Крест и крыло

– О чем думаешь, ребенок? – мама присела рядом, привычно взъерошила мне волосы… и меня вдруг проняло. Я уткнулась носом в ее костюмчик, не обращая внимания на косметику и изумленные взгляды со всех сторон.

– Мам, я тебя ужасно люблю!

– Знаю, – мама смотрела так ласково, что слезы потекли сами собой. – Я тебя тоже люблю, маленькая моя…

– Извини, что я так редко об этом говорю. Я жуткая свинья. Но я очень вас люблю. И я так рада, что у меня есть и ты, и дед…

Мама ничего не говорила. Просто гладила меня по волосам. И противный комок постепенно начал отступать куда-то назад.

Я их люблю. Больше всего на свете. Это – моя семья. И если понадобится – я ИПФовцам глотки зубами буду рвать. Но! Моя. Семья. Неприкосновенна.

И если мне понадобится убить кого-нибудь для лучшей доходчивости этого постулата – я сомневаться не буду. А ведь мое признание в связи с вампиром и их подставляет под удар. Убить меня за такое мало…

Маме я об этом не скажу. Деду скажет Мечислав. Ох…

Славка!

Интересно, что поделывает этот… а как будет «отрыжка семейства» – только мужского рода?

* * *

Станислав Евгеньевич Леоверенский на данный момент валялся на кровати и был весьма и весьма недоволен и кроватью, и квартирой, да и всей своей жизнью – тоже.

Недовольство копилось и зрело в нем уже давно, как раковая опухоль во внешне красивом и здоровом теле. Но если рак можно было вырезать, то недовольство Славка не мог выплеснуть нигде. И никак.

Все началось несколько месяцев назад, весной, когда он попробовал обратиться за помощью к своей (черт бы побрал эту сучку!) сестре. Но тогда все казалось простым и понятным. Впереди – неизвестность. Позади несколько трупов. И куча врагов. А рядом с тобой – любимая женщина. И надо ее обязательно спасти. Все было красиво. Все было… жизнью! То есть – казалось жизнью, а оказалось – красивым спектаклем.

Жизнь внесла свои коррективы сразу же. Славка, уйдя из дома, за девять лет сильно идеализировал свои воспоминания о родственниках. Деда он помнил этакой скалой. Мать – воздушной, легкой и немножечко грустной. Юльку – мелким ребенком с коротко подстриженными волосами. И совершенно не учел, что прошло столько лет – и все изменились. Хотя… все ли?

Мать он так и не видел. Да и не горел желанием. Лично Мечислав пообещал ему столько всего приятного за подобную попытку, что Славку озноб пробирал от одной мысли.

Дед… дед так и остался жестким и несгибаемым сукиным сыном. На редкость непрошибаемым и упертым. Вот что такого Славка сделал?!

Подумаешь, ушел из дома! А кто, кто бы остался на его месте?! Узнать, что твой дед – и твоя родная мать… гады! Сволочи! Уроды!! Кровосмесители!!!

Как они вообще могли?! Это же противоестественно!!!

Тот факт, что у них ни капли общей крови, Славка благополучно игнорировал. Как и то, что оба Леоверенских были вполне взрослыми людьми. И прекрасно могли разобраться сами. Без него. Но Славка почему-то кипел от ярости.

Возможно, психоаналитик сказал бы, что он помнит бабушку. Помнит отца. Мечтает вернуть утраченную семью. И переживает глубокую душевную травму. А также нуждается в квалифицированной психологической помощи за немаленькие деньги.

Юля обходилась кратким: «Эгоистичный козел». Ее мнение было высказано весьма четко. Данная связь не нарушает законов. Обычаи? Так и снохачество, знаете ли, встречалось. Не афишировалось, но было ведь! Было! И потом… они счастливы вместе? Они любят друг друга?

Так ЧЕГО вы привязались?! Какого лешего вам еще надо?!

