевич Романцев выглядел намного представительнее своего кабинета – высокий, статный, с правильными чертами лица, коротко стриженными жесткими волосами. Эдакий «белый воротничок» европейского формата.

Руководитель его Аппарата Аристарх Иванович Тишаев смотрелся куда более блекло – в скромном костюме, сутуловатый, с седыми редкими волосами и тихим, каким-то крадущимся голосом. Единственное, что выделялось на его лице, это почти черные глаза, взирающие сквозь очки с постоянно меняющимся выражением.

– Прошу, господа, – мэр кивнул в сторону длинного стола, окруженного расположенными в неком полуобороте стульями, и, вежливо дождавшись, когда «господа» усядутся, занял место в торце стола.

Тишаев тут же опустился на ближайший к мэру стул с противоположной к гостям стороны. Получилось точь-в-точь, словно на официальных переговорах, где все лицом друг к другу, но на четком расстоянии, и только один как бы во главе.

– Буду краток, – сходу заявил Романцев. – Мне вас, Аркадий Михайлович и Игорь Анатольевич, порекомендовали весьма серьезные люди. Поэтому будем считать, что я могу вам доверять.

– Всего лишь «будете считать»? – уточнил Вандовский.

Мэр то ли кашлянул, то ли хмыкнул, а Тишаев быстро стрельнул глазами – сначала настороженно в сторону Романцева, а потом недовольно в сторону гостей.

– Я вас не знаю, – сказал мэр сухо.

– Мы тоже вас не знаем, – ничуть не смутился Игорь. – Однако согласились поработать на вас. Хотя мы не из полиции, не из следственного комитета и ничего расследовать не обязаны. Но к нам тоже обратились весьма серьезные люди…

– Поймите нас правильно, – поспешно встрял Казик, пнув под столом Игоря. – Просто мы хотим, чтобы между нами с самого начала была ясность. У вас есть определенная заинтересованность, у нас есть определенные обязательства, и чтобы выполнить ту работу, которую от нас ждут, нам нужна ваша полная поддержка и доверие. Если же это не получится, увы… мы вряд ли будем вам полезны.

– Вы получите полную поддержку, – заверил мэр. – Аристарх Иванович будет оказывать вам оперативную помощь. Я в свою очередь тоже всегда на связи.

– Да-да, конечно, я окажу любую помощь, – заверил Тишаев.

– Замечательно, – послал на противоположную сторону стола улыбку Казик. – Тогда о главном. Скажите, что вы действительно хотите выяснить? – Слово «действительно» Казик произнес с особым нажимом.

– А разве вас не проинформировали? – задал встречный вопрос Романцев.

– Проинформировали, – перехватил инициативу напарника Игорь. – Вас интересуют работники вашего Аппарата.

При этом он выразительно посмотрел на Тишаева.

– Я в курсе этой ситуации, – спокойно выдержал взгляд руководитель Аппарата.

– Вы рассчитываете найти среди ваших сотрудников убийцу или хотите получить подтверждение, что они ни при чем? – продолжил допытываться Вандовский.

– Я хочу знать правду! – твердо сказал Романцев и добавил: – Мы с Аристархом Ивановичем должны знать правду.

Игорю вдруг стало весело: «Мы с Аристархом Ивановичем»! Надо же, какая консолидация, причем с абсолютной уверенностью, что ближайший сподвижник уж точно святой.

Почему-то ему очень захотелось потоптаться на этом Тишаеве, хотя никакого повода тот вроде бы не дал. Ну да, поглядывал на Вандовского с Казиком с эдакой въедливостью, губы недоверчиво кривил и одновременно бросал на мэра внимательный, словно ждущий немедленных указаний взгляд, и складывал губы в сосредоточенную гузку, но ведь это не повод, чтобы на человека ощериваться! За свою недолгую, но весьма бурную работу в полиции Игорь успел насмотреться на разных людей, и в том числе на чиновников, которые вовсе не были на одно лицо – разные они имели лица, и порой достаточно приличные.

– А если, Вячеслав Васильевич, окажется, что к убийству Бузмакина причастен руководитель вашего Аппарата? – спросил Игорь с внутренним злорадством и совершеннейшей внешней бесстрастностью.

– Вы обо мне? – спросил Тишаев так, словно под руководителем Аппарата Вандовский подразумевал уборщицу тетю Глашу.

Игорь неопределенно пожал плечами.

– Если вы получите неопровержимые доказательства, что Леонида Борисовича Бузмакина убил я, можете сажать меня в тюрьму, – холодно проговорил Тишаев и, вперившись взглядом в Романцева, добавил: – Только никаких подобных доказательств, Вячеслав Васильевич, быть не может.

– Господа! – вновь встрял Казик. – Не поймите, пожалуйста, нас с Игорем Анатольевичем превратно!

Игорь вновь внутренне усмехнулся: «Мы с Игорем Анатольевичем»! Это уже не консолидация, это уже почти стенка на стенку.

– Просто мы хотим, – продолжил Казик, – четко и ясно понять, насколько вы готовы к абсолютно объективной информации.

– Мне нужна именно такая информация, – не просто твердо, а уже сурово сказал мэр.

– Сделаем все, что в наших силах, – с подчеркнутым почтением проговорил Аркадий Михайлович.

– Надеюсь, – кивнул Романцев и нажал кнопку селектора. – Людмила, приглашай в кабинет.

Первой вошла невысокая, сухощавая, коротко стриженная брюнетка, которую со спины запросто можно было принять за угловатого подростка, причем, скорее всего, мальчика. У нее был решительный шаг, решительный взгляд и решительный голос, каким она произнесла слово «Здравствуйте».

«Ада Юрьевна Гудовская, помощница по оргработе, главная помощница», – вспомнил Игорь женщину с одной из фотографий, принесенных Эдиком Скворцовым.

Рядом с Гудовской, словно стража, возникли двое молодых мужчин – один, похожий на былинного молодца, и второй, сильно смахивающий на поэта-романтика.

«Никита Сергеевич Гальцев и Кирилл Алексеевич Логинов – помощники-ординарцы, как охарактеризовал их все тот же Скворцов».

За мужчинами, буквально прячась за их спины, в кабинет проскользнула полноватая женщина с классическим русским лицом и русыми волосами, сложенными в пучок у самой шеи.

«Татьяна Федоровна Конькова, консультант Аппарата», – сообразил Игорь и тут же напрягся, внимательно вперившись взглядом в женщину, вошедшую вслед за Коньковой.

Она вряд ли могла претендовать на титул первой красавицы, но каштановые волосы до плеч и светлые глаза делали ее лицо весьма привлекательным. Игорь еще вчера, разглядывая фотографию, под которой стояла надпись «Марина Евгеньевна Назарова», обратил внимание на это лицо, а если точнее – на глаза, которые чем-то притягивали, но он не мог понять, чем именно. Он видел куда более красивых женщин с куда более красивыми глазами, но вот эти почему-то цепляли.