По воле богов. Подарок богини. Книга третья

– Да, – Вив невозмутимо кивнула на свою заплечную сумку, – а еще несколько плодов саруна. Вдруг вода кончится, а они очень сочные и сытные.

Аярн восхищенно цокнул языком.

С выбором будущей жены он явно не промахнулся. Предусмотрительная, отважная, ну и конечно, красивая. Любопытная, правда. Слишком много вопросов любит задавать, но тут ничего не поделаешь, женщина же! А в остальном – истинная царица.

Такая же, как его мать – повелительница Царта.

***

Они ехали долго, светило медленно приближалось к своей наивысшей дневной точке на небосклоне.

Четыре ширны мягко бежали, споро переставляя плоские круглые подошвы лап, позволявшие им быстро передвигаться по песку, никогда не проваливаясь, и песок мягко шелестел под ними.

Когда на горизонте показались белые вытянутые ажурные треугольники башен храма, Вивьен вздохнула с облегчением. Простирающийся во все стороны песок порядком ей поднадоел.

У ворот Храма Аярн спрыгнул с ширны, помог спуститься Вивьен, дал знак стражникам оставаться на месте и постучал в невысокую арочную дверь в каменной стене, широким поясом отделявшей территорию храма от пустыни.

Скрипучую дверь открыл закутанный с ног до головы в белую ткань кампиец. Он ничуть не удивился, поклонился и жестом пригласил гостей войти.

***

В храмовом дворе был разбит роскошный сад.

Вивьен зачарованно рассматривала диковинные цветы и деревья. Она никогда таких не видела! Стволы у деревьев были цветными: фиолетовые, малиновые, желтые, а сами листочки на них ярко-оранжевые. И плоды прозрачные, изумрудного цвета, вытянутые, как капли, с черной овальной косточкой внутри.

Дух захватывало, как красиво!

– Это волшебные плоды Чирим, айда, они определяют истинные пары, так же как и камень Гузир. – К Вивьен с поклоном приблизился прислужник храма в темно-синей одежде.

– Они съедобные?

– Да, когда созреют. Но плоды всегда незрелы, до тех пор, пока их не разделит истинная пара. Тогда плод становится зрелым, его цвет меняется на желтый, и его можно есть. Вдвоем. Прошу принять в подарок. – Прислужник сорвал плод и протянул его Вивьен.

– Благодарю. – Она осторожно взяла изумрудную каплю, повертела в руках и сунула в заплечную сумку.

– Для меня великая честь сделать подношение самой айде! – Прислужник поклонился.

– Вивьен, иди сюда! – Голос Аярна со стороны храма прервал их беседу.

Девочка с сожалением вздохнула и направилась в Храм.

***

– И что это значит?! – повернувшись к служителю Храма, раздраженно бросил Аярн.

Только что закончился ритуал у священного камня. Но вместо ожидаемых помолвочных красных нитей на запястьях у него и Вивьен распустились бело-синие узоры.

– Это означает, мой господин, что прекрасная айда сделала свой выбор ранее, – с поклоном ответил кампиец.

– Какой еще выбор? – Царевич возмущенно разглядывал неожиданное украшение.

– Камень показал, что ваша айда уже выбрала другого. И теперь вы – нареченные брат и сестра.

– И кого же она выбрала? – Раздражение в голосе нарастало.

– Мне этого неведомо, мой господин, – развел руками служитель храма, – но вы можете спросить у нее самой.

Аярн перевел вопросительный взгляд на Вивьен. Та округлила и без того немаленькие синие глаза.

– Никакой выбор я не делала, ваш камень ошибается, – бойко заявила она.

– Камень никогда не ошибается, моя айда, – с поклоном ответил кампиец и невозмутимо улыбнулся.

– Но я не хочу ее в сестры! Я хочу, чтобы она стала моей невестой! – в гневе топнул ногой Аярн.

– Выбор сделан, мой господин, изменить ничего нельзя.

– Что, совсем ничего? – Вопрос прозвучал почти жалобно.

Кампиец развел руками в ответ.

Всю дорогу домой Аярн дулся и в сторону Вивьен даже не смотрел. Та время от времени подносила к лицу разрисованную вязью руку и любовалась.

Бело-синие узоры красиво оплетали маленькую изящную ручку. Рисунок медленно тускнел и скоро должен был исчезнуть совсем.

Как жалко, он такой красивый!

Ей так хотелось показать его отцу.

