Формула

Он сделал паузу. Самсонов смотрел снизу вверх, поскольку оставался сидеть.

– Но, видимо, она всё-таки существует. Во всяком случае, факты свидетельствуют именно об этом. …Хорошо. Я сделаю заявление. Так сказать, официально вас благословлю. Думаю, со сбором подписей и прочей рутиной проблем не будет?

Самсонов кивнул. Он явно испытывал облегчение.

Разумеется, мы могли разобраться своими силами.

Но что бы это означало? Гражданскую, не к ночи будь помянута, войну?

Принцесса Чунь не умела странствовать во времени. Только в пространстве. Иногда она возвращалась, и на эти дни я выпадал из действительности. Поначалу коллеги обрывали телефон, но постепенно они научились мириться с моей недоступностью и просто ожидали, когда я вернусь в строй. Ничто не досаждает так, как несвоевременные звонки. Разве что, их полное отсутствие.

Возможно, вся штука была в этих неожиданных исчезновениях и появлениях. В конце концов, девушка Екатерина и её клоны были гораздо более в моём вкусе. И безотказно находились под рукой. Или под чем там ещё…

Я ждал, что она заговорит о Плане, и это произошло. Причём в очень неожиданной форме.

– Думать, ты смочь забрать всех Посвящённых?

Понятия не имею, но почему бы и нет?

– Ты хочешь сказать – даже тех, кто не хочет?

– Их – в первую очередь.

Принцесса стояла на коленях, упираясь раздвинутыми руками в мои. В общем, отказать ей было трудно. Но надо же хотя бы попытаться понять, в чём дело.

– Почему так?

Чунь сделала паузу.

– Я думать – они важней других. Они не хотеть уходить. Использовать свою силу здесь.

Разумеется. Во все времена существовали успешные шарлатаны и люди загадочной удачливости. Мы не знаем, кем они были, но можем предположить, что без нашего брата тут не обошлось. Однако, было ли их воздействие абсолютно вредным? И каков будет мир без скрытно действующих в нём Посвящённых? Без тех, для кого не существует так называемых фундаментальных законов природы и общества?

Станет ли он безнадёжно скучным и предсказуемым?

– Ты действительно думаешь, что так будет лучше? И если да, то, вообще говоря, – для кого?

Некоторое время я, по понятным причинам, не ждал ответа. А затем, когда принцесса уже смогла говорить, у меня временно притупилось восприятие. В общем, странноватая у нас получилась беседа.

– Для всех – и людей и Посвящённых. Ты понимать. Разные пути. Разные миры.

Я перевёл дыхание.

– Хочешь сказать – таким, как мы, не место в мире людей? Хочешь выстроить для нас добровольную или не совсем резервацию?

Ю удалилась в ванную и отсутствовала добрых полчаса. Я успел выкурить пару сигарет и выпить несколько рюмок. В последнее время и тем и другим я пренебрегал – как выяснилось, совершенно напрасно. Алкоголь и никотин не решают наших проблем, но могут обострять их восприятие. И обнаруживать новый угол зрения. При условии, что вы не накуриваетесь до того, что язык становится горьким. И не напиваетесь так, что алкоголь плещется у вас в глазах. С другой стороны, грань достаточно зыбка и подвижна – уж мне-то можете поверить. Я имею в виду – мне прежнему.

К тому моменту, когда принцесса вернулась, у меня был готов не только ряд вопросов, но, к сожалению, и ответы на большинство из них.

– Итак?

Не самое лучшее продолжение разговора, но существует множество гораздо худших. Чунь была завёрнута в полотенце и пахла мужским гелем для душа.

Я опустил глаза и почувствовал себя гомосексуалистом. Между тем, вопрос продолжал висеть, потихоньку тая в воздухе.

– Нам нет здесь места. Не должно быть.

Чунь села в кресло – низко, вытянув ноги.

– Посвящённые чужды людям – будь они властители судеб, как ты, или просто фокусники, как большинство. Им следовать жить в разных мирах. Я понять это совсем недавно. Неожиданно. Очень странно – как будто открыться ещё один глаз. … Ты думать по-другому?

Честно говоря, я вообще об этом ничего никогда не думал. Нет у меня привычки обдумывать какие-то абстрактные проблемы.

Хотя,… похоже, что вопрос переходит во вполне конкретную плоскость.