Что бы ни говорило по этому поводу общество, двое людей имеют право на счастье, если они при этом не причиняют зла другим.

И все, все, кого он узнал в последнее время, поддерживали Юлю.

Что самое неприятное, ее не просто поддерживали, потому что она была любовницей Князя города. Ее еще и любили. Ей были благодарны.

Лисы – за Валентина и детей. Тигры относились к ней так, как их вожак. А вожак отлично помнил, как Юля до последнего стояла за других. Не за себя. За други своя. Как держалась против демона. Как выручала незнакомых ей людей. Как защищала свою стаю – в том числе и от Ивана Тульского.

И даже вампиры – эти гнусные твари, в которых от человека была только внешняя форма, и те относились к ней достаточно хорошо.

Они отлично помнили Андрэ. Помнили его жестокость и изощренные пытки, помнили наказания и придирки – и сравнивали его с Мечиславом.

Никто не назвал бы Мечислава мягким и добрым. Этот вампир мог быть той еще сволочью. Но он никогда и никого не наказывал просто ради развлечения. Не придирался, лишь бы придраться. Не пытал никого просто от скуки. И защищал своих людей перед кем угодно. Совет?!

Пусть!

Это – его люди. И он сам разберется, что с ними делать.

Где-то в глубине души Славка даже уважал его. Немного. Но Юля, Юля…

Чем она лучше него?! Чем?!

Якобы силой?! Так это надо еще разобраться, как она ее получила! Может, это вовсе и не ее сила, а вампира. Невелика заслуга – прыгнуть к кому-то в постель…

Хотя… перед собой Славке было сложно притворяться. Он отлично знал, что Юля выросла полностью копией деда. И больше всего не мог ей простить именно это. Не мог и не хотел.

Если бы Славка заглянул к себе в душу, он бы увидел там восхищение собственным дедом. Его решительностью, силой, жесткостью… так мальчики восхищаются книжными героями. Но – не дотягивают до них в реальной жизни. И вроде бы никого это не возмущает. Ясно же, что в книгах все врут. И такого не бывает. А тут… дед был рядом. И Славка знал, что тот никогда не притворяется. Не врет. И дерется до последнего.

А сам не смог.

Именно это грызло его внутри.

Он не принял боя. Он сбежал от реальности, которая ему не понравилась. А Юля осталась.

Он совсем не похож на деда. А Юля – его копия. Он помнил разговор с дедом в его офисе. И помнил Юлю. Помнил одинаково жестокие глаза, одинаково сжатые губы, одинаково вздернутые подбородки… это было не только внешнее сходство. Они оба готовы были драться. И просто давили его, как мелкую мошку. Пока он не сломался.

Он даже отдаленно не был таким, как дед. Он не потянул. Не смог. Вместо него смогла сестра. Встала, приняла груз на свои плечи – и шагала вперед. И ему не было места на ее дороге. Восхищение и ненависть переплетались так тесно, что Славка не мог отличить одно от другого.

Ругайся, не ругайся… он завидовал… и именно поэтому ненавидел. И не мог простить Клару. Даже не Клару, а разрушение мира, в котором он был героем. Спасителем, бросившим вызов оборотням и вампирам. В какой-то миг все перевернулось – и из героя он оказался обычной пешкой. Да еще и непроходной. А так, на размен, чтобы зацепить вражескую королеву. А Юля и была – королевой…

Печальные мысли оборвал телефонный звонок.

– Да?!

– Станислав Евгеньевич Леоверенский?

Славка насторожился. Голос был ему совершенно незнаком. Или все-таки? Где-то он его слышал… кажется…

Лисий слух был намного острее человеческого, но Славка (и это тоже грызло его хуже кислоты) был достаточно слабым лисом. Так, середнячок. Не будь он Юлиным братом, никто и не стал бы… опять – она! Черт!!!

– Да, это я. А вы кто?

– Вряд ли вы меня помните. Мы встречались. И я хотела бы с вами поговорить.