***

– Ты сильно расстроилась из-за Аярна, малышка? – Вивьен все-таки успела похвастаться изрядно поблекшей вязью лорду Суриму, когда нашла его в покоях, отведенных им во дворце Владыки Фахтала.

Девочка покачала головой.

– А Аярн? Сильно?

Кивнула в ответ.

– Зато у меня теперь есть брат. Жалко только руна почти исчезла. Она была красивая, – с сожалением поджала губки Вив.

Некоторое время она молчала, любуясь блеклым кружевом.

– Папа, а что значит на кампийском «айда»?

Вальтер удивленно поднял брови, глядя на дочь.

– Где ты слышала это слово?

– Ко мне так обращался служитель храма в пустыне. Кампийский мне дается тяжело, и этого слова я не знаю. Что оно означает?

– У него несколько значений: госпожа, божественная, маленькая богиня. Тебе какой вариант нравится больше?

Малышка завела за ушко выбившуюся прядку шоколадного цвета и серьезно задумалась.

– Мне больше всего нравится «маленькая богиня», – выбрала наконец.

– Кто бы сомневался, во вкусе тебе не откажешь, – усмехнулся лорд Сурим.

***

За ужином, проходившим на открытой веранде Золотого дворца в тот вечер, Фахтал, владыка Царства желтых песков, хохотал до слез.

Ему только пару часов назад доложили, что царевич утром изволил посетить Храм Всех Посвященных и вернулся оттуда расстроенный и с нареченной сестрой.

– Аярна, конечно, жалко. Хотел невесту, а получил сестру, – говорил он, вытирая слезы и переводя от смеха дыхание, – так себе замена… Но твоя малышка, Вальтер, удивила меня похлеще моего сына! Ей только семь, а она уже суженого себе выбрала. И когда только успела?!

Царта, сидевшая за столом по левую руку от мужа, была более сдержанна в эмоциях, но и она с трудом скрывала улыбку.

– Тяжело тебе придется с ней, Вальтер, – качая головой, произнесла красавица царица.

– Скорее всего, Царта, тяжело с ней придется тому, кого она выбрала, а не Вальтеру, он-то уже привык, – хмыкнул Фахтал, – а этот счастливчик ходит где-то себе спокойно и не догадывается, как ему уже повезло!! А все! попался, голубчик! Никуда не денется!

И Фахтал снова раскатисто расхохотался.

– Вальтер, ты знаешь, кто он? – с улыбкой глядя на гостя, уточнила Царта.

– Даже не догадываюсь, – невозмутимо пожал плечами лорд Сурим.

– И тебя это не пугает?

– Вовсе нет, я даже рад. Я больше боялся, что Вивьен никогда никого не выберет. Ну а на кто он – все равно станет ясно, рано или поздно…

Глава 4

Не помню, когда последний раз я так радовалась возвращению домой. Кажется, никогда.

Раньше все было по-другому.

Во всех путешествиях рядом всегда был отец, и в какие бы переделки мы с ним ни попадали, а попадали мы частенько, я всегда была спокойна и уверена, что ничего плохого с нами не случится.

А в этот раз все пошло не совсем так, как я предполагала.

Вернее, совсем не так.

Каникулы в ковене Семи Лун у моей подруги Сали Ош не предвещали ничего необычного. Все было тихо, спокойно и размеренно, до тех пор, пока не появился ее братец Шен, который внес в мою безмятежную жизнь некоторую сумятицу своим настойчивым вниманием.

И дальше все завертелось само собой.

Неконтролируемый выброс магии, поединок с оборотнем, магический откат, нападение черных магов, схватка с Сайрусом Крумом и его марионеткой.

Видит Верховный Небесный, не так я себе представляла эти каникулы! Ну честно…

И вот наконец-то, после всех этих передряг и приключений, я дома.

Я. Дома.

***

Нет ничего важнее для любого мага-путешественника, чем родной дом.

Миры, порталы, приключения, опасности – это все имеет совсем другой вкус и смысл, когда есть куда возвращаться и есть к кому возвращаться.

Отец всегда говорил, что есть маги-путешественники и маги-скитальцы.

Маги-скитальцы, в отличие от магов-путешественников, не имеют дома, они бродят по миру или по разным мирам, нигде не оставаясь надолго, ни к кому не привязываясь. Хорошо это или плохо? Каждый решает для себя сам.

Я бы никогда не хотела стать скитальцем. Мне важно знать, что у меня есть куда вернуться и к кому.

