Сказка о ночном музыканте

Что нужно было юноше пройти,

Действительно скрестились две дороги,

Где в центре лежал камень на пути

Достаточно большой. На нём спокойно

Уставший путник с думою сидел.

Увидев приближенье музыканта,

Он улыбнулся и повеселел.

Как камень говорил – босые ноги…

Давид увидел, как он истощён,

Возможно, и еды давно не видел,

Забыв, что означает – «крытый стол».

Улыбкой на улыбку отвечая,

Давид сказал ему: «Спустись ко мне.

Я что-то очень важное от Феи

За тридевять земель принёс тебе.

И думаю, что ты сейчас конечно

Малейшей крошке будешь сильно рад.

Но я тебя и большим осчастливлю,

Чтоб ты пошёл, набравшись сил, назад».

Услышанному веря и не веря,

Сидящий с возвышенья быстро слез,

И подойдя вразвалочку к Давиду,

Вздохнул, желая слышать явь надежд.

Потом спросил: «Неужто хитрый Леший

За мною проследить тебя послал?

А я, чтобы исполнить испытанье,

Сюда, признаюсь, еле дошагал.

Ну, ничего. Теперь уже недолго

Осталось ждать, чтоб встретиться с врагом

И одержать великую победу

Без помощи других, одним мечом!»

«Эх, парень, слишком ты самоуверен.

Сюда плывёт не лодка – целый флот,

С намереньем покончить с государством.

И это брат, продуманный поход.

И я пришёл, конечно, не за этим,

Чтоб гибель твою тихо наблюдать,

А чтобы уберечь тебя от смерти,

И кое-что словами передать.

Во-первых, тебя ждёт, печалясь, Фея.

Она от горя чуть не умерла,

Едва плакучей ивой не засохла,

Пока тебя с победою ждала.

Отец, то наблюдая, передумал.

Заданье, что велел исполнить – снял.

На свадьбу вашу он теперь согласен,

И «ждёт, как сына…» Так, почти, сказал.

Не медли зря и быстро собирайся

В обратный путь – тебя там очень ждут.

Назад, уверен, уж не поплетёшься,

Тебя ведь крылья счастья понесут!

И знаешь, я принёс тебе подарок –

Невестою сплетённый поясок,

Он путь кротчайший до неё укажет,

И не позволит сбиться средь дорог.

Вдобавок, дам тебе ещё вот это:

Невзрачный, но волшебный лоскуток,

Который в нужный час тебя накормит,

И ветвь, чтоб ты поспать под «крышей» мог.

Мне кажется, тебе это важнее

Иметь теперь, чтоб путь был побыстрей.

О них напрасно не распространяйся,

Используй с чистым сердцем для людей».

Давид подробно рассказал, что делать

С лесным и необычным волшебством,

И уж хотел навеки распрощаться

С действительно счастливым женихом,

Но не успел сказать и «До свиданья!»,

Как прокатился гром среди небес.

Давид стоял один на перепутье,

А тот, кто рядом был, как дым исчез.

Случилось это быстро и внезапно.

Таких чудес скрипач не ожидал,

Особенно того, что камень в центре,

Лёг так, что путь до царства указал.

И тонкий слух, что есть у музыкантов,

Услышал нежный Феин голосок:

«Спасибо, что исполнил как просила

Желание, и отдал поясок.

Теперь не он, цветы, деревья, травы,

Лишь попроси, укажут тебе путь.

Мы будем всюду мысленно с тобою,

Возможно даже встретим где-нибудь».

Трава качнулась чуть от дуновенья

Невидимого глазу ветерка,

И у Давида было ощущенье,

Что потеплела правая рука.

Она была зажата к удивленью,

Как перед дракой у борцов в кулак,

Что с мягкостью характера у парня,

Вязаться не могло, скажу, никак.

Когда же он раскрыл от напряженья

Сомкнувшуюся тонкую ладонь –

Увидел в центре перстень в изумленье,

С печатью, где над озером – огонь.

Он сам на палец быстро водрузился.

Казалось даже, что он в тело врос,

Не доставляя этим неудобство.

Что значил он, конечно, был вопрос!

В округе никого. Всё было тихо.

