Имя нам легион. Чертово болото

– Эйфория, Семён! Эйфория… Ощущение успеха, – вымолвил Копылов и остановился, понимая, что партнёр на пределе сил, – знаешь, как говорят, мы все хотим вернуться в дорогие места, чтобы осознать, насколько сильно мы изменились сами. Я как белка в колесе, много лет пашу не покладая рук. Хватит! Я заработал столько, что до конца жизни моей не потратить. Нанимаю управляющего для бизнеса и хожу на пенсию. И всецело отдаю себя только таинству фотографии!

С этими словами Копылов достал из кармана штанов скомканный, синий платок, и, оглянувшись, чтобы никто не заметил эту интимную процедуру, прочистил нос, брезгливо выкинув использованную тряпку в урну, расположенную для удобства спортсменов неподалеку от беговой дорожки.

– Реально? – удивился Семен, тираде своего партнера, растягивая ноющие ноги неторопливыми наклонами, которым мешал довольно крупный, выпуклый живот мужчины. Подобное заявление Копылова заставило его пружиной распрямиться в полный рост, на секунду оторвавшись от упражнения – это ты-то на покой? Да ты же трудоголик! Ты не сможешь…

– Смогу Семён! Еще как смогу, – четко, будто бы принимая пари, ответил товарищу Денис, – кто я? Тварь ли, дрожащая или право имеющий?

Понимая, что подобным, риторическим вопросом он окончательно поставил недальновидного, но ухватистого в делах Семёна в тупик, Денис поспешил прояснить ситуацию:

– Жизнь ведь она не только в бабках, брат. Не только в работе. Я имею полное право отдать остаток своих дней на алтарь чего-то большего, чем очередной «лимон в кармане», – и, спохватившись, добавил уже более торопливо – Ладно, прости брат, пора бежать. Аринку с музыкальной школы нужно забрать и домой. К жене.

– А в душ? А обсохнуть? Ты итак простывший весь!

– Пустое! Дома помоюсь! – отмахнулся от друга Денис, и легко перепрыгнув через небольшой, чугунный забор, ограждающий беговую дорожку от входа на стадион, выбежал на открытую парковку перед многометровыми воротами парадного входа, на ходу пиликнув брелком сигнализации от большого, крупного и дорогого внедорожника черного цвета одной из излюбленных японских фирм.

Умная машина, повинуясь нажатиям клавиш брелка, послушно завела не успевший остыть за время пробежки мотор, щелкнув запорными замками четырех дверей. Настроенная под хозяина магнитола мигнула сенсорным экраном, запуская хорошо известный трек группы «ДДТ»

Желтые листья близлежащих тополей, успели и за столь короткое время довольно плотно усыпать чёрный капот внедорожника, что заставило Копылова несколько минут потратить на то, чтобы осторожно стряхнуть щеткой с капота нежелательную растительность, символизирующую всеобщее увядание природы и переход на новый цикл.

С наслаждением вытащив из вскрытой пачки новый носовой платок, неизменного, синего цвета, который он так любил, Денис, практически на ощупь, управляя небольшим, удобным смартфоном, выбранным, как говориться, «по руке владельца», не глядя нажал на иконку дочери, вызывая ее на разговор:

– Алё! – не по-детски серьезный голос ответил без промедления. Такова была излюбленная манера дочери вести разговоры. К ней успешно можно было применить распространенный эпитет «маленький взрослый»

– Как игра на скрипке, Арин? Уже всё?

– Уже полчаса как всё, папа! – Арина, находясь в легкой степени возмущения и очень не любила, когда родители задерживались, не предупредив, – ты, где пропадаешь?

– Бегаю! – сам того не замечая начал оправдываться взволнованный отец, между тем аккуратно выруливая на полупустую, проезжую полосу, – буду через десять минут максимум, – и заискивающе добавил, – Ну, прости уж старика! Папе нужно держать себя в форме для твоей мамы.

– Понимаю, – вздохнула девочка на том конце провода, – поэтому и сижу. Жду. Все прочие дети уже разбрелись. Я одна… всё, бросай трубку. Будь осторожен за рулем.

– Хорошо, спасибо за понимание, доча.

– Было бы за что, пап.

Экран мобильного устройства высветил иконку «вызов завершен» перед тем как уйти во мрак режима ожидания.