Принцесса хочет депортировать нас, и рассчитывает на мою помощь.

Положим, прямо сейчас я готов обещать свою поддержку. Так уж сложились обстоятельства.

А как насчёт завтра?

Самсонов разбудил меня звонком. Вид у него был такой, словно завтра экзамен, все билеты выучены, но есть необъяснимое подозрение, что в последний момент их могут исподтишка подменить.

Так не бывает. Вроде бы.

Явный перебор – даже для системы образования.

Мы уселись в кресла, молча выпили, закурили и уставились друг на друга.

– Мне назначена встреча. У Президента. Послезавтра.

Я кивнул.

– Значит, свершилось.

Я видел, что он не на шутку встревожен. Тем более беззаботным, видимо, следует казаться мне. (На самом деле, основания для беспокойства были, поскольку, по моим прикидкам, до этой встречи оставался хотя бы месяц). Впрочем, тебя же предупреждали…. Видения не всегда совпадут с реальностью – а может, и вообще никогда не совпадут.

Если так нехорошо получается со временем, то что же может пойти не по плану на самой встрече?

– Вас что-то беспокоит?

Самсонов хотел было встать, но передумал. И в самом деле, с его ростом он возвысился бы надо мной, сидящим, на добрый метр – а это никак не может способствовать доверительной беседе.

– Не то чтобы что-нибудь определённое…. Но я хотел бы наметить план разговора.

– Не советую. Импровизация всегда лучше.

– Не в этом случае.

– Какая разница? В смысле, разница, конечно есть. Ну, хорошо, мы можем оговорить основные темы. Я думаю, этого будет достаточно.

Мы разлили коньяк, закурили.

– Насколько я понимаю, раскрывать своих намерений мне не следует?

Почём я знаю? Я давно не занимаюсь зондированием твоих мозгов. Собственно говоря, после того, как выяснил, что как таковых детально продуманных планов у Самсонова не бывает. Существует некая цель – вполне определённая, но выраженная в самых общих понятиях. Что касается оперативных решений, то их он принимает совершенно спонтанно. И очень быстро, при этом. Возможно, это не такое уж уникальное свойство. Я просто хочу подытожить – либо вам придётся постоянно торчать в его голове, либо довольствуйтесь уж опорой на традиционные пять чувств. По-моему, второй вариант будет попроще.

Забавная ситуация – мне никак нельзя признаваться. Кто поверит? И, если даже так, то какой я тогда великий и ужасный Гудвин? Между тем, значительная часть самсоновской веры в себя основана именно на мне. На том, что он знает – ситуация под моим контролем.

– Вы же не думаете, что он запросит понедельный план мероприятий?

Самсонов поморщился.

– Я же говорю – импровизируйте! Всё будет зависеть от его первых фраз. Выбор не так уж велик. Как я понимаю, возможны два базовых варианта. Либо демократия и народное процветание, бла-бла-бла… либо более практичные вещи.

Самсонов всё-таки встал и отошёл подальше, чтобы не слишком возвышаться.

– Следует ли мне упоминать этот… инцидент?

Я кивнул.

– Несомненно. Нужно дать понять, что вы обеспокоены. Да и на самом деле – не помешало бы понять, что творится.

– Разве ваших средств для этого недостаточно?

– Увы. Цепочка слишком длинная. Я же не следователь.

Это действительно было так. Нового начальника охраны я проверил тщательно. И решил не спускать с него глаз – или чего там – в дальнейшем. Вообще, ситуация с этими посягательствами на голову моего подопечного получалась беспокойная. Нет, ничего летального случиться, естественно, не могло. Но хорошо ли выйдет, если нашего кандидата через день начнут подрывать либо пристреливать, – а он восставать из пепла, как та птица Феникс? По-моему, выглядело бы это чересчур уж подозрительно. Да и для имиджа как-то не очень…

Самсонов вернулся в кресло. Ссутулился, зажав кисти рук коленями. Он начал понимать, что говорим мы, в сущности, ни о чём.

– Итак, положимся на ваше присутствие…

– …и вашу убедительность.

Он явно хотел спросить, насколько я не сомневаюсь в себе, – и вообще, нельзя ли обойтись без всей этой нервотрёпки. Но самолюбие не позволило.

Я был бы не прочь его ободрить, но…

Пусть соответствует. В конце концов, у кого из нас амбиции?

