Вечность без Веры

– Ты еду захватила? – спросила Таня. – Если что, откупишься. Говорят, второсортные за еду убить готовы.

Вера покачала головой. Лучше не брать с собой того, что может вызвать интерес.

– Будь осторожна, ладно? – Ида скрестила руки на груди. – Держи коммуникатор включенным и чуть что вызывай гвардейцев.

– Обещаю, – ответила Вера и, улыбнувшись, добавила: – Если что, я на связи. Пока еду, сможем восстановить потерянную часть стихов. Я уверена, мы справимся.

Она зашагала обратно, концентрируясь на маршруте и своей цели. На первом этаже подошла к высоким дверям и провела коммуникатором над замком. Дверь медленно отползла в сторону. Вера сделала глубокий вдох и шагнула вперед, чтобы вернуться туда, где родилась.

Имя: Таня

Возраст: 18 лет

Любимая фразочка:

«Между облаков летать».

И вкусняшки уплетать.

Характер: нежная мечтательница, любит сплетничать и писать стихи.

Кем хочет стать: драматургом.

Имя: Ида

Возраст: 18 лет

Любимая фразочка:

«По закону, между прочим,нам уже все можно!»

Характер: Собранная, саркастичная, любит ставить неудобные вопросы, чтобы добраться до истины.

Кем хочет стать: прокурором.

Глава 2

Улица встретила Веру жарой, неподвижным воздухом и сильным запахом свежескошенной травы и жасмина. Казалось, до него можно было дотронуться и нащупать ароматизатор, который специально добавляли в воздухоочистительных сооружениях. Каждому месяцу соответствовал свой. Вера больше всего любила декабрь: он пах корицей и медовыми пряниками.

ПЭЦ находился на самой окраине первого округа. Сколько бы Вера ни кичилась своей принадлежностью к лучшему из двух миров, настоящий центр находился далеко. Оказавшись на тротуаре перед ПЭЦ, она по привычке встала спиной к «щепке» и замерла, устремив взор на восхитительную архитектуру. Здания были самой причудливой формы: одни похожи на гигантские цветы, другие – на деревья, скрученные по спирали, разветвляющиеся посередине и вновь соединяющиеся под крышей у облаков. По стенам тянулись вертикальные парки. Пространство между зданиями было изрезано высокоскоростными магистралями. Между ними планировали винтокрылы. От такого летательного аппарата, едва ли больше обычной машины, но с крыльями как у стрекозы, Вера бы точно не отказалась. Никаких пробок и общественного транспорта. Комфорт, доступный состоятельным Вечным. И среди них однажды окажется Вера, если попадет на работу в Геном. Ее апартаменты затеряются в облаках, а на крыше будет ждать винтокрыл небесно-голубого цвета.

Она улыбнулась, представляя, как впервые сядет за штурвал, как введет координаты и полетит… Куда? Да куда угодно! Самое восхитительное в личном винтокрыле – это свобода выбора, которой у Веры, по правде говоря, никогда не было.

Но уже совсем скоро все изменится. Еще один экзамен и инициация. Вера тряхнула головой, отгоняя мечты, и развернулась, чтобы добраться до остановки высокоскоростного трамвая CT1, скользящего по дороге, как стеклянный червь, конечной станцией которого и был пропускной пункт. В противоположную от центра сторону Вера еще ни разу не ездила. Она шагала по тротуару, вымощенному плиткой лазурного цвета. Слева от нее неслись электророллеры и электромобили. Мимо Веры спешили Вечные. Насколько она знала, на окраине первого округа жили бессмертные, занимавшиеся обслуживанием сильных мира сего.

В самом начале, триста лет назад, когда проводилась тестовая фаза исследования сыворотки, ученые инициировали обычных людей, готовых рискнуть своим здоровьем ради денег. Выжили не все, зато идеальная формула была найдена – и она позволила в скором времени элите страны стать бессмертной и навечно закрепить за собой власть над другими.

Спустя десять минут быстрой ходьбы Вера оказалась на остановке и посмотрела на парящую в воздухе над головой голограмму расписания. Следующий трамвай отходил через три минуты.

Закрыв глаза, чтобы отгородиться от нескольких десятков Вечных, собравшихся на остановке, она сосредоточилась на своем сердцебиении. Ей нечего бояться.

