Пятый кодекс

Андрей стоял под навесом во дворе, надев передник, отчего выглядел весьма забавно. Крепкая, мускулистая шея, руки, способные разогнуть подкову… При этом прекрасное настроение и одухотворённый взгляд ваятеля перед завершением скульптуры, не иначе… И только попробуйте сказать такому повару, что приготовлено не вкусно. На гриле дожаривалась утка с черносливом.

– А ты неплохо смотрелся бы в новом кулинарном шоу, – едва сдерживая смех, сказал Макс Калуцкий. Андрей только покачал головой в ответ.

– Да ты только представь, – не унимался продюсер, – шоу от журналиста-путешественника «Копчёные рога от Андрея Рогова»!

– Ну, твою фамилию вообще лучше не склонять, – парировал журналист, снимая с решётки утку и аккуратно выкладывая её на блюдо, украшенное листьями салата и свежими овощами.

– Андрюх, я чего приехал… – Макс перевёл дыхание и сделал многозначительную паузу.

Он приехал к Рогову без предупреждения, чего раньше не случалось.

– Утку с черносливом поесть, коньячку грузинского выпить, – дружелюбно сказал Андрей.

Журналист прекрасно понимал, что Калуцкий приехал не просто так, но ему не хотелось говорить о работе в такой прекрасный вечер. Накануне командировки в Мексику лучшего и нельзя было придумать – отдых дома с отличным коньяком и, пожалуй, единственной правильной закуской к нему.

Андрей опустился на стул из красного дерева, неторопливо откупорил бутылку и налил тягучего душистого зелья в пузатые коньячные фужеры себе и Максу.

– Только не говори, что я тебя спаиваю. Сам напросился, – продолжал шутить Рогов.

– …Дрюх!

Рогов взял свой фужер двумя руками и слегка взболтал напиток. Коньяк, неторопливо стекая по стенкам, оставил на них маслянистый след.

– Хорошо! – воскликнул он, будто не слыша Максима.

– Андрей! – наконец решился Макс, кашлянув. – Я приехал сказать… чтобы ты не ездил в Мексику. Нам это не нужно…

– Что я слышу? – Рогов удивлённо поднял брови.

– То и слышишь! Не езди, – выпалил Макс и, не чокаясь, залпом выпил коньяк.

Андрей же не стал пить, поставив свой фужер на столик.

– Так. Рассказывай. Что случилось?

– Ничего, просто не езди. Нам этот материал не нужен, и всё…

Андрей пристально посмотрел на Макса. Тот сделал вид, что думает о чём-то своём, уставился в одну точку, но, всё же чувствуя взгляд Рогова на себе, начал ёрзать на стуле, продолжая глядеть куда-то в сторону.

– И не проси! Понятно? У нас и так везде завал. Никаких программ не делаем по историческим местам родины. Вот мне вчера звонили из Министерства культуры…

– Ма-акс! – перебил Андрей с укоризной.

– Я сорок семь лет Макс! Где программа об Алтае? О Земле ягуаров? Где?

Макс наконец скосил глаза на Андрея. Тот смотрел на продюсера так, как мог смотреть только он. Ирония, насмешка, стёб? Трудно подобрать эпитет, когда человек одним своим взглядом выражает фразу: «Ну, кому ты рассказываешь? Дурачка нашёл?» Калуцкий почувствовал, что не произвёл должного впечатления, и продолжил:

– К тому же. Ты из Непала вообще мог не вернуться! Ты забыл, как тебя чуть не убили?

Да, это действительно была страшная поездка. Год назад Андрей чуть не погиб, путешествуя по королевству Ло (Верхнему Мустангу).

– Ты только-только закончил реабилитационный курс! – продолжал Макс. – Тебе мало приключений?

Андрей молчал, продолжая смотреть на Макса, как бы испытывая его.

– Я, если хочешь знать, вообще не собираюсь терять журналистов. У меня нервы не железные. Я тебя вообще уволю!