– О чем?

– Вы сейчас один, так?

– Да.

– Я рада этому. Я давно хотела с вами поговорить…

– И о чем же?

– Станислав Евгеньевич, согласитесь, это ужасно несправедливо! ВЫ – умный, красивый сильный молодой человек – и находитесь в таком положении. А ваша сестрица, хотя ничем не лучше вас…

– Не продолжайте. Я понял. Именно об этом?

– О да. Я хотела не только поговорить, но и предложить вам путь к исправлению этой несправедливости. А это ведь именно так! Эта ситуация – ужасная ошибка. И оскорбление для вас. Вы достойны намного большего, чем быть просто мелким лисом на посылках! И вы это знаете…

Голос завораживал. Это был не вампирский голос, но подчинял он ничуть не хуже. И Славка понимал, что не в силах бросить трубку. Что многое действительно так и обстоит, как говорит незнакомка. Это ведь неправильно! Он старше Юли! Умнее! Опытнее! И должен подчиняться каким-то тварям, которые бросаются в огонь и в воду по первому движению ее пальца?!

Отвратительная несправедливость! Вот именно!

Славка был неправ. И где-то в глубине души осознавал это. Знал, что многое из случившегося с ним справедливо. И если бы не Юля, все окончилось бы гораздо хуже. Но… как говорили раньше, грех сладок, а человек падок. И падать тоже – сладко.

Славка не стал исключением. Он прокашлялся – и солидно сказал в трубку:

– Что ж. Я не против обсудить эту ситуацию более подробно. Где и когда?

– Я найду вас на днях, – прощебетала трубка. – Надо не вызвать подозрений ни у кого из заинтересованных лиц. Проверьте, нет ли за вами слежки. А я позвоню вам завтра, примерно в это же время. Можно?

– Звоните, – разрешил Славка, бросая взгляд на календарь. В это время дня он был полностью свободен. Вот ближе к вечеру… незнакомка почти идеально подгадала время. А может, и гадать не пришлось. Но над этим Славка не задумывался. Он попрощался и положил трубку.

Можно сказать многое.

И каждый имеет право на свою точку зрения. Для кого-то Славка был бы не предателем, а жертвой сложившихся обстоятельств. Но это – ранее…

А сейчас – сейчас он отлично понимал, что звонок не несет ничего хорошего его сестре. Даже наоборот. Иначе не стала бы женщина так таиться. Не стала бы звонить с телефона с антиопределителем номера. Не стала бы говорить о слежке.

Славка на миг подумал о смешной девочке, которую оставил уже почти десять лет назад.

Стоило бы ей позвонить?

Да – или нет?

Сейчас звучит нередко, так же, как и тогда: «Ты бы пошел с ним в разведку? Нет – или да?!»

Иногда поэты говорят вернее всех. Славка знал, что на этот раз все серьезно. Догадывался, что может подставить и сестру, и Мечислава, и своих деда и мать… но звонить никуда не стал.

Представил жесткие Юлины глаза. Представил лицо деда. И покачал головой.

Тогда он ушел под влиянием эмоций. Сейчас остановился вполне осознанно.

Предательство? Почему это – предательство?! А то, как они поступили со мной? Это – справедливо?! То, как они поступили с Кларой!

Совесть еще немного погрызла Станислава, но быстро отступилась. А Станислав привычно успокоил себя.

Они первые предали меня! Первые отреклись! Они сами начали! Они сами во всем виноваты…

Пусть они получат по заслугам!

Он так никуда и не позвонил.

* * *

– Поезд номер брмбнямб прибывает на путь барамбанямба… – прокурлыкал динамик.

Как мама смогла разобрать хоть что-то из этой тарабарщины? Как вообще хоть кто-то может это понять?! Специально они, что ли, подбирают дикторов без зубов?

