Санкт-Петербург. Полная история города

Михаил Васильевич Ломоносов писал в «Оде на день восшествия на престол Государыни Императрицы Елисаветы Петровны»:

В стенах Петровых протекаетПолна веселья там Нева,Венцом, порфирою блистает,Покрыта лаврами глава.Там равной ревностью пылаютСердца, как стогны все сияютВ исполненной утех ночи.О сладкий век! О жизнь драгая!Петрополь, небу подражая,Подобны испустил лучи.

В общем-то всё так и было. От Елизаветы Петровны ожидали «сладкого века», который должен был прийти на смену горькому периоду правления временщиков-иностранцев. Была опасность того, что новая императрица может удариться в противоположность, вернув государство к «исконным» допетровским временам, но, к счастью, этого не произошло.

Гений места

Латинское genius loci правильнее было бы перевести как «дух места», но в обиходе утвердилась калька «гений места» и в нашем случае она как нельзя больше подходит для определения Франческо Бартоломео Растрелли, второго человека в истории Петербурга после Петра-основателя. Да, именно второго, а дальше иерархию значимых лиц можете выстраивать по собственному усмотрению.

Отец «гения места» архитектор и скульптор Бартоломео Карло Растрелли приехал в Россию в 1716 году, после того как остался без дела во Франции после смерти «короля-солнце» Людовика XIV. Первый контракт Бартоломео Растрелли подписал на три года, но в конечном итоге он прожил в Санкт-Петербурге до своей кончины в 1744 году.

Портрет Елизаветы Петровны. Неизвестный художник. Ок. 1740–1750 годы

Рассчитывая на покровительство Петра I, Бартоломео вознамерился стать главным архитектором (генерал-архитектором) Северной столицы, но этим мечтам не суждено было сбыться – эту должность Пётр отдал французу Жану Батисту Леблону, о котором писал князю Меньшикову: «Сей мастер из лучших и прямою диковинкою есть… К тому же не ленив, добрый и умный человек… И для того объяви всем архитекторам, чтобы все дела, которые вновь начинать будут, чтоб без его подписи на чертежах не строили, так же и старое, что можно ещё исправить». «В прошлой вторник, то есть в седьмой день сего месяца прибыл сюда господин Леблон, – докладывал царю Меншиков в августе 1716 года. – А архитектам здешним оной ваш указ [о назначении Леблона] всем объявлен, ис которых некоторые им довольны, а иным гораздо противен. А особливо господину Растрелию которой весма под ним быть не хочет и просит абшиту[25] однакож я ево уговорил… А и с нево Леблонда воли снимать не будем. Прочие же архитекты подписали, что чинить будут по указу вашему».

Звезда Бартоломео Растрелли взошла с воцарением Анны Иоанновны, пожаловавшей ему в ноябре 1730 года должность придворного архитектора, ведавшего любым каменным строительством, относящимся к императорскому двору. Размах у Анны Иоанновны был не тот, что у Петра I, но придворному архитектору дел хватало с лихвой – он построил для императрицы два деревянных дворца в Москве (в Кремле и Лефортове) и Зимний дворец в Петербурге. «Лучше позже, но побольше» говорят в подобных случаях итальянцы, а на Руси говорят: «Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним». Жан Батист Леблон скончался от оспы в марте 1719 года. Так гласит официальная версия, а, согласно неофициальной, Леблон не смог пережить унижения – Петр I прилюдно обругал его и ударил палкой. Вину за случившееся молва возлагала на князя Меншикова, оболгавшего перед государем неугодного ему архитектора. Провидение избавило Бартоломео Растрелли от влиятельного конкурента.

