Шепот души

Через несколько дней Вячеслав вечером зашел в мою комнату и сказал, что хотел бы прогуляться. Он взял меня за руку, мы вышли и побрели по улице к реке. Он стал хвалить здоровый климат, спокойствие духа, в котором он пребывал, всегда приподнятое настроение, но я насторожилась, и он сказал, что ему надо возвращаться. Он добавил, что у меня прожил с большим удовольствием, что давно не получал ни от кого такого душевного тепла, что не хотел бы прерывать со мной связь, и предложил переписываться. Когда мы вернулись домой, он достал из кармана пиджака письма и держал в руке конверты, старые, которым было лет двадцать, протянув мне один из них, спросил, мой ли это почерк? Я взяла с трепетом и открыла письмо, написанное мной двадцать лет назад мальчику, с которым познакомилась в парке. Я сказала, что сейчас тоже достану такую же пачку писем из комода, и стала почему-то нюхать письма. Я протянула ему тонкую пачку писем и спросила его: «Твой это почерк?» Он поцеловал письма и сказал: «Чем не сюжет?» И у меня покатилась слезы из глаз. «Как же я тебя раньше не нашел, – сказал Вячеслав и добавил, – ведь не все потеряно?» Я добавила: «Но мы снова должны расстаться». Вячеслав сказал, что ему скоро пятьдесят, а я продолжила: «Мне сорок пять». Он крепко обнял меня, и я не сопротивлялась, щеки мои горели, и радость захлестывала мое сердечко. Он долго не спал, я ждала, что он придет, но я, видимо, не нужна ему как женщина, либо он не решился. Я понимала, что вокруг него столько красивых женщин: и молодых, и в возрасте.

На другой день Вячеслав уезжал, оставив меня только с письмами, и взяв с меня слово, что через три недели я приеду в Москву. Я промолчала, сказала, что, если надумаю, дам телеграмму. Он попросил не провожать его до машины, и я осталась дома. Я снова осиротела.

Машина отъехала от дома, мне не хотелось оставаться одной, и я поехала на работу пораньше. С работы позвонила Лидии и сказала, что мне плохо, и разрыдалась в телефонную трубку. Лидия строго сказала, что нужно заняться делом, а вечером попросила заехать к ним, ей надо о чем-то посоветоваться.

Вечером с гостинцами я поехала к Лидии. Муж Валерий спросил о поступлении новых книг, мальчики пили чай с печеньем, а мы с Лидией ушли в комнату, и я снова заплакала. Лида сказала, что человек он хороший: «Если позвал тебя, то собирайся и поезжай, а то одинокой бабе в деревне трудно придется». Я слушала её и молчала, потом сообщила ей, что через три недели он ждет меня в Москве, а я не знаю, надо ехать или нет. «Ехать надо, посмотришь, как он живет, и будешь решать, твой мужчина или нет», – сказала она. Мальчишки подрались, Лида отправила их гулять и вернулась ко мне. Я еще минут сорок посидела у них, немного отвлеклась и поехала домой.

Дома я даже не смогла зайти в его комнату, сразу включила телевизор, начала дописывать новую лекцию и пораньше легла спать.

Утром вошла в комнату, где жил Вячеслав, и стала убираться, мысли о нем меня не покидали. Я все время смотрела на дверь, как будто ждала, что он зайдет. И в автобусе вспоминала, как мы ехали вместе. Одна женщина спросила: «Проводила постояльца?» Я сказала, что да.

На работе начала писать рассказ-сценарий о нашей истории с письмами, которые мы сохранили. Писать получилось, я увлеклась и даже растворялась в тексте, пока не отвлекали читатели. Я с такой любовью описывала все наши минуты счастья! Получился небольшой план работы, который позже планировала расширять и разбавлять сценами, которые меня напрягали и заставляли сомневаться, правильно ли я сделала, когда пустила режиссера на квартиру.

