МоЯн

– Да, конечно, не о них! Все вы одинаковы! – продолжала заводиться брюнетка.

– Думал: почему такая привлекательная девочка ищет спутника в интернете? – старался взвешивать каждое слово, аккуратно перемещаясь по минному полю взрывного нрава Сесиль. – Это эксперимент? Или, скорее всего, у тебя есть кто-то. Потому на активность в реале у тебя нет времени?

– С чего ты взял? – она опустила глаза чуть влево. – Просто я – занятой человек, – быстро ответила Сесиль, качая головой из стороны в сторону, так, как будто придавала вес своим словам, но тут же их и отрицала.

– Хотя бы потому, что ты не особо заинтересована в нашей встрече, ищешь конфликта и тебя совсем не волнует – обидит ли твое поведение сегодняшнего кавалера или нет, ведь у тебя есть основной. Вы с ним поругались – так понимаю?

Сесиль сглотнула и увела глаза. Так удачно мне давно не удавалось попасть в цель.

– Ладно, не грузись. Давай немного выпьем. У меня тоже не все шито-крыто, – Сесиль сверкнула глазами. – Нет, свободен, но лучше бы не был, если понимаешь. Последнее время совсем тоска.

– Давай, только немного, – поставила условие остывшая девушка.

– Официант, виски! – произнес с апломбом, придавая театрального пафоса сказанному.

– Ты не работаешь в ветклинике? – считывая меня, пыталась предположить брюнетка.

На стол официант учтиво поставил два виски по сорок и колу.

– Давай сыграем в игру. Ты отгадываешь мою профессию, и тогда тебе не придется платить за ужин.

– Что?

– А ты думала, наша встреча бесплатна? Мне казалось, четко дал понять расценки?! – с серьезным видом удивился ее вопросу.

Глаза Сесиль округлились. Расхохотался, не выдержав ее наивности.

– Извини, мне показалось это очень смешным. Это действительно было смешно. Твои и без того большие глаза стали просто огромными, как в японском аниме.

– Это смешно, и я тебе почти поверила, – раскрываясь, засмеялась Сесиль. – Мужской эскорт. Знаешь ли, Москва – все возможно.

– У тебя красивые глаза, черты лица. Ты имеешь восточные примеси?

– Нет, у меня фамилия русская.

– Ты врешь. Кто смущается своих корней? Видимо, тот, кто не знает, какой реакции от собеседника ждать. Сам похож на таджика, когда не моюсь и не бреюсь. А когда отращиваю противные длинные усы и ехидно так улыбаюсь, оставляя вместо глаз щелочки, то похож на казаха. А ты еврейских кровей.

– Ты мне надоел! – шутя, обиделась Сесиль.

– По линии матери?

– Нет, по линии отца.

– Значит, тебе, исходя из еврейских убеждений, ничего еврейского не передалось. Еврейство передается только по женской линии.

– Глупость, но это так. Даже претендовать на гражданство не могу.

– С одной стороны, это предрассудок. Но с другой: продиктованная необходимость вечно скитающегося народа, теряющего мужчин в рабстве и в войнах. Носителями генофонда приняли считать женщин, иначе бы вымерли как нация.

– Логично. Любовь к арифметике передалась от отца, есть разряд по шахматам. Рисую.

– Точно еврейка. Ни одного вида тяжелого труда не назвала. Нет любви к земляным работам, и родина, видимо, где-то там.

– Родина у всех где-то там. Точнее, там, где лучше.

– Звучит пошло. А как же связь поколений? Привязанность к земле?

– Привяжусь к ней, когда двину кони! – звонко подметила Сесиль и захохотала. Ей понравилось такое резкое и такое мрачное уточнение.

За беседой мы незаметно уговорили двести грамм виски. Салаты сменились горячими блюдами. Сесиль все больше таяла, становясь по-дружески открытой. Душевность, острый ум придавали ей особый шарм, который лишь подчеркивал ее природную красоту. Она была совсем юной девочкой, ей было меньше, чем указала в анкете, всего-то двадцать один год. Но опыт был достаточным, чтобы подметить мой взгляд на ее груди и тут же обобщить, что все мужики – козлы.

– Он тебе изменил? – спросил, поднимая виски.

Поднесенный к ее рту прозрачный стеклянный друг на мгновение остановился – она думала, говорить или нет. Глухо угукнув в него, проглотила уже не обжигающую солодовую прелесть. Сесиль смотрела в блюдо с остатками мраморной говядины и куда-то уносилась.