Сын Бартоломео Растрелли Франческо сделал себе имя постройкой дворца для Эрнста Бирона в Рундале (Пилсрундале). По рекомендации Бирона Франческо стал обер-архитектором императрицы Анны Иоанновны, иначе говоря, главным архитектором Российской империи. Следующим заказом Бирона, полученным ещё до завершения первого, стал дворец в Митаве (Елгаве), достроить который Растрелли помешало отстранение Бирона от регентства в пользу Анны Леопольдовны. Растрелли вернулся в Петербург и оставался там несмотря на явное нерасположение Елизаветы Петровны, которая прежде всего видела в нём не талантливого архитектора, а фаворита ненавистного ей Бирона. Надо отдать Франческо Растрелли должное – он не покинул Россию, а сумел «переломить судьбу», доказав императрице свою полезность. Вернув себе должность обер-архитектора, он завершил строительство Аничкова дворца, начатое его предшественником Михаилом Земцовым, и построил для Елизаветы деревянный Летний дворец, который не сохранился до наших дней. Возле дворца, находившегося напротив петровского Летнего сада, появился новый сад с фонтанами, огромным зеленым лабиринтом, беседками и двумя прудами. На месте Летнего дворца Елизаветы Петровны в наше время находится Михайловский замок, при котором, в виде Михайловского сада, сохранилась малая часть былого великолепия, простиравшегося от современного канала Грибоедова (прежде Екатерининского) до Итальянской улицы. Сам Растрелли описывал дворец так: «Это здание имело более 160 апартаментов, включая сюда и церковь, зал и галереи. Всё было украшено зеркалами и богатой скульптурой, равно как и новый сад, украшенный прекрасными фонтанами, с Эрмитажем, построенным на уровне первого этажа, окруженного богатыми трельяжами, все украшения которых были позолочены».

П. Ротари. Портрет архитектора Бартоломео Растрелли. Ок. 1762 год

Елизавета Петровна любила, чтобы её заказы исполнялись не быстро, а стремительно, и частенько требовала дополнений и перестроек, которые нарушали первоначальный замысел Растрелли. Творить в таких условиях было непросто, но обер-архитектор справлялся со своими обязанностями хорошо. Настолько хорошо, что императрица поручила (точнее доверила ему) перестройку Большого дворца в Петергофе. Незамысловатое строение петровской эпохи следовало превратить в подобие Версаля, и Растрелли прекрасно справился с этой задачей. Даже более чем прекрасно – дворец получился не таким уж и большим, на три десятка залов, но фасад, протяженностью в 268 метров, создает впечатление чего-то грандиозного, особенно если смотреть на него из Нижнего парка. Величественность дворца и богатая отделка его внутренних помещений стали образцом нового архитектурного стиля – зрелого барокко, которое в России также принято называть «елизаветинским барокко», а иной раз и «растреллиевским барокко». Последнее определение очень точное, поскольку у Франческо Растрелли был свой особый творческий почерк, сочетавший роскошное великолепие зрелого барокко с фундаментальной лаконичностью классицизма. Барокко – это роскошь, страсть, буйство фантазии и обилие деталей. Барокко впечатляет, притягивает, завораживает, но оно не позволяет создавать гармоничные грандиозные ансамбли. Барокко чересчур разнообразно, в нём нет объединяющих канонов, свойственных классицизму. При желании можно произвести несложный эксперимент. Ознакомьтесь с основными признаками (принципами) классицизма, а затем возьмите фотографию фасада Зимнего дворца (желательно южной части) и представьте, что получится, если убрать все классические элементы. И не забывайте при этом, что именно принципы классицизма позволяют объединить Зимний дворец и Дворцовую площадь в единый архитектурный ансамбль.

А.И. Шарлемань. Михайловский замок в Санкт-Петербурге. XIX век

«Если бы Пётр I не совершил ничего, кроме основания Санкт-Петербурга, то он всё равно заслужил бы право называться Великим», шутят петербуржцы. Если бы Франческо Растрелли не создал бы ничего, кроме Зимнего дворца, то он всё равно бы вошел в историю как великий архитектор. Пётр I основал Город, а Растрелли дал ему сердце – Зимний дворец с Дворцовой площадью.