Макс уже не знал, что говорить, настолько его положение было нелепым. Он схватил бутылку с коньяком, сам себе налил и выпил, как на поминках.

Андрей, выслушав весь этот поток безысходности от Калуцкого, коротко кашлянул и улыбнулся.

– Ну вот давай, в Мексику съезжу – и увольняй, – безапелляционно заявил он.

Калуцкий сидел в исступлении. Он понимал, что эту скалу ему не сдвинуть. В это время Андрей неторопливо взял свой фужер, сделал глоток и принялся за утку.

– Ешь, пока не остыло. А то что, я зря старался?

Макс продолжал смотреть на Андрея, которому, казалось, всё нипочём.

– Ну, тогда я поеду с тобой! – заявил он, раздувая ноздри.

– Два воина-интернационалиста в одной экспедиции – это слишком много, – опять отшутился Рогов.

– Но тебя могут убить!

– Когда ты меня отправил в Папуа, к людоедам, да ещё к торговцам людьми, ты так не говорил, – усмехнулся журналист.

Да, это было. Ещё до поездки в Непал Андрей отправился в не менее насыщенную командировку в Папуа – Новую Гвинею, где, сам того не ведая, вырвал жену и приёмную дочку Макса из лап местной банды, торгующей «живым товаром».

– Кстати, как твои девочки? – обыденно спросил Андрей.

– Отлично! Работают, учатся, живут… Ты мне зубы не заговаривай! – рассердился Калуцкий. – Ты меня когда-нибудь будешь слушаться?

Андрей вдруг стал серьёзным.

– Макс, давай начистоту. Я этой поездки ждал полжизни.

– Не ври! Ты был там три года назад.

– Был! И на симпозиуме использовал старые фотографии, трёхлетней давности. Каюсь. Но дело не в этом. Сейчас… я кое-что для себя понял, и эта поездка будет не простой командировкой.

– У тебя последние командировки все непростые! – взвился Макс.

– Подожди, не кипятись, – серьёзно оборвал его Андрей, – ты себе не представляешь, что я оттуда привезу. Это будет такой эксклюзив, что все Би-би-си с «Дискаверями» будут плакать от зависти и лезть на стены в бессильной своей несостоятельности.

Макс молча слушал, а Андрей продолжал убеждать:

– Это не просто этнографическая экспедиция с надеждой поймать кадр. Назревает такая сенсация, что Нобелевский комитет пропьёт все деньги, чтобы не давать нам.

– И что же это за сенсация? – Калуцкий спросил не столько из любопытства, сколько от бессилия, что ничего не может сделать, чтобы оставить Андрея дома.

– Я съезжу, а там видно будет. Макс, я тебя когда-нибудь обманывал?

Калуцкий молчал.

– Давай, как раньше, доверять друг другу. А насчёт меня не беспокойся. Лучшая смерть для актёра где? На сцене. А для путешественника?.. Правильно! В путешествии!

Калуцкий испуганно посмотрел на Рогова и уже хотел было возразить, но Андрей максимально изменил свой тон на примирительный и весёлый:

– К тому же там бояться нечего, Макс. Там тебе ни людоедов, ни кровожадных дикарей, расчленяющих людей в угоду древним божествам. На дворе – двадцать первый век! Да и всё готово к отъезду! Не разбирать же мне походную сумку, в самом деле. Давай за успех!

Звон фужеров – и друзья уже через некоторое время забыли о спорах, беззаботно болтая о делах на телеканале в отличном настроении от рано пришедшей весны.