– Главное, не думай о нем плохо!

На этой фразе Сесиль подняла на меня удивленные глаза. И уже было хотела отстоять позицию оскорбленной мадемуазель. Но, не дожидаясь ее тирады, продолжил.

– Думай о нем ужасно! Например, так: к тридцати пяти у него обмякнет хрен и единственное, кого он сможет радовать, так это губку Боба. Или так: полысеет, все пассии, что набивались к нему в подружки, предпочтут совершенно других ребят, и он останется в гордом одиночестве. Начнет в голове перебирать всех, кому доставил кучу неприятностей и боли. И вспомнит, разумеется, тебя, такую легкую, такую сексуально-вызывающую, бескорыстно к нему привязанную. Решит, что сейчас самое время все исправить, и наберет. Нет, эта гадкая трусливая обезьяна напишет тебе семь лет спустя банальное «Привет! Как дела?». Тошнотность этого тривиального сообщения в том, что автор поленился подумать над более глубокой мыслью. Ему кажется, что больше и не понадобится, чтобы оценить его уровень отношения к тебе. Похоже на кость, брошенную небрежно между делом. Но ты будешь вить веревки постепенно из этого балбеса, наслаждаясь каждым мгновением, подшатывая и без того опрокинутое эго изменника. Твой ответ будет «это, собственно, кто?». «Как так?» – подумает…

– Как его, кстати, зовут?

– Захар! – блестя радостными глазами, произнесла Сесиль, упиваясь рассказом.

– Захар?! Ты слишком оригинальна! Не могу удержаться, секунду, – словно в ожидании чиха отвернул голову на бок, прикрыв глаза и приоткрыв рот, – момент, вот… сейчас… заржу! Как можно общаться с Захаром и называть его имя друзьям?! Они наверняка все как один катались по полу. Захар из Обломова – смотри, как символично сложилось.

– У меня и в мыслях не было проводить такую параллель. Но действительно вышло глупо. Ребус, – смеялась брюнетка, перекидывая волнистые локоны то с одного, то с другого плеча.

– Захааааар! – крикнул в сторону официанта.

Парень азиатской внешности примчался на пьяный клич самого хохочущего столика. Улыбаясь, поинтересовался:

– Еще виски?

– Вам с таким именем, – продолжал литературную тему, смотря на официанта, – нужно говорить «Чего изволите—с-с-с». Не обижайтесь, просто мы обсуждаем литературных, карикатурных и вялых персонажей, чья роль в любом произведении – мимолетное присутствие в жизни главного героя или героини. Как вы считаете, стоило ли Анне Карениной пробовать на вкус сначала причиндал Вронского, а потом рельс?

– Я не знаю… – уже краснея, произнес растерянный Захар-официант.

– Виски, голубчик! – посмотрел на одобряющую мой выбор хохочущую Сесиль и театрально продублировал: – Виски!

Сесиль смотрела сверкающими от радости глазами. Она была пьяна и свободна от камня, тяготившего ее столько времени. Девочки вообще впечатлительные создания, способные на уровне глубокой драмы переживать сломанный ноготь, а измены так вообще на уровне смерти. Так что конская доза эндорфина с моим участием ей однозначно была прописана.

– Так на чем остановились? Захар! Получив оскорбительный ответ «кто это?», он поймет, что номер его удален, а на память, как ни странно, ты одиннадцать цифр не помнишь, и немного поникнет. «Это же я…». Ты его называла как-то любовно?

Сесиль задумалась.

– Нет, ну не Зайка же?! Слишком много пошлостей за вечер!

– Нет, Котя, – сдерживая улыбку, прошептала Сесиль.

– Давай так: этого не слышал, а ты сказала что-нибудь более творчески неожиданное.

– Серуша! – поддержала игру кареглазая.

– Хорошо. «Это же я, Серуша». «Какой Серуша? Извините, мы знакомы?». Тут эта бестолочь не выдержит и захочет позвонить, чтобы, как он думает, родным голосом напомнить тебе о Его Величестве. «Здравствуй, Катя!», – застрекочет чудо из прошлого, – кто это?». «Это я, Захар», «Неожиданно, давай тебе перезвоню». Вот здесь начнется самая сладкая месть. Разумеется, он назначит свидание, ну так, просто поболтать, все же не посторонние люди. Ты нехотя, но согласишься на встречу где-нибудь поближе к дому. В день встречи намарафетишься, наденешь новое платье, подчеркивающее твою точеную фигуру и неожиданно открывающее твой притягательный бюст.