Быстро стемнело. У осеннего вечера, даже самого солнечного и безоблачного, вообще имелось странное свойство в мгновение ока превращаться в самую настоящую, прохладную тьму глубокой ночи.

Именно поэтому Копылов и простыл. Полторы недели назад он посмел опрометчиво поверить теплому солнышку бабьего лета и, задержавшись в гаражном кооперативе, где его рабочие производили памятники и оградки, не заметил, как попал в объятие стылых сумерек, с раздражением отметив легкую боль в горле по возвращению домой.

Впрочем, лечиться времени особо не было и нужно было сказать, что обострившийся насморк беспокоил больного на протяжении практически всего лета, отравляя ночной отдых небольшой заложенностью то одной, то другой ноздри.

Вот и сейчас, по наблюдениям Дениса прошло совсем мало времени между его выходом с закатного стадиона и тревожным, уличным светом фонарей на фоне утопающих в звездной темноте, смолкающих улиц родного города.

Братск – город его детства, особенно ближе к вечеру, казался Денису малоприветливым местом. Впрочем, как и Иркутск, Красноярск и любой другой город, где он бывал по зову дел. Копылов вообще искренне считал, что темное время суток лучше всего встречать дома, с семьей, а не таскаться абы, где и с кем попало, чтобы не нажить нежелательных приключений и неприятностей.

Он не боялся драк и склок. Часто бывал бит и не менее часто бил. Просто на излете третьего десятка лет видел совершенно иные ценности и приоритеты, чем доказывание кому бы то ни было своего физического и духовного превосходства в бытовом, ненужном конфликте.

Многие считали иначе. У открытых до позднего вечера дверей пивнушек роились непонятные, серые люди, превалирующе одетые в потасканную спортивную одежду и глубоко накинутые на голову капюшоны. Некоторые из них удобно расположившись на бетонном крыльце одного из заведения, «не отходя от кассы» дегустировали третьесортные спиртные напитки, жадно сопроводив глазами чёрный внедорожник, блеснувший под фонарями чистым, серебряным узором литых дисков.

Кожей Денис почувствовал, как собравшиеся люди обсуждают и осуждают его успех, не предпринимая при этом никаких шагов к собственному достатку. Копылов прекрасно знал эту натуру – вечно, долго и нудно говорить ни о чём, виня всех, кого только можно винить в собственных бедах и неудачах.

Под раздачу злых языков попадали все – и правительство федерации, и родители, и жёны, и даже маленькие дети, родившиеся, по мнению несостоятельных отцов в крайне невыгодный момент.

Отражением его мыслей, буквально на глазах, под сенью полуопавших деревьев несколько мужчин крепко костерили друг друга, толкая тела оппонентов непослушными руками.

«Обычная бравада» – подумалось наблюдательному Денису, который про себя отметил, что весь этот фарс был рассчитан на стайку женщин, сидящих на лавке неподалеку и увлеченно наблюдающих за конфликтом мужчин, – «просто довольно глупый способ привлечь к себе внимание»

Конечно, Братск не везде был таким. Просто в некоторых кварталах, отдаленных от центра, в глухих, непролазных дворах, все еще чувствовалось тошнотворное влияние «бандитской эпохи», вырывающееся наружу. Эта ужасная эпоха, прежде всего, проявлялась в людях, отстающих от требований и вызовов настоящего времени лет этак на десять – пятнадцать.

«Рудиментарные отростки» – хмыкнул про себя Копылов, перестраиваясь на соседнюю полосу, – «рано или поздно вы просто канете в небытие, будто бы вообще не жили на белом свете»

Не смотря на полное нежелание конфликтов, тем не менее, в бардачке автомобиля предусмотрительного и готового ко всему Дениса, всегда можно было обнаружить травматический пистолет и баллончик с перцовым газом, чтобы максимально успешно наказать потенциального обидчика, не причинив последнему смертельного вреда.

Копылов, обладая юридическим образованием, как никто другой понимал, насколько не лояльны законы Российской Федерации к людям, находящимся в состоянии необходимой обороны или крайней необходимости.

Обороняющийся гражданин, под испытующим взором судьи, чересчур часто превращался в жертву правосудия, «в преступника», достойного порицания и самого строгого наказания, необоснованно получая за попытку защитить свою или чужую жизнь, честь и достоинство, вполне реальные сроки.