– А то! Конечно, специально! Кругом враги! И вообще, Юлька, хватит возмущаться. Пошли встречать Томушку! Наконец-то сможешь познакомиться со своими родными…

Я фыркнула. По мне – и сто лет прожить бы без этого важного знакомства! Не слишком-то я тосковала по тетушке с дядюшкой. И тем более по их противным чадушкам!

Такое наивное родительское убеждение, что если они с кем-то дружат, то и их дети должны дружить с детьми тех товарищей.

Ага, щаззз! Шесть разззз!!!

Терпеть не могу подобную постановку вопроса. Даже в детстве вопль мамы или бабушки: «Юля! Катя (Тома, Миша, Света, Петя…) ребенок из приличной семьи! Мы его (ее) родителей сто лет знаем! Вы обязательно подружитесь!» вызывал у меня только здоровое недоумение.

Ну и что, что из приличной семьи? Половина маньяков происходит из приличных семей! А вторая – из чуть менее приличных. Но тоже очень неплохих. И что с того, что они знают родителей сто лет! Да хоть двести! Я-то тут при чем?! Лично я никого не знаю! И знать особо не желаю! Захочу пообщаться или подружиться – как-нибудь сама разберусь с кем и когда! А уж обязательно подружиться…

Что, если бабушка обожала сплетничать с теть Норой (Элеонора Викторовна, вы можете звать меня просто – Но́ра), то я обязана дружить с ее гнусным сыночком?! Да после его визита мне хотелось выпить средство от глистов! Потому что милый мальчик почти постоянно, простите, чесал попу! Или ковырял в носу! Это в шесть лет! И в шестнадцать он лучше не стал! Разве что поменял ориентацию и теперь вместо зада – чешет перёд! А вместо носа – ковыряет что-то в затылке. Вшей, что ли?

Или внучка теть Лены! Которая двух слов связать не могла. По мнению бабушки – от застенчивости. А по моему мнению – потому что она никаких слов, кроме матерных, и не знала. А их… нет, не стеснялась. Теть Лена запретила произносить такие слова, чтобы бабушка с ней не разругалась вдрызг. А то занимать не у кого будет до зарплаты.

Ей-ей, очаровательное существо!

Поэтому и сейчас я фыркнула. Что Лешку, что Лельку я почти не помнила. Но если они пошли в папочку – лучше бы им сразу удавиться!

Поезд остановился. И мы оказались почти напротив нужного вагона. До дверей было метров пять.

Люди хлынули наружу. Но из нужного нам вагона никто не показывался.

Мы переглянулись с мамой. Подошли поближе. И внимательно поглядели на дверь.

Из вагона доносилось какое-то подозрительное хрюканье, перемежаемое чем-то вроде «мать… мать… МАТЬ!!!»

Мы с мамой переглянулись. Говорят, мысли сходятся у дураков. Что ж, тогда мы – две дуры. Потому что было у нас твердое подозрение, что это – ОНИ…

– Мам, они свиней не выращивают? – уточнила я трагическим шепотом.

– Вроде бы нет. Не деревня же?

В голосе у мамы слышалось отчетливое сомнение. А я вспомнила объявление, прочитанное на рынке: «Отдам в хорошие руки мини-пигов. Жрут все. Размножаются с рекордной скоростью. Умные, добрые, ласковые… СВИНЬИ!!!»

Хрюканье усилилось. И наконец, из вагона показалось… нечто.

Было оно подозрительно коричневого цвета, странных форм и огромных размеров. Я невольно отступила. Пригляделась еще раз…

Коричневое чудовище, наконец, сползло на перрон, сказало «БУМФ», и стало видно, что это – чемодан. Еще допотопных и довоенных времен. Знаете, были тогда такие здоровущие, бесформенные, на колесиках и таких размеров, что можно слона утрамбовать. Вот это оно и было. А подозрительная форма и размеры были из-за того, что замки толком не застегивались. И чемодан… нет, не так, ЧЕМОДАН, был во многих местах обвязан чем придется. Веревками. Ремнями. Поясками и даже капроновыми колготками.