Пролетели две недели, и надо было решаться – ехать или не ехать в Москву… Позвонила на работу мне Лидия и спросила, как у меня дела и какие планы на Москву. Я ответила, что пока ничего не решила, она расстроилась, сказала, чтобы я не кисла, а собиралась в Москву. Я дома рассуждала о том, что я там буду делать, ну покатает он меня по Москве, может, удастся увидеть дочку, посмотрю квартиру, место, где живет Вячеслав. Я себя почти уговорила и на следующий день зашла на почту и дала телеграмму о приезде. Перед отъездом сходила в парикмахерскую, сделала стрижку, укладку, надела новый наряд и отправилась на вокзал. Села в поезд, представила, как Вячеслав меня встретит, как пойдем по перрону, будем заглядывать друг другу в глаза, разговаривать.

Но на вокзале меня встретил водитель и сказал, что отвезет меня на квартиру к Вячеславу Викторовичу, я немного расстроилась, но взяла себя в руки, и мы поехали. Мы ехали по центру города, я любовалась красавицей Москвой и немного волновалась, как меня встретит Вячеслав.

Минут через тридцать мы приехали, и водитель взял мою сумку, и мы вошли в подъезд дома. Поднялись на лифте, водитель нажал на кнопку звонка. Дверь открыла миловидная женщина моих лет и пошла вглубь квартиры, что-то кому-то говоря. Я вошла за водителем в квартиру и встала. Мной никто не интересовался, я ждала пылкой встречи, но не тут-то было. Вячеслав увидел водителя и сказал, чтобы он ждал в машине распоряжений. Водитель прошел мимо меня, и я чуть не отправилась за ним. Развернулась и уходила, но вдруг услышала родной голос Вячеслава, остановилась, повернулась, и слезы стояли в глазах. Он быстро подошел ко мне, обнял меня и повел в комнату, где сидели люди, он меня представил и повел в другую комнату, видимо, здесь он спал. Был разложен большой диван и шкафы под одежду. Он посадил меня на диван и объяснил, что завтра утром надо сдавать сценарий следующего фильма, чтобы под него получить деньги, нужно сегодня всё доделать. Я вызвал всех сюда, так как ждал тебя. Ты сейчас отдохни с дороги, попей чай, кухня в твоем распоряжении, и через два часа мы с тобой пойдем гулять. Мне стало жаль себя, но потом я пожалела его и не стала усугублять наши отношения, пошла на кухню, приготовила всем чай, вытащила пироги, которые напекла дома, и понесла в комнату кружки уже с налитым чаем и пироги. Все так обрадовались, никто не спросил, кто я, что я здесь делаю, просто сказали спасибо, пили чай и делали свое дело. Вячеслав на меня посмотрел тепло и тоже взял пирог. Я вернулась в кухню и похвалила себя, что не наделала глупостей и не ушла. Час я сидела, рассматривала книги в его комнате, прибралась, и Вячеслав заглянул ко мне и сказал, чтобы я готовилась к выходу. Я вышла из комнаты, выходили еще два человека из квартиры, и Вячеслав надевал пиджак и сказал мне, что спускаемся в машину. В лифте он сказал, что навалилось много работы, но всё уладится за день-два. Мы поехали в кафе, пообедали, поговорили. Сразу из кафе поехали в театр и пришли домой уже около одиннадцати вечера.

Когда мы вошли, он сказал, чтобы я ложилась в спальне, а он еще должен подготовиться к совещанию и ляжет в зале. Я не спорила, приготовила ему чай, попила сама и пошла ложиться спать.

Утром я встала рано, увидела, как он спал на диване, закрыла к нему дверь и ушла готовить на кухню завтрак. Через час, когда у меня всё было готово, он заглянул на кухню, увидел порядок, который я навела, удивился. Подошел, обнял меня, поцеловал и сказал, что его не будет два часа, но сейчас он хотел бы пойти со мной в спальню. Мы разделись, легли, и всё случилось. Мы, обнявшись, лежали и молчали, и он вдруг сказал: «Почему же я не решился это сделать у тебя дома?» Он закурил прямо в кровати, но я мягко сказала, что курить ему вредно, особенно в кровати. Я пошла в ванную, он сказал, что было здорово и что он теперь меня никуда не отпустит. Вдогонку мне он сказал, что у него уже три года ни с кем не было близости, я ответила, что у меня тоже почти столько же.