Поэтому и оружие приходилось подбирать останавливающее, шоковое, больше влияющее на противника психологически, нежели наносящее ощутимый, физический урон.

Недолгая дорога подходила к концу. Неторопливо и внимательно проехав несколько перекрестков с вялым, вечерним движением, дорогой внедорожник подрулил к чугунному, витиеватому забору, за которым скрывалось двухэтажное здание, исполненное в неказистом стиле массовой, советской застройки из красного кирпича, являющееся местом дислокации довольно знаменитой и уважаемой музыкальной школы.

Черный внедорожник, отразив чистым, намытым капотом свет горящих окон близлежащих домов, мягко прошуршав шинами по свежему асфальтовому покрытию, легко поднял при плавном торможении из-под колес целую стайку желтых, тополиных листков, которые немедленно, играя, подхватил и унес во мрак подворотен легкий, осенний ветерок.

Небольшие, трехместные, скрипучие качели, стоящие во дворе заведения еще чуть ли не с дедовских времён, когда музыкальная школа была обычным детсадом, всегда были излюбленным местом ожидания родителей для Арины.

Там отец и обнаружил ее, задумчиво уставившуюся в звездное небо большими, карими глазами, по неподвижной поверхности которых, отражаясь, в последних отблесках далекого, таящего заката, мерно текли перевернутые изображения свинцовых, разрозненных облаков, обещавших к утру вылиться в самую настоящую бурю.

Хорошенькое, миловидное личико ребенка обрамляла копна длинных, прямых, чёрных волос, доставшихся ей в наследство от отца. Стройная как тростинка, одетая в легкий, спортивную курточку и джинсы Арина выглядела немного старше своих лет и видимо уже покорила своей красотой сердца многих сверстников.

Сердобольного отца всегда брала оторопь только от одной мысли о том, что когда-нибудь она окончательно повзрослеет и приведет в дом своего избранника – худшая пытка для действительно любящего родителя.

– Просил же ночью ждать меня внутри, – смахивая неприятное наваждение грядущих дней, беззлобно проворчал Денис, присаживаясь на качели слева от дочери.

– А ты не затягивай с приездом и я не буду выходить, – резонно возразила Арина на замечание отца, – В здании скучно, да и сторож плохой собеседник. Мне хватает времени проведенного за скрипкой, чтобы стены этого здания стали мне в тягость.

Копылов улыбнулся. «Ох уж эта манера дочки рассуждать как взрослая» невольно, не без теплой грусти, подумалось отцу,– «взрослеют много быстрее, чем мы успеваем отследить изменения».

– Как простуда? – поинтересовалась дочка, внимательно взглянув на отца, подсевшего рядом, – насморк все также беспокоит? Не пора ли к врачу? Уже почти третий месяц шмыгаешь. Раздражает…

– Да пока рано, – улыбнулся Денис, вновь коснувшись платком раскрасневшегося носа, – терпимо пока.

– Ну-ну… Терпимо…

Иногда Копылов даже искренне верил, что подле него находиться равновозрастный собеседник, но отчего-то поселившийся в теле ребенка.

«Иван не такой. Все еще пребывает в детских грезах и предпочитает драться, а не грызть гранит науки или приобщаться к искусству». В отличие от матери, Денис был приверженец полной демократии в воспитании молодого поколения. Дарья же мыслила совершенно иначе, чутко следя за планомерным, разносторонним развитием детей.

Вновь, незаметно для себя провалившись в мысли, Копылов стал разглядывать жёлтые окна местных многоэтажек, глубоко задумавшись о простых, мирских вещах. За каждым окном семья со своей историей. Живут. Растут и растят. Рождаются и умирают. Удивительный круговорот жизни и смерти. Никто не в силах противостоять ей. Ни он, ни грядущие поколения. Это удручало.

По долгу работы Денис часто видел смерть. Поддерживая контакты с центральным моргом города, Копылов часто заезжал туда, хорошо познакомившись с местным, престранным, но забавным патологоанатомом, и благодаря ему часто видел неприятные последствия смерти, а наработанные связи в рядах полиции позволяли именно его сотрудникам ритуального агентства первым приезжать на труп, для дальнейшей работы с телом.

Его воображение почти не трогали сморщенные, иссохшиеся тела стариков, но всегда до глубины души цепляла несправедливость преждевременной кончины молодых людей.