CT1 подъехал практически бесшумно. Он скользил не по металлическим рельсам, а по магнитным полям, которые удерживали его в тридцати сантиметрах от асфальта. Из четырех вагонов выскочили десятки людей. Они смешались с толпой на остановке, разбредаясь во все стороны. Никто никого не толкал, сохраняя уважительную дистанцию. Не дожидаясь, пока остановка опустеет, Вера начала лавировать между людьми.

Она вскочила в вагон и приложила коммуникатор к электронному дисплею около дверей, чтобы подтвердить разрешение на проезд. Все сиденья были заняты, поэтому она ухватилась за поручень. Со всех сторон ее плотно окружали голубоглазые и седовласые Вечные. Откуда брались эти характерные признаки, Вера не знала, но еще не было ни одного бессмертного, которого бы обошла эта участь. Что-то происходило с Вечными после достижения естественного возраста смерти. Будто бы природа пыталась взять вверх, но, проигрывая науке, оставляла на лицах Вечных следы борьбы. Лет через восемьдесят и Вера станет похожей на них. Похожей на Сати.

Перед ее глазами очутился чей-то облысевший затылок. Видно, его обладатель – один из первых Вечных, раз прошел инициацию в таком преклонном возрасте. Раньше сыворотку вкалывали всем, а сегодня достойных инициируют как можно раньше, где-то между восемнадцатью и двадцатью годами, чтобы человек оставался молодым и привлекательным. Правда, среди руководителей Вечной Евразийской конфедерации много тех, кому на момент инициации перевалило далеко за пятьдесят. А бессменному Канцлеру ВЕК – и того больше.

По вагону прошел импульс, и CT1 помчался к следующей остановке. Электронное табло с картой сообщило, что до границы путь займет три часа. Отличная возможность, чтобы восстановить парочку стихотворений для Тани. Вера ощутила движение за спиной и спустя мгновение сквозь тонкую ткань блузки почувствовала, как кто-то прижимается к ней. Даже не глядя Вера могла сказать, что за ней стоял мужчина. Она хотела отстраниться, даже если при этом уткнется носом в облысевшего Вечного, но ничего не вышло. Чья-то рука опустилась на ее плечо.

– Что за?.. – возмутилась она и со всей силы ударила локтем в живот приставучего незнакомца.

– Вера, ты чего? – кто-то за спиной шумно выдохнул.

Вера вихрем обернулась. Перед ней оказался Макс, слегка согнувшийся и прижавший руки к солнечному сплетению. Пассажиры заоборачивались на них.

– Святая Вечность, прости меня! – воскликнула Вера. – Я испугалась. Думала, пристает кто-то.

Кажется, она так разнервничалась из-за поездки в зону, что готовилась к нападению в любую секунду.

– Где? В первом округе? – Макс недоверчиво покачал головой. – Какая у тебя иногда буйная фантазия. Пусти ее лучше на поиск новых теорий о Последней катастрофе, польза хоть будет.

Сделав глубокий вдох, он распрямился и вновь приблизился к Вере, и на этот раз она не спешила его отталкивать. Наоборот, протянула руки и убрала с его лба прямые черные волосы за оттопыренные уши. По ее мнению, Макса они совершенно не портили. Сам же он не любил, когда становилось видно то, что находится за ними. Смотря в его глубоко посаженные карие глаза, находящиеся почти на одном уровне с ее, Вера коснулась кончиками пальцев сначала теплой кожи, потом – холодного металла. Когда Максу было одиннадцать лет, у него случился первый приступ.

Перемену после урока квантовой физики они проводили в классе. Ученики громко переговаривались. Вера, сидя на краешке парты, болтала с Таней. Вдруг раздался грохот, голоса вокруг разом смолкли. Оглянувшись, Вера увидела, что Макс, который еще секунду назад стоял позади нее, теперь бился в конвульсиях на полу. Его спина выгнулась дугой, глаза закатились, но оставались открытыми, руки скрутило судорогой.

Вера словно оцепенела. Было страшно смотреть на белое как мел лицо Макса, но отвести взгляд было куда сложнее. Казалось, прошли не минуты, а часы, прежде чем она смогла закричать и позвать на помощь. Кто-то еще кричал. Может быть, Таня. Появилась классная руководительница Катрина. За ее спиной медсестра толкала каталку. Учитель физики Бета поднимал Макса, следуя указаниям медсестры. Все происходило как во сне.