Я напоила его чаем, и он стал собираться. Мне он сказал, что он за мной заедет через два часа, чтобы я была готова, пойдем в наш парк, и уже у дверей сказал: «А завтра ты будешь гулять по Москве без меня, со своей любимой дочкой». Я бросилась его обнимать. Он сказал: «Спокойно», – и смеясь пошел за дверь. Вечером мы гуляли в парке, где когда-то встретились, и вспоминали свои ощущения двадцатилетней давности. Но я уже готовилась к встрече с дочерью, была напряжена, и Вячеслав это понял и пытался меня убедить, что она всё такая же девочка для меня, как и была.

Утром я села в машину и поехала на старый Арбат, где уже меня ждала моя дочь. Верочка радостная подбежала ко мне, обняла меня и стала что-то говорить. Я отметила, что в ней что-то изменилось, она стала взрослее еще, в ней появилась осанка, женственность. Она была красивой девушкой, слегка подведенные глаза карандашом и губы помадой придавали ей шарм, и одета она была богато, и многие мужчины оглядывались на нас, вернее, на дочь. Я почувствовала себя неловко первый раз в жизни рядом со своей дочкой, она, видимо, это поняла и обняла меня за плечи, и поцеловала в щеку. Мы шли к машине, и я ей сказала, что она стала взрослым человеком. Улыбка засветилась на ее губах, и мне стало так радостно, что я встретилась со своей дочкой.

Мы сели в машину и поехали к Новодевичьему монастырю, который я любила посещать в Москве и просить помощи у святых. Когда мы гуляли по монастырю, заходили в храмы, ставили свечи, посетили кладбище, я рассказала Вере, что приехала к Вячеславу Викторовичу в гости, и он любезно предоставил машину и устроил встречу с тобой. Вера уставилась на меня и не верила своим ушам, она только сказала: «Вот почему такое повышенное внимание ко мне! Ну ты, мама, даешь! Ты как так смогла влюбить в себя нашего режиссера?» – болтала она без умолку. Я занервничала, покраснела, прекратила этот разговор, прикрикнув на Веру. Она немного стушевалась, а потом продолжила, что у него нет славы «бабника», а тут на тебе, ее мамочка и режиссер. Она хихикала, и я тоже засмеялась. Я сказала, что он порядочный, влюбленный в свое дело человек. Вера сказала, что хотела бы сниматься у него в фильмах, но для этого надо закончить училище. Я спросила, легко ли ей учиться? Дочь ответила, что прикольно, не скучно, что у нее получаются все задания и этюды, которые им задают и на курсе её хвалят. Она спросила, когда я уезжаю, я ответила, что сегодня вечером, и мы подошли к машине. Меня довезут до вокзала, тебе не надо меня провожать. «Я тебя жду в гости», – сказала я и обняла дочку. Она поцеловала меня, и мы сели в машину. Мне завтра на работу. Мы высадили ее ближе к Арбатскому метро и поехали к Вячеславу Викторовичу.