Что может быть лучше, чем после всех испытаний, тревог, бессонных ночей, походных ночевок в шатрах или под открытым небом ты, уставшая, переполненная впечатлениями, новым волнующим опытом, интересными знакомствами, наконец переступаешь порог родного дома, где тебя ждут, радуются твоему возвращению и любят.

Дом…

Для меня это не просто здание из камня, дерева и железа, с толстыми стенами, за которыми можно спрятаться от всего мира, и надежной крышей, защищающей от всех стихий.

Для меня это уютный мир, в который хочется возвращаться, где можно быть самой собой, где живут те, кто мне дорог: мой отец – лорд Вальтер Сурим, Шайен Терр, Фати, Бойл, все-все, кто наполняет этот дом жизнью, теплом, светом и… запахами.

Обожаю запах нашего дома.

В библиотеке он чуть сладковатый, с еле уловимыми нотками густых масел, что использовались в чернилах и красках книг.

В кладовой, где хранятся съестные припасы, он соткан из сушеных яблок и вишен, вяленого мяса и сырных голов.

В столовой всегда пахнет чистотой и лимонами. Фати считает, что этот запах способствует усилению аппетита. Спорить не буду, в нашем доме никто не страдает отсутствием аппетита, то ли в силу своей натуры, то ли от этого запаха.

В моей комнате пахнет лавандой и мятой.

В кабинете отца запах тягучий, сильный, многослойный. Брутальный. Здесь пахнет деревом, щедро покрытым лаком, и кожаными перевязями для холодного оружия, развешенного на стене, а еще немного можжевеловыми ветками, которые он любит жечь в камине. И темной магией.

Мебель из дерева, удобные гостевые кресла, в спинках которых утопают обтянутые тканью пуговицы в тон мебельной обивке, массивный кабинетный стол с множеством выдвижных ящиков и парочкой секретов, изготовленный по чертежам отца, высокие, в потолок, и неглубокие шкафы с книгами вдоль стен, большой камин.

Вместо штор на окнах – деревянные, с красивой резьбой в виде рун, ставни, двухстворчатые, огромные, как и сами окна. Отец не терпит штор.

На пустой стене между шкафами висит большая карта Валории, рядом карта мира. Красивая, цветная, на которой ровным почерком написаны названия всех королевств и княжеств, городов, морей, рек, гор.

В детстве я могла разглядывать ее часами и представлять себе все, что на ней было изображено. Горы, высокие, изрезанные острыми ущельями, или мягкие, покатые, словно разглаженные чьей-то огромной рукой, глубокие моря, скрывающие под толщей воды странную, необычную жизнь, разноцветных глазастых или незаметных шустрых рыб, ракушек и раковин, зарытых в песок на дне, камней, покрытых водорослями и наростами.

Еще одно свободное от шкафов с книгами место – за креслом отца. Там висят несколько открытых полок, на которых стоят всякие редкости, в том числе артефакты.

А выше полок – два портрета. Отца и мой.

Он и сейчас похож на свой портрет, такой же красивый и молодой, хотя рисовали картину давным-давно, задолго до моего рождения.

Чего не скажешь о моем портрете. С ним все по-другому.

Мне на нем лет шесть, я сижу в огромном кресле. На мне темно-синие бриджи, черные ботиночки, зашнурованные черными бантами, белые гольфы, синий расстегнутый жакетик, из-под которого видна белая с кружевом, на манжетах и воротнике, сорочка. Волосы коротко подстрижены, и я больше похожа на мальчика. Хорошенького улыбчивого мальчика. И этот портрет давно пора снять и повесить новый. Но новый еще не готов, мастер обещал доделать и прислать его только к началу зимы.

И мы ждем.

***

Я готовилась ко сну, когда в мои покои зашел отец, принес листок с заклинанием для сокрытия рисунков рун и выложил на стол увесистый потрепанный фолиант.

– Держи, это тебе. Случайно наткнулся в одной лавке древностей и не смог пройти мимо. Хозяин лавки пройдоха еще тот оказался, заломил за него втридорога. И когда я почти отказался покупать, он неожиданно уступил. Я даже не понял, что его заставило передумать. Надеюсь, ты найдешь в ней много полезного и интересного…

Отец считал, что книги – это живые существа, которые несут в себе особую магию. И магия эта заключалась в том, что они, эти самые книги, приходят в жизнь людей, когда они в этом нуждаются. Раз пришла к тебе книга, значит, она нужна тебе, в ней ты найдешь ответы на те вопросы, которые тебя давно мучают.