Зимний дворец, пятую по счету зимнюю императорскую резиденцию, строили с 1754 по 1762 год. Для здания общей площадью в шестьдесят тысяч квадратных метров (около полутора тысяч покоев) срок был недолгим, но Елизавета Петровна до окончания строительства не дожила. В апреле 1762 года Растрелли сдал отделанный снаружи дворец Петру III, а окончательная отделка была завершена уже при Екатерине II, взошедшей на престол 9 июля 1762 года. Пожар 1837 года уничтожил внутреннее убранство Зимнего дворца, спроектированное Растрелли. Обгоревшие фасады восстановили по первоначальному проекту, а вот интерьеры создали новые.

Строительство Зимнего дворца стало переломным моментом в застройке Санкт-Петербурга. Отныне ничего мало-мальски значимого не будет строиться из дерева. Отныне всё строится на века. Город постепенно начинает принимать те черты, которые мы видим сегодня. А еще у Города появилось «сердце» – его окончательный и безусловный центр. Дворцовая площадь пока ещё стоит «полуголой» – на ней нет здания штаба Гвардейского корпуса, здания Главного штаба с Триумфальной аркой и Александровской колонны. Но «место силы» уже обозначено. На века. До 12 марта 1918 года, когда главной площадью государства снова станет московская Красная площадь.

Рассказывали, что после завершения строительства дворца площадь перед ним была завалена строительным мусором. Жителей оповестили о том, что любой желающий может забирать даром всё, что ему угодно, и буквально за день площадь была очищена.

Помимо перестройки Большого Петергофского дворца, Растрелли в 1752–1756 годах перестроил Большой (Екатерининский) дворец в Царском Селе. Оба перестроенных дворца в чём-то схожи между собой, но при этом у каждого свое уникальное «лицо». Былое великолепие Большого царскосельского дворца сохранилось до наших дней не полностью, поскольку Екатерина II перестроила его по своему вкусу, сделав менее пышным, но более удобным для проживания. К слову будь сказано, что «Екатерининским» дворец называется не по Екатерине II, как ошибочно считают многие, а потому что он был построен в 1717–1724 годах (ещё при жизни Петра I) в качестве летней резиденции для императрицы Екатерины I.

Растрелли строил не только для Елизаветы Петровны. На углу Невского проспекта и набережной Мойки стоит великолепный Строгановский дворец, в котором ныне располагается филиал Государственного Русского музея. В 1742 году сыновья сподвижника Петра I солепромышленника Григория Строганова Николай и Сергей купили недостроенное здание, которое по велению Елизаветы Петровны следовало «достроить регулярно, по архитектуре, и содержать, как указами повелено». На фундаменте прежнего дома, частично используя его стены и своды, а также используя соседние дома, Растрелли в 1753–1754 годах построил роскошный дворец, в котором не зазорно было бы жить и императорам. Со временем роскоши поубавилось, поскольку дворец не раз перестраивали, но и в теперешнем виде он впечатляет неимоверно. Уникальной особенностью дворца является внутренний двор-патио, в котором к концу XVIII века разбили уютный сад. Соль была не в самом саде, который не сохранился до наших времен, а в контрасте между ним и шумным Невским проспектом, находившимся совсем рядом, за фасадом дворца.

В 1748 году на месте Смольного дома[26] (летнего дворца, построенного Анной Иоанновной для Елизаветы Петровны) по проекту Растрелли началось строительство монастыря, в котором Елизавета намеревалась завершить свои дни. Начали быстро. На строительстве ежедневно трудилось три с половиной тысячи человек, солдаты и мастеровые – но со вступлением России в 1757 году в Семилетнюю войну[27] строительство замедлилось из-за нехватки средств, а после смерти Елизаветы Петровны и вовсе остановилось. Собор был достроен в 1835 году, при Николае I, архитектором Василием Петровичем Стасовым. Экскурсоводы любят порассуждать о магии чисел – собор строился восемьдесят семь лет. На протяжении восьмидесяти семи лет в нём проходили службы, пока в октябре 1922 года Петросовет не принял решение о закрытии собора. Сначала здесь устроили склад, затем – филиал Музея истории Ленинграда, после – концертно-выставочный зал, и только в мае 2009 года, спустя восемьдесят семь лет после закрытия, епископ Гатчинский Амвросий отслужил в соборе молебен… Восьмерка олицетворяет полноту мироздания, а семерка – символ эзотерического познания. Стоит ли удивляться тому, что с 1835 года Смольный собор называется Собором Воскресения Словущего всех учебных заведений? Кстати говоря, большего долгостроя Северная столица не знала и хочется надеяться, что не узнает.