Именно в такие моменты ощущалась вся непередаваемая хрупкость жизни, заключенной в тело человека и бездумное, чаще всего глупое распоряжение ею в рядах детей и подростков.

Как любил говорить хорошо знакомый ему патологоанатом:

– Несчастных случаев практически нет. Есть случаи тупости. Не пристегнулся в машине и вылетел в лобовое стекло – тупость. Не закрепил должным образом страховочный ремень при высотных работах – тем более тупость. Полез на вагон под контактный провод для удачного кадра – вообще имбецил. Вот и выходит, что девяносто процентов погибают по собственной глупости.

Молчание между тем затягивалось. Очень не хотелось садиться в душный салон автомобиля. Хотелось дышать полной грудью и любоваться свечением живых и теплых окон.

«Интересно, про что думает дочь?» – Денис мельком, не привлекая внимание, скосился на девочку рядом.

Арина глубоко и ровно дышала, будто бы спала, но глаза являли такую ясную отрешенность от сиюминутного, что чувствовалось, как не по годам развитая дочь рисует перед своими очами незримые горизонты грядущего дня.

По мнению Копылова, торопить столь пикантный момент не следовало. Он мог никогда и не повториться.

Поздний вечер осени удивительным образом пронизывал каждую клеточку его естества, позволяя успокоиться суетливым мыслям, роящимся внутри черепной коробки. От необычных переживаний слегка закололо шрам на затылке, приводя очарованного отца в чувство.

Вдоволь насидевшись на скрипучих качелях в нетягостном, лёгком молчании, более взрослый и собранный Денис, повинуясь веянию уходящего времени, все же, через усилие воли, решился прервать его:

– Поехали, а то мама волноваться будет. Итак, задерживаемся.

– Я ее уже предупредила, что ты забегался на стадионе с Семёном. Так что все «на мази»

– Выражение то какое, – хохотнул Денис, – «на мази»! И что бы я без тебя делал? – он улыбнулся, легко поцеловав дочку в румяную щечку, и собственным примером увлек ребенка за собой.

Глава 3. Главней всего погода в доме

Дальнейший вечер ознаменовался стандартным набором мероприятий для Дениса.

Поздний ужин в семейном кругу, неторопливый, горячий душ, чтобы распарить уставшее тело и расслабить разум (Копылова всегда успокаивал звук текущей воды, поэтому он никогда не экономил на этот ресурсе).

Затем неизменное пожелание хорошего сна дочке с нежным поцелуем в лоб, и чувствуя легкую грусть по отсутствующему Ивану, глава семейства, с наслаждением вытянул ноющие после бега ноги, наконец-то поддавшись страждущим телом сладостному притяжению мягкой, двуспальной кровати.

– Ты назначил встречу с продавцом на завтра? – спросила мужа Дарья, в полном обнажении проделывая перед сном все те многочисленные женские ритуалы красоты, позволяющие наперекор веянию времени еще долго оставаться свежей и юной.

Бояться было некого, не смотря на незапертую дверь – Алина давно и крепко спала у себя в комнате и не имела привычки бесцельно слоняться по ночам, по своему обыкновению засыпая очень и очень быстро, намотавшись за день. Поэтому пользуясь временным отсутствием сына, родители не страшились собственной наготы.

Хорошее освещение спальни, созданное благодаря натяжному потолку с множеством встроенных светильников и большое зеркало резного трюмо отделанного под антиквариат, отражающее это свечение, выгодно демонстрировало Денису фигуру любимой женщины со всех сторон, подчеркивая притягательные изгибы, выпуклости и впадины в самых нужных местах.

Дарья прекрасно знала скрытые свойства этого предмета интерьера, а поэтому неторопливо крутилось подле него, не упуская случая подразнить собственного мужа перед сном.

Трудно было даже предположить, не зная фактов из жизни, что супруга Дениса я является состоявшейся и любящей мамой, что она уже явила на свет двух детей – настолько был подтянут ее загорелый живот, оканчивающийся длинными, стройными ногами. Бедра, ягодицы и спина женщины по-прежнему казались литым массивом небольших, крепких, очерченных упражнениями, мышц, никак не мешающих женственному образу жены, а только еще больше усиливавшими его.