Когда я поднялась за сумкой, там уже опять было человек пять мужчин, и они что-то обсуждали. Я прошла в комнату, где была моя сумка, и стала ее застегивать, когда вошел Вячеслав. Он вошел в комнату весь собранный, не мой, и я ему сказала, что поеду на вокзал, может еще успею на свою электричку. Он повел меня на кухню, стал кормить, так как стол был полон продуктов, пирожков, кваса, минералки, и стал спрашивать, как я провела день с дочерью. Я вкратце рассказала о дочери, как ей в Москве хорошо, всё в училище у неё получается, и на глазах выступили слезы, домой она совсем не рвется. Поблагодарила за машину, за прием, но уезжать мне от него совсем не хотелось. Он это понял, стал меня обнимать, снова взял с меня слово подумать о переезде, хотел поцеловать, но кто-то шел к кухне и я отпрянула. Мужчина зашел, увидел меня, удивился, сказал, что пришел поставить чайник, чтобы сделать кофе, и вышел. Мы снова продолжили разговор, но что-то с приходом мужчины разладилось, и Вячеслав сказал, что через пятнадцать минут выходим, и он меня проводит. Я ушла в комнату, прилегла на кровать, и когда он зашел, встала, и мы вышли из квартиры. На вокзале он подошел к кассе, купил мне билет на проходящий поезд без остановок, который шел до села два часа и двадцать минут. Мы пошли на платформу, так как поезд прибыл и отправлялся через десять минут. Он мне сказал, что я приеду и успею на свой последний автобус, и буду дома спокойно отдыхать. Мы подошли к своему вагону, он сказал, что напишет мне, и я еще раз поблагодарила его и вошла в вагон. Он мне в спину сказал: «Пиши сценарий». Я нашла свое место, села к окну, и мы смотрели друг на друга, пока поезд не пошел.

Я ехала одна на боковом месте, разговаривать ни с кем не хотелось, и я ушла в свои мысли и смотрела в окно на деревья, кусты, облака. Быстро доехала, успела на свой автобус, приехала домой и легла спать в свою постель. Мне было хорошо дома, но душа болела.

На работе много было читателей, помощницу я отпустила и справлялась одна, день пролетел. Я хотела зайти к Марии, передать ее дочке сувенир московский, но так устала, что решила это сделать в другой раз. Дома я снова была в мыслях о дочери и Вячеславе. После ужина я пошла в комнату, где жил режиссер, села на его место, взяла свои страницы начатого рассказа в руки и стала писать текст, не останавливаясь, все, что хотела выразить словами на бумаге. Я писала около часа и когда подняла голову на часы, не поверила, что столько времени прошло. Я только сейчас поняла людей, которые уходят с головой в работу, не замечая времени.

Я встала, пошла в кухню, поставила чайник, но мысли просились на бумагу. Я снова села за стол и начала писать свои воспоминания, и когда чайник засвистел, пошла на кухню и подумала, что Вячеслав меня просто запрограммировал на свой рассказ-сценарий. Я пила чай и думала, что на какое-то время у меня есть чем занять мозги и время.

Через пару недель пришло письмо от режиссера. Счастью моему не было предела, я теперь даже от дочки так писем не ждала, как от него. Я полдня не открывала его, чтобы продлить удовольствие от неоткрытого письма, как факта, что оно пришло. Вечером, дома, когда я уже поужинала, я открыла его и прочитала: «Дорогая моя Галина!» Я опять отвлеклась и подумала, что такой занятой, уважаемый человек, пишет мне, деревенской женщине. В моей голове никак не соотносилось, чем я могла быть интересна этому человеку, вокруг которого столько знаменитых, творческих, уникальных людей, которые помогают ему творить. В письме Вячеслав рассказал о московской жизни, о своей работе, о задумках на новые фильмы. Я читала его письмо как интересную книгу, и мне хотелось его еще раз перечитать. Потом я письмо брала на работу и показывала своим подругам, мы обсуждали, каким интеллигентным слогом оно было написано. Его предложения звучали как музыка без фальши, и я отвечала ему в таком же ключе. Долго описывала погоду, деревенскую природу, сельских и деревенских жителей. Конечно же, писала, что скучаю без него, в его письмах тоже такой посыл был, и письма были моей частью жизни. Для меня эта встреча была судьбоносной, появилась надежда жить дальше. Как глоток воды в пустыне, были для меня письма от дочери и от Вячеслава Викторовича. Спасибо судьбе, что эта встреча произошла, она, как ориентир в жизни человека, дает возможность думать, творить и радоваться жизни. Я стала писать рассказ-сценарий, и это тоже дар небес и забота о человеке, который может и должен творить. Я не жалела на это время, а каждую свободную минуту садилась и утопала в образах, которые возникали передо мной, и я записывала на бумагу. Я стала жить этой историей, и когда было тяжело, переключалась на поиски вариантов жизни героев. Мои боли и тревоги забывались. Я записывала историю нашей встречи, двух возрастных людей, во всех мелких подробностях, и она получалась животрепещущей, гармоничной, энергичной, требуя душевных сил от двух героев. И эта история не отпускала меня, заставляла двигаться дальше, и я порой просто забывала про ужин, так долго оставалась за столом. В конце очередного письма была приписка, что Вячеслав хотел бы встретиться со мной либо в Москве, либо в Малоярославце в гостинице, я не смогла отказаться от этого предложения и ответила, что жду телеграмму о дне выезда.