Летний дворец Елизаветы Петровны. Гравюра. XIX в.

Но вернёмся к Франческо Растрелли. У Екатерины II был свой фаворит среди архитекторов – неаполитанец Антонио Ринальди. Вскоре после воцарения Екатерины Ринальди стал обер-архитектором, а Растрелли сначала был отправлен на год в отпуск «для поправки здоровья», после которого последовала полная отставка с тысячерублевым годовым пенсионом. На смену елисаветинскому барокко пришел екатерининский классицизм.

Анна Леопольдовна с сыном Иваном VI. Гравюра. 1741 год

«Россия пришла в себя, – писал о правлении Елизаветы Петровны историк Сергей Михайлович Соловьев. – На высших местах управления снова явились русские люди, и когда на место второстепенное назначали иностранца, то Елисавета спрашивала: разве нет русского? Иностранца можно назначить только тогда, когда нет способного русского. Народная деятельность распелёнывается уничтожением внутренних таможен; банки являются на помощь землевладельцу и купцу; на востоке начинается сильная разработка рудных богатств; торговля с Среднею Азиею принимает обширные размеры… Народ, пришедший в себя, начинает говорить от себя и про себя, и является литература, является язык, достойный говорящего о себе народа, являются писатели, которые остаются жить в памяти и мысли потомства, является народный театр, журнал, в старой Москве основывается университет. Человек, гибнущий прежде под топором палача, становится полезным работником в стране, которая более, чем какая-либо другая, нуждалась в рабочей силе… для будущего времени приготовляется новое поколение, воспитанное уже в других правилах и привычках, чем те, которые господствовали в прежние царствования, воспитывается, приготовляется целый ряд деятелей, которые сделают знаменитым царствование Екатерины II».

Блаженная Ксения Петербургская

«Не стоит село без праведника, а город без святого», говорят в народе. В правление Елизаветы Петровны в Петербурге появилась своя святая – Ксения Петербургская. Впрочем, канонизирована в лике блаженных она была только в 1988 году, но в народе её считали святой и до канонизации.

В середине XVIII столетия по Петербургу начала ходить странная женщина, одетая в мужскую одежду и называвшая себя Андреем Петровым. То была вдова придворного певчего (довольно знатного, надо сказать, человека) Андрея Федоровича Петрова. После скоропостижной смерти мужа Ксения раздала всё имущество беднякам, отдала дом кому-то из знакомых и начала странствовать. Считается, что её дом находился на Лахтинской улице, там, где сейчас стоит храм Святой Ксении Петербургской.

Отзываясь только на имя мужа, Ксения говорила: «Андрей жив, умерла Ксения». Правда, после того как одежда её мужа превратилась в лохмотья, она стала одеваться в кофту и юбку, сочетая зеленый цвет с красным, а теплую одежду не носила даже в зимнюю стужу. Подаяние она принимала только копейками, более крупных денег не признавала, и раздавала всё, что получала, нищим. Собственно, деньги ей не были нужны, потому что в любом доме считали за честь накормить блаженную странницу или подарить ей новую одежду взамен обветшалой. На Руси традиционно привечали юродивых, а Ксению полюбили особо. Считалось, что её приход в дом приносит счастье, а молитвам её приписывали чудотворную силу. Слава Ксении особо возросла после того, как она предсказала смерть императрицы Елизаветы Петровны, внезапно скончавшейся от горлового кровотечения в январе 1762 года. Накануне Ксения призывала петербуржцев печь блины для поминок по императрице.