Я осторожно взяла фолиант в руки, провела подушечками пальцев по изящной вязи рисунка и букв.

По потрепанному черному кожаному переплету тянулись едва заметные выпуклые узоры. Мастеров, умевших делать такие, давно не осталось, похоже, этой книге не один десяток столетий. От книги пахло временем, пылью, ореховым маслом, потрескавшейся кожей, сладковатым запахом старой, слежавшейся бумаги и… вишней.

– Забавная вещица, я бы ее поизучал на досуге, да времени нет, может, у тебя найдется…

– Ого, на древнем божественном. Давненько на нем ничего не читала.

– Вот заодно и вспомнишь.

– Тяжеленький, – взвесила на ладони.

– Мудрые мысли тяжелы, – усмехнулся отец, – ибо даются тяжким трудом и горьким опытом.

О, да. Это я, кажется, уже начала понимать.

Я хмыкнула.

– Интересно, если я когда-нибудь надумаю написать книгу, она тоже такая большая получится? Хотя вряд ли… мне столько мудрых мыслей не набрать…

– Поживем – увидим.

Когда отец ушел, я с интересом полистала фолиант. Он состоял из двух частей.

Первая часть была посвящена подробному жизнеописанию некой Верховной Дархаи. Заголовок на обложке отличался на несколько слов от такого же заголовка на первой странице книги. Перевести их я не смогла. Возможно, они обозначали полный статус или титул этой самой Дархаи.

Во второй части были собраны описания различных ритуалов, заклинаний, рецепты снадобий и эликсиров, да много чего. Скорее всего, Дархая была Верховной ведьмой.

Я зевнула.

– Купальня готова. – В комнату заглянула Фати.

– Да, спасибо, иду…

Глава 5

Близилась полночь, в доме было тихо, все давно спали.

Сегодня было время очередной шахматной партии, но Гость задерживался.

Вальтер посмотрел на два пустых кресла у шахматного столика и стоявшие на каминной полке два пустых бокала рядом с непочатой бутылкой двадцатипятилетнего чаги.

Маг медленно прохаживался по кабинету из угла в угол. Ему требовалось движение, как воздух, когда он размышлял или принимал решения.

Вспоминая рассказ Вивьен о том, как она сражалась с марионеткой и черным магом, он неожиданно для себя осознал, что его малышка, которую он еще недавно учил азам владения темной магией, терпеливо объяснял, как правильно выбирать камни для изготовления артефактов, как строить тонкие порталы, выросла.

Вспомнил, как двадцать лет назад у него появилась возможность заполучить единственную любимую женщину навсегда.

Она тогда нарушила один из строжайших запретов своего отца.

– Я устал терпеть и исправлять ее ошибки, и в этот раз ослушание не сойдет ей с рук, – строго сказал он, когда позвал Вальтера к себе, – но я слишком люблю своих дочерей, чтобы долго на них злиться. В конце концов, их такими создал я, наказывая их, мне следует наказать и самого себя. Поэтому я поступлю иначе. Отдаю ее судьбу в твои руки. Она подчинится любой твоей воле, выполнит любое твое желание. Надеюсь, ты не прогадаешь и примешь верное решение. Действуй, Вальтер.

И одобрительно похлопал по плечу, не сомневаясь ни на мгновение, что капризам и своеволию младшей дочери пришел конец.

И что сделал Вальтер? Он сглупил? Ошибся? Проявил ненужное малодушие, когда нужно было прогнуть под себя взбалмошную красавицу?

Или сознательно оставил ей лазейку? Дал шанс принять решение самой? Не захотел принуждать и неволить?

Надеясь на что? Что она сама сделает выбор, который он от нее ждал?

Да, он ждал. Но не дождался.

Внимательно выслушав его требование, она задумалась. Потом взяла его за руку, отвела в спальню и провела с ним полную безумства и бесстыдства ночь, а едва забрезжил рассвет, поднялась с постели, накинула на себя сорочку чуть плотнее воздуха, села на кровать и, помогая себе обеими руками закручивать в тугую непослушную гульку тяжелую копну светлых волос, небрежно обернулась к нему и обронила: «Мне нужно время, чтобы исполнить твое желание. Я позову тебя, когда буду готова».

И исчезла.

С капризной красавицей никогда не было просто и скучно. Хитрая, коварная, изворотливая. Упрямая. Непокорная. Хорт знает, за что он ее любил, может, именно за это?

И он ждал.