События происходили в том же месте, хотя президент сегодня был в слегка ношеном спортивном костюме. Или в прошлый раз я просто не обратил внимания на одежду? Видимо, такая домашняя встреча должна быть каким-то сигналом?

Для рукопожатия Самсонову пришлось слегка наклонить корпус; президент сделал жест в сторону кресла и уселся сам, по другую сторону слабо сервированного кофейного столика.

Короткая пауза.

– Скажите, Роман Ильич, вы уверены, что вам это действительно нужно?

Е2 – Е4! Самсонов не дрогнул лицом, но слегка притормозил.

– Честно говоря, нет. Всё дело в том, что…

Президент отмахнулся.

– …Понимаю, уже понимаю. Тогда речь пойдёт о двух вещах. Первое: намерены ли вы идти дальше? И второе: насколько вам для этого нужен я?

Самсонов изобразил короткое раздумье. На мой взгляд, вполне убедительно.

– Без вас не обойтись – это очевидно. В том числе и после того, как всё закончится… или вернее сказать, начнётся?

А что – очень неплохо, Роман Ильич.

– И – да, мне кажется, что нужно идти дальше.

Президент легко, но энергично пристукнул обеими ладонями по столу. Вот это мы уже видели.

– Хорошо. И с чего вы собираетесь начать? Я имею в виду – после того, как, по вашему выражению, «всё закончится»?

Самсонов развёл руками.

– Не начать – продолжить.

Президент помотал головой.

– Это не ответ. Вы уверены, что правильно понимаете суть происходящего? …Не обижайтесь – я вас не знаю и не могу представить, что творится в вашей голове. Массы вас поддержат – это очевидно. Но существуют ещё и элиты. А вот они могут насторожиться.

– Я бы сказал – уже насторожились.

Самсонов сделал неловкое движение: проболтался, одним словом. Президент двинулся вперёд.

– Что вы этим хотите сказать?

Роман Ильич замялся. Заговорил, понизив голос и замедлив темп речи.

– Конечно, доказательств у меня нет…. Но, похоже, кому-то я мешаю. Вероятно, вы не знаете – мой начальник охраны погиб при очень странных обстоятельствах. Были и другие случаи…

Президент нахмурился.

– Хорошо, что сказали. Я не знал. Поручу разобраться. Тем не менее, вопрос остаётся в силе.

– Понимаете, большинство этих людей я более или менее знаю.

Президент откинулся в кресле.

– Да – как спонсоров своего фонда. Уверен, вы им даже симпатичны. В своём нынешнем качестве, разумеется. И что они могут подумать теперь? При вашей репутации, …гм, заступника страждущих?

Самсонов потёр висок.

– Не могу предположить. Разное, вероятно.

– И вы уверены, что они, на всякий случай, не ринутся из страны? Или что-нибудь в этом роде? Не будем забывать о чиновниках – их много, и они хотят стабильности, а вас не знают вообще. Удастся ли вам их приручить? В общем, не выйдет ли какой-нибудь неразберихи? Экономической, политической – обеих сразу?

Тишина медленно ползла по стенам. Когда она полностью затянула потолок, Самсонов перестал рассматривать паркет и поднял глаза.

– Я понимаю. Большая политика, мой провинциальный опыт… Возможно, стоит вообще отказаться от этой затеи?

Ход, пожалуй, несколько рискованный. Этакий гамбит. Разумеется, он рассчитывает на меня. Но я просто наблюдаю. Пока.

Впервые за время встречи лицевые мышцы президента сложились в улыбку. Некоторое время он молчал. Затем наклонился над столом. Почти прошептал, не переставая улыбаться:

– И разочаровать такое количество людей?

Мне показалось, что сейчас он встанет и похлопает Самсонова по плечу. Однако пока не случилось.

– Нет, это было бы …непростительно.

Президент глотнул остывшего чая. Самсонов ограничился тем, что повертел чашку в руках.

– Доверие людей – извините уж за банальность – основная валюта политики. И в этом смысле вы – миллионер. Вы настолько богаче остальных претендентов, что пройти мимо этого факта невозможно. Думаете, я уговариваю вас не лезть в это дело? Отнюдь. Я рассказываю вам, насколько оно непростое. Заодно обращаю внимание на вашу проблему – с моей точки зрения, главную. Вы крайне закрытый человек, Роман Ильич. Вы ведёте себя не так, как принято среди людей вашего положения, а это должно их настораживать. Повторюсь, вас знают все – но никто даже предположить не может, чего от вас ждать в новом качестве. И в первую очередь – так называемая, элита, люди, которые будут решать многое, особенно потом. При том, в их глазах вы, как ни крути, популист.