Неужели не проще купить нормальный чемодан? Парочку? Или хотя бы «сумки челнока»?

Вслед за чемоданом из вагона вылетел… вылетело…

Мужчины, по классификации одной милой дамы, делятся на три категории. «Мачо». «Чмо». И «Мам, чо?». Вот вылетевшее за чемоданом на перрон создание по этой классификации относилось к категории «Чмо». Причем – давно и уверенно.

– Вася? – удивилась рядом мама.

Я сглотнула. Вася был… господи, как теть Тома на ЭТО позарилась? Раньше он, видимо, был не лучше, но ребенку все взрослые кажутся крупнее, чем на самом деле. Сейчас же…

На перроне стоял плюгавец средних размеров. Отчетливо проявившаяся лысина была замаскирована прической типа «хоть один, да волосок…». Розовая рубашка навыпуск не скрывала, а скорее подчеркивала объемное брюшко. На ней виднелись несколько пятен, из которых можно было заключить, что в меню плюгавца присутствовали яйца и помидоры. Жеваные брюки также несли на себе отпечатки пищевых продуктов. Сверху все это великолепие прикрывал пиджак серого цвета в мелкую крапинку или, как раньше говорили, с продрисью. Товарищ обвел взглядом перрон и безошибочно остановился на нас с мамой.

– Алечка!!! – вскричал он, бросая свое допотопное чудовище и раскрывая объятия. – Как я рад тебя видеть! Ты совсем не изменилась!

Мама желания обниматься не проявила. И даже спряталась за меня.

– Вася?

– Разумеется!

Плюгавец все-таки шагнул вперед и попытался облапать маму, но я полностью перекрыла дорогу, невзначай наступила ему на ногу и подпрыгнула для верности. Мужчина шарахнулся, а я улыбнулась ласково-ласково, как голодная кобра.

– Дядя Вася!!! Это – ВЫ?! – заверещала я так, что проходящая мимо бабуся с кошелкой шарахнулась, перекрестилась и пробормотала «свят-свят-свят»… – Ой! А мне мама так много о вас рассказывала! И как дядя Петя вас медведками травил! И как вы их потом всей кафедрой травили! И как вас послали гулять с детьми, а вы нас повели на луг, но забыли, что там гуляли коровы, и вляпались в лепешку, а Славка вас потом отмывал в речке, и вы туда упустили сандалию! И вам пришлось прыгать обратно на одной ноге, а на вторую приспособить лопух!!!

Васисуалий шарахнулся в сторону. Оно и понятно, ультразвук я выдала тот еще. А нечего тут на мою мать руки раскрывать.

– А еще вы напились, на мамин день рождения, как хрюшка, и с утра вас разыскали в свином корыте! После этого дед вас и прозвал Лоханкиным!

– Не было такого! – возмутился Васисуалий.

– Правда? – расстроилась я. – Ну, может, и не в свином… я могла и забыть… может, это было обычное корыто. Но остальное-то точно было?

– Аля, добрый день.

Сказано было сильно. Пока я гоняла Васисуалия, на перрон спустилась вся остальная семейка. А вслед за ними волной хлынули ни в чем не повинные пассажиры. Похоже, компания заранее готовилась к выходу и так плотно перекрыла проход, что никто не прошел.

Ё-моё!

Первой мыслью при взгляде на теть Тому было: «Пара Петра Первого». Знаете тот похабный монумент? Творение Церетели? Ну вот. Увидев теть Тому, сей «гений» тут же решил бы наваять с нее монумент «Екатерина Великая». Теть Тома за эти годы ничуть не уменьшилась в размерах. Даже наоборот. Там, где раньше были пышные формы, нынче распирали ткань те же формы, но раза в три объемнее. За ней стояла ее более молодая копия – я догадалась, что это Леля. И еще одна копия. Только мужского рода. Надо полагать, Леша. Все не в папочку пошли, на людей хоть внешне похожи. Оба габаритные, прыщеватые, надутые и чем-то весьма недовольные. Сестрица с откровенной завистью косится на мой костюмчик (выбрано Мечиславом), а братец полирует мне взглядом коленки. Эх, где-то Шарль? Ну да ладно. Сама справлюсь. После вампиров я таких могу десятками глотать, не разжевывая.