И музыкант пошёл, куда казал

Упавший невзначай тяжёлый камень.

Шаг, два и тот опять на место встал.

Случившееся было очень странным,

Но кто-то знал, куда ему спешить,

Как можно побыстрей дойти до града,

Где бойню должен он предотвратить.

И двигаться пришлось совсем недолго.

До стен дворца рукой было подать,

Однако в укреплённые ворота

Давид не помышлял пока стучать.

Народ здесь вроде жил отдельной жизнью.

Вблизи дворцовых стен гудел базар,

Вдали дома красивые стояли.

Никто на стены взгляд свой не бросал.

Возможно, знали что-то и боялись,

А может, многим было всё равно,

Что во дворце прекрасная царевна

Льёт слезы, ведь отец свершает зло!

Давид лишь взгляд направил на ворота,

Как вдруг услышал: «К стенам не ходи!

Все, кто там был, под чарами ослепли,

Мечтая о возвышенной любви.

Зачем тебе туда? Неужто слышал,

Как девушка собою хороша?

Но нужно ль, услаждать одно мгновенье

Своим здоровьем так не дорожа?

Ты лучше прикупи себе товаров.

Смотри, какие дивные платки.

Таких не встретишь, ведь они из шёлка!

Для матери подарок подбери».

«Я сирота» – вздохнув, Давид ответил,

«И я бы у тебя купил платок,

Но денег при себе я не имею.

Игрой на скрипке расплатиться б мог!»

Мне кажется, из чувства состраданья,

Жалея, что парнишка одинок,

Торгующий на это согласился,

И произнёс: «Ну что ж, играй сынок!»

На площади, перед дворцом огромным,

Вдруг музыка волшебно полилась.

Никто вокруг уже не торговался,

И даже вор не думал что-то красть.

Всех потянуло подойти к Давиду,

Встать рядом, чтобы лучше ощутить

Волнующую глубь чудесных звуков.

Он потаённый свет смог разбудить.

Народу захотелось улыбнуться,

Принять в объятья этот дивный мир.

Душа у многих настежь распахнулась.

Тепло и счастье каждый ощутил.

В момент, когда Давид остановился,

При наступившей резко тишине,

Гремя, открылись грузные ворота,

И выехал посланник на коне.

Он подозвал рукой к себе Давида,

И произнёс: «Ступай быстрей за мной.

Мой господин решил тебя послушать,

И потому направил за тобой.

Не вздумай медлить или отказаться.

Я ждать не стану, а поволоку.

Чтоб угодить хозяину, не дрогну.

Коль что, мечом снесу твою башку».

С таким опасно было препираться.

Да и зачем? Давид ведь сам мечтал

Попасть как гость не крадучись за стены,

И чтоб правитель не околдовал.

Он лишь сказал: «Конечно я согласен

Последовать тот час же за тобой,

Но прежде получить хочу подарком

Платок, что заработан здесь был мной.

И если это будет вам не в тягость –

Прошу глаза им плотно завязать,

Чтоб я не смог нечаянно увидеть

Царевну, что пытаются скрывать».

Торгующий чудесными платками

Давиду самый лучший протянул,

Сказав лишь: «Разве ты сейчас работал?

Игрой своей ты сердце распахнул!

Бери товар любой, что пожелаешь.

Мне ничего не жалко для тебя.

Лишь только обещай ко мне вернуться,

За эти стены страшные уйдя».

«Надеюсь сам, что это так и будет» –

Скрипач в ответ дарителю сказал,

И сделал знак, чтоб тот, как было в просьбе,

Глаза платком красивым завязал.

И лишь когда мир стал ему невидим,

Вслух громко произнёс: «Идти готов.

Я лёгкостью последую за звуком

Ударов вашей лошади подков».

Посланник понял сразу то, что парень

Осведомлён о страшной слепоте

И, предпочтя не рисковать глазами,

Заранее отдался темноте.

Он развернулся тут же в направленье

Открытых и впускающих ворот,

Пустил коня неспешным, тихим шагом,

Присматривая, как Давид идёт.

Прислужник был невиданно доволен,

Что юношу так быстро убедил.