Никто не верил, что Макс вернется, хотя бы потому, что больным в центре не место. Но спустя месяц он вновь стоял на пороге ПЭЦ. Во время обследования врачи обнаружили новую аутоиммунную болезнь – синдром интеритус, – случаев которой до сих пор в истории официально зарегистрировано не было. Нервные окончания спинного и головного мозга разрушались, и только металлические датчики, вживленные в кожу за ушами и постоянно подающие в организм нужные препараты, могли замедлить необратимый процесс. Оставалась еще, конечно, надежда на инициацию, но право на нее нужно было заслужить, доучившись в ПЭЦ. А пока Макса лечили экспериментально, и Вера не исключала, что ему позволили вернуться в ПЭЦ, желая со всеми удобствами изучать его болезнь, при этом не оставляя годами спать в лаборатории, как подопытное животное. Почему синдром интеритус в принципе кого-то интересовал, если Вечные не болели, Вера не знала, но списывала это на любопытство, которым славились ученые всех времен и народов.

С тех пор Макса от одноклассников стала отличать не только неутолимая жажда знаний, но и постоянные головные боли и длинные волосы, за которыми он прятал следы своего недуга. Он намеревался найти лечение от своей болезни, и то остервенение, с которым он набрасывался на новые знания, пугало всех. Всех, кроме Веры. Она уважала Макса – за настойчивость и непоколебимую уверенность в успехе.

Трамвай завернул за очередной угол и остановился. Из вагона вышла чуть ли половина пассажиров. Остались гвардейцы в темно-зеленой камуфляжной форме да несколько неприметных женщин. Вера и Макс устроились на освободившемся двухместном диванчике.

– Что ты делаешь в CT1? – спросила Вера.

– Я ехал от врача, мне заправили датчики новой порцией лекарств, должно хватить до самой инициации. Вот… Я уже собирался выйти из вагона на остановке, а тут смотрю: ты! – Макс нахмурился. – Куда ты едешь?

Вера отвела глаза, не желая признаваться в том, как собирается провести последний день перед главным экзаменом. Макс наверняка начнет ее отговаривать и будет прав.

– Я к вечеру вернусь.

Макс прищурился.

– Вернешься? Откуда?

– Из зоны.

– Из зоны?! – Его широкие черные брови удивленно взлетели.

Вера вздохнула. Другой реакции она и не ожидала.

– Я ненадолго. Только для Сати кое-какие документы заберу.

Макс уставился на нее.

– Какого черта ты должна ехать в зону? Накануне последнего экзамена! Вера?!

Щеки и уши загорелись.

– Подумаешь, – отмахнулась она. – Ничего страшного.

– Ничего страшного – это съесть на обед две порции вместо одной. Или надеть юбку задом наперед. Это ничего страшного. А ехать в зону – это опасно! Ты видела, что по новостям в прошлую пятницу показывали? Подростки женщину до смерти избили! И ты знаешь за что? За то, что она высказалась в пользу бессмертия! Представляешь, что они там с тобой сделают, в твоей беленькой юбочке с рубашечкой?

Новости Вера видела. И про непримиримые разногласия между смертными и Вечными тоже знала.

Все дело было в так называемой инициации, когда после введения сыворотки бессмертия температура тела значительно понижалась, зато и метаболизм замедлялся, и даже появлялась возможность обходиться длительный период без кислорода.

Правда, в этом заключается большой минус. Сразу после создания сыворотки перед исследовательскими институтами стали собираться верующие, критикуя ученых, возомнивших себя богами. Вскоре к ним присоединились и те, кто упрекал ученых в создании настоящих вампиров. Они рисовали транспаранты, залитые красной краской, подразумевая кровь, которой питались мифические существа. То, что все объяснялось обычной генной инженерией и никакой крови Вечные не пили, уяснять они не хотели. Канцлер, удивительно терпеливый человек, пытался успокоить людей, но без толку. Между Вечными и смертными выросли стены из непонимания и нежелания признать мнение другой стороны. Двадцать лет назад невидимые барьеры заменили высокие стены из бетона, призванные защитить людей обоих округов.