Через несколько дней пришла телеграмма о дне выезда в город Малоярославец. Я уехала на электричке и уже в десять часов ждала на вокзале Вячеслава. Он подошел сзади и обнял меня, я обрадовалась, поцеловала его в щеку, и мы поехали в гостиницу снять номер и оставить сумки. После гостиницы мы поехали в самую старую, деревянную часть города Малоярославца, где стояли дома и бани восемнадцатого века. Режиссер много делал записей в свой блокнот и снимков на фотоаппарат. Днем мы перекусили в кафе и приехали в гостиницу отдохнуть, чтобы вечером выйти поужинать в городе в приличном месте и погулять по вечернему городу. За ужином Вячеслав сказал, что я изменилась, стала интеллигентней и смелее. Я рассказала, что стала получать удовольствие от написания сценария, что начала писать цикл новых лекций для встреч с читателями.

Два дня мы гуляли по Малоярославцу, и вечером второго дня вместе поехали на вокзал. Когда ехали, я сказала ему тихо, что женщина принадлежит тому, кто ее сильнее любит, что об этом я прочитала у Стендаля, одного их любимейших своих писателей. Я понимала, что нравлюсь Вячеславу, что ему хорошо рядом со мной. «Но любви-то пока нет, мы слишком взрослые люди», – добавила я. Он промолчал, но обнял меня и прижал к своей груди.

Он мне снова купил билет на проходящий поезд, проводил меня и только после этого поехал в Москву.

Через три дня раздался в библиотеке телефонный звонок, как будто междугородний. Я сняла трубку, меня спросили: «Это библиотека?» Я ответила: «Да». И мне сказали: «Ждите». Вдруг в трубке прозвучал голос Вячеслава Викторовича, я удивилась, он меня обрадовал, что по его просьбе протянули телефонную междугороднюю линию в село, и мы теперь при случае сможем разговаривать по телефону. Я спросила, как его здоровье, он ответил, что нормально. Я рассказала о деревенских новостях, и он вдруг спросил, давно ли я разговаривала с дочкой Верой. Я сразу попросила рассказать его, что он знает о ней. Вячеслав Викторович начал с того, что её пригласили сниматься в фильме, но за это её отчислили на год из театрального училища, так как пока учишься, сниматься без разрешения руководства запрещено. Он сказал: «Ты не расстраивайся, всё под контролем, её восстановят через год». Я спросила, где она живет, он честно ответил: «Переехала к режиссеру фильма, у них отношения, я помешать не смог». У меня сильно забилось сердце. Я положила трубку и начала плакать. Я хотела сразу поехать в Москву, но где я её найду, что я ей скажу. Она взрослый человек, теперь уже женщина. Вот те подводные камни, которых я всегда боялась в этой профессии. Сняться в фильме – предел желаний и мечт. Дочь не справилась с искушением и поплатилась, чуть не оказалась на улице. Через час Вячеслав снова позвонил, сказал, чтобы я успокоилась, многие так поступают, чтобы сняться в фильме, и винить её в этом не надо. Через пять месяцев она снова будет учиться. Он предупредил, что на мой адрес придет письмо с отчислением Веры, чтобы я не пугалась. Я его поблагодарила и попросила его передать Вере, чтобы она написала письмо. Только через два с половиной месяца пришло письмо от Веры, где она сообщила, что находится на съемках фильма и в общежитии не живет, чтобы я туда не ездила. Обещала летом приехать в гости. Я целовала конверт и жалела, что дочь так быстро выросла и ушла из-под моего контроля. Она до десятого класса во всем со мной советовалась, и мы были как подружки. Теперь мы почти как чужие. Я теперь полгода буду переживать, возьмут ли ее на третий курс, или она круто поменяет специальность. Вячеслав не сказал, женат ли режиссер фильма, где она снимается, но судьбу себе она сломать может. Главное, что она ни с кем не советуется.