– И про туфельки на высоком каблуке не забудь! – вставила Сесиль важную деталь своего будущего образа мстителя-карателя.

– И, конечно, шпильки. Легкость движений, огромные карие глаза, свежесть во всем сделают его рабом у твоих ног. Он вроде бы начнет вести себя как прежде: немного дерзко и вызывающе. «Старые понты для малолеток», – подумаешь ты. Но скажешь: «Ты не изменился» и улыбнешься плешивому. Он начнет постепенно подходить к тому, что допустил в своей жизни много ошибок, но главная была в том, что отпустил тебя. «Это не была ошибка – ты спас меня. Вот смотрю и понимаю, как мне повезло встретиться с таким имбецилом так рано, а то бы свадьба, дети, так и жили бы всю жизнь: ты гулять, а я в слезы и пеленки. Так что рада, что дождалась такого унизительного, но вдохновляющего момента. Прав был Бауэр». Он расплачется и расплатится за счет. А ты красиво уйдешь, в образе королевы-победительницы. Враг повержен, королевство спасено.

– Вот именно так и хочу! – бодро, словно забыв о проблемах, сказала Сесиль.

– Время позднее, пока тебя провожу, пока доберусь. Поехали?

– Поехали! – поставила точку в ужине брюнетка и собралась в уборную.

– Слушай, ты надолго?

– Нет, – удивленная таким вопросом, ответила Сесиль.

– Только не пользуйся своим парфюмом, он перебивает твой куда более приятный аромат, – улыбнулся. – Жду на парковке, – подмигнул.

Сесиль скрылась в коридоре ресторана.

Эта девочка меня все больше очаровывает. Что-то в ней есть из картин Климта. Какая-то женственность и беззащитность.

Добрались до ее дома так же быстро, как от него до торгового центра.

– Ты запомнил адрес?

– Еще помню твое увлечение, имя матери, день рождения, имя бывшего, попытки перебраться на историческую родину и что у тебя карие глаза, – невольно потянулся к ней через подлокотник.

Она мгновенно отреагировала, подавшись всем телом навстречу. Тонна губной помады вымазала мое лицо, сделав из меня клоуна-маньяка, задыхающегося от желания обладать этой недотрогой. Возбуждение усугубилось оставшимися промилями. Рука жадно упала на ее грудь, бедра.

– Ты заводишь круче любого допинга!

Она молчала и тянула к себе, забирая все то, что сегодня принадлежало ей по праву. Но добравшись до туго застегнутой пуговицы, держащей ее взаперти брюк, получил «нет».

– Как «нет», когда конкретное «да»? – видел, что она меня хочет не меньше.

– Мы с тобой толком не знакомы.

– Ты была с ним знакома лучше и дольше, а свинью он все же подложил.

Она закрылась, скрестив руки на груди, и, отстранившись, уселась удобнее в пассажирском кресле. У Сесиль не осталось трезвых аргументов, кроме женской обиды на что-то.

– Извини, не хотел теребить рану, но ты как-то неожиданно для меня вдруг стала желанна. Ладно, не бери в голову. Ты должна понять: не время определяет, доверять партнеру или нет. А его отношение к тебе вообще. Если Захар не считается с тобой, не живет ради тебя, то его отношение вряд ли что-то изменит в будущем. Хотя, может, и была романтика и десять первых свиданий, – тут вышел из машины, закурив.

Забавная и красивая чертовка! Осчастливит и замучает своего избранника. Как только поймет, что с ее далеко не кротким и властным характером нужно выбирать ребят помоложе, менее наглых и в меру опытных, вот тогда все у нее будет хорошо.

Такая девочка понравилась бы моему бате. Фигуристая, с естественно-розовыми щеками, дурная, но совсем чуть-чуть, чтобы можно было исправить и любить. Но мне нравится в ней только сегодняшний день. То, какая она злая и ничего с этим сделать не может. В клетку к пуме лучше не лезть.

Бывшая или настоящая подруга Захара смотрела в упор, не отводя глаз все время, что был на улице и курил. Наверное, мысленно сбивала меня трамваем, а потом мои останки доедали бездомные голодные собаки, стирая мое присутствие в ее жизни. Дурацкая правда никому не нужна. Но не принять ее Сесиль теперь уже не может. Открыв водительскую дверь, увидел: Сесиль явно приготовила речь и готова вывалить весь чан на меня. Ну нет! Такого удовольствия, пожалуй, ей не доставлю. Закрыл дверь, увидев округлившиеся глаза моей спутницы – она не понимала, что происходит. Сел на задний диван.