Вера положила ладонь на колено Макса и, посмотрев ему в глаза, вкрадчиво произнесла:

– Я справлюсь.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты туда одна совалась, – проворчал Макс, опуская руку поверх Вериной и слегка сжимая ее. – Тем более сегодня.

– Я этот экзамен даже во сне напишу.

Макс нахмурился.

– Я провожу тебя до границы.

– Это совсем не обязательно, – поспешила заверить Вера.

– А вот и обязательно, – улыбнулся Макс и обнял ее за плечи.

Вера с облегчением прижалась к нему. Как хорошо, что он у нее есть.

До границы они доехали, не разжимая объятий. Вера рассказала Максу про мнемотехнику – способ помочь Тане, – и они принялись помогать восстанавливать утерянную часть стихотворений. Некоторые теперь стали даже лучше оригинальных.

Между делом Макс возвращался к волновавшей его теме – вариантах распределения после выпускного. Он отталкивался от рейтинга воспитанников, их предпочтений и результатов прошлых лет. Вера не перебивала, надеясь, что за этими рассуждениями он забудет о ее поездке в зону. Относительно себя Макс был абсолютно уверен – впереди его ждала блистательная карьера в Геноме. И Вера знала, что так оно и будет. Ежегодно туда принимали только двух выпускников. Обычно, но не всегда, в Геном направлялись те, кто занимал первые две строчки рейтинга ПЭЦ. Наверно, и ее распределят туда же, чему она должна была несказанно радоваться. Геном считался самым желанным местом работы в первом округе. Там находились современные лаборатории, а финансирование исследовательских проектов было практически безграничным. Сотрудники исследовательского института вызывали уважение, а его руководительнице Мирославе, создательнице сыворотки бессмертия, буквально поклонялись. Работать в таком месте бок о бок с Максом – счастье.

Когда до остановки оставались считаные минуты, Вера еще раз заверила его, что скоро вернется. Он пригладил ее волосы и попросил быть осторожной. Вспорхнув с сиденья и, как только двери открылись, перепрыгнув через ступень, Вера оказалась на улице. Вместе с ней вышли все пассажиры. В вагоне, который через пару минут из четвертого превратится в первый, когда CT1 направится обратно в центр, Макс остался в одиночестве.

Границу окружала высокая бетонная стена, уходившая высоко в небо, а на уровне глаз тянулись непрерывной линией ярко-красные камни. Ближайший пропускной пункт находился метрах в ста за остановкой. Примерно на половине пути чип на запястье начал слегка вибрировать. Вера боялась самой зоны и совсем забыла о том, что прежде ей нужно перейти границу. Попасть из первого округа в зону было проще, чем наоборот. Она вспомнила, как на уроке безопасности им показывали видеоролик о принципах работы защитной стены. По всему периметру стены насчитывалось пятьдесят пропускных пунктов. Нарушителей, пытавшихся перебраться через границу в обход, ждала пытка – после предупреждающей вибрации чип в запястье начинал посылать болезненные электрические разряды по телу. Попытка вырезать чип, чтобы остаться незамеченным, тоже не имела смысла: камни красной линии были нашпигованы датчиками и, заметив любое несанкционированное движение, отправляли данные на базу гвардейцев. Военные, все как один, носили увесистые бластеры и не боялись их использовать. Наглядный пример с бионической куклой в видеоролике им тоже показали. Представив, как луч бластера прожигает насквозь не куклу, а ее саму, Вера передернула плечами и потерла запястье. Хоть бы Сати ничего не напутала, когда давала ей доступ.

В сплошной стене, защищавшей первый округ от зоны, находились широкие ворота, через которые мог бы проехать восьмиколесный военный страйкер. Их закрывала металлическая решетка. Она звенела от проходящего через нее электрического тока. А слева от ворот Вера увидела коридор для пешеходов. Перед пропускным пунктом несли службу двое гвардейцев.

В очереди перед коридором Вера стояла вместе с пятью мужчинами, которые ехали с ней в трамвае. Она беспрепятственно прошла мимо расступившихся гвардейцев к распознавательной системе – светящейся рамке с квадратным экраном на уровне груди. Вера провела запястьем перед ним, тот моргнул и вместо красного креста показал зеленую галочку. Путь был свободен. Удивительно, но вместо облегчения – ведь система пропустила – Вера почувствовала, как ноги одеревенели. Оказывается, она до последнего надеялась, что Сати не справилась с техникой и идти на ту сторону не придется.