Блаженная Ксения Петербургская

Умерла блаженная Ксения в начале XIX века и была похоронена на Смоленском кладбище. Спустя некоторое время на её могиле, ставшей местом паломничества петербуржцев, установили небольшую деревянную часовенку, а в 1902 году по проекту архитектора Александра Всеславина была сооружена большая каменная часовня, которая стоит и поныне. На стене часовни укреплена мраморная плита с надписью: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. В сей часовне погребена раба Божия Блаженная Ксения Григорьевна жена певчего Андрея Федоровича. Оставшись после мужа 26 лет, странствовала 45 лет. Звалась во вдовстве именем мужа: Андрей Федорович. Всего жития ея было на земле 71 год. В 1794–1796 году принимала участие в построении Смоленской церкви, тайно по ночам таская на своих плечах кирпичи для строящейся церкви. “Кто меня знал, да помянет мою душу для спасения своей души”. Аминь».

Судьба у часовни была непростой: в советское время она успела побывать и складом, и скульптурной мастерской, но к счастью, её не разрушили. Ныне в отреставрированной часовне проходят службы.

Бледная тень великого деда

Елизавета была последней представительницей династии Романовых по прямой женской линии, а мужская линия пресеклась со смертью Петра II в 1730 году. Наследником престола Елизавета назначила своего племянника, сына старшей сестры Анны Петровны, герцога Карла Петера Ульриха Голштинского, внука Петра I по женской линии, а по прямой мужской линии – потомка датского короля Фредерика I, правившего в 1523–1533 годах. В России Карла Петера переименовали в Петра Фёдоровича. Примечательно, что этот внук Петра I также приходился внучатым племянником шведскому королю Карлу XII – так кровь заклятых врагов соединилась в одном потомке.

Смена имени ничего не означала. Внутри Карл так и остался немцем. Характерный штрих – в 1751 году, ещё в бытность свою наследником престола, он сказал по поводу восшествия своего дяди на шведский престол следующее: «Затащили меня в эту проклятую Россию, где я должен считать себя государственным арестантом, тогда как если бы оставили меня на воле, то теперь я сидел бы на престоле цивилизованного [шведского] народа». Более того, во время Семилетней войны Пётр на людях проявлял расположение к прусскому королю Фридриху II. Заняв престол, он сразу же приказал переодеть армию по прусскому образцу и начал переговоры о сепаратном мире с Пруссией, которые закончились тем, что Фридриху вернули завоеванную русскими Восточную Пруссию. Жителям столицы снова пришлось переодеваться на немецкий манер, как это было при Петре I, а при дворе начались беспрерывные кутежи, похожие на петровские ассамблеи. В перерывах между кутежами император занимался «военными делами» – муштровал солдат и палил из пушек.

У Петра I было много «перегибов», но его стремление к европейскому укладу было обусловлено практическими соображениями – заботой о развитии государства, во многом отстававшего от Европы. Мотивы Петра III были гораздо мельче – он просто хотел видеть Европу вокруг себя, создавал приятную глазу и милую сердцу декорацию. Что же касается дедовских ассамблей, то они устраивались по принципу «делу – время, потехе – час», а внук государственными делами занимался мало, кутежи у него стояли на первом месте. Короче говоря, Пётр III был бледной тенью Петра I… Создавалось впечатление, будто внук пародировал деда, причём весьма неумело.