Других своею силою пугая,

Он сам был больше прочих уязвим.

За стенами жилось не очень сладко.

Любой в стране живущий понимал,

Что если впал в немилость в одночасье –

Считай, свой путь по жизни оборвал.

Бесспорно, все жалели музыканта,

Но смел ли кто его остановить?

Конечно, нет. В душе они молились,

Желая жизнь невинного продлить.

И вот уже тяжёлые ворота

Закрылись у Давида за спиной.

Как на базаре, здесь из любопытства,

Он вновь был окружён большой толпой.

Наездник слез с коня, сказав негромко:

«Не бойся ничего, я поведу

Тебя на встречу с нашим господином,

Для этого лишь за руку возьму».

И в самом деле, как и обещали,

Его куда-то быстро повели.

Давид по стуку сердца слышал рвенье

Продлить в высоком чине свои дни.

Повеяло приятною прохладой,

Пол каменный шаги передавал.

И наконец, они остановились.

Руки свобода стала, как сигнал,

Что юноша доставлен к государю.

Достигнута поставленная цель.

Так музыкант проник, минуя стены,

В чертог, что был за тридевять земель.

Теперь необходимо лишь остаться

С правителем вдвоём наедине,

Доверье заслужить и попытаться

Заставить верить слуху о войне.

Но звали его вовсе не за этим,

Поэтому, не видя, кто сидит,

И смотрит неотрывно исподлобья,

Он лишь услышал, что тот говорит:

«С недавних пор в садах дворца неслышно

Чудесных песнопений чудных птиц.

Всё, кажется, цветёт, благоухает

Внутри стеной очерченных границ.

Но нет на сердце радости, веселья,

Всё как в песок впиталось и ушло.

Мне донесли, что ты играл волшебно,

Используя, возможно, колдовство.

Я сам, признаюсь, занимаюсь этим,

И ты возможно знаешь обо всём.

Раз завязал глаза, так значит, слышал,

Что делается в царствии моём.

Немного поражён. Что, в самом деле,

Тебе неинтересно видеть лик

Прекрасной, удивительной царевны?

Зачем же ты в страну мою проник?»

Давид ответил тут же государю:

«Позвольте мне немного поиграть.

Мне передали, что Вы пожелали

Дозволить мне свой навык показать.

Вы по игре всё обо мне поймёте.

А если нет, то лишь наедине

Я распахнусь душою перед Вами,

С надеждой, что доверитесь и мне».

И слыша, даже телом ощущая,

Что отдан был, как одобренье знак,

Давид взял нежно в руки свою скрипку,

И заиграл, навстречу сделав шаг.

Ему хотелось, чтобы тот услышал,

Стон любящей, израненной души.

С мелодией припомнились несчастья,

Что некогда владелец совершил.

В огромном зале музыка звучала

Иначе, с потаённой глубиной.

Все, кто там был, невольно прослезились,

И не владели, кажется, собой.

И если б продолжалось это долго –

Сердца бы разорвались от тоски…

Но вот мотив внезапно изменился,

И звуки беспечальные пошли.

Мгновенно слёзы горькие просохли,

Запела песней радости душа.

Давид не видел, как повеселели

Придворные. Тоска из душ ушла.

Ещё немного поиграв веселье,

Он песнь у скрипки резко оборвал.

А люди ожидали продолженья.

Подобных чувств никто не ощущал.

Но юноша сказал: «Своей игрою

Всё что желалось, думаю, донёс.

Я чувствовал душой печаль, веселье,

И слышал, как бегут потоки слёз.

Теперь же попрошу других оставить

Нас с Вами побыстрей наедине.

Мне нужно что-то важное поведать,

О чём не знает кто-либо в стране».

Растроганный игрой его, властитель

Дал знак придворных тут же удалить,

И только одному из них позволил

Давида в тайный зал препроводить.

Вход скрыт был за портьерою, за троном.

Где зал был с виду, в общем, небольшой.

Стояли стеллажи из книжных полок,

Два кресла, стол в оправе золотой,

Камин пустой, с резьбой витиеватой,

Над ним большое зеркало, свеча,

Ковёр персидский на стене богатый,

Где в центре два скрестившихся меча,

И на полу ковровая дорожка

С красивой нежной гаммой цветовой.