«Ещё немного – и я поверю в Бабу Ягу и Кощея Бессмертного, – думал Андрей, сидя на скамейке во дворе. – Просто сказка. Нереально тёплый март». Такое бывало и в детстве, когда мальчишки по велению тёплого солнышка на улице втайне от родителей убегали в школу без шапок, а девушки путешествовали в юбках гораздо выше колен. Теперь же это казалось какой-то приметой перед отъездом в командировку – хорошей приметой или плохой, Андрею предстояло узнать уже через несколько дней, когда самолёт совершит посадку в аэропорту Сити Хуарез интернешнл в Мехико. А пока Андрей наслаждался своим прекрасным двором, устроенным как хотелось: с кипарисами, с молоденькой айвой, саженцы которой привёз из любимого Сочи. Думалось о жизни, такой насыщенной и яркой, о планах на будущее, о дочках…

– Па, ты опять неодетый сидишь? – Старшая из дочек, девятнадцатилетняя Настя, с ветровкой под мышкой вышла из дому. – Как маленький, честное слово. – Девушка накинула куртку отцу на плечи.

Андрей молчал и довольно улыбался. Настя очень похожа на него, особенно когда возмущается. Дочка села рядом и некоторое время молчала, затем украдкой посмотрела на него.

– Когда едешь, пап?

– Послезавтра. А что? – Андрей посмотрел на Настю. – Ты обычно не очень этим интересуешься. Видать, что-то очень нужно?

– Да нет… – смутилась девушка, – просто спросила.

– Ну-ну, рассказывай, – недоверчиво подначил её Рогов…

Пауза затягивалась, Настя смотрела на свои тапочки-балетки.

– Папа, у меня к тебе серьёзный разговор.

«„Я выхожу замуж“, – продолжил про себя Андрей. – Всё, Рогов, приплыли. Из гнезда начинают разлетаться».

Андрей, конечно, понимал, что когда-нибудь это случится. Никуда не денешься. Природу не обманешь. Но такие известия для родителей почти всегда как снег на голову. Он и не заметил, как его дочка выросла. Сейчас он услышит то, что хотел бы оттянуть, но Настя тянула сама.

– Ну, говори, дочка. Я знаю, что ты хочешь сказать.

– Папа, это не то, что ты думаешь.

Андрей чуть не крякнул: «Только этого мне не хватало. Оказывается, всё совсем по-взрослому. Доездился по командировкам. Ну-ну, пусть расскажет…» – Андрей вспотел от волнения.

– Не то, что я думаю… Все так говорят, дочка. Выкладывай, я приму твою правду, какой бы горькой она ни была.

– Папа, возьми Руслана с собой в Мексику.

Андрей шумно выдохнул.

– Это всё?

– Всё.

Руслан Кульбашный – Настин однокурсник – ничем особенным себя не проявлял. Да и как себя проявишь, когда он на самом деле – ни рыба ни мясо. По-настоящему Андрей даже не запомнил его лица. «Да и чего его разглядывать? Не я же с ним встречаюсь», – думал Андрей. К сожалению, у современных девушек – чтобы парень был, а какой, это не всегда важно. Главное, он есть, и не стыдно перед подружками. А сейчас глупенькая Настя хочет, чтобы он, Андрей Рогов взял с собой в командировку этого ботаника.

– А больше ты ничего не хочешь? – Андрей, который ещё минуту назад был готов ко всему и которому теперь явно полегчало, вдруг расхохотался.

– Хочу, – сказала Настя, обиженно поджав губки, – но не скажу, раз ты такой…

– До-о-о-ча, – примирительно протянул Андрей, – ну что ты себе придумала? – Он обнял Настю за плечи. – Ну, ты себе представляешь этот цирк? Экспедиция в Мексику по блату. Я же еду не на солнышке греться.

– Руслан тебе будет очень полезен.

– Детский сад, честное слово, – опять засмеялся Андрей.

– Не такой уже и детский сад. Ему, между прочим, двадцать семь лет! И наш иняз – это его третий институт, – обиделась Настя.

– А зачем так много-то? – удивился Рогов.

– У тебя у самого два высших образования. Зачем?

– Так он в армии не служил?

– Ты не переживай, – стала уговаривать Андрея дочка, – у Руслана разряд по спортивной ходьбе.

После этих слов Андрей не выдержал и снова расхохотался.