Наступила весна, много было дел в огороде. Я еще сократила свой участок, часть своего участка разрешила засадить картофелем соседям, так как я съедала только мешок картошки, а у них было четверо детей, и пусть растят картофель. Вскоре дети вырастут, разъедутся по городам, и родителям участок будет большой. Весна быстро расцветила цветы и кусты. Скоро появятся ягодки смородины и малины на кустиках. Яблоневые деревья выбросят цветы. Я занималась садом и огородом для дочери и Вячеслава, мне хотелось, чтобы они прошли по дорожкам сада и заулыбались. Я их ждала в гости.

Через три недели, он прислал телеграмму, что в середине июня приедет на машине. Я позвонила подругам, сообщила и стала готовиться к встрече. Я сказала Лидии и Марии, что в этот приезд Вячеслава они обязательно должны приехать к нам в гости. Я стала отмывать свой чистый дом, купила новый торшер в комнату Вячеслава. Купила себе несколько новых нарядов, и снова хотелось жить и выглядеть. В душе я понимала, что режиссер видит много красивых женщин, но почему я все ещё живу в его душе? Сколько ещё это продлится? Я всем сердцем была привязана к нему.

От Веры писем больше не было, и я ждала, что, может быть, что-то знает о дочке Вячеслав.

Пришла телеграмма, что на следующий день, в воскресенье, режиссер приезжает. Я с утра уже начала реагировать на все подъезжающие машины, но они проезжали мимо. И вот когда я была занята садом, услышала шум мотора машины у своего дома. Я побежала навстречу машине, на ходу снимая фартук и приглаживая волосы. На дорожке к дому с корзиной фруктов шел режиссер, и я бросилась к нему. Он поставил корзину, тепло меня обнял, и мы пошли в дом. Я стала называть его на «вы», потом перестроилась, засуетилась, стала включать чайник. Он подошел, еще раз крепко меня обнял и сказал: «Меня не долго не было, чтобы так суетиться». Я села на стул и стала смотреть на него, закипел чай, я спросила, будет ли пить чай водитель, он сказал, что пригласит, и пошел за Сергеем. Я была счастлива, и щеки мои горели пунцовым светом. Когда уехал водитель, Вячеслав зашел в свою комнату, увидел на столе большой букет с цветами, он поцеловал меня в щеку и поблагодарил. На обеденном столе в кухне стоял маленький незамысловатый букетик, который украшал стол, и Вячеслав его тоже отметил. Ему всё нравилось, я наливала чай, а он позвал меня к себе, я подошла и села к нему на колени, а он прижался к моей груди головой. Он мне сказал, что он болеет без меня, что его душа неспокойна. Я промолчала, стала накрывать на стол, а он сидел и смотрел. Мое сердце наполнилось от счастья такой истомой, я просто была счастлива. Он сделал несколько глотков чая с травой и похвалил чай. Он стал снова говорить, что без моей энергии добра, тепла, света он не может жить. Он продолжил, что жизнь без меня у него невыносимо сложная. «Утешить меня можешь только ты такими простыми вещами, как поход в гости. С тобой я вижу свет в конце пути, есть надежда, есть смысл», – закончил он. Я ему ответила, что перечитываю его письма и телеграммы и иду вперед, снова цепляюсь за жизнь: «Моя жизнь, как уехала дочь и умер муж, была насыщена тревогами и страхами одиночества, ты изменил ход событий моей жизни. Теперь я живу ожиданием известий от тебя и твоего приезда. Моя надежда не умирает, она живет, пока я жду. Праздники, дни рождения, если их не с кем разделить, тяжелое испытание. Образуются пустоты, которые тяжело заполнить чем-то будничным». Он резко встал и сказал: «Пойдем и принесем сумки!» И мы пошли на улицу.