Всё было там обставлено со вкусом,

Создав уют и для души покой.

Здесь можно говорить было открыто,

Расслабившись и если и боясь,

То только лишь того, что сам правитель

Захочет вдруг означить свою власть.

Давид, конечно, этого не видел,

Лишь чувствовал палату ту душой.

Когда же его в кресло усадили –

Столбом встал холод колкий за спиной.

Закрылась дверь. Ведущий его вышел.

Но государь с Давидом не одни.

В расшитом и широком балахоне

Стоял колдун за парнем позади,

Уверенный, что мало кто заметит

Чуть слышные и мягкие шаги.

Однако музыкант был чуток слухом,

Распознан был им стук в чужой груди.

И холод бил не просто так. Внутрь зала

Проникло нескрываемое зло.

Оно собой заполнило пространство –

Очаг, казалось, снегом занесло.

Угадывалось, будто в помещенье

Вползла невероятная змея,

Готовая впустить в пришельца яда

Безжалостно, и тело не щадя.

Он слышал, представляя это в красках,

В мелодии созвучной с темнотой.

И вот уже создался чёткий образ

Того, кто поклонялся бесу с тьмой.

Невидимый в реальности Давиду,

Был телом худ и ростом невысок,

С горбом, с довольно колкими глазами,

И с носом тонким, свернутым в крючок.

Колдун хотел почувствовать руками,

Водя вокруг, что здесь за человек.

Но ничего, увы, не удавалось –

На юноше был бабкин оберег.

Рубаха под кафтаном охраняла

Давида от возможных тёмных чар.

В который раз она его спасала,

Не позволяя нанести удар.

Не понимая, что происходило,

Что сдерживало силу волшебства,

Колдун, стремясь к поставленной им цели,

Себя не помня, как сошёл с ума.

Присутствие своё он обозначил,

Сорвав с Давида дареный платок.

Лишь по глазам – души отображенью,

Он что-то разузнать о парне мог.

Давид же произнёс: «Условье было,

Что в комнате останемся одни.

Мне нужно непременно Вам до ночи

Раскрыть причину долгого пути.

Заметьте, что платок был снят не мною.

Пришёл я не затем, чтобы смотреть.

Желание моё совсем иное.

И внутрь меня ненадобно глядеть.

Я думаю, что глаз не открывая,

Сейчас, кто за спиной, Вам расскажу.

Тогда Вы мне поверите, надеюсь,

Коль человека точно опишу.

Хоть время ещё есть, но его мало.

Игру со мной затеяли Вы зря.

Итак: немолодой, худой, горбатый,

С глазами злыми, полными огня.

Нос тонкий и немного крючковатый.

На нём прекрасный, тёмный балахон,

Чтоб быть неузнаваемым. Обычно

Он часто одевает капюшон.

Но внешний вид, наверное, не важен,

Я точно знаю, кто сей человек.

Он ворожить пытался за спиною,

Ведь узнаёт так часто обо всех.

При нём я глаз, конечно, не открою.

Не потому, что я его боюсь.

Мне кажется, при этом человеке

Я в нужный час победы не добьюсь.

Ему не стоит долго и упорно

По вашей просьбе заниматься мной.

Ведь я пришёл сюда, чтобы поведать,

Что к Вам флот направляется с войной.

Смотреть на Вашу дочь и восхищаться,

Нет в мыслях – это просто ни к чему.

Моё желанье – сохраненье мира.

Позвольте лишь, и я Вам помогу».

Колдун был зол и очень недоволен.

Ему хотелось бросить взгляд в глаза

Пришедшему загадочному гостю,

Что мог творить, похоже, чудеса.

И это чародея задевало, страшило,

Что тот больше знал, чем он.

Тем самым в пониманьи господина,

Принизив его первенство. Притом

Взгляд зоркий колдуна тотчас приметил

Не просто неподдельный интерес

В глазах главы. Он слушался Давида,

И был согласен, чтобы маг исчез.

Нет! Этой смены чародейской власти

Колдун не собирался допускать.

Он был не просто зол, хитёр, опасен,

Но также мудр и знал, как поступать.