– А по спортивному поеданию пельменей у него нет разряда?

Андрей никак не мог остановиться. Ему становилось все веселее и веселее.

– Здравствуйте! – послышалось за спиной, и Андрей осёкся.

Перед ними стоял высокий молодой человек, худой, но с широкими костлявыми бёдрами, с выпирающим кадыком и ярко выраженной нижней челюстью. Это был Руслан. «Гос-споди! – по достоинству оценил отец бойфренда своей дочки. – И что она в нём нашла? Ему только в мультфильмах сниматься».

В руках у парня была магнолия в маленьком горшочке. «Ты ещё кактус принёс бы», – подумал Андрей.

– Магнолия! Вау! – засуетилась Настя, соскочив с лавки. – Папа! С тобой же здороваются!

– Привет, – только и сказал Андрей, выходя из ступора.

– Папа! Так мы договорились? – спросила Настя, нюхая магнолию. – Ты берёшь Русика с собой в Мексику?

– Настя, перестань, – одёрнул девушку Руслан.

– А что Русик умеет? – неожиданно для самого себя спросил Андрей, ведь он вообще считал несерьёзным этот разговор, и Руслан стеснительно посмотрел куда-то себе в ноги.

– Руслан знает четыре языка! – гордо заявила Настя.

– Настя, я же прошу, не надо, – ещё больше стушевался парень.

– Вот как? – поддельно удивился Андрей. – Ну, думаю, для студента иняза это не великое достижение.

– Я с вами абсолютно согласен, Андрей Петрович! Ерунда это всё. Настя любит пофантазировать.

– Ты же сам говорил, что попасть в Мексику – мечта всей твоей жизни! – возмутилась Настя.

– Ну, мало ли у кого какая мечта? – заскромничал Руслан.

– Ладно, парень, – продолжал Андрей, сам не понимая, что с ним творится, – дам тебе шанс. Удиви меня!

Воцарилась пауза. Трое: Андрей, Настя и Руслан переглядывались. Это был весьма неожиданный поворот в разговоре.

– Удиви его, слышишь?! – приказала Настя Руслану, будто это было пустяковым делом.

– А как удивить? – слегка рассердился Руслан. – Подпрыгнуть?.. Нет, Андрей Петрович, вы простите, но мне, видимо, ещё рано удивлять.

– Тогда пошли в кино! – выпалила Настя. – А то я окончательно расстроюсь!

Руслан попрощался и под руку с Настей двинулся к калитке. Андрей почему-то решил не отпускать парня так сразу.

– Какие языки знаешь? – сказал он громко вслед уходящим.

Молодёжь остановилась, и Руслан повернулся к Андрею.

– Давай так. Ты знаешь четыре языка? И я четыре. Если хотя бы два из них совпадут, то ты проиграл. Идёт? – Андрей испытующе посмотрел на Руслана.

Тот молча кивнул.

– Ну?

Руслан стоял в нерешительности.

– Только не говори, что знаешь русский, – подзуживал Андрей.

– Английский.

– Знаю.

– Немецкий.

– Знаю немецкий! Ты проиграл, парень. Путёвка в Мексику аннулируется, – резюмировал Андрей.

– Так нечестно! – вмешалась Настя. – Он ещё испанский знает, а ты не знаешь!

– А ну цыц! – шутливо приказал Андрей Насте и обратился к Руслану: – А четвёртый какой?

– Майяский…

– Что? Какой-какой? – переспросил Андрей.

– Это какой? – вслед за отцом удивилась Настя.

– Майяский… Язык майя, – скромно сказал молодой человек.

– Не знаю такого языка. Знаю майянский, – насупился Андрей, – вернее, не язык знаю, а как называется.

– Правильно говорить – майяский, – спокойно объяснил полиглот. – Майянский – это больше на английский манер, а у нас словообразование другое.

– Ну-ну, умыл, умыл, – довольно улыбаясь, проворчал Андрей. – А откуда его знаешь, если не секрет?