– Что ты там делаешь? – требовательно спросила она, обернувшись ко мне и поджав под себя ноги.

– Что можно делать на диване? Сижу, отдыхаю, смотрю мелодраму.

– Не с моим ли участием? – начала заводиться брюнетка.

– Скорее свою мелодраму. Еще позавчера думал, как скучна и однобока жизнь: работа, дом, стакан. А сегодня поцеловал королеву бала и пощупал ее за грудь. Но вроде умная, амбициозная, не лишенная чувства юмора, привлекательная секс-бомба, никак не может определить для себя перспективы. И они точно не рядом с обсосом, принижающим ее. Даже обидно.

Тут осекся, обратив внимание, что на ней нет обуви, а взгляд хищный и игривый. Кошка стала совсем дикой и опасной. Подвинулся чуть левее, приглашая занять место рядом. Хищница не раздумывая перепрыгнула через барьер. Она кусала и царапала. В какой-то момент почувствовал, как со спины слезает кожа. Лишь бы ничего не откусывала. Как только мои руки приближались к заветной пуговке, так тут же ею они выворачивались – брюки Сесиль все так же были под запретом.

– Нельзя вызвать джина и не загадать ему желание, – досада от недоступности горячей девочки меня удручала. Что за дурацкая игра «пожамкай, но не войди»?

– Не переживай, мы его выпустим.

Сесиль облокотила меня с силой на спинку дивана и, смотря прямо в глаза, расстегнула мои джинсы. Она с каким-то остервенением взялась за меня – и тут стало страшно: оторвет.

– Ты его хочешь задушить? Это не подлая кобра, скорее домашний удав. Возьми его чуть мягче, обещаю, он не уползет.

Сесиль послушно исполнила просьбу и стала нежна.

Не то чтобы меня устраивала любовь в одни ворота, но отказываться от такого внимания совсем не хотелось. Так бывает, чуткие девушки иногда готовы жертвовать собой ради мужчин. Но это была не жертва. Сесиль меня благодарила за ту свободу, которая так ею была желаема, но так недосягаема. Она, как маленькая девочка, потерявшаяся в большом замке, не знала, какую дверь выбрать, чтобы покинуть это мрачное место с привидениями и паутинами под названием «Захар». Мне было не сложно опрокинуть кулисы, обличив актера, игравшего роль ее принца. Жалкий упырь, мучавший бедную Сесиль. Теперь она вооружена правдой и, как героиня фильма «Леденец», будет обличать негодяев и вершить добро. Такая мысль о взаимообмене вполне оправданно сделалась основной, и мне оставалось только расслабиться под ритмичные движения красивых рук.

– Думаю, нам с тобой уже не придется встретиться, – заключила Сесиль, поцеловав меня напоследок. – Мне искренне приятно было это знакомство. И удачи тебе.

Сесиль неторопливо натянула обувь на свои маленькие ножки, накинула курточку и выскочила, улыбнувшись на прощание. Закончил Бауэр, а облегченная вышла она, полная новых начинаний.

Нетрудно понять, куда движется такой пройдоха Бауэр и что наши дороги лежат в разные страны. У нее на горизонте маячит Фемелилэнд, а мне дорога в Развраткантри. Как все же иногда бывает просто сказать себе «да» после стольких «нет». И почему «нет», когда именно «да»? Да – нужно быть реалисткой, да – его не исправить и да – счастье не за горами и не так тяжело, как казалось.

По металлу глухо застучали капли дождя. Провернул ключ доброго мерина, и он затарахтел дизелем. Упершись в одну точку перед собой, обнял руль и смотрел на водяные борозды, рассекавшие стекло. Ночь, улица, фонарь…

Глава 3

Вторник – лучший день после понедельника. Он символ того, как неумолимо тянется неделя к своему завершению. И жизнь клерка становится оттого чуть проще. Принятые в понедельник решения отменяются в этот день. Но свадьбу, на которую был приглашен, отчего-то в этот день не отменили. Птички пели, солнце светило, а прекрасное время, где можно было нажраться в хлам и тебя за это еще и похвалили бы, приближалось.

Проснулся в бодром настроении. Принял душ, намарафетился. Проверил дыхание, дыхнув на ладошку, проверил подмышки. – Жеребец! – обратился к отражению. И выпорхнул на улицу.

Солнце светило, соловьи заливались.