Поэтому, не дав промолвить слово,

В ответ, с издёвкой, тут же произнёс:

«Откуда ты, пришедший сюда пешим,

Знать можешь весть, что нам сюда принёс?

И кто же к нам плывёт под парусами?

Скажи нам имя! Кто же он такой?

Как в голову взбрело придумать только,

Что корабли идут на нас войной?

Чем можешь доказать, что это правда?

Ты думаешь, доверимся словам?

Здесь проверяют каждого и ценят

По видимым, исполненным делам.

Но если всё на что ты намекаешь,

Нам сможешь доказать хоть чем сейчас,

То мы тебе возможно и поверим,

Продлив тем самым жизнь твою на час!»

«Всего на час?» – подумалось Давиду,

«Зачем колдун жизнь ограничил в час?»

И он спросил: «Я упустил из виду,

Чем собственно сумел прогневать Вас?

Я к Вам не проникал, таясь и прячась.

Меня по Вашей просьбе привели,

Просили поиграть. Я всё исполнил.

Так чем же сократились мои дни?

Неужто тем, что многие преграды

В пути своём сумел преодолеть

С одной лишь мыслью – без кровавой бойни

Мир в государстве сохранить успеть?

Плывёт к Вам ослеплённый, как другие,

Заморский, прежде изгнанный король.

И скоро его армия прибудет.

Ещё день – два и разразится бой!

Добавлю лишь, они под парусами

Травы зелёной с быстротой плывут.

В сердцах их жажда скорого отмщенья.

Они не пожалеют – разорвут!

Не верить мне не в Ваших интересах.

Пока мне больше нечего сказать.

Что должен я за час, без промедленья,

Добыть и слов правдивость доказать?»

И вновь, не дав подумать государю,

Колдун с ухмылкой злобной произнёс:

«Пустыми и никчемными словами

Ты можешь рассмешить людей до слёз!

Чтоб мы узнали, кто сюда стремится –

Сумей достать нам знамя их иль флаг.

Тогда, возможно, мы определимся

Насколько страшен и реален враг!»

И если ты действительно волшебник,

Что может знать неведомое нам,

То думаем, коль жизнь продлить захочешь –

Ногами пробежишься по волнам!»

Колдун своей придумке улыбнулся,

Уже решив, что в битве победил.

Глаза Давида он ещё не видел,

Но чувствуя соперничество, мстил!

А музыкант сказал: «Пусть так и будет.

Я попрошу глаза вновь завязать.

И пусть меня до лавки той проводят,

Откуда было велено шагать.

В том месте попрошу меня оставить.

Вернуться обещаю через час.

Надеюсь принести Вам флаг иль знамя,

Чтоб в правоте своей уверить Вас».

Колдун хотел опять продолжить первым

Пропитанную ядом свою речь,

Но был придержан царственной рукою,

И смолк, чтоб недовольство не навлечь.

А слушающий прежде повелитель

Сказал Давиду: «Хорошо. Иди.

Я верю, ты вернёшься – не обманешь.

Но припоздниться Бог тебя храни!

Спеши. И если это, всё же, правда,

Тогда нам время незачем терять,

А нужно собирать большое войско,

Чтоб первыми врагов атаковать!»

Он зазвонил в блестящий колокольчик.

В одно мгновенье приоткрылась дверь.

Глаза у музыканта завязали.

Колдун шепнул пришедшему: «Проверь

Куда пойдёт, что сделает, предпримет.

Не смей его из виду упустить!

И если всё подробно не расскажешь,

Забудь, что будешь голову носить!»

Злодей шептал, конечно же, надеясь,

Что указанье парень не слыхал.

Насколько чуткий слух у музыканта,

Волшебник видно недопонимал.

Для юноши, итак, было понятно,

Что будет слежка – это не секрет.

Услышанное было подтвержденьем –

Бесхитростности у коварных нет!

Сейчас ему понадобится помощь –

Отвлечь соглядатая, задержать.

Никто не должен слышать или видеть,

Как станет Огонька он подзывать.

Довериться чужому невозможно.

Здесь рядом находиться должен друг,

Кто предан, сердцем чист и не продажен,

Кто в час ненастий не покинет вдруг!