– Добрый день, Тома, – всхлипнула мама.

– Добрый день, Аля. Давно не виделись.

Сестрицы обнялись.

– Добрый день, тетушка, – кисло поздоровалась я, не проявляя желания повиснуть у родственницы на шее.

Тамара оглядела меня и явно осталась недовольна осмотром. Взаимно.

– А это, надо полагать, Юля? Вся в отца…

Я сверкнула глазами.

– Вообще-то я копия деда. Факт.

Мама на мои слова внимания не обратила. Тетушка тоже. Зато вмешалось оно.

– А Константин Савельевич нас встречать не пришел? – плеснула яда двоюродная сестрица. – Оно и понятно, в его-то возрасте…

– Да, дед весь в работе, – поддакнула я. – Он говорит, что с возрастом начинаешь особенно ценить время. И не тратишь его на всякие пустяки.

Последнее слово я подчеркнула голосом, давая понять, КТО тут является пустяками. Сестрица надулась, но с ответом не нашлась.

– Пойдемте, – опомнилась от радостной встречи мама.

Теть Тома выпустила ее из медвежьих объятий – и я тут же подхватила маму под руку. Вовремя. Она уже, по-родственному, вознамерилась помочь с чемоданом. Еще не хватало! Она у меня не бабушка, но и не девочка. Еще спину потянет, лечи потом!

Нет уж! Пусть сами разбираются со своими бебехами.

– Нас тут машина ждет, – проинформировала я. – Мам, пойдем. Надо сказать, чтобы Глеб мотор заводил. А вы догоняйте!

– Юля! – зашипела на меня мама. Но я только безмятежно улыбнулась.

– Мам, не смеши меня! На шпильках тебе только чумоданы таскать!

С этим было сложно спорить. Мама сверкнула на меня глазами и сдалась. Позади веселое семейство волокло чемодан, с кучей кульков и свертков.

– Юля, нельзя себя так вести!

Я по-прежнему улыбалась.

– Мама, я их сюда не приглашала. И не рада приезду. Поэтому вести себя буду, как хочу. Ага?

– Юлька! Уши надеру!

– Не надерешь.

– Это еще почему?

– Ты меня слишком любишь и уважаешь. Да и не догонишь – на шпильках-то!

Глеб безмятежно сидел в своем «Тагере» и читал какой-то триллер. Я постучала по стеклу.

– Кончай грузиться, сейчас ОНО придет!

– Юлька, отлично выглядишь! – невесть откуда появившийся Леонид хлопнул меня по плечу.

– Ленька! – взвизгнула я, повисая у него на шее и от души болтая ногами. – Какими судьбами?!

Оборотень фыркнул.

– Юля, ну ты уж вовсе логику потеряла. Сколько у вас гостей?

– Четверо.

– Плюс вы двое. Плюс багаж. «Тагер» – машинка хорошая, но пятерых на заднее сиденье там все равно не утрамбуешь.

Я зловредно ухмыльнулась.

– А теть Тому можно в багажник. С чумоданом.

Леонид покачал головой.

– Не поместится.

Я обернулась. Семейство уверенно догоняло нас. Тома волокла чемодан, Васисуалий и дети – остальные свертки и пакеты.

– А если утрамбовать?

– Даже если сверху попрыгать. Так что они поедут в «Тагере». А вы с мамой – со мной.

– Лучше они с тобой, а мы с Глебом, – решила я. – Пусть яйца будут не в одной корзине.

– Простите, а вы – кто? – вмешалась мама, которая до того стояла тихо и наблюдала всю картину.