– …Я не собираюсь обещать экспроприацию собственности. Рубить головы нерадивым чиновникам не буду обещать тоже.

Президент откинулся в кресле. Он продолжал улыбаться, но как-то внутрь себя.

– Разумеется – в программе ничего подобного быть не должно. Это мы ещё обсудим. Так же, как и дела международные. Насколько я понимаю, вы знакомы с ними, в основном, по аналитическим обзорам ТВ и прессы?

Самсонов кивнул. Он заметно расслабился. Разговор становился всё более деловым. Что называется, конструктивным.

– Неформально нам теперь придётся встречаться часто. В присутствии прессы пообщаемся на следующей неделе. В конце концов, президента должен интересовать крупнейший в стране координатор социально полезной деятельности. Ещё дней через десять я посещу одно из отделений вашего фонда. Город вам сообщат заблаговременно. Ну что – на сегодня, вроде бы, довольно?

На протяжении всей беседы я оставался не более чем заинтересованным наблюдателем, но Самсонов об этом не узнал, поскольку не стал задавать вопросов.

Тихое ликование ручейками струилось по нашему офису. Кое-где эти ручейки сливались в более или менее бурные потоки. В свою очередь, потоки пытались вырваться на свободу, однако плотина ответственности была слишком высока. Принято считать, что любой секрет существует только для того, чтобы быть выболтанным. Поверьте, это не всегда так. Особенно, если ситуацию контролирует парень вроде меня. Возможно, желающие дать информации утечь и нашлись, но с ними наверняка тут же приключился приступ сухого кашля.

Возможно, вы скажете, что столь радикальные меры предосторожности в данном случае необязательны, но, поверьте, резон в них всё-таки был. Встреча на высшем уровне должна была стать для всех полным сюрпризом. И она таки стала.

Не скажу, что ТВ уделило ей слишком много времени – от полутора до двух минут в зависимости от канала. Несколько малозначащих фраз, безликий закадровый текст. Однако значение имело не это. Смысл несла картинка.

Это не был доклад по сидячей стойке смирно. Перед страной предстала доверительная беседа со всеми её атрибутами: насколько возможно непосредственные улыбки, оживлённая жестикуляция, чуть ли не обоюдное похлопывание по плечу.

После этого мы дали отмашку на организованный подъём шлюзов.

В назначенный срок произошло высочайшее посещение одного из региональных офисов. За ним последовала демонстрация избранных объектов. По нашей задумке, Самсонов отсутствовал. В конце концов, всё вышло случайно, не так ли? Заодно это дало президенту возможность сымпровизировать, заочно сказав о нём пару тёплых слов.

Сознаюсь, к этому я руку приложил. Подстраховал, так сказать.

Хотя у меня так и нет уверенности, что всё не вышло бы само собой.

Комментаторы срочно перекроили свои программы, и в ближайший уикенд страна услышала имя возможного джокера из рукава.

Сообщение об отставке одного не особенно публичного, но видного генерала прозвучало таким шёпотом, что никто его не расслышал. Кроме клуба информированных, разумеется. Мы, со своей стороны, поняли, кого спихнули и кто насылал на нашего вождя ассасинов. После короткого обсуждения было решено физически его не трогать. В конце концов, этого и не требовалось; нашими средствами перевоспитать можно кого угодно. Казнь Глебова была произведена под влиянием низменного импульса мстительности и вспоминалась нами обоими с сожалением и раскаянием. Тем более что некому было предложить компенсацию: покойный генерал никогда не был женат и даже не имел внебрачных детей.

Хорошо, когда среди ваших сторонников и агитаторов имеются деятели культуры и спортсмены.

Но, согласитесь, располагать группой поддержки в лице действующего президента – это особая история. Если он достаточно популярен, разумеется. Наш был.

Всех интересовало только одно – имеется ли эта самая поддержка на самом деле? И насколько она безоговорочна? В конце концов, вслух пока ничего не произносилось.

В те дни Самсонов стал для прессы самой желанной дичью.