Друзья…. За деньги эдаких не купишь.

Давид же ими был теперь богат!

По тихой просьбе мог здесь появиться

Любой себя означивший как брат!

Теперь о речи вслух произнесённой,

Что эхо подхватило: «Мы друзья!»

Давид не сокрушался – он поздравить

С приобретеньем братьев мог себя!

Он всё решил и, подождав немного,

Как только оказался за стеной,

Взяв скрипку, заиграл, сказав чуть слышно:

«Явись мой старший брат передо мной!»

Тому, кто был в седле, будто на троне,

И ехал чуть поодаль на коне,

Был слышен только звук чудесной скрипки,

Что слух ласкал в «дорожной» тишине.

Другой, кого позвали, был уж рядом.

Ведь тихий шёпот прозвучал как гром.

Его перенесло, как обещалось,

К Давиду мимолётным ветерком.

И говорить, когда у душ родненье –

Не нужно, понималось всё, итак.

Он молча развязал глаза у «брата»

И шёл, не отставая ни на шаг.

Надсмотрщик из дворца и не приметил,

Что были они с парнем не одни.

Он ехал ведь под музыку, мечтая,

И как привык, конечно, впереди.

Когда ж они достигли того места,

Где шумной, громкой жизнью жил базар,

Покинув свою лошадь, провожатый,

Давида без повязки увидал.

Тот продолжал играть, что означало –

Платок с себя снять юноша не мог!

«Неужто, правда – музыкант волшебник?» –

Подумал невнимательный ездок.

Ему немного стало страшновато.

Он должен был за юношей смотреть.

А парень видно был сильнее мага,

И мог с лица земли его стереть!

Давид невольно страх его услышал,

И специально громко произнёс:

«Не вздумай теперь следовать за мною.

Я это говорю тебе всерьёз!

Останься здесь и жди в теченье часа.

Я не прошу – даю тебе совет.

О шаге, что за мною будет сделан,

Жалеть придётся до скончанья лет».

Иван слова Давида сразу понял.

Он должен был мужчину задержать,

Чтоб тот следить за парнем не пытался,

И не сумел о тайне рассказать.

Поэтому нечаянно как будто,

Он сбил не подчинившегося с ног,

Скрутил его веревкою умело

И рот заткнул, чтоб тот кричать не мог.

В Иване Божьим даром была сила.

Как богатырь он ею обладал.

Взвалив на лошадь связанное тело,

Он оседлал коня и ускакал.

А музыкант в толпе уж затерялся.

Он не бежал, а нёсся со всех ног.

Отмеренный час не сейчас начался.

Ему как воздух нужен Огонёк!

Когда остался город за спиною,

Давид к себе помощника позвал.

И конь мгновенно с неба опустился,

Как будто его рядом ожидал.

Давид сказал: «Нелёгкую задачу,

Нам предстоит решить дружок с тобой.

Должны мы пронестись над кораблями,

Да так, чтоб не навлечь беду собой.

Придётся раздобыть флаг или знамя,

Где герб означит, из какой страны

Идёт опасность. Мне тогда поверят.

Иначе не сносить мне головы».

Конь верный покачал лишь головою,

Встал боком, указав, что нужно сесть.

Он будто говорил: «Не беспокойся,

Возможность то исполнить у нас есть!»

И в самом деле, только разместился

Наездник поудобнее в седле,

Как Огонёк, встряхнув кудрявой гривой,

Понёс его, как ветер по земле,

А вскоре развернул большие крылья,

Что выросли буквально на бегу.

Теперь они по небу полетели,

Не видя тех, кто жил на берегу.

Приятели, как птицы воспарили.

На море в этот день был тихий штиль.

Отсутствовал сопутствующий ветер,

Чем плаванье противников продлил.

И вот уж свысока видны прекрасно

Военные, большие корабли,

Которые с намереньем сражаться,

По направленью к государству шли.

У всех были красивые полотна

Подобные зелёному листу,

Но флаг с гербом лишь на одном виднелся,

Красиво колыхаясь на ветру.

Свершилось, что задумано – мгновенно.

Давид коня лишь только направлял.