Едва вышел за угол дома, мое сердце оборвалось. Одиноко стоящий на парковке мерин был изуродован надписями белой краской, а все четыре колеса проколоты. «ЭТА СУКА ТОГО СТОИЛА?!» и «Я ТЕБЯ ЛЮБИЛА» буквально светились на всю улицу, и на этот свет летели прохожие.

Стою в метре от своего внедорожника, а брови никак не могут вернуться в исходное положение. «Что это?!». Смешанное чувство досады, печали и сарказма погрузило меня в молчание на грани траура.

– Твой, что ли? – обратился ко мне мужик, всем видом и запахом сообщающий о своем вольном нраве и духе. Выхинский хиппи, недавно ковырявшийся в мусорном бачке возле магазина. Его забавляла картина проколотых шин и надписей, красовавшихся со всех сторон моего авто. Я не ответил.

– Хех, бабы – они такие. Чем горячее в постели, тем мстительнее за ее пределами, – «радовался» за меня мужичок, шепелявя без передних зубов. – Машина не член, можно восстановить, – ободряюще заявил он. А ведь прав. Даже смешно. Кроме нее, больше некому удивлять в постели и в жизни. Приложил ладонь к щеке – жгло воспоминание. Кроме Аленки, такую херню никто бы не выкинул. Она набирала обороты.

– Братиш, подкинь деньжат, – за добрые слова и учтивость мужичок просил оплату.

– Сам в поисках.

– Заработка? – удивленно посмотрел на меня.

– И счастья…

К ресторану в пределах Бульварного кольца подъехал с большим опозданием. Паркуясь, поймал смешки водителей и прохожих.

– Можно сфотографироваться? – обратились ко мне проходящие мимо девчата. Им было смешно от надписи с водительской стороны: «Эта сука того стоила???».

– Можете написать на машине свой телефон, – закрывая дверь, подмигнул студенткам. Они хихикнули.

Гостей было меньше сотни: немного родственников с одной и с другой стороны, друзья и коллеги.

Ведущий праздника, как по мне, должен дирижировать мероприятием так, чтобы бордовыми лицами светилась только часть гостей. Он должен держать хрупкий баланс между силами алкогольного зла и нудными снобами, вынуждающими его зевать от скукоты. Но праздника в душе так и не оказалось. Набравшись смелости и опрокинув пару шотов с водочкой, взял слово:

– Дорогие мои! – обращаюсь к молодоженам, – брак – это тыл, который вас всегда прикроет, оставляя где-то там бушующие страсти повседневности. Но сберечь его – особый талант и непомерный труд. Ты, Глеб, еще тот бездельник, так что это последний шанс принять себя и не спорить с судьбой. Такси у входа, бежим! – Глеб, сидя за отдельным центральным столом, только одарил меня пьяной улыбкой, больше походившей на улыбку одурманенного пленника, чья рука находилась в оковах цепкой невесты. – Крепкая уверенность в своей правоте и непоколебимость в выборе. Держитесь, ребята, друг друга! Сложно найти свою половину! – и уже шепотом добавил: – Глеб, машина стоит еще десять минут.

Часть зала, на которой расположились родственники жениха, смеялась от души. И среди них шире всех улыбалась Норма Джин Бейккер. Не иначе как Мэрилин в молодости, она радовалась присутствию в этом зале еще кого-то, кроме престарелых родственников и женатых друзей ее двоюродного братца. «Дорогая Монро, буду вашим президентом в этот вечер», – вел мысленно с ней диалог через столики. Густые, золотистые волосы обрамляли милое фарфоровое личико. Куколка с красными, как клубника, губами, не отводя взгляд, озорно аплодировала, пока не сел на отведенное мне молодоженами место. Все остальные сорок минут королева вечеринки находила повод сесть вполоборота и кинуть взгляд на заинтересовавшего ее Бауэра.

Ох уж эти свадебные забавы. Всегда такие разные, такие веселые. Посмотрите это фото наших молодых до того, как они встретились. Это Глеб в грязи и совочком – когда он нажрался, как свинья, на двадцатилетие, это Ника получает диплом. Потом еще час фотобиографии, результатом которой должна быть их замечательная свадьба. Потом много-много музыки, чтобы не особо себя слышать, еда, выпивка, тривиальные шутки ведущего о святости уз брака, о равенстве полов и прочей ахинее.

И наконец уставший ведущий предложил потрясти костями. Встал, встала и Мэрилин. Двинулся в ее сторону, она смотрела и ждала. Только протянул к ней руку со словами «Дивная…», как меня буквально в метре от нее перехватила бабушка Глеба. Грузная, ниже среднего роста женщина килограмм двухсот хватает меня за руку и насильно принуждает к бальным па.