Гвардейцы вежливо расступились и коротко кивнули. Вера зашла в ярко освещенный коридор. Ее шаги отдавались эхом. Воздух здесь казался разряженным. «Все будет хорошо», – повторяла про себя Вера. Она и сама не знала, что ожидала увидеть, но, пройдя каких-то десять метров и оказавшись на той стороне, обнаружила: температура не изменилась. Глупо, наверное, было ожидать еще большей жары. Но зато воздух оказался совершенно другим. Зона пахла помойкой. Нос щипало, глаза застилал пыльный туман.

Вера сделала еще несколько шагов и остановилась, чтобы рассмотреть большую площадь, вымощенную разбитыми серыми булыжниками. Людей было много. В изношенной одежде, с каким-то тележками, заваленными грязным тряпьем и пакетами, они спешили… Куда именно, Вера не могла понять. Куда могут торопиться люди, безработные, без цели в жизни, чье существование зависит от дотаций первого округа? В своей опрятной белой одежде Вера чувствовала себя и вправду белой вороной.

За площадью начинались кое-какие постройки в три – пять этажей. Однотипные хибары стояли ровными рядами, без балконов, облицованные плиткой, которая, видимо, когда-то была оранжевой, а теперь стала коричневой. Между зданиями ютились дома пониже, будто бы сколоченные из подручных материалов типа фанеры и пластмассового сайдинга. Вряд ли такие небезопасные постройки были официально разрешены, но, похоже, это здесь никого не беспокоило. Куда ни глянь, повсюду были неказистые дома и люди под стать архитектуре. Вера видела репортажи из этих мест и знала, что красотой зона не блещет, хотя по сравнению с центром вообще ничто не казалось красивым.

Вера мысленно поблагодарила Сати, что та забрала ее отсюда в ПЭЦ. Если бы кто-то спросил, зачем Вера из кожи вон лезет, чтобы порадовать замдиректора, она бы просто показала фотографии зоны.

Вера бросила взгляд на коммуникатор, чтобы свериться с картой. В паре шагов от нее с грохотом повалилась металлическая тележка, по булыжникам рассыпались консервные банки, пластмассовые бутылки и замызганные одеяла. Вера бросилась помогать владельцу тележки, тощему старику, но тот оттолкнул ее ударом в плечо.

– Не трожь! – гаркнул старик и, расставив ноги шире плеч, неуклюже согнулся пополам и стал поднимать свои пожитки.

Сбитая с толку, Вера замерла и схватилась за руку ниже ноющего плеча. На ее белоснежном рукаве остались пятна красного и черного цвета. Жирные и липкие на вид. Прикасаться к ним не хотелось.

– Извините, – пробормотала Вера и бросилась вперед, лавируя между людьми. И зачем она полезла? Может быть, в зоне не принято помогать друг другу? Нужно поскорее бежать отсюда.

Машин на улице Вера не видела. Тут не было ни городского транспорта, ни даже электророллеров. Только люди. Бесчисленное множество людей. Оказавшись около первого на краю площади дома, Вера замедлила шаг. Ей навстречу, размахивая длинной пластмассовой дощечкой, несся мальчишка лет пяти и улыбался. В оборванной одежде, чумазый, он выглядел вполне счастливым.

Какое-то незнакомое чувство шевельнулось в груди. Воспитанники ПЭЦ не были частью жизнь Вечных. Их держали словно рыбок в аквариуме. Раз в полгода их взвешивала и измеряла медсестра, чтобы выдать новую форму, типировали, проверяли и изучали преподаватели, по одному вылавливая сачком из воды и помещая под увеличительное стекло. Вера знала: в результате их ждет свобода и вечная жизнь, но до тех пор они были отрезаны от мира.

Вера шла узким переулком, который даже в полдень казался темным и опасным. Прохожие задевали ее плечами, кто-то наступил на задник балетки и чуть не сорвал ее с ноги. Прохожие говорили, спорили, возмущались. Они были шумными. Хотелось закрыть уши руками, чтобы не слышать этого гомона и криков. Из приоткрытого окна квартиры на первом этаже тянуло гнилостным запахом. Вера почувствовала невероятное облегчение, что выросла в чистом, даже стерильном ПЭЦ, где не пахло ничем, кроме нейтрального дезинфицирующего средства. Надо было и сюда баночку захватить.