– Не секрет, Андрей Петрович, у меня дедушка занимался историей и этнографией древних племён Мексики, ну и… меня научил.

– Так-так-так. И кто же твой дедушка? – уже с неподдельным интересом спросил журналист.

– Вы, наверное, о нём и не слышали, Андрей Петрович. Профессор Толубеев.

– Хм. – Хитрый огонёк зажёгся в глазах Рогова. – А ну, скажи что-нибудь…

Руслан начал бегло воспроизводить какие-то странные стихи на непонятном языке. Настя смотрела на парня как завороженная, а Андрей, не подавая виду, что удивлён, рассуждал про себя.

В том, что это был язык, а не набор звуков, сомнения не было. Рогов слишком хорошо знал лингвистику и фонетику, чтобы понимать, что эта гортанная речь принадлежит какому-то народу. Но какому?

– Хорошо, хорошо, – прервал журналист Руслана. – А написать сможешь то, что сказал?

Это был последний тест, как казалось Андрею, самый верный. Парень виновато улыбнулся:

– Не смогу, Андрей Петрович. Дедушка говорил, что этот язык без письменности. Вернее, письменность была, но она давно утеряна. Конкистадоры постарались.

– Это да, – грустно поддержал Руслана Андрей, – столько лет истреблять индейцев… настоящий геноцид… Ладно, проехали. Загранпаспорт есть?

Настя взвизгнула и кинулась к отцу на шею.

– Я же говорила, что у меня лучший папочка на свете!

Это была маленькая победа молодёжи над старшим поколением. Андрей принял решение мгновенно. Руслан будет полезен. Он знает испанский – это хорошо, переводчика нанимать не нужно, и если действительно знает майянский (а похоже, не врёт), это вдвойне хорошо. Хитрые тамошние проводники, как правило, родом из местных племён, будут под контролем, и их тарабарщина будет переводима. Ведь на древнем языке майя многие мексиканские племена индейцев разговаривают по сей день. А что касается внешности? Ну, так с лица воду не пить, как говорится. Профессор Изотов, великий исследователь майянских иероглифов, тоже особой внешностью не отличался…

Глава 3. Вицлипуцли – божество или проклятие?

Маленький Юра был неказист. Может, потому, что его бабушка – молдаванка, а может, из-за того, что просто внешне – чернявый, худой, угрюмый, молчаливый. Правда, если и говорил, то обязательно в точку, даже в свои неполные семь лет, и это очень не нравилось соседкам. Сплетницы недолюбливали «младшенького Изотова» и за глаза называли его чертёнком. Юра действительно был не такой, как все мальчишки. Он всегда здоровался, ни с кем не дрался, не хитрил и не ябедничал, и что-то в его внешности было пугающее, удивительное – глубоко посаженные чёрные глаза, остро очерченные черты лица… в общем, «несвойский», а стало быть, и «неказистый».

Мальчик родился в семье инженера и жил не в роскоши, но воспитание получал достойное, как это и положено сыну интеллигента.

Как известно, в конце двадцатых годов Харьков хоть и был столицей Украинской ССР, но измученные революциями и Гражданской войной горожане жили совершенно не по-столичному.

Интеллигенция стала бедной, а ни в чём не нуждались только нэпманы, разбогатевшие на человеческом горе – голоде, нищете. Это были времена, когда по городу ездили извозчики, а основным видом транспорта был трамвай; мальчишки ещё не играли в футбол – не было у него такой популярности, зато играли в лапту и крокет…

– Борька, лови! – Старший брат Лёнька залихватски ударил по шару деревянным молоточком.

На зелёной лужайке перед домом играли в крокет братья Изотовы. Четверо мальчиков впервые после зимы вышли на солнышко, и их детское щебетание для кого-то было криком, а для кого-то музыкой, извещающей, что весна пришла и жизнь продолжается. Сестричка Галя в сторонке переодевала старенькую, ещё мамину немецкую куклу.