Дождался.

Позвала его через год. И снова была наполненная чувственной лаской ночь, после которой она вынесла ему плетеную из лозы люльку, обтянутую по краям волной тонкого воздушного кружева жемчужно-розового цвета.

– Ты хотел рядом ту, что будет всю жизнь любить тебя? Твое желание выполнено. – И, улыбаясь, вручила ему люльку. – Познакомься, Вальтер, это твоя дочь.

Он замер, сраженный наповал женским коварством и изворотливостью мысли, забыл, как дышать. Почувствовал себя обманутым? Преданным? Он не был готов к такому повороту событий, но быстро взял себя в руки, молча принял люльку и ушел. Она исполнила его желание, придраться было не к чему.

Так неожиданно в его жизни появилась Вивьен.

Пожалел ли он хоть раз потом, что все повернулось именно так?

Ни разу.

Правда, поначалу у него теплилась надежда, что материнские чувства проснутся в любимой женщине и у них получится самая настоящая семья.

Зря надеялся.

Материнские чувства, конечно, проснулись, но гораздо позже. И дорого обошлись и ему, и Вивьен. Лучше бы так и спали.

Дочь.

До появления в его жизни Вивьен Вальтер раньше никогда не задумывался, что с маленькими детьми столько забот. Он и на руки-то первое время боялся ее брать. Нежно гладил темноволосую головушку, разговаривал, позволял хвататься крохотными ладошками за свои пальцы и подтягиваться, а на руки ни-ни. Он мало чего боялся в своей жизни, а тут робел, словно девочка была хрупким сосудом и он мог ее разбить.

Но потом в его дом явилась Левадия, супруга Лариуса.

Вместе с ней появилась постоянная кормилица, в которой у великокняжеской семьи на тот момент отпала надобность. Левадия сама помогла обустроить детскую и, смеясь, заставила впервые взять малышку на руки. Показала, как правильно держать, менять пеленки, поить из соски.

Вальтер помнил, как, впервые держа дочь на руках, почти не дышал и боялся пошевелиться. А она радостно дрыгала ручками и ножками, что-то втолковывала ему на своем языке, причмокивала губками и забавно хмурила темные брови.

И смотрела своими синими-синими глазами.

– В нашу породу пошла, – не в пример Вальтеру, сразу ловко и уверенно взял на руки родную племянницу и довольным голосом заявил Лариус, недолюбливавший женщину брата, и ехидно добавил: – Надеюсь, не только красотой.

Темный маг тоже надеялся, что Вивьен – имя он дал ей сам – не пойдет характером в мать. Но, помнится, Левадия, услышав его опасения, просто рассмеялась и мгновенно развела их одной фразой:

– Вальтер, она будет такой, какой захочешь ты, поверь.

И он поверил.

Лариус тогда предложил забрать малышку к себе во дворец.

– Где двое, там и третий. Левадия бредит дочерью, а у меня хорошо сыновья получаются. Убьем сразу двух зайцев. У тебя развяжутся руки, и ты будешь свободен, а у Левадии появится дочь. Признаю ее Старшей Княжной, если впоследствии у нас с Левадией родятся дочери, Вивьен все равно останется Старшей. Подумай, Вальтер.

Отказался, не раздумывая. Его дочь, ему и воспитывать.

Сколько всего нового он узнал, проведя целый год дома с малышкой.

Как сильно изменилась его жизнь за это время.

Безмолвный холодный дом наполнился светом, голосами, новыми незнакомыми уютными запахами, новыми чувствами.

Дом ожил. Вальтеру теперь хотелось возвращаться домой.

Он уходил лишь в редкие экспедиции на день-два, пока она не подросла, и он смог брать ее с собой. Вивьен так стремительно менялась день ото дня, что ему не хотелось оставлять ее надолго, словно он боялся пропустить что-то важное.

***

– Надеюсь, не заставил тебя слишком долго ждать?

Вальтер обернулся на голос.

Гость сидел в кресле, держа в руке на четверть наполненный бокал чаги.

– Двадцатипятилетний? – Гость поднял бокал и посмотрел на янтарного цвета жидкость в отблесках свечей. Вальтер кивнул. – Умеешь угодить старику. Не люблю зрелые напитки, – он медленно сделал глоток и поморщился, – надоели, нет в них задора, одна только тягучесть да харизма. А у меня от этого изжога одна, потому как и того и другого у самого в избытке. В моих летах у хмеля надо забирать то, чего самому не достает, тогда это в удовольствие. А так… баловство одно…

К слову сказать, зрелыми он считал сорта, начиная от ста пятидесяти лет. Такие напитки тоже были в коллекции Вальтера, но для Гостя он выбирал не старше тридцати лет.