«Нет, об этом с президентом разговора не было. Да, я слышу, что говорят. Мои планы? А что – в своей нынешней должности я вас уже не устраиваю?».

«У меня нет серьёзного опыта в политике. Хорошие советники? Или вы сказали – советчики? Ну, если Президент согласится на эту роль, почти любой из нас мог бы попробовать. И вполне успешно, я думаю».

«Мне нравится делать то, что я делаю в последнее время. Нравится настолько, что другое не приходило в голову. Тем более настолько другое. Но, знаете, когда слышишь об этом десять раз на дню…».

– Мы не перегибаем? – спросил меня как-то Самсонов. Он слегка и очень удачно похудел – черты лица прибавили энергичности. Я бы даже сказал, благородства. Этакий Юлий Цезарь. – Не слишком ли всё это… кокетливо?

Нет. Пока ещё нет. Но вот завтра…

Как известно, всё тайное рано или поздно становится… и так далее. Поначалу нам казалось, что нужно выждать какого-то благоприятного момента, – но определить его никак не выходило, а тянуть дальше становилось глупо.

Одним словом, Самсонов обнародовал свои намерения – вполне буднично, что, скорее всего, и было самым правильным решением. Этого давно ждали. И вздохнули с облегчением обретённой ясности.

Дальнейшее развитие событий пересказывать не буду. Современные масс-медиа – просто какая-то энциклопедия предвыборных технологий, и соревноваться с ними вашему покорному слуге просто не под силу. К тому же, моё участие в происходящем оказалось достаточно пассивным.

В какой-то момент я с удивлением осознал, что не делаю ровно ничего. В смысле, ничего по своей специальности – так, какая-то рутина. Вокруг много и постоянно суетились; затеряться в этом муравейнике не составляло труда. Тем более что меня продолжали считать персонажем таинственным и не лезли.

Самсонов время от времени звал пообщаться и явно не подозревал о том, что я отчаянно сачкую. Он успел привыкнуть, что находится под надёжным покровом. Причём настолько, что мысль о временном отсутствии этого самого покрова просто не приходила Роману Ильичу в голову.

Строева, Эдгар и другие представители нашего боевого авангарда тоже оставались моими постоянными собеседниками. Каким-то образом, они изыскивали для этого время – а ведь ребята и в самом деле были заняты не на шутку.

Впрочем, я находился в состоянии готовности и не вмешивался по очевидной причине – в этом не было никакой необходимости.

Таким образом, у меня оставалась масса свободного времени. Его можно было потратить либо совершенно бездарно, хотя и с удовольствием; либо на общение с принцессой; либо – на продолжение тренировок.

Вероятно, выбор стоило сделать в пользу последних, но я, по привычке, пытался разделить своё время натрое.

Тамсанарп этого, вроде бы, не одобрял.

Хотя прямо и не высказывался. Тем не менее, наш разговор, так или иначе, неизбежно приходил именно к теме походов в будущее.

– Поправьте, если я ошибаюсь, Учитель. Да, детали соответствуют не все. Слова часто произносятся другие. Но конечный результат…

– …возможно, не более чем совпадение. У вас слишком мало материала для того, чтобы делать выводы.

Он выглядел точно так же, как при нашей первой встрече. Только без портфеля. Смотрел с участием – и, в то же время, находился на труднопреодолимом расстоянии.

– Возможно…

– Что?

– Вы видите будущее, не побоюсь этого слова, зависимо.

– Зависимо от?…

– От тех представлений, которые успели возникнуть у вас о нём в настоящем.

Тамсанарп извлёк откуда-то из воздуха свой благородно потёртый портфель. Так… что окажется в нём на этот раз?

Та же бутылка, тот же заботливо нарезанный лимон. Сущее дежавю. К тому же, в последнее время я как-то нечаянно завязал. Впрочем, помнится, у него традиция именно таким способом готовить меня к серьёзному разговору.

Гномон покачал головой.

– Просто расслабьтесь. Поверьте, это поможет в этих… экспериментах. В конце концов, вы – Посвящённый десятого уровня. Постарайтесь жить с ощущением того, что ваше могущество практически безгранично.