Вечером, когда мы пошли прогуляться, Вячеслав сказал, что он сюда приезжает, как в отчий дом. Он добавил, что ему нравится, что я много читаю, с неподдельным интересом слушаю его фантазии, рассказы, заметки о людях, природе. Он хочет, чтобы мы были вместе, чтобы я его встречала после работы и улыбалась ему. «Ты мне дала что-то такое, что меня снова потянуло к женщине, – добавил он. – Я пытался встречаться с красивыми женщинами, но наполненности души и тела не было после них, что-то ты встряхнула во мне своей непосредственностью, душевностью, я тебе поверил, как не скажет великий Станиславский. Ты мне дала корни жизнедеятельности, и я готов еще поработать лет двадцать», – закончил он.

Я начала рассказывать, как монотонно и однообразно живут сельчане и деревенские жители: работа, дом, сад, огород, в лучшем случае газеты и книги. Вокруг меня живут хорошие, добрые люди, но есть и беспокойные, как сосед Ермолай с женой Тамарой. Я сказала, что мы их встретили, когда гуляли. Он часто выпивает и начинает устраивать дебош, кричит непотребные слова и бросает предметы, которые попадаются в руки. Жена терпит, потом берет ведро воды и выливает на него, он приходит в себя. Вячеслав засмеялся, видимо, представил картину этой сцены и попросился к ним в гости. Я сказала, что Тамара постесняется нас пустить. Но он меня упросил, я сходила к ним и попросила показать режиссеру дом и огород. Ермолай сказал: «Пусть приходит». Мы пошли в магазин, купили продуктов, две бутылки водки и подошли к дому. Когда мы зашли в дом, режиссер оторопел, увидев, палати вместо кровати, по концам дома скамейки, на которых спят и сидят, стол деревянный, рубленый, самодельный. Мебели было мало. Но чувствовалось, что Тамара следит за порядком и чистотой. На скамейки положены чистые домотканые коврики, скатерть чистая и на полатях красивые занавески. Режиссер всё это оглядел. Стал ощущать себя проще и попросил показать ему двор и огород, пока женщины накрывают на стол. Мужчины ушли и Тамара попросила дать возможность Ермолаю дать выпить водки, чтобы Вячеслав мог срисовать образ балагура и хозяина именно такого интересного дома. Тамара согласилась, так как на следующий день Ермолай не работал. Когда пришли мужчины и Ермолай увидел такое обилие еды и выпивки, он сразу повеселел, стал сыпать прибаутками, и режиссер ему подыгрывал. Мы все смеялись и веселились. А когда Ермолай выпил лишнего и стал материться и бросать вещи, и уже плохо различал людей, Тамара принесла воды из колодца и облила его. Он молча посидел и встал со стула, я испугалась, но Тамара подошла к нему сама и сказала, что пора спать, и повела его на палати за занавеску. Мы быстро собрались и ушли, поблагодарив Тамару за гостеприимство. На улице мы дождались, когда выйдет Тамара, и режиссер попросил ее участия: принять в гости двух актеров и оператора, которые всё вот так смогут снять. Тамара сначала сопротивлялась, но режиссер пообещал ей заплатить, тогда она согласилась.