– Ты бы рыбалочку, что ли, сообразил какую, Вальтер. – Гость уютно откинулся в кресле, небрежно закидывая ногу на ногу. – Раньше, бывало, частенько с тобой ходили в открытое море… Ветер, соленые брызги, лодку подбрасывает на волнах, сеть, полная рыбы, красота!.. А теперь совсем забыл про старика. Только шахматы одни, скука смертная.

Рыбалка? Вальтер усмехнулся. Нет, с рыбалкой пока придется повременить, не до нее.

– Хочешь, подарю тебе лодку и сеть, лучшие, какие только есть? Сможешь ходить в море, когда вздумается…

Гость хитро прищурился.

– Откупиться хочешь? А что… Не буду отказываться, дари, – великодушно позволил он, – да не абы чего, хочу, как у бывалых моряков. Настоящую, из кайтанской шагры, чтобы просмоленную добротно от морской соли, и с удобным днищем, устойчивую… И чтоб непременно две широкие полоски по бортам, голубая и белая, без этого никак… И сеть, прочную, из саашского шелка… – Гость мечтательно смотрел в бокал. – Эх, давненько я не ел свежепойманной рыбки с костра. Прям захотелось…

– Рыбки? Да можно хоть сейчас… – Вальтер хотел сотворить заклинание, но Гость остановил его.

– Э-э-э, нет, так я и сам могу… это не то. Любого рыбака спроси, особенно вкусна та рыбка, которую сам поймал…

Вальтер снисходительно улыбнулся.

– Молод ты еще, не понимаешь этого удовольствия… – Гость сделал небольшой глоток чаги, посмаковал во рту. – Хоро-о-о-о-ш!.. Ну да ладно, придет время, вспомнишь еще меня… Давай-ка ближе к делу…

А дела накопились серьезные, требовавшие обстоятельного обсуждения, поэтому Гость пробыл в резиденции Сурим несколько часов.

Разговор шел неспешно. Игра в шахматы не мешала беседе.

– Как думаешь, что больше всего я люблю в этой игре? – спросил Гость, делая очередной ход.

– Как и все? Победу? – внимательно следя за маневром, ответил Вальтер.

– Победу, – задумчиво повторил Гость, – предвкушение радости победы или горечи поражения дает сильные переживания, способные подтолкнуть на неожиданные и весьма эффектные ходы и решения… Согласись, одолеть противника одним лишь разумом – цель исключительно привлекательная… Но в шахматах я больше люблю саму игру, действие…

– Есть такое, – улыбнулся Вальтер, – особенно когда придумываешь, на первый взгляд, странный и неожиданный маневр, способный спасти внешне безнадежную ситуацию, ошеломить недремлющего противника. Это тонкое искусство…

– А за что любишь шахматы ты?

– За все то же самое, но… пожалуй, добавлю к этому умение не растеряться, если не удалось предвидеть ход противника, и быстро приспосабливаться к неожиданно меняющимся условиям игры…

Вальтер смотрел на шахматную доску.

Равновесие было хрупким. У Гостя было почти уязвимое положение, но его это нисколько не смущало.

– Но вернемся к нашему разговору… Что потребуется от меня?

– Пока ничего особенно, – Гость хитро прищурился, – наблюдай, делай выводы, думай. Но пока не вмешивайся. Пока. Пусть все идет, как идет. Рано начинать действовать. Дай ей возможность разобраться во всем самой. Пусть научится принимать решения и пусть сделает осознанный выбор сама. Ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю.

– Соблазн вмешаться будет велик. Удержишься?

– Постараюсь.

– Ты понадобишься позже, главное, не упусти этот момент…

– Я тебя понял. Какие новости о Гае?

– Пока никаких. Смешно, – горько усмехнулся Гость, – даже след не могу нащупать, не отзывается. И ведь чую, что она где-то рядом, а найти не могу. Придралась к пустякам, понимаешь… на пустом месте устроила скандал, пригрозила и… исчезла. А я, как мальчишка, должен теперь бегать и искать! Дочерей, говорит, ее избаловал… А ничего, что это и мои дочери тоже? Вот ты, Вальтер, свою балуешь?

– Балую, – без малейшего угрызения совести подтвердил собеседник.