Стоит ли еще раз говорить, что именно Дарья оставалась для Дениса неизменной, любимой моделью, чью красоту он успел запечатлеть со всех сторон за долгий стаж семейной жизни? Архив семейных фотографий, в том числе и интимного плана, давно перевалил за несколько десятков гигабайт на жестком диске опытного фотографа.

Жена, даже после солидного стажа совместного проживания, по сей день оставалась желанной для мужа. Даже молодые поклонницы, по долгу бизнеса часто роящиеся рядом с видным, состоявшимся мужниной не могли смутить его решимость прожить с этой женщиной до конца своих дней.

Легкий флирт – вот что максимум позволял себе Копылов по сей день. Легкий флирт и ничего более. Впрочем, даже за мимолетное проявление внимания к чужой особе, Копылов неизменно получал «по шапке» – сказывался ревнивый характер супруги.

Содержать себя в форме давалось нелегко для супруги. Ни смотря на сильную занятость работой и семьей, Дарья исправно несколько раз в неделю посещала спортивный зал, иногда с мужем, иногда одна. Последнее неизменно вызывало острый укол ревности уже со стороны Дениса, однако, в то же время, не позволяло ему расслабиться и потерять форму.

Выискивать выгоду в каждой ситуации, в каждой эмоции являлось еще одной неотделимой чертой характера Копылова, поэтому ревность мужчина умело перенаправлял в неувядающую страсть, что благоприятно сказывалось на интимной жизни пары.

К тому же мотивированный отличной формой супруги, Копылов из раза в раз, не смотря на усталость трудового дня, гнал себя на физкультурные подвиги, стараясь, во что бы то ни стало не ударить в грязь лицом перед её зелеными очами.

Нужно сказать, что подобная мотивация срабатывала. Прикрытый до пояса мужчина, вальяжно лежащий в кровати, не мог похвастать точеной фигурой греческого Аполлона, но был, как говориться у нас, в России, крепко сшит и ладно скроен. В крупной, слегка медвежьей мускулатуре чувствовался большой труд, вложенный в собственное тело.

Сладко потянувшись и зевнув, Денис, слегка лениво оглядев супругу с ног до головы, залюбовался неувядающей красотой Дарьи, нежась в постели перед сном после долгого, наполненного дня.

Отрешенный, созерцающий нагую натуру, мужчина не сразу понял смысла, сказанного супругой:

– Я повторяю, ты назначил встречу на завтра? – зеленые глаза блеснули из-под нахмуренных бровей, и Дарья в пол оборота обернулась к мужу, вынимая тяжелые, золотые серьги из ушей.

Как истинная преподавательница Дарья жутко не любила, если возникала необходимость повторять сказанное.

– Да, да! – встрепенувшись, ответил Денис, – мы списались с ним еще днем. Завтра он будет в Братске, и мы обсудим все нюансы и условия продажи дома. Встретимся в кафе.

– Хорошо, – наконец – то удовлетворилась ответом Дарья, ловко нырнув в распахнутые объятия мужа, невесомо скользнув по поверхности шелковистых простыней, – все равно не понимаю, зачем тебе сдался этот дом? Такое отдаление от квартиры!

– Хочу, – честно и коротко ответил Денис, плавно проваливаясь в сладостную, оцепеняющую полудрему между бодрствованием и сном, – вот хочу и все. Манит меня в те места.

– Смотри, будь аккуратен! Чтобы больше шрамов на голове не добавилось! – стараясь разбудить супруга, Дарья довольно грубо потрясла раскрытой ладонью расслабленную голову Дениса, приводя его в чувство – Я не смогу с тобой поехать и все проконтролировать из-за работы. Придется самому все проверять.

– Не добавиться! Я всегда аккуратен, – попытался успокоить взволнованную жену, вернувшийся в наш мир, Денис, – к тому же еще все может сорваться. Ты же знаешь, я не иду на контакт с людьми, которые мне заведомо неприятны.

– Взял бы с собой кого. Семёна, например…

– Занят он. Встречи. Дела.

– Тогда Женю…

– Женю? Да этот врач, если так можно назвать патологоанатома, вообще с работы не вылазит. Сколько раз я ему предлагал помощь в открытии собственного дела! Не хочет. Говорит это его призвание…

– Давай не будем о нем на ночь глядя, – теплая ладошка, соскользнув с затылка мужчины, перекрыла Денису рот, – я знаю, что ты можешь долго рассуждать, но я хочу не этого.

Та же рука, перекрывавшая рот, плавно продолжила движение и медленно скользнула по груди мужчины, и сонный Копылов легко уловив игривое настроение жены, всем телом ответил на касание.

Ни смотря на усталость, мужчина немедленно принял игру. Усилием воли, окончательно отогнав сон Копылов крепко перехватив руку женщины, которая двигалась вниз уже в районе солнечного сплетения и, одним мощным рывком подкинув тело вверх, оказался сверху женщины. Денис быстро занял агрессивную позицию над раскинутым, покорным телом жены, всем своим видом являя решимость, во что бы то ни стало закончить начатое дело.

С каждой секундой его решимость все больше проявляла себя в физическом, плотском естестве.

– Я волнуюсь, Денис, ты пойми, – зажатая Дарья и не думала сопротивляться напору доминирующего супруга, – Просто ты с этим домом как безумец носишься третий день. На тебя вообще не похоже.

– Все будет хорошо Даш! – улыбнулся мужчина, не смотря на волнение жены плавно покрывая шею женщины медленными поцелуями, – когда я буду уезжать на природу, у тебя будет намного больше личного времени для работы над собой. У тебя ведь целая когорта более молодых поклонников в тренажерном зале.

Раздразнивая жену, произнося это Денис, поэтапно, не торопясь, с каждым словом спускался все ниже по направлению к упругой, небольшой груди, – и, давай пока не будем о делах.

– Давай! – еле видно улыбнулась женщина, – и что, что поклонников много? Тебе это мешает? Не сглазят ведь.

– Не сглазят, – согласился Копылов, тем временем добравшись до живота женщины, – но пусть держаться подальше от тебя, а то я…

– А то что? – легко рассмеялась Даша, ненадолго взяв мужа за подбородок и посмотрев прямо в глаза.

– А то я за себя не отвечаю, – весело рыкнул Копылов, переходя к более решительным действиям.

Глухой, томный стон вырвался из уст женщины, больше не позволяя ей вести осознанную беседу. Отныне её сознание погрузилось в область древнего, страстного ритуала, благодаря которому все человечество увидело белый свет.

Жизнь интересное явление. Она конечна, скоротечна, часто бессмысленна, но в то же время, во что бы то ни стало, пытается дублировать себя наперекор самой смерти и секс, помимо чисто плотских утех, всегда являлся для Дениса чем-то сакральный, тайным, позволяющим пристраститься к великой силе безмыслия.

Приглушенные звуки любви наполнили комнату, слегка вырываясь в коридор.

Как бледное, полночное привидение маленькая Арина, с закрытыми глазами проследовала мимо родительской спальни, не обращая внимания на неприкрытые действия родителей.

Она была бледна, нема и выглядела так, словно, не смотря на движение, продолжала пребывать в самом наиглубоком сне, доступном только малому дитя.

Слегка раскачиваясь из стороны в сторону маленькая Арина, медленно вышла на кухню и подошла к черному провалу большого окна, ведущего в узкий двор, расположенный между Братских многоэтажек.

Огромный, чёрный, молчаливый ворон, практически сливаясь с темнотой ночи, сидя на подоконнике за стеклом, лукаво блестел бусинами глаз, разглядывая девочку наклонами большой головы, поворачивая к ребенку то одну, то другую сторону.

Маленькая ладошка ребенка прижалась к холодному стеклу и соскользнула вниз, оставляя горячий след из мелких, размазаных капелек пота. Арина, не раскрывая глаз, улыбалась, продолжая слегка раскачиваться из стороны в сторону.

– Уже скоро! – тихо шепнул ласковый, женский голос, льющийся из ниоткуда, – уже скоро! – повторил она, звуча словно бы со всех сторон, – иди, спи, маленькая Арина. Сила твоего отца и унаследованная тобою от него сила вернется в лоно, откуда вышла в мир. Спи маленькая Арина. Спи.

– Зачем ты прилетел? Тебя не было так давно – одними губами, беззвучно зашептала девочка, но была услышана странной птицей даже сквозь стекло.

– Дарить вещие сны, – уже мужским, тоскливым голосом ответил ворон, – твой отец забыл… Забыл что болото не отпускает свои жертвы. Ему пора начать путь домой. Он сам придёт за тобой. Сам… А пока спи, маленькая Арина. Тебя ждет иная жизнь. Вечная жизнь…