– Лёнька, лови! – Средний брат Борька жахнул молоточком в ответ.

В следующую секунду семилетний Юра лежал на траве у дома без сознания. Испуганные Боря, Лёня и Серёжа стояли над ним, а маленькая Галочка взвизгнула от ужаса и, рыдая, побежала в дом. Во дворе беспомощно осталась лежать всё ещё не одетая кукла Гертруда…

Пожилой врач Эдуард Вениаминович, с благообразной бородкой и круглым животиком, поправляя пенсне, достал из саквояжа блокнот с рецептурными бланками.

– Что ж, дорогие мои. Покой, покой и ещё раз покой… – Он размашисто и неразборчиво принялся выписывать рецепт.

Около семейного врача сгрудились все домашние: мама Александра Сергеевна, братики, в стороне горничная Люся успокаивала малышку Галочку.

– Дадите валериану, – продолжал Эдуард Вениаминович, – обязательно – ромашку, чабрец.

– Какие ромашки, доктор! Он же ослеп! – заплакала Александра Сергеевна.

– Ну, ну, ну… Александра Сергеевна. Это у Юрочки нервное. Надо снять напряжение с глазного нерва. Я не зря сделал мальчику кровопускание. Это снимет общую нагрузку.

В стороне на диване лежал бледный как смерть Юра, его глаза уставились в одну точку, как у всех слепых. Рядом сидела ассистентка доктора и на всякий случай придерживала мальчика руками, поглаживая по плечу.

– Всё хорошо, маленький, пиявочки своё дело сделают.

– Мама, – отрешённо позвал Юра.

И все присутствующие сразу затихли.

– Мама! – повторил мальчик.

– Да, сыночка! – бросилась к сыну Александра Сергеевна.

– Осторожно, он может бредить, – спокойно заметил врач.

Но бедная мать не обратила на слова доктора никакого внимания. Встав на колени у дивана, она взяла руку Юры, зажав её двумя ладонями.

– Я вижу! – после длительной паузы сказал мальчик.

Присутствующие звучно выдохнули, а горничная стала неистово креститься:

– Прости нас, грешных, Господи!

Только доктор поднял палец вверх, дескать, рано радоваться.

– Юрочка, сынок. – Александра Сергеевна принялась целовать руку мальчика.

– Он пришёл!

– Кто пришёл, сыночек? – Женщина растерянно посмотрела на врача.

Тот только пожал плечами.

– Птица-дядя… Дядя-птица… Разноцветный!..

– Ну, вот видите, я же говорю – бредит, – сокрушённо резюмировал доктор. – Надо оставить мальчика в покое. Ему нужен покой, сон…

– У-у-у-у-а-а-а-а! У-у-у-а-а-а! А-а-а-ап! – вдруг закричал Юра.

– Господи, Юра, что с тобой?! – вскрикнула мать и разрыдалась.

От этого вздрогнули все братья Юры, а Галочка в очередной раз заплакала.

– Люся, уведите детей на улицу, – скомандовал доктор служанке. А сам подошёл к Александре Сергеевне и обнял её за плечи: – Я же говорил, чудес не бывает, Александра Сергеевна.

– А может, это б-бесы? – едва выдавила из себя женщина.

– Ну-у-у, – улыбнулся Эдуард Вениаминович, – вы же цивилизованная женщина. Бросьте эти пережитки.

Внезапно Юра подхватился и что-то громко закричал на непонятном языке. Его глаза казались пустыми, ничего не выражающими. Александра Сергеевна опять вскрикнула, а доктор с удивлением посмотрел на ребёнка:

– Хм… Интоксикация?.. Более чем странно… А ну-ка, ну-ка…

Мужчина посмотрел мальчику в глаза и, подняв его веки, осмотрел белки.

– Да нет. На желтуху не похоже…

– Эдуард Вениаминович, что с ним? – с мольбой в голосе спросила Александра Сергеевна.

Тот взял Юру за руку, нащупал пульс, потом потрогал лоб мальчика.