Могущество – такая штука, которую по-настоящему ощущаешь, когда ей пользуешься. В последнее время потребности в этом не было. Всё-таки, похоже, у меня попросту неважно с фантазией…

Усталость? Или, рано или поздно, возможность безгранично осуществлять свои желания неизбежно ведёт к тому, что они перестают появляться? Да нет. Если хорошенько вспомнить, особо экстравагантных желаний за всё это время не возникало и так. Конечно, Самсонов меня слегка расшевелил. Но это были не мои желания.

А теперь вроде бы и они иссякли.

Стоп, неужели это действительно может тебя задеть?

Тамсанарп прав. Это просто хандра, а способ разогнать хандру мне известен давно, хотя, в последнее время, и несколько подзабыт. Скорее всего, несправедливо. Попытаемся его применить и подождём, пока нас посетят идеи.

Некоторое время мы сидели молча.

Бутылка гномона имеет свойство практически не убывать. С одной стороны, в этом её изрядный плюс. Например, не надо двигать в магазин, когда всякое движение уже прочно противопоказано. Но есть и минус, весьма коварный. Особенно, если вы на каком-то этапе склонны переставать быть в ладу со счётом. Как выяснилось, ко мне это сегодня относится в полной мере. Я твёрдо решил нагрузиться и преуспевал в этом занятии просто на глазах. Никаких магических вытрезвительных трюков. Будь собой.

Будь собой? Ты шутишь?

– Странное дело, – сказал я, слыша свой голос несколько со стороны и пока ещё замечая происходящие с ним перемены. – Кем я был совсем недавно? Выпивающим школьным учителем?

Нет, слабо сказано.

– Я бы даже уточнил… спивающимся школьным учителем.

Всё-таки, причастия и деепричастия совершенно неприменимы в разговорной речи. Соберём их в мешок и отдадим Достоевскому – тот разберётся.

Тамсанарп опять покачал головой.

– Поверьте, всё было не так уж безнадёжно. И потом, какой смысл об этом вспоминать теперь?

Он прав. Всегда он прав, и это даже не раздражает.

– Да, Учитель, многим же я вам обязан…

– Не мне. Себе – ну, и стечению обстоятельств, разумеется. То есть, опять-таки, себе.

Что тут скажешь, с Тамсанарпом всегда было приятно общаться. Я сделал первую паузу – в основном, из-за того, что захотел курить. Впрочем, два эти дела совмещать нетрудно.

– В странные времена мы живём, очень странные…

Любопытно, какими они кажутся гномону – при его стаже.

– И самое странное в них то, что не получается привыкнуть – и так уже добрых два десятка лет.

Я подумал.

– Впрочем, наверно, это у таких, как я не получается. И… остатков предыдущих поколений.

Гномон слушал внимательно, даже голову слегка склонил набок. Я тут же заподозрил, что несу чушь.

– Нет-нет, ни в коем случае. Ход вашей мысли… интересен.

А что, может быть и так. Мыслю я иногда… немелко.

– Всё как-то перемешалось в этом мире, в этой стране. Знаете, я ведь застал времена, когда мировоззрения было всего два. Одно для публичного, так сказать, применения; другое – для кухонь и прочих изолированных помещений. И все, вроде бы, говорили на одном языке. А сегодня – государственная идея, православная идея, патриотическая идея, что-то там ещё. В общем, получается, что своей стране ты по-прежнему должен. В отличие от самой страны тебе. Да и чья она сегодня, эта страна?

Я перевёл дух.

– Что делать человеку разумному? Попросту плюнуть на все идеи, кроме одной. Идеи себя, собственной особы и её преуспеяния. В общем, идеи какой-нибудь протестантской демократии. Которая захватила нашу территорию – прожорливая и неуязвимая, как колорадский жук.

Тамсанарп всем своим видом выражал удивлённое одобрение

– Метко вы это, ничего не скажешь. И всё же – не замечал, такой… политизации. Раньше этого не было, ведь так? Возможно, в последнее время вы слишком увлеклись общественной, с позволения сказать, деятельностью?

Я задумался.

Подразумевалось, что это будет встреча без свидетелей. За исключением меня, разумеется, но об этом никто не знал. Самсонов достаточно владел английским, так что даже в переводчиках нужды не наблюдалось. Пресса и прочая мировая общественность также были оставлены в неведении. Всё происходило в кулуарах очередного саммита восьмёрки или чего-то ещё в этом роде – я так и не научился правильно идентифицировать междусобойчики мировой верхушки.