Петр II. Неизвестный художник. XVIII в

«Полугодичное царствование сие было беспрерывным празднеством, – писал секретарь французского посольства Клод-Карломан Рюльер. – Прелестные женщины разоряли себя английским пивом и, сидя в табачном чаду, не имели позволения отлучаться к себе ни на одну минуту в сутки. Истощив свои силы от движения и бодрствования, они кидались на софы и засыпали среди сих шумных радостей. Комедиантки и танцовщицы, совершенно посторонние, нередко допускались на публичные праздники, и когда придворные дамы посредством любимицы жаловались на сие императору, он отвечал, что между женщинами нет чинов. В шуму праздников и даже в самом коротком обхождении с русскими он явно обнаруживал к ним свое презрение беспрестанными насмешками… За придворными пиршествами следовали ужасные экзерциции, которыми он изнурял солдат. Его страсть к военной тактике не знала никакой меры; он желал, чтобы беспрерывный пушечный гром представлял ему наперед военные действия, и мирная столица уподоблялась осажденному городу. Он приказал однажды сделать залп из ста осадных орудий, и дабы отклонить его от сей забавы, надлежало ему представить, что он разрушил город. Часто, выскочив из-за стола со стаканом в руке, он бросался на колени пред престолом короля прусского и кричал: «Любезный брат, мы покорим с тобою всю вселенную!» Посланника его он принял к себе в особенную милость и хотел, чтобы он до отъезда в поход пользовался при дворе благосклонностию всех молодых женщин. Он запирал его с ними и с обнаженною шпагою становился на караул у дверей; и когда в такое время явился к нему великий государственный канцлер с делами, тогда он сказал ему: «Отдавайте свой отчет принцу Георгу, вы видите, что я солдат». Принц Георг голштинского дома был ему дядя,[28]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Если вы сейчас удивились «при чём здесь змея?», то вам непременно нужно прочесть эту книгу, а если вы «в теме», то всё равно прочтите, ведь «этот город надо близко знать и знать его народ», как считает Александр Розенбаум, иначе он вам не откроется.

2

Из записи в походном журнале Петра I, который, помимо прочего, был капитаном Бомбардирской роты, учреждённой им в 1695 году.

3

Совет: в солнечные дни совершать восхождение на колокольню Петропавловского собора лучше до обеда, чтобы солнце освещало вам панораму, а не било бы в глаза и объективы.

4

И обошёлся этот стопятидесятиметровый мост в пятьдесят рублей, такие вот были цены. А наёмный рабочий (не крепостной) получал в начале XVIII века три копейки в день.

5

Толстой А.Н. Пётр Первый.

6

Ленинградскому облисполкому не помешало принять решение о сносе собора то, что он находился под охраной как уникальный памятник архитектуры. В 1955–1956 годах на месте собора был построен жилой дом, известный под названием «дом Института Ленпроект» (Троицкая площадь, д. 3–5).

7

В скобках приведены даты по современному (григорианскому) календарю.

8

Этот художник вошел в историю как автор «Атласной колоды» – наиболее распространенного в России рисунка игральных карт.

9

Курсивом в тексте рукописи выделены более поздние примечания.

10

Не нужно удивляться названию – эта икона является хранимым в Санкт-Петербурге списком (копией) с Казанской иконы Божией Матери.

11

«Зельем» в старину называли порох.

12

Немецкая (она же – географическая) миля равна 1/15 градуса экватора или 7420 метрам.

13

Одной из наиболее ярких фраз из петровских указов является следующая: «Указую господам сенаторам, буде надобность речь держать в присутствии Государя российского, творить оную не по-писаному, а токмо своими словами, дабы дурь каждого всякому была видна».

14

Юрий Фельтен приходился троюродным племянником Яну Фельтену, приехавшему в Петербург из Гамбурга. Ян содержал близ Троицкой церкви первый петербургский питейный дом, который выспренно назывался «Царской аустерией», поскольку здесь время от времени обедал сам Пётр I, присвоивший Яну звание «обер-кухмейстера Его Величества». Эта аустерия была открыта примерно в 1705 или 1706 году, вскоре в Петербурге появилась вторая (на Адмиралтейской стороне), которую назвали «Меншиковской», поскольку в ней бывал князь Меншиков. Третья аустерия была построена в 1719 году на месте современной Театральной площади, существующей с 1760 года.

15

Экзерциция – упражнение, тренировка.

16