– Не откажете преклонных лет даме? – сверля глазами, улыбалась ехидная старушка. Разве откажешь милой бабуле за шестьдесят в безобидном удовольствии оторваться?

– Почту за честь, Жозефина! – отчеканил с бравадой и цокнул, как гусар, каблуками.

Кружить в свадебной карусели два центнера при смерти еще то увлечение, но Мэрилин эта неожиданность только завела. Внезапный «перехват» очень развеселил ее, и она заливалась от смеха. Выбрав из противоположного лагеря кавалера подряхлее, она буквально выдернула его на энергичный танец. Дед ошалел. Мне отсюда чувствовалось подросшее давление, пробившее барометр старика, а клацающая челюсть норовила покинуть расплывшийся в улыбке рот пенсионера. Счастью не было предела.

Поблагодарив подругу за чудное времяпрепровождение, сообщил, что кони не кормлены и Франция в опасности, но она, Жозефина, покорила мое сердце. Старуха сверкнула по-девичьи глазами и кокетливо разулыбалась, обнажив ровный ряд зубов. Наверняка в молодости порядком повидала членов. Приятная старушка. Если вдруг стану геронтофилом, то она будет первая, кому позвоню.

В небольшом уличном закутке возле ресторана уже толпилась вся курящая братия.

Обмен банальностями по поводу великолепного вечера и выбора чудного дня для такого замечательного праздника прошел быстро. Встав чуть дальше остальных, затянулся как полагается – полной грудью. Хорошая затяжка без постороннего внимания, когда никто не мешает насладиться отравой – куда приятнее, чем публично дымить, поддерживая образ брутала. Дым, обжигая трахеи, постепенно оседает, отравляя смолами кровь, мгновенно поднимается наверх, щекоча скальп. Прикрыл глаза, затянулся.

– Привет! – молодой женский голос звоном вернул меня из состояния эйфории в обывательский праздник.

– Саутон и Порчер, – заявил, открывая глаза.

– Не поняла, прости, что ты сказал?

– Саутон и Порчер. Два предпринимателя, додумавшиеся продавать аплодисменты.

– Интересный факт…

– Матерые аферисты быстро раскрутились, поняв, что мнением можно манипулировать, а люди – ведомый скот. На премьерах новых артистов или спектаклей они подсаживали своих людей в зал, и те, в свою очередь, бурно осыпали овациями выступающую труппу. Зал взрывался по принципу домино. Лишь бы не показаться невежами, люди рьяно долбили в ладоши. Кассовые сборы росли, а с ними и процент Саутона и Порчера. Ваши сегодняшние аплодисменты купил по большой цене.

– Спасибо. Они были искренние. Все пришли словно на вручение Нобелевской премии или званый вечер в Кремле. Ни пошевелятся, ни улыбнутся. А ведь праздник. То ли дело вы.

– Бауэр Алексей. И давай все же на «ты», если не против?

– Саша. Не против, – все так же улыбаясь, нерешительно подала мне руку моя спутница.

Поклонившись в реверансе, поднес ее кисть к губам. Прикосновение было легким, кожа нежной, а Саша озорной.

Папа Саши обладал чутьем и позвал ее по каким-то неотложным делам, сверкая гладковыбритой лысиной. Ярко-красный джемпер вел мою восемнадцатилетнюю Мэрилин в стадо рыхлости и заносчивости. Безбожники! Они думают, она хрупкий цветочек и их оранжерея убережет ее нежные лепестки от сорванцов. Бьюсь об заклад, Саша уже перетрахала половину своего курса, причем на постели своих родителей и пару раз у бабушки.

– Бауэр, могу с тобой поговорить? – отвлек меня Игорь от размышлений о прелестнице. – Тут такое дело, у меня появилась девочка.

Алкоголь ударил по голове тремя стопками и стало резко приятно. Прохладный ветерок дернул челку набок. Глаза сузились, образовав только одному мне понятную радость от любви к моменту.

Через дорогу, заложив руки за спину, стояла девушка в бежевом платье. С площадки возле ресторана, где курил, казалось, что она смотрела в нашу сторону или даже на меня. Фокус образовался не сразу. Но посмотрев пристальнее, понял. Напротив ресторана стояла Алена. Алена! Туристический автобус скрыл застывшее, как в фильмах ужаса, сконцентрированное тело моей недавней страсти из вида. Мурашки пробежались по спине. Меня передернуло.