– Жар… Очень сильный жар.

Взрослые оставались рядом, им было и невдомёк, где в это время находился разум мальчика, что видел и ощущал маленький Юра Изотов…

Солнце пекло в самую макушку. В чьяпасских лесных долинах стоял тропический полдень, а здесь, на возвышенности, горячий ветер обдувал лицо. Незнакомые места… Горы, деревья, которых Юра никогда и не видел и о которых он потом будет не раз рассказывать родным. Те, в свою очередь, станут считать его фантазёром, поскольку тоже никогда не бывали на побережье Тихого океана. Но сейчас… этот незнакомый край, со странными птицами, деревьями и… людьми?

Перед Юрой стоял человек, который смотрел будто сквозь него. Он был очень страшный – почти голый, только на плечах висела шкура какого-то неизвестного зверя (позднее мальчик узнает, что это шкура броненосца). Лоб удивительного темнокожего мужчины был словно зажат в тиски, голова заканчивалась жиденькой кучкой волос, отчего сам человек напоминал кукурузный початок. Глаза дикаря скошены почти до переносицы, а на лбу висела громадная бусина. И от этого туземец казался более страшным.

А ещё были люди. Много людей. Большие и маленькие, старые и молодые, взрослые и дети. Голые спины согнутых в пояснице жителей целого племени. Они кланялись страшному жрецу, повторяя слова его мантры на непонятном языке. На большом холме, на столе из грубо обработанного камня лежал распростёртый человек. Лицо его было отрешённым, а губы что-то беззвучно шептали.

Вдруг человек в шкуре животного поднял руки вверх, и из его груди вырвался гортанный звук:

– Ви-и-и-и-и-и-и-и!

Племя, как по команде, разогнулось, тоже подняло руки кверху и повторило:

– Ви-и-и-и-и-и-и-и!

Так повторилось трижды, и вдруг, словно на зов людей, где-то вдали послышался гул, и земля содрогнулась. Что это?

Если бы Юра родился на шестьдесят лет позже, он мог бы представить ракету или реактивный самолёт, летающую тарелку или луноход, но ничего, кроме трамвая, мальчик из южнорусского городка представить не мог. Гул нарастал и отдавался в мозгу тяжёлыми ударами, он напоминал протяжный крик племени «Ви-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и…».

Неожиданно откуда-то из-за спины Юры на поляну выступил… человек – не человек… Существо огромного роста, превосходящий любого из племени раза в два. Тело великана было покрыто перьями, которые горели разноцветными огнями, словно новогодняя гирлянда, но это был не карнавальный костюм. Что-то подсказывало, что эта одежда была не праздничной. Но откуда об этом мог знать маленький Юра? Он стоял здесь, но был невидим для присутствующих, а они были видимы, но неосязаемы для мальчика. Его удивление было сильнее страха. Вернее, страха даже не было, было безмерное, бесконечное любопытство. Человек-птица поразил его.

Действительно, черты лица этого исполина можно было назвать птичьими. Небольшие глаза и острый, загнутый крючком нос на бронзовом лице делали его совсем непохожим на тщедушных, широконосых туземцев, которые с невообразимым трепетом, не в силах отвести глаз, смотрели на это чудо природы. Нет, даже не чудо, а божество. Да, он был для них божеством – этот великан, то ли прилетевший на огненной колеснице, то ли спустившийся с небес. Женщины заплакали от радости, а мужчины оробели, как дети, протягивая руки в сторону этого живого идола.

– Вицлипуцли! – восторженно обратился жрец к высокочтимому гостю.

Юра даже не заметил, что стал понимать язык этих людей.

– Вицлипуцликостамегеценкоатль! – повторил жрец уже полное имя великана. – Это сердце принадлежит тебе! – Жрец указал на лежащего на жертвенном алтаре мужчину. – Его кровь станет твоей, как и кровь всего живого в этих горах, только радуй нас своим присутствием! Будь с нами!