Преодолев с десяток переулков, в час дня она наконец вышла к роддому № 1. На фасаде пятиэтажного здания было нарисовано абстрактное синее сердце. В некоторых местах краска облупилась, оголив серые проплешины бетонной стены. Многие окна заколотили пластмассовыми рейками. Около входа стояли мусорные контейнеры.

Здесь чувствовалась смерть.

Здесь родилась Вера.

От отвращения по спине побежали мурашки. Вера мысленно поблагодарила мать, которая сразу после родов отдала ее Сати. Иначе что бы из нее выросло? Зажав пальцами нос, Вера прошла мимо контейнеров и открыла дверь. Уже заходя внутрь, она краем глаза заметила какое-то движение на улице и быстро оглянулась. На углу соседнего здания припарковался серебряный электромобиль. Впервые Вера увидела в зоне машину, и она определенно принадлежала Вечному. Таких крутых тачек у второсортных быть попросту не могло. Вера прищурилась, пытаясь разглядеть, не сидит ли кто за рулем, но тонированные окна не позволили ей этого сделать.

Ходили слухи, что Вечные, пресытившись размеренной жизнью, отправлялись по другую сторону границы и оказывали помощь смертным. Речь в основном шла про женщин, которые брали на себя заботу о детях, неподходящих для ПЭЦ. Младшие школы, детские дома и спортивные площадки во втором округе должны были быть построены безымянными Вечными. Наверняка владелец серебряного автомобиля – как раз из таких заскучавших бессмертных. И Вера понадеялась, что он, увидев, в каком плачевном состоянии находится роддом, найдет средства его отремонтировать.

Вера пошире распахнула дверь и ступила внутрь. Здесь было не лучше, чем снаружи. От едкого запаха хлорки резало глаза. Лампы дневного света раздражающе мигали. На скамейках, расставленных вдоль стен, в больничных сорочках сидели беременные женщины. Глядя на их перекошенные от боли лица и руки, сжимавшие животы, Вера подумала, что им бы не вот так сидеть в коридоре, а прилечь в отдельные палаты, коих здесь наверняка и в помине не было. Какая-то часть ее радовалась, что инициация наступит в сентябре, уже через полтора месяца, и ей никогда не придется проходить через эти муки. Рожать детей Вечные не могли.

Вера вновь сверилась с маршрутом, свернула в коридор направо и подумала, что при первой возможности сама отремонтирует тут все, если только ее никто не опередит.

Она остановилась перед белой дверью, на которую были наклеены черные буквы: «Радий, главный врач».

Вера уверенно постучала.

Ей открыл мужчина в белом халате с бурыми пятнами на животе и на рукавах. «Пожалуйста, пусть это будут следы чего угодно, только не засохшей крови», – подумала Вера и нервно сглотнула. Короткие седые волосы с желтоватым оттенком и водянистые голубые глаза. Перед ней без сомнения стоял Вечный.

– Чем могу быть полезен? – спросил он и поджал тонкие, и без того почти незаметные, губы.

– Меня зовут Вера, – начала она, но тут из конца коридора донесся женский крик, от которого у нее заледенела кровь. – Приехала за документами для Сати, – еле слышно договорила Вера.

– Ну наконец-то, я ждал тебя, – отозвался Радий, никак не отреагировав на крик.

Он повернулся к Вере спиной и направился к своему столу. Когда она не последовала за ним, он бросил взгляд через плечо и кивнул, приглашая зайти.

– Садись, я как раз все подготовил.

Вера сделала нерешительный шаг вперед. Со стен кусками отваливалась лимонного цвета штукатурка. В углах кабинета справа и слева от окна собрались тени – засохшие темные дождевые подтеки. Окно закрывалось негерметично, поэтому в комнате стояла такая же жара, как и на улице. Вдоль правой стены тянулись картотечные металлические шкафы серого цвета. Вера невольно улыбнулась, вспомнив, что у Сати в комнате стоит точно такой же. Может, решение использовать бумагу она принимала не единолично?

Вера подошла к стулу, который стоял у рабочего стола и, по всей видимости, предназначался для посетителей. Его сиденье, обтянутое засаленной тканью неопределенного цвета, не вызывало ни малейшего желания присесть.