– Ох, простите великодушно, я не представился. Леонид Сергеевич. Давний Юлин знакомый. А по совместительству начальник вот этого охламона, – небрежный кивок в сторону Глеба. – Я ему позвонил, узнал, что вы собираетесь делать – и решил прийти на помощь.

– Алина Михайловна, – улыбнулась мама. – Очень приятно.

– Взаимно. Никогда не думал, что у Юлии такая молодая мать. Но теперь я вижу, от кого она унаследовала свое очарование.

Оборотень виртуозно исполнил полупоклон, подхватил мамину ручку и поцеловал. Мама осторожно извлекла руку из его пальцев и щелкнула оборотня по лбу.

– Сударь, вы льстец. Но мне приятно.

Я незаметно показала оборотню кулак. Дождешься ты у меня воспитательных пинков! В глазах близко подошедшей Тамары мелькнуло любопытство.

– Аля, а это твой друг?

Мама хлопнула ресницами.

– Нет. Тома, ты же знаешь, я замужем. А Леонид – старый знакомый Юли.

– А выглядит как твой знакомый. И что – ты расписалась со своим стариком?

– Тома!

– Тётя!

Мы возмутились в один голос. Никому не позволено задевать мою семью! Зарою – и место забуду!

Умнее всех оказался Леонид.

– Тамара Михайловна, а вы, разумеется, сестра Алины Михайловны? Рад познакомиться. Вы с мужем, наверное, поедете со мной. А ваши дети и Алина Михайловна с Юлей – с Глебом. Не возражаете?

Глеб подхватил чемодан и закинул в багажник «Тагера». Леонид, цепко придерживая славное семейство за локти, вел их к своей «Сонате». Я запихнула маму на переднее сиденье «Тагера» – и перевела дух, глядя на двоюродных родственничков.

– Чего стоим? Кантуйтесь сами, не калеки!

Леша сверкнул на меня глазами и полез в джип. Треснулся головой о крышу, что не улучшило ему настроения – и демонстративно отодвинулся к окну. Я поглядела на сестрицу.

– Твоя очередь.

– Я не хочу сидеть посередине и с раздвинутыми ногами!

Я скорчила рожицу.

– А ты потренируйся. В семейной жизни все пригодится.

– Именно, – Глеб подхватил Лелю за талию – и запихнул в машину. – Юлия Евгеньевна, прошу вас…

Я оперлась на подставленную руку оборотня – и впорхнула в дверцу машины. Уметь надо.

А эти негодяи умеют ставить спектакли.

В машине Леля попыталась что-то вякнуть, но Глеб так рванул с места, что ее впечатало в спинку сиденья. Леша приник к окну. Я расслабилась и наслаждалась ездой. Оборотни вообще часто гоняют по улицам как угорелые. Но это как раз не страшно. С их реакцией – авария им не грозит. Самой, что ли, научиться? Ладно. Потом как-нибудь. Я и хотела бы, но разве с этими вампирами хоть чем-то полезным займешься? Они не кровососы! Они времясосы!

– Поосторожнее, – попросила мама.

Я положила ей руку на плечо.

– Мам, не волнуйся. Глеб круче любого Шумахера.

– Правда?

– Чистая, – отозвался оборотень.

Леша и Леля сопели в две дырочки.

Через пятнадцать минут машина остановилась в моем родном дворе. Глеб помог спуститься мне и маме, выгрузил чемодан и вопросительно поглядел на нее.

– Куда это чудовище?

– Тащите к нам домой, – решилась мама. – Вы знаете, куда?

– Знаю.

– Вот ключи. Спасибо вам.

– Не за что.

Во двор влетела Ленькина «Соната». Мама отвлеклась на нее, и я получила пару минут, чтобы переброситься словом с Глебом.

– Зайдешь потом?

– Не могу. Я теперь при твоей маме в охране.

– Ясненько. А давно?

– Вот как ты Мечиславу про ИПФ рассказала